Детерминация дисфункционального дыхания психологическим неблагополучием в условиях пандемии COVID-19. Какие психологические переменные опосредуют эту связь?

ДД. Опосредованное влияние сонаправлено с непосредственным влиянием (оба положительные). Опосредованное влияние статистически значимо, однако доля его в общем влиянии невелика: 0,06/0,554 = 1/9.

Поэтому мы можем предположита, что есть другие причины и объяснительные механизмы общего влияния психологического неблагополучия на ДД в виде усиления, которое было выявлено в модели 1. Логично предположить, что в качестве этих причин выступают личностные черты респондентов. В соответствии с данным предположением нами была рассмотрена и построена следующая теоретическая модель 2.

Построение модели влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание, опосредуемоголичностными чертами

Fig. 3. Theoretical model of the impact of psychological distress on dysfunctional breathing, mediated by personality traits

Построение модели влияния личностных черт на дисфункциональное дыхание, опосредуемого представлениями о болезни

Fig. 5. Theoretical model of the impact of personality traits on dysfunctional breathing, mediated by representations about the COVID-19 pandemic

Empirical correlations and determinations in Model 3 of the Nijmegen Questionnaire with the COVID-19 pandemic representation scales and personality traits

Что касается возможности косвенной обусловленности ДД в условиях пандемии COVID-19 личностными особенностями субъекта, то анализ представленных на рис. 6 детерминаций показывает, что личностные черты «Доброжелательность» (-0,082), «Экстраверсия» (-0,017) и «Сознательность» (-0,003) имеют отрицательное влияние на ДД, а «Эмоциональность» - положительное (0,086). Таким образом, при опосредовании представлениями о коронавирусе и пандемии COVID-19 личностные черты детерминируют ДД с тем же знаком, но с величиной, меньшей по значению, чем при прямом (неопосредованном) влиянии личностных черт на ДД.

Описанная модель детерминации ДД личностными чертами, при опосредовании представлениями о пандемии, имеет хорошие психометрические характеристики, что доказывает надежность модели и ее соответствие реальным эмпирическим данным.

Заключительным этапом нашего анализа является интеграция в единое целое предыдущих схем и построение результирующей модели 4.

Построение результирующей модели влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание, опосредуемого личностными чертами и представлениями о коронавирусе и пандемии COVID-19

Заявленная результирующая теоретическая модель 4 интегрирует предыдущие три в одно целое. В качестве независимой переменной выступает «Психологическое неблагополучие», затем идут «Личностные черты» (медиатор первого уровня), далее - параметры оценки «Представлений о пандемии COVID-19» (медиатор второго уровня) и, наконец, зависимая переменная - ДД. Сопоставление данной модели со всеми предыдущими поможет ответить на вопрос, в какой степени именно представления о коронавирусе и пандемии COVID-19 изменяются под влиянием личностных черт и как это влияет на ДД.

Эмпирическая модель, описывающая эти детерминации, представлена на рис. 7.

Таким образом, модель 4, представленная на рис. 7, существенно лучше объясняет влияние психологического неблагополучия на ДД (см. примечания к рис. 4 и 7 в сравнении). Однако из трех медиаторов второго уровня, отражающих «Представления о коронавирусе и пандемии COVID-19», значимую медиацию осуществляет только шкала «Страх перед неизвестной болезнью» (рис. 7), положительный полюс который связан с поиском телесных ощущений коронавирусной инфекции, а негативный - с пониманием болезни. Переменные «Угроза жизни» и «Возможность контролировать события» из эмпирической схемы выпадают, хотя именно они в наибольшей степени соответствуют уровню когнитивных представлений. Тем самым можно говорить о том, что расстройства дыхания, вызванные психологическим неблагополучием, в большей степени появляются по причине того, что люди ожидают и боятся обнаружить у себя телесные проявления COVID-19 при низком понимании болезни. Отметим также, что только две личностные переменные участвуют в опосредовании «Страха перед неизвестной болезнью» - «Сознательность» (-0,050) и «Эмоциональность» (0,104): «Сознательность» снижает страх, а «Эмоциональность» его усиливает. Влияние остальных черт личности никак не изменилось.

Рис. 7. Общая модель 4 влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание, опосредуемого личностными чертами и представлениями о коронавирусе и пандемии COVID-19

Fig. 7. General Model 4 of the impact of psychological distress on dysfunctional breathing mediated by personality traits and representations about the coronavirus and the COVID-19 pandemic

Примечание: некоторые остаточные члены медиаторов коррелируют между собой. Показатели согласованности модели с реальными данными: х2=10,535, df=10, p-значение = 0,395, CFI=1, RMSEA=0,006, доверительный интервал RMSEA(0, 0,03). Косвенноевлияние «Психологического неблагополучия» наДД 0,127. AIC=-9,465, CAIC=-71,633.

В результирующей модели 4, ограничивающей проявление личностных черт влиянием психологического неблагополучия, установлено, что детерминация ДД личностными чертами слабее, чем это могло быть (в сравнении с соответствующими коэффициентами корреляции), и актуализирована только одна из трех компонент представления о коронавирусе - «Страх перед неизвестной болезнью». Данные, представленные на рис. 6, убедительно показывают, что личностные черты действительно влияют на ДД гораздо сильнее, чем тогда, когда они индуцируются только психологическим неблагополучием, и не только через «Страх перед неизвестной болезнью», но и через другие компоненты представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19.

ОБСУЖДЕНИЕ

Целью представленного исследования был сравнительный анализ вклада личностных черт и представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19 в детерминацию возникновения и выраженности симптоматики дисфункционального дыхания психологическим неблагополучием в условиях текущей пандемии COVID-19.

Актуальность проводимого исследования была продиктована необходимостью прояснения вопроса об обусловленности ДД тревогой и доказательством вклада личностных черт и представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19, а не только актуального эмоционального состояния, в этот процесс. Указанная проблема приобрела особую значимость во время пандемии COVID-19, поскольку частота встречаемости симптоматики ДД в этот момент возросла до 27,7% с 5-10% в допандемийный период (Первичко и др., 2022). Широкое распространение ДД во время пандемии у не инфицированного коронавирусом населения обосновывает необходимость выявления параметров стрессоустойчивости личности и определения среди населения групп риска возникновения ДД, что сделает возможным организацию адресной психологической помощи и позволит скорректировать ее цели.

Использование структурного моделирования для анализа данных в нашем исследовании позволило сопоставить и оценить влияние двух разных классов психологических характеристик (личностные черты и представления о коронавирусе и пандемии COVID-19) как детерминирующих ДД.

В данном исследовании было выделено четыре вида переменных. «Психологическое неблагополучие» (1) было рассмотрено в качестве независимой переменной, которая влияет на зависимую переменную «Дисфункциональное дыхание» (2). Для изучения данного влияния мы оценили силу направленной связи от независимой к зависимой, а также вклад опосредующих компонентов, что позволило объяснить механизмы этого влияния: почему и каким образом психологическое неблагополучие приводит к возникновению ДД.

В качестве опосредующих компонентов (как объяснительных механизмов) мы рассмотрели два класса переменных: «Личностные черты» (3) и «Представления о коронавирусе и пандемии COVID-19» (4). Нами были построены четыре модели, которые позволили рассмотреть различные связи между четырьмя изучаемыми переменными.

В первой модели независимая переменная «Психологическое неблагополучие» влияет на ДД при опосредовании социальными представлениями о COVID-19, в которые входят: (а) угроза жизни, (b) возможность контролировать события и (c) страх неизвестной болезни. Согласно данным наших предыдущих исследований, психологическое неблагополучие значимо детерминирует выраженность показателей по всем трем шкалам представлений о COVID-19 [11, 14, 22, 35, 36]. Поскольку ухудшение психологического неблагополучия во время пандемии и наличие «дыхательных трудностей» при заболевании COVID-19 являются общеизвестными фактами, то мы предположили, что социальные репрезентации COVID-19 под влиянием психологического неблагополучия могут приводить к появлению симптоматики ДД, что и подтвердилось при проверке согласования с эмпирическими данными первой модели [14].

Особый интерес представляет тот факт, что среди трех шкал «Представлений о пандемии» только «Возможность контролировать события» не участвует в медиации

ДД [14]. То есть представления о возможности контроля текущих событий во время пандемии никак не опосредуют влияние психологического неблагополучия на проблемы с дыханием, ни в сторону ослабления, ни в сторону усиления. При этом выявлена слабая, но значимая отрицательная корреляция между контролем событий и выраженностью ДД, что позволяет говорить о том, что возможность контролировать события влияет на ДД, однако это влияние актуализируется не психологическим неблагополучием, а другими переменными, не учтенными ни в теоретической модели 1, ни в модели 4.

Среди представлений о пандемии компоненты «Угроза жизни» и «Страх неизвестной болезни» в этой медиации хоть и передают косвенное влияние «Психологического неблагополучия» на ДД, однако коэффициенты детерминации в модели 1 существенно ниже, чем описанные исходно корреляции между этими двумя компонентами «Представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19» и ДД. Для компоненты «Угроза жизни» коэффициент корреляции с ДД равен 0,310, а детерминации - 0,062, в то время как для компоненты «Страх неизвестной болезни» эти показатели равны 0,265 и 0,170 соответственно. Таким образом, можно предположить, что психологическое неблагополучие достаточно сильно связано с дыхательными трудностями и влияет на выраженность каждой из компонент «Представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19», но актуализируя в большей степени социальные представления о COVID-19, а не симптоматику ДД. Именно поэтому прямая связь «Психологического неблагополучия» с ДД в этой модели в восемь раз сильнее, чем опосредованная.

Во второй модели механизм влияния «Психологического неблагополучия» на ДД мы пытаемся объяснить посредством включения опосредующего влияния личностных черт, диагностируемых по HEXACO-24. Личностные черты в этой модели выступают в качестве медиатора, при этом влияние психологического неблагополучия на то или иное личностное качество мы интерпретируем как актуализацию этого качества в профиле человека. Так, например, «Психологическое неблагополучие» приводит к снижению «Экстраверсии» и «Дружелюбия», но к повышению «Эмоциональности» (нейротизма). В этой модели влияние «Психологического неблагополучия» на ДД актуализирует все медиаторы, однако, как и в первой модели, не в полной мере. Вновь коэффициенты детерминации ДД личностными чертами существенно ниже по сравнению с коэффициентами корреляций между этими личностными чертами и ДД. То есть те аспекты личности, которые актуализируются психологическим неблагополучием, не очень сильно влияют на ДД. При этом непосредственное влияние «Психологического неблагополучия» на ДД в четыре раза сильнее.

Поскольку корреляции между личностными характеристиками и ДД значимые, то в третьей модели мы использовали социальные представления о коронавирусе и пандемии COVID-19, чтобы объяснить механизм этого влияния. Важно отметить, что общее влияние каждой из личностных черт существенно больше опосредовано социальными представлениями о COVID-19.

Наконец, четвертая модель позволяет интегрировать все три предыдущие модели, чтобы выяснить, какова роль личностных черт и представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19 в развитии ДД в совокупности при влиянии психологического неблагополучия. Мы установили, что из всех аспектов представлений о корона-вирусе и пандемии COVID-19 в качестве актуального параметра медиации остается только компонента «Страх неизвестной болезни», на положительном полюсе которой находится поиск человеком у себя симптомов, релевантных клинической картине COVID-19, а негативный полюс соответствует наличию у него субъективного представления, что он понимает, что такое коронавирус. Это в определенной степени дополняет вторую модель. В четвертой модели опосредованное влияние психологического неблагополучия на ДД выросло до 0,127. С одной стороны, это немного, но, с другой стороны, это демонстрирует, что только одна из компонент представлений о пандемии COVID-19, а именно «Страх неизвестной болезни», актуализируется здесь. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что личностные черты и социальные репрезентации COVID-19 влияют на возникновение и выраженность симптоматики ДД и опосредуют влияние психологического неблагополучия на ДД. Однако это влияние отнюдь не исчерпывается данными конструктами, что требует изучения допол-нительных переменных.

Исследование показало хорошую согласованность рассмотренных теоретических моделей с эмпирическими данными. Важно отметить, что, помимо рассмотрения индексов согласованности моделей, мы также анализировали показатели, которые достаточно часто остаются за рамками внимания исследователей, а именно соотношение общего и косвенного влияния, соотношение коэффициентов прямой и полной детерминации, а также коэффициентов корреляции. Комплексный учет этих переменных позволяет оценить роль детерминаций любого уровня - как от предиктора к зависимой переменной, так и от медиатора к зависимой переменной, для объяснения механизмов влияния на эту зависимую переменную, тем самым позволяя более точно и при этом более широко интерпретировать получаемые результаты.

Итак, результаты структурного моделирования влияния психологического неблагополучия на ДД показали, что представления о коронавирусе и пандемии, наряду с личностными чертами, опосредуют влияние психологического неблагополучия на возникновение ДД. Использование метода структурного моделирования позволило получить результаты, доказывающие опосредованный характер связи психологического неблагополучия с ДД, которые невозможно было бы выявить при стандартном корреляционном анализе. В заключение нам также хотелось бы отметить, что расстройства дыхания, конечно же, могут быть детерминированы не только личностными чертами, но и другими психологическими и социальными предикторами. В связи с этим нам видится необходимым осмысление и дальнейшее изучение проблематики ДД с позиций биопсихосоциального подхода к пониманию здоровья и болезни [45].

ВЫВОДЫ

1. С использованием структурного моделирования построены четыре путевых модели для объяснения влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание, при опосредующем влиянии личностных черт и представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19. Все четыре модели хорошо со-гласованы с эмпирическими данными. Анализ моделей позволяет сделать вывод о том, что личностные черты в большей степени, в сравнении с представлениями о коронавирусе и пандемии COVID-19, объясняют влияние психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание. Такие личностные черты, как «Доброжелательность», «Экстраверсия» и «Сознательность», могут рассматриваться в качестве протективных при возникновении стресса и тревоги, тогда как такие черты, как «Эмоциональность» и «Открытость опыту», напротив, модулируют влияние психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание.

2. Наибольшую объяснительную силу имеет модель, в которой психологическое неблагополучие детерминирует дисфункциональное дыхание при одновременной медиации и личностными чертами, и представлениями о коронавирусе и пандемии COVID-19. Однако, в сочетании с личностными чертами, свой вклад в объяснение влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание вносит только один из трех аспектов представлений о коронавирусе и пандемии COVID-19 - компонента «Страх неизвестной болезни», положительный полюс которой определяется поиском респондентом у себя симптомов, релевантных клинической картине COVID-19, а негативный полюс соответствует наличию у него субъективного представления, что он понимает, что такое коронавирус.

3. Полученные путевые модели имеют достаточно хорошую объяснительную силу, однако величина опосредованного влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание все же существенно ниже, чем выявленная исходно величина коэффициента корреляции между психологическим неблагополучием и дисфункциональным дыханием. Следовательно, допустимо предположить, что существуют и другие объяснительные механизмы влияния психологического неблагополучия на дисфункциональное дыхание, что требует исследования опосредующей роли других социальных и психологических переменных. Решение этой задачи должно составить перспективы дальнейших иссле-дований.

ЛИТЕРАТУРА/REFERENCES

1. Panksepp J. Affective neuroscience: the foundations of human and animal emotions. New York: Oxford University Press; 1998.

2. Chaitow L., Bradley D., Gilbert C. Recognizing and treating breathing disorders: a multidisciplinary approach, 2nd ed. Beijing: Elsevier; 2014.

3. Nikolaeva V.V., Arina A.G. Clinical and psychological problems of the psychology of corporeality. Psikhologicheskii zhurnal=Psychological journal. 2003;24(1):119-126. (in Russian)

4. Nikolaeva V.V., Arina A.G. Principles of syndromic analysis in the psychology of corporality. International conference in memory of A.R. Luria. Collection of reports. Moscow. 1998:75-82. (in Russian)

5. Tkhostov A.Sh. Psychology of corporality. Moscow: Smysl; 2002. (in Russian)

6. Sadlon A, Chaitow L. Hyperventilation syndrome/breathing pattern disorders. The Clinician's Handbook of Natural Medicine, 3rd ed. Churchill: Elsilver. 2015:505-515.

7. Vein A.M., Moldovanu I.V. Neurogenic hyperventilation. Kishinev: Shtiintsa. 1988. (in Russian)

8. Vein A.M. Autonomic disorders: clinic, diagnosis, treatment. Moscow: Meditsinskoe informatsionnoe agentstvo=Medical News Agency. 2003. (in Russian)

9. Ng K.H., Kemp R. Understanding and reducing the fear of COVID-19. Zhejiang University-Science B. 2020;21(9):752-754. doi: 10.1631/jzus. b2000228

10. Islam M.S., Ferdous M.Z., Potenza M.N. Panic and generalized anxiety during the COVID-19 pandemic among Bangladeshi people: An online pilot survey early in the outbreak. Affective Disorders.2020;276:30-37. doi: 10.1016/j.jad.2020.06.049

11. Pervichko E.I., Mitina O.V., Stepanova O.V. Perception of COVID-19 During the 2020 Pandemic in Russia. Klinicheskaia i spetsial'naia psikhologiia=Clinical Psychology and Special Education. 2020;9(2):119-147. doi: 10.17759/cpse.2020090206. (in Russian)12. Cannito L., Di Crosta A., Palumbo R. Health anxiety and attentional bias toward virus-related stimuli during the COVID-19 pandemic. Scientific Reports. 2020;10(1):16476. doi: 10.1038/s41598-020-73599-8

13. Jungmann S.M., Witthoft M. Health anxiety, cyberchondria, and coping in the current COVID-19 pandemic: Which factors are related to coronavirus anxiety? Anxiety Disorders. 2020;73:102239. doi: 10.1016/j.janxdis.2020.102239

14. Pervichko E.I., Mitina O.V. Stepanova O.B. The role of coronavirus danger perceptions in mediating respiratory function during the COVID-19 pandemic. Personality in a Changing World: Health, Adaptation, Development. In Press. 2022. (in Russian)

15. Chand T., Khan M. Sigh syndrome: an emerging issue in the healthy population amid the COVID-19 pandemic. EC Pulmonology and Respiratory Medicine. 2020;9(11):43-45.

16. Gavriatopoulou M., Korompoki E., Fotiou D. Organ-specific manifestations of COVID-19 infection. Clinical and Experimental Medicine. 2020;20(4):493-506. doi: 10.1007/s10238-020-00648-x

17. Taverne J., Salvator H., Leboulch C. High incidence of hyperventilation syndrome after COVID-19. Thoracic disease. 2021;13(6):3918-3922. doi: 10.21037/jtd-20-2753

18. Dadsetan P., Lazarus R.S., Jahangiri H. Stress Treatment and Management. Sunnyvale: Lambert Academic Publeshing. 2018.

19. Nikcevic A.V., Marino C., Kolubinski D.C. Modelling the contribution of the Big Five personality traits, health anxiety, and COVID-19 psychological distress to generalised anxiety and depressive symptoms during the COVID-19 pandemic. Affective Disorder. 2021;279:578-584. doi: 10.1016/j. jad.2020.10.053