Стросон, ответственность и эмоции

Привлекательность (2) может быть подорвана, если мы сможем концептуально отделить уместность возложения ответственности от уместности эмоциональной реакции. И это можно сделать. Я думаю, что мы можем совершить это отделение в обе стороны.

Возложение ответственности без эмоций. Грубым примером тут будет безэмоциональный, но рациональный агент, который, тем не менее, способен возлагать ответственность через суждения [Pereboom 2001, p. XX]. На это стросонианец ответит, что его интересуют дела таких существ, как мы, а не возможность представить существо иного порядка. Поэтому можно предложить иной пример. Подумайте о рациональном агенте, который не очень хорош в том, чтобы определить, какую именно эмоцию он сейчас испытывает. В силу своей рациональности такой агент способен возложить ответственность, вынося суждение о последней. Мне представляется, что возможность существования подобного человека не есть вопрос представимости, такие люди реально существуют. В постстросонианской литературе, у таких авторов, как Гэри Уотсон и Дэвид Шумейкер, мы находим отношение к моральным эмоциям как множеству явлений, каждый представитель которого хорошо отделяется от других: гнев легко и существенно отличается от ярости, а отвращение от презрения и т. п. [Watson 1996; Shoemaker 2011], словно бы мы имеем дело с естественными видами. Например, Уотсон предполагает, что отвращение не влечет возложение ответственности, а ненависть и презрение - влекут (из личной переписки). Полагаю, что это просто неверно, и фактически наши эмоции не так отчетливо отличаются друг от друга, как это порой предполагают в дискуссиях об ответственности. Но в таком случае можно испытывать некоторую эмоцию в ответ на моральный фактор, но в силу неуверенности в том, что это за эмоция сейчас переживается, возлагать ответственность иными средствами, а именно через суждение об уместности порицания или похвалы.

На это стросонианец ответит, что все же остается контрфактическая возможность: если бы уместная эмоция была бы испытана, она не была бы предосудительной, была бы правильной, и хотя фактически она отсутствует как что-то хорошо различимое, ее контрфактическая возможность и уместность фундируют возложение ответственности. Так, даже если обидные слова Максима в адрес Андрея не вызывают в последнем именно обиды (хорошо отличимой от ярости или чувства приниженности и т. п.), а порождают лишь неясное волнение, то для Андрея все же уместно было бы именно обидеться. И эта контрфактическая возможность фундирует, с точки зрения стросонианца, уместность возложения ответственности.

Этот ответ повторяет то, как выше стросонианец реагировал на примеры реалиста. Однако тут ситуация отличается. В случае (1) говорится о связи двух моральных фактов, факта ответственности и факта уместности возложения. Реалист по умолчанию согласен с тем, что эти факты как таковые концептуально связаны, он просто в отличие от стросонианца считает, что факт уместности возложения зависит от факта ответственности, а не наоборот. Но в обоих случаях уместность возложения не является чем-то контрфактическим. Неважно, имело ли уместное возложение место или нет, важно, что возложение было бы уместно. Однако в (2) речь идет о связи уместности возложения и уместности эмоции. Должно быть неважно, испытана ли была эмоция фактически, на факт ее уместности это влиять не должно. Но если эмоция фактически не фундирует возложение, то возникает вопрос: действительно ли уместность контрфактической эмоции лучше фундирует уместность возложения ответственности, чем фактическое суждение, в силу которого (во всяком случае, по видимости) возложение в действительности имеет место? За счет абстрактности (1) этот тезис куда проще примирить с реалистической интуицией, чем (2), который уже указывает на эмпирически различимые вещи. И если последние на деле оказываются контрфактическими фантомами, то почему бы не предпочесть им в данном случае фактичность суждения? Думаю, именно так нам и стоит поступить.

Уместная эмоция без возложения ответственности. Мы можем уместно эмоционально реагировать, не подразумевая, что эта эмоция одновременно является орудием возложения ответственности. Допустим, что Максим неосторожно высказался о работе Андрея. Андрей чувствует себя задетым. Тут возможны три разные ситуации. Во-первых, возможно, что Андрей признает, что Максим сделал все возможное, все, что от него разумно было бы ожидать, чтобы не обидеть Андрея. В таком случае для Андрея уместно ощущать себя задетым, но это не будет возложением ответственности на Максима. Если же Андрей обидится, то тем самым он неуместно возложит ответственность на Максима. Во-вторых, возможно, что Андрей правильно считает, что в поступке Максима была проявлена злая воля в его адрес, и тогда обида Андрея, если он ее чувствует, будет уместной, и в силу этой обиды на Максима будет возложена ответственность, что сделает его ответственным. Однако, в-третьих, между этими хорошо различимыми случаями существует огромная серая зона, в которой Андрей не имеет достаточных оснований считать ни того, что Максим сделал все разумное, чтобы предупредить нанесение ущерба Андрею, ни что Максим задел Андрея злонамеренно. Он вполне может считать, что Максим сделал кое-что, чтобы чувства Андрея не были задеты. Но все же некоторая, пусть и культурно обработанная, недоброжелательность тоже имела место. Учитывая, что степени качества воли - величина абстрактная, нельзя сказать: ровно в той мере, в какой воля Максима была злой, ровно в той мере он несет в конечном счете ответственность (критику понятия "степень ответственности" см. [Беседин 2020]). Я утверждаю, что если в таком случае Андрей чувствует обиду, то для Андрея было бы неразумно считать свою обиду неуместной. Это так в силу того, что у него нет достаточных оснований считать, что имели место обстоятельства, в силу которых эта реакция была бы неуместной (например, Максим не безумен и не ребенок). Андрей может сообщить Максиму о том, что его чувства задеты. Но этот акт информирования может не носить обвиняющего характера, что подразумевается взглядом Стросона. Стросон, по-видимому, считал, что отсутствие в данном случае обвинения со стороны Андрея означало бы, что он смотрит на Максима как на объект, как на природное явление, а не как на личность, т. е. находится в объективной установке, а не в установке участника. Однако это необязательно так: Андрей может сообщить Максиму о своей обиде без того, чтобы рассматривать его объектно, например, преследуя цель улучшить их отношения.

Даже если и считать это информирование своего рода вменением ответственности, то оно не будет носить ретроспективного характера (backward-looking), а будет носить проспективный характер (forward-looking). Тем фактом, что Андрей информирует Максима о своем душевном состоянии, он не пытается причинить Максиму ответное неудовольствие, не пытается утверждать, что Максим заслуживает порицания. А это - характерные черты ретроспективного подхода к ответственности. Вместо этого Андрей может пытаться защищать будущих контрагентов Максима, пытаться достичь с Максимом примирения в отношениях или способствовать воспитанию морального характера Максима. Такую ответственность допускают даже некоторые скептики в отношении моральной ответственности [РегеЬоош 2015], не она сейчас обсуждается. Для взгляда Стросона существенна именно ретроспективная ответственность.

Стросонианец может сказать: если Андрей не возлагает ответственность, то он просто чувствует не обиду, а, скажем, раздраженность или огорчение, которые не являются эмоциями, которые одновременно являются возложением ответственности. Андрей может считать, что обижен, но на самом деле это не так. Потому что обида аналитически влечет осуждение. Поэтому пример тривиален. Однако это возражение можно не учитывать в силу отсутствия существенной границы между морально значимыми эмоциями, о чем я говорил выше.

Таким образом, мы можем отделить идеи, которые в (2) слиты, друг от друга. Значит, между ними нет той зависимости, которая нужна Стросону для его проекта. Одно дело возлагать ответственность, другое дело - переживать эмоции.

Литература

1. Беседин 2020 - Беседин А.П. Снижает ли индетерминизм моральную ответственность? // Финиковый Компот. 2020. № 15. С. 129-140.

2. Логинов и др. 2020 - Логинов Е.В., Гаврилов М.В., Мерцалов А.В., Юнусов А.Т. Пролегомены к моральной ответственности // Финиковый Компот. 2020. № 15. С. 3-100.

3. Стросон 2020 - Стросон П. Свобода и обида // Финиковый Компот. 2020. № 15. С. 204-221.

4. Pereboom 2001 - Pereboom D. Living Without Free Will. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. 256 p.

5. Pereboom 2015 - Pereboom D. A Notion of Moral Responsibility Immune to the Threat from Causal Determination // Clarke R., McKenna M., Smith A.M. (eds.). The Nature of Moral Responsibility. New Essays. N.Y.: Oxford University Press, 2015. P. 281-296.

6. Shoemaker 2011 - Shoemaker D. Responsibility from the Margins. Oxford: Oxford University Press, 2015. 262 p.

7. Watson 1996 - Watson G. Two Faces of Responsibility // Philosophical Topics. 1996. Vol. 24. No. 2. P. 227-248.

8. References

9. Besedin, A.P. (2020), "Does Indeterminism Reduce Moral Responsibility", Date Palm Compote, vol. 15, pp. 129-140.

10. Loginov, E.V., Gavrilov, M.V., Mertsalov, A.V., and Iunusov, A.T. (2020), "Prolegomena to Moral Responsibility", Date Palm Compote, vol. 15, pp. 3-100.

11. Pereboom, D. (2015), "A Notion of Moral Responsibility Immune to the Threat from Causal Determination", Clarke, R., McKenna, M., and Smith, A.M. (eds.), The Nature of Moral Responsibility. New Essays, Oxford University Press, N.Y., USA, pp. 281-296.

12. Pereboom, D. (2001), Living Without Free Will, Cambridge University Press, Cambridge, UK.

13. Shoemaker, D. (2015), Responsibility from the Margins, Oxford University Press, N.Y., USA.

14. Strawson, P. (2020), "Freedom and Resentment", Date Palm Compote, vol. 15, pp. 204221.

15. Watson, G. (1996), "Two Faces of Responsibility", Philosophical Topics, vol. 24, no. 2, pp. 227-248.

Размещено на Allbest.ru