Взаимодействие клинических и социальных факторов у женщин с органическим расстройством личности, совершивших правонарушения

The article consists of the descriptive retrospective research with the aim to study the interaction of socio-demographic and clinical characteristics. A group of women with organic personality disorders (OPD), who underwent forensic psychiatric examination in criminal cases as suspects or accused of crimes (n = 102), and a group of women with organic personality disorders without a criminal history (n = 50) were studied.

According to the results of scientific work, it was revealed that for women with a criminal history, medico-social factors, susceptibility to psychogenic and traumatic events, the root of which is most often conflicts within the family, are of significant importance. The greatest significance of socio-demographic factors was revealed for women, who committed offenses, in which the onset of exogenous harms occurred in childhood and adolescence, in which social factors acquired a pathoplastic, pathokinetic role on the clinical and dynamic characteristics of the disease and were likely to create the basis for the formation of illegal behavior in them. For women with OPD, the development of which occurred after the age of 19, the unfavorable prognosis was more associated with the appearance of additional pathology or exacerbation of the existing chronic somatic, endocrine, neurological pathology, depending on psychoactive substances. The revealed predominance in the clinical picture, along with cognitive, expressed emotional and volitional disorders, to some extent explains the depth of the violation of social adaptation of this contingent. Women with OPD, who did not commit offenses, were characterized by a higher level of work, professional, and family adaptation, as well as better material and living conditions.

Despite the finding that they had relatively more severe cognitive disorders, these women received the necessary medical care, which in most cases was due to the interest in their treatment of people in their immediate environment.

Keywords: organic personality disorders, criminal behavior, crimes, forensic psychiatric examination.

В последние годы все больше исследований подтверждают роль социальных факторов для здоровья населения. Согласно исследованиям экспертов ВОЗ, наиболее важными для развития психических расстройств считаются: возраст, семейное положение, климат в семье, социальный статус, место проживания, наличие работы и условия труда, наличие психогенно-травмирующих факторов, образ жизни, режим питания, социально-экономический статус, генетическая предрасположенность, состояние окружающей среды, доступность и уровень медицинской помощи [1].

Органическая психическая патология является одной из наиболее частых нозологий в психиатрии, что, вероятно, обусловлено большой распространенностью экзогенных вредностей, способных вызвать органическое поражение головного мозга [2-3]. Однако органическое расстройство личности (ОРЛ) вызывает особый интерес в судебно-психиатрической практике не только ввиду его высокой распространенности среди всех лиц, проходящих судебно-психиатрическую экспертизу, но и его сопряженности с рядом затруднений в формулировании экспертных выводов, необходимостью помимо оценки феноменологических особенностей ОРЛ проведения комплексного, всестороннего анализа ряда факторов, включающих клинические, личностно-психологические, социальные, юридические, судебно-психиатрические аспекты. Предложенная Ф.В. Кондратьевым концепция триады «синдром - личность - ситуация» на сегодняшний день признана наиболее эффективной в судебной психиатрии. Автор отмечал, что при анализе социального поведения психически больных труднее всего установить изолированность роли какого-либо одного фактора, все их варианты находятся во взаимосочетаниях и взаимозависимостях, их следует рассматривать как интегральный результат нескольких детерминант поведения [4].

Среди наиболее важных факторов риска развития ОРЛ выделены: возраст, низкий уровень образования, недостаток социальной поддержки, отсутствие семьи, малоподвижный образ жизни, хронические и острые стрессовые события, наличие черепно-мозговых травм (в особенности с повреждением костей нелицевой части черепа), сердечно-сосудистых заболеваний, сахарного диабета, табакокурения, атеросклероза, артериальной гипертензии, метаболического синдрома, избыточного веса, депрессии, соматических заболеваний [5-8].

Современные методы диагностики заболеваний позволяют изучать механизмы развития церебрально-органической патологии на молекулярном, генетическом уровне, выявляя предпосылки развития и особенностей клинических проявлений нейродегенеративного процесса. Отмечается важность скорости пассивного трансмембранного ионо- транспорта, высокого уровня гомоцистеина, липопротеидов низкой плотности, генетически обусловленное наличие особого белка з53, или фактора апоптоза, значительно повышающего чувствительность мозга к ишемии [3, 9-13].

В последние годы также изучаются протекторные механизмы, отвечающие за сохранность когнитивных функций, - так называемый когнитивный резерв, наиболее важным фактором формирования которого выделена интеллектуальная активность, уровень и продолжительность образования. Нейропсихологическая трактовка данного феномена заключается в стимуляции развития отделов мозга, ответственных за речь и связанные с ними структуры [14-16].

Отдельного внимания заслуживает тема токсического влияния алкоголя, наркотических средств на клиническую картину и динамику ОРЛ. Как установлено Гиленко М.В. (2016), коморбидность ОРЛ с синдромом зависимости от алкоголя изменяет патогенетические характеристики и определяет безальтернативную прогредиентность органического психического расстройства, способствует усугублению психопатологии, формированию тотальной социальной и профессиональной несостоятельности [17].

Важным аспектом изучения ОРЛ в рамках судебно-психиатрического исследования является анализ дополнительных критериев оценки индивидуально-психологических особенностей, социальных и биологических факторов, а также характера криминальной ситуации, что особенно актуально при «пограничности» проявлений ОРЛ, предполагающих измененность, но не утрату способности к руководству своими действиями [18].

В многочисленных исследованиях ОРЛ было выявлено, что совершение общественно опасного деяния (ООД) данным контингентом обусловлено не только особенностями клинических проявлений заболевания в виде снижения интеллектуальных функций, дизрегуляции эмоций, чувствительности к внешним обстоятельствам, зависимости от собственных непосредственных побуждений, но и внешними субъективно психотравмирующими факторами, профессиональной и трудовой несостоятельностью, материальным неблагополучием с социальным дрейфом, неудовлетворительными условиями проживания, недоступностью медицинской помощи [2-4, 17, 19]. Важно, что в данном случае ОРЛ выступает не как причина криминального поведения, а лишь как внутреннее условие, опосредованно влияющее на выбор тех или иных форм поведения как наиболее приоритетных в разрешении проблемных (сложных, конфликтных и т. д.) ситуаций. Значимость клинических проявлений ОРЛ в реализации криминального акта заключается в снижении саморегуляции, ослаблении контролирующих функций сознания, ограниченности альтернативных возможностей выбора действий [19].

Цель исследования

Выявление роли социальных факторов и закономерностей влияния социально-демографических, медико-биологических и других факторов на возникновение ОРЛ у женщин, совершивших правонарушения.

Материалы и методы

Исследование проводилось на базе ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.П. Сербского» МЗ РФ. Были исследованы 152 женщины, из них 102 испытуемые с верифицированным по результатам судебно-психиатрической экспертизы диагнозом ОРЛ, проходившие судебно-психиатрическую экспертизу по уголовным делам в качестве подозреваемых и обвиняемых, составили основную группу исследования (группа №1); а 50 женщин с ОРЛ, проходившие амбулаторное и стационарное лечение в общепсихиатрической сети в филиале ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.П. Сербского» МЗ РФ, не имеющие криминального анамнеза, включены в группу сравнения (группа №2).

Был разработан опросник, включающий в себя информацию о клинических, социально-демографических, социально-экономических, клинических и судебно-психиатрических характеристиках испытуемых. С целью определения влияния медико-социальных факторов на женщин с ОРЛ, совершивших правонарушения, был проведен анализ связей между всеми факторами. В работе применялись клинико-психопатологический, клинико-динамический, клинико-социальный, статистико-математический методы.

Результаты и обсуждение

Анализ взаимодействия клинических и социально-демографических характеристик обследованных женщин выявил следующее. В основной группе выявлено преобладание женщин с ОРЛ старше 40 лет (средний возраст - 41,6 года), в контрольной группе большинство женщин не достигли 40 лет (средний возраст - 34,3 года).

Анализ условий воспитания показал, что в большинстве случаев испытуемые воспитывались в неполной семье - в 43,14% случаев, из них 25,49% воспитывались одной матерью, 13,73% - бабушкой, 3,92% - отцом. Нередко воспитание в неполной семье было обусловлено лишением родительских прав одного или обоих родителей (13,72%). Наиболее часто были лишены родительских прав оба родителя, что свидетельствует о неблагоприятных условиях жизни в родительской семье и может расцениваться как дополнительный психотравмирующий фактор.

Наряду с тем, что почти половина женщин с ОРЛ, совершивших правонарушения, воспитывалась в полной семье (42,16%), выявлены достоверные различия в условиях воспитания в сопоставлении с группой № 2. Так, женщины 1-й группы достоверно чаще воспитывались в неполной семье (43,14%, р<0,01) либо вне семьи - в детском доме (14,7%, р<0,01) в сравнении с группой №2, где большинство испытуемых (96%, р<0,01) выросли в полной семье. Анализ отношений с воспитывающим лицом показал, что в группе №1 преобладали безразличные, холодные отношения (50,98%, р<0,01), а также достоверно чаще выявлялись конфликтные отношения, нередко с применением агрессии, физических наказаний, психологического насилия (11,76%, р<0,05).

При изучении условий воспитания испытуемых проанализирован криминальный анамнез их родителей. Была выявлена статистическая значимость наличия факта привлечения к уголовной ответственности родителей (обоих или одного) в основной группе (36%, р<0,05), что, вероятно, свидетельствует о важности роли усвоения асоциальной модели поведения и криминальных паттернов родителей в формировании противоправной активности женщин с органическим расстройством личности. органический расстройство личность женщина правонарушение

Уровень полученного образования в целом был ниже в группе №1, преобладало среднее (26%, р<0,01), неоконченное среднее (9%, р<0,05), достоверно чаще женщины данной группы обучались во вспомогательной школе (17%, р<0,01). Уровень образования у данной категории испытуемых определялся в первую очередь возрастом начала развития заболевания. Более низкий уровень образования отмечался у женщин, возраст начала воздействий экзогенных вредностей у которых пришелся на более ранний, детский и подростковый, возраст (50% всех женщин группы №1) - большая доля из них обучалась во вспомогательной школе (31,37%), практически у всех женщин данной группы (82,35%) отсутствовало постоянное место работы. Полученные данные в целом согласуются с результатами ранее проведенных исследований [14, 17-19] и отражают тенденцию к нарастанию социальной дезадаптации у женщин с ОРЛ.

Нередко женщины основной группы вели асоциальный образ жизни - в 43% можно было говорить о значительном снижении социального функционирования, включающего совокупность показателей трудовой занятости, уровня социального функционирования, адаптации в семье, материально-бытовой устроенности. Одним из главных факторов профессионального снижения и трудовой дезадаптации в основной группе являлось присоединение синдрома зависимости от алкоголя и наркотиков (77,45%, р<0,05). Женщины группы № 1 в сопоставлении с группой №2 значительно чаще не работали (89,22%, р<0,05), у многих отсутствовал источник средств к существованию (66,67%, р<0,05). Анализ источника доходов выявил преобладание пенсии по возрасту (20,59%, р<0,05), в то время как женщины группы №2 чаще имели постоянное место работы (64%, р<0,05), чаще получали пособие по инвалидности (26%, р<0,05).

Несмотря на преобладание в основной группе замужних женщин (60,79%), многие из них состояли в незарегистрированном браке (31,37%, р<0,05). Однако семейные отношения у женщин с ОРЛ, совершивших противоправные деяния, нередко выступают источником хронической психотравмы, отражают характер социальной и семейно-бытовой адаптации женщин, являются важным параметром в формировании у них противоправного поведения в целом. В большинстве случаев мужья испытуемых группы №1 страдали зависимостью от ПАВ (70%, р<0,05). Анализ внутрисемейных отношений показал, что больше половины основной выборки имеют подчиненное положение в семье (80%, р<0,05), в то время как женщины группы №2 чаще сообщали о равноправных отношениях (93,33%, р<0,05). Отношения в семье в основной группе чаще были конфликтными, с применением физической агрессии и насилия со стороны супруга (65%, р<0,05), что значительно превосходит в сопоставлении с данными общей популяции, составляющими 25-40% [20, 21], и может быть обусловлено в том числе и такими клинико-психопатологическими особенностями женщин с ОРЛ, как неуживчивость, эксплозивность, несерьезное отношение к семейным обязанностям, слабые семейные связи, склонность данного контингента к зависимости от ПАВ с соответствующим поведением мужей. Таким образом, семейные отношения в группе №1 нередко выступают источником хронической психотравмы. Изучение качественных характеристик внутрисемейных отношений проводилось для полной оценки не только социальной и семейно-бытовой адаптации женщины, но и для анализа уровня их влияния на динамику ОРЛ и их взаимосвязи с феноменологическими особенностями данной нозологии, а также роли в формировании противоправной активности.

Таким образом, характер внутрисемейных отношений женщин с ОРЛ, совершивших правонарушения, приобретает своего рода индикаторную роль в выявлении сложностей установления и неспособности поддержания длительных межличностных отношений с лицами ближайшего окружения вследствие специфики заболевания с характерными эмоционально-волевыми нарушениями, а также отражает особенности усвоенных в процессе воспитания паттернов межличностного взаимодействия, перенесения стереотипов родительствования на собственных детей, что особенно актуально, учитывая, что большинство испытуемых изучаемой выборки находились в молодом репродуктивном возрасте, многие из них уже являлись родителями. Так, наряду с преобладанием в основной группе женщин, имеющих детей (63,73%, р<0,05), совершившие правонарушения женщины с ОРЛ чаще демонстрируют конфликтные, враждебные отношения со своими детьми, нередко с применением физических наказаний (49,2%, р<0,05). Выявлено, что 18,46% женщин лишены родительских прав, в том числе в связи с совершением преступления против личности внутри семьи, а также в связи со злоупотреблением алкоголя, наркотиков. В условиях присоединения хронического алкоголизма, наркомании органическая патология приобретала прогредиентный характер течения болезни, сопровождавшийся снижением морально-этических личностных установок, женщины прекращали следить за своим внешним видом, содержали жилье в антисанитарных условиях, фактически воспитанием детей не занимались, уходили из дома, вели аморальный, асоциальный и антисоциальный образ жизни, «адаптировались» на асоциальном уровне - многие из них не имели постоянного места жительства, бродяжничали, проживали на случайные заработки, приобрели отрицательные трудовые установки, утратили родственные связи.

Общие результаты, характеризующие неблагоприятные в целом социальные показатели, характеризующие основную выборку, могут быть дополнены и такими данными, как большая частота привлечения к уголовной ответственности женщин группы №1 в прошлом (35,29%, р<0,01), из них больше половины (26,47%) совершали преступления, не идентичные настоящему.

Наибольшая частота наличия наследственной отягощенности по психическим заболеваниям (53,92%, р<0,01) в основной группе обусловлена наличием у родителей алкоголизма (41,18%, р<0,01). В группе сравнения женщины сообщали об отсутствии наследственной отягощенности в 90% случаев (р<0,01), лишь в 4% случаев имелись сведения о наличии психического заболевания у родителей, что не позволяет говорить о наличии статистической значимости в сравнении с группой №1. Наследственная отягощенность в связи с наркоманией как один из наиболее ранних факторов экзогенной вредности всегда (100% случаев) ассоциировалась с более ранним началом развития ОРЛ (7,84% всех испытуемых группы № 1 с ОРЛ, начало развития которого пришлось на возраст до 18 лет). Данный факт отражает не только значимость данного типа наследственной отягощенности в формировании специфического органического субстрата, но и особенностей микросредовых характеристик воспитания индивидуума с прививанием искаженных ценностных ориентаций, культивированием отрицательного стиля поведения, воспитания в условиях безнадзорности, что сопряжено и с определенными социальными последствиями. Так, женщины группы № 1 достоверно чаще уже в раннем возрасте состояли на учете в комиссии по делам несовершеннолетних (21,57%, р<0,01), из них 16,67% составили женщины с ОРЛ, у которых начало действия экзогенных факторов пришлось на более ранний (детский и подростковый) возраст. Вместе с тем только 14,7% женщин основной группы исследования ранее получали лечение у психиатра.

Наряду с преобладанием в этиологии ОРЛ в обеих группах категории «в связи со смешанными заболеваниями», в группе сравнения значительно чаще выявляется травматический генез заболевания (32%, р<0,01). У женщин группы №2 также чаще отмечалась патология раннего периода развития (70%, р<0,01).

Сопоставление особенностей раннего развития не выявило каких-либо статистических различий между группами №1 и №2, однако установлено, что среди женщин, совершивших правонарушения, с ОРЛ, начало развития которого пришлось на более ранний возраст, чаще наблюдалась задержка психоречевого развития (56,86%), что коррелировало с экспертным решением о невменяемости (72% всех невменяемых женщин с ОРЛ, когда начало действия экзогенных вредностей пришлось на возраст до 18 лет). У данной категории испытуемых на ранних этапах заболевания отмечались типичные для раннего органического поражения головного мозга проявления с ночным энурезом, частыми головными болями, явлениями астении либо двигательной расторможенности с трудно корригируемым или некорригируемым поведением, конфликтностью, агрессивностью. Данные клинические проявления напрямую влияли на социальное функционирование данной категории женщин: в школе они были легко отвлекаемые, неусидчивые, не способные к длительному интеллектуальному напряжению, что вело к отставанию в усвоении школьной программы

Ситуация безнадзорности, отсутствия необходимой коррекции со стороны, адекватной медицинской помощи способствовала прогредиентности течения заболевания, обусловливала необходимость перевода их во вспомогательные школы. Уже в пубертатном периоде у них наблюдались сексуальная рас- торможенность, склонность к употреблению алкоголя, наркотических средств, в свою очередь приводящие к необучаемости и усугубляющие их трудовую, профессиональную, межличностную и социальную дезадаптацию.

Изучение связи доминирующих в клинической картине синдромов, особенностей динамики заболевания, типа течения болезни, взаимного влияния экзогенных неблагоприятных факторов и социальных характеристик выявило не только большую выраженность социальной дезадаптации женщин основной группы, но и более неблагоприятную динамику, подверженность психогенно-травмирующим событиям, источником которых чаще всего выступают конфликтные отношения с партнером, что в большинстве случаев сопровождается злоупотреблением алкоголем не только со стороны супруга, но и самой женщины, приводит к усугублению психопатологических проявлений ОРЛ и прогрессированию морально-этического снижения, способствует формированию и реализации противоправного поведения.

Анализ ведущих (значимых для формулирования экспертных выводов) расстройств проведен с выделением психопатоподобных или личностных (эмоционально-волевые расстройства в виде спонтанных колебаний настроения, легкой возбудимости, взрывчатости, конфликтности, брутальности, импульсивности с агрессией и нелепостью поведения, в ряде случаев - внушаемости и подчиняемости), когнитивных (конкретность, ригидность, торпидность мышления, снижение памяти, поверхностность, незрелость, легковесность, примитивность суждений) расстройств и смешанного варианта в случае невозможности выделения более значимого клинического признака. Наряду с тем, что в обеих группах реже всего встречалось преобладание в клинической картине «изолированно» когнитивных нарушений (16,67% и 18% соответственно), в основной группе определялась большая выраженность операциональных (конкретность мышления, легковесность суждений, трудности абстрагирования, затруднения обобщения) нарушений мышления (31,37%, р<0,01), чаще отмечалось снижение интеллекта, достигающее умеренной степени (83,33%, р<0,01), встречались нарушения памяти не только на прошлые, но и на текущие события (35,3, р<0,01).

Женщины основной группы, у которых начало развития ОРЛ пришлось на возраст до 18 лет, уже в раннем, детском и подростковом, возрасте отличались проявлениями беспечности, легковесности высказываний и поступков, бездумности и поспешности действия, круг их интересов ограничивался преимущественно бытовыми потребностями на фоне своеобразного нарушения критических способностей, когда частично сохранялась критика к отдельным составляющим ситуации при неспособности оценить происходящее в целом. Расстройства высших интеллектуальных функций в совокупности с эмоционально-волевыми расстройствами приводили к нарушению процесса приобретения новых навыков и знаний и обуславливали их значительную трудовую, профессиональную и, как следствие, социальную дезадаптированность. В то же время женщины группы №2 отличались наличием нарушений и операциональной, и динамической составляющей мышления (70%, р<0,01), что не только приводило к сложностям в обучении, нарушенной способности выполнять трудовые обязанности, но и являлось основной жалобой данной категории лиц, нередко приводящей их за медицинской помощью.

В основной группе исследования установлено преобладание личностных нарушений (29,41%, р<0,05), что, вероятно, может свидетельствовать о большей тяжести эмоционально-волевых нарушений у данного контингента. При этом ведущее место в типологии личностных нарушений занимает эмоционально неустойчивый вариант (58,8%, р<0,01).

Стоит отметить, что в группе сравнения значительно реже выявлялось наличие сопутствующей эндокринопатии (98%, р<0,01), в распространенности сердечно-сосудистых заболеваний и неврологических расстройств статистически значимых различий выявлено не было. Однако в группе женщин с ОРЛ с криминальным анамнезом, начало развития которого пришлось на более поздний возраст, выявлялись более тяжелые неврологические проявления, чаще обнаруживалось обострение хронических или появление новых соматических, эндокринных заболеваний.

Таким образом, проведенное исследование позволяет говорить о том, что комплекс социальных факторов в виде наследственной отягощенности алкоголизмом родителей, патологии раннего периода развития, неблагоприятных условий воспитания и проживания, нередко с усвоением паттернов криминального поведения в семье, конфликтными, с применением физической агрессии со стороны супруга отношениями, нередко распространяющимися и на отношения со своими собственными детьми, с одной стороны, отражает тяжесть клинических проявлений ОРЛ, с другой стороны, обуславливает тип течения и прогноз заболевания. Так, клинические особенности женщин с ОРЛ, совершивших правонарушения, в виде неустойчивости мотивов поведения, интересов и стремлений, подверженность чужому влиянию, нередко вовлечение в асоциальные группировки являлись непосредственным звеном в формировании и усугублении социально-бытовой, семейной, трудовой неустроенности, появлении асоциального окружения, что в свою очередь способствовало склонности к употреблению алкоголя, наркотических средств, сексуальной расторможенности. Вместе с тем социальная дезадаптация обусловлена не только выраженностью психопатологических проявлений, но и рядом иных внешних факторов, включая отрицательное влияние микросреды, употребление ПАВ партнером, недостаточную и несвоевременную медико-социальную помощь. Наибольшее значение социальных факторов отмечалось среди женщин с ОРЛ, начало развития которого пришлось на более ранний возраст. По сути, в данном случае социально-демографические характеристики предопределяли прогноз развития заболевания, их неблагоприятный характер оказывал отчетливо дезадаптирующее влияние, которое не ограничивалось прогрессирующим утяжелением клинических проявлений ОРЛ. Неблагоприятное микросредовое окружение, способствующее усвоению асоциальных паттернов поведения, в сочетании с недостаточной способностью адекватно оценивать происходящее в целом, снижение способности к саморегуляции, ослабление контролирующих функций сознания, ограниченность возможностей выбора альтернативных действий предопределяли их грубую асоциальность и приводили к легкости появления и реализации криминального поведения, нередко совершению повторных правонарушений.

Литература

1. World health statistics 2017: monitoring health for the SDGs, Sustainable Development Goals.

2. Vandysh-Bubko V.V. (2018) Organicheskoe psihicheskoe rasstrojstvo: tendencii klinicheskoj ocenki [Organic psychiatric disorder: trends of clinical assessment]. Sudebnaja psihiatrija. Aktual'nye problemy. M.: FGBU "NMIC PN im. V.P. Serbskogo" Minzdrava Rossii, vol. 15, pp. 20-30.

3. Brugman S. (2016) Cognitive predictors of violent incidents in forensic psychiatric inpatients. Psychiatry Research, vol. 237, pp. 229-237.

4. Kondrat'ev F.V. (2010) Koncepcija mnogofaktornogo analiza social'nogo povedenija psihicheski bol'nyh [Concept of multifactorial analysis of social behavior of mentally ill patients]. Rossijskij psihiatricheskij zhurnal, 2, pp. 36-41.

5. Lin J.S., O'Connor E. (2013) Screening for Cognitive Impairment in Older Adults: An Evidence Update for U.S. Preventive Services Task Force. Annals of Internal Medicine, vol. 159, pp.601-612.

6. Sosina V.B., Zaharov V.V. (2017) Kognitivnye narushenija pri saharnom diabete [Cognitive disorders in diabetes mellitus]. Nevroiogi, nejropsihiatrija, psihosomatika, vol. 9(1), pp 90-95.

7. Ott A., Stolk R.P (1996) Association of diabetes mellitus and dementia: The Rotterdam Study. Diabetologia, vol. 39(11), pp. 1392-1397.

8. Hassing L.B., Hofer S.M. (2004). Comorbid type 2 diabetes mellitus and hypertension exacerbates cognitive decline: evidence from a longitudinal study. Age Agenig, vol. 33(4), pp. 255-261.

9. Hauser L.L. (2016) Forensic implications of neuroscientific advancements [Sudebnye posledstviya neirologicheskikh dostizheniy]. Journal of the American Academy of Psychiatry and the Law, vol. 44, pp. 193-197.

10. Ng T.P Feng L., Nyunt M.S. (2016) Metabolic syndrome and the risk of mild cognitive impairment and progression to dementia: follow-up of the Singapore Longitudinal Ageing Study Cohort. JAMA Neuroi, vol. 73, pp. 456-463.

11. Nash M. Foidel S. (2019) Neurocognitive behavioral disorders: an interdisciplinary approach to patient-centered care. Springer International Publishing, 239 p.

12. Nekrosius D., Kaminskaite M. (2019) Association of COMT Val. 158, Met Polymorphism with delirium risk and outcomes after traumatic brain injury. The Journal of Neuropsychiatry and Clinical Neurosciences, vol. 31(4), pp. 298-305.

13. Ott C.V., Johnson B., Mcoveanu J. (2019) Structural changes in the hippocampus as a biomarker for cognitive improvements in neuropsychiatric disorders: A systematic review. European Neuropsychopharmacology, vol. 29(3), pp. 319-329.

14. Petersen R.C., Roberts R.O. (2010) Prevalence of mild cognitive impairment is higher in men. The Mayo Clinic Study of Aging. Neurology, vol. 75, pp. 889-897.

15. Roberts R.O., Geda Y.E. (2012) The incidence of MCI differs by subtype and in higher in men: the Mayo Clinic Study of Aging. Neurology, vol. 78, pp. 342-351.

16. Strizhickaja O.Ju. (2016) Kognitivnyj rezerv kak psihologicheskij I fiziologicheskij resurs v period starenija [Cognitive reserve as a psychological and physiological resource in the period of aging]. VestnikSPbGU, vol. 16, pp. 79-87.

17. Gilenko M.V. (2016) Organicheskie psihicheskie rasstrojstva, komorbidnye s zavisimosfju ot alkogolja (kliniko-dinamicheskij, sudebno-psihiatricheskij aspekty): avtoreferat dis.... doktora medicinskih nauk [Organic mental disorders comorbid with alcohol addiction (clinical-dynamic, forensic- psychiatric aspects): author's abstract of dissertation ... of Doctor of medical sciences]. M., 40 p.

18. Vandysh-Bubko V.V. (2018) Organicheskie psihicheski erasstrojstva: sravnitel'no-vozrastnoj aspektj ekspertnoj ocenki [Organic mental disorders: comparative-age aspect of peer review]. Sudebnaja psihiatrija. Aktual'nyeproblem. M.: FGBU "NMIC PN im. V.P. Serbskogo" MinzdravaRossii, vol. 15, pp. 64-73.

19. Rumjancev V.A. (2019) Frustracionnaja tolerantnost' i cennostno-smyslovye orientacii pri prognozirovanii riska sovershenija social'no opasnyh dejstvij u lic s organicheskimi psihicheskimi rasstrojstvami [Frustration tolerance and value orientations in prediction of risk of socially dangerous actions in persons with organic mental disorders]. Prikladnaj uridicheskaja psihologija, vol. 2, pp. 56-65.

20. Kendall-Tackett K.A., Ruglass L.M. (2017) Woman's mental health across the lifespan: challenges, vulnerabilities, and strengths. NY: Routledge, 242 p.

21. Khanlou N., Pilkington F.B. (2015) Women's mental health: resistance and resilience in community and society. NY: Springer International Publishing, 415 p.

Размещено на allbest.ru