Алекситимия и агрессия как предикторы психоэмоциональных нарушений

Размещено на http://www.allbest.ru/

Алекситимия и агрессия как предикторы психоэмоциональных нарушений

П.М. Ларионов, Университет Казимира Великого

В статье представлены результаты исследования, направленного на изучение составляющих алекситимии и агрессии как факторов риска развития дистресса, депрессии и тревоги. В исследовании приняло участие 90 лиц женского пола в возрасте 19-34 лет. Обнаружено, что около 65 % участников исследования находятся в зоне риска развития серьезных нарушений психической природы. Ключевой психопатологической алекситимической чертой, связанной с дистрессом, депрессивной и тревожной симптоматикой, являются сложности с пониманием собственных эмоций. Лица с высоким уровнем депрессивной симптоматики характеризуются более высоким уровнем данной алекситимической черты. Враждебность более характерна для лиц с повышенным уровнем депрессивной симптоматики по сравнению с лицами с низким уровнем депрессивной симптоматики. Враждебность является фактором риска дистресса и тревоги, а сложности с пониманием собственных эмоций - депрессии и дистресса. Враждебность является более значимым предиктором дистресса у молодых женщин по сравнению с трудностями в определении эмоций. Наблюдается частичный опосредующий эффект затруднений в идентификации собственных чувств на связь враждебности с дистрессом. Трудности с пониманием собственных чувств и эмоций, а также враждебность являются значимыми факторами риска развития психоэмоциональных нарушений у молодых лиц женского пола.

Ключевые слова: алекситимия, агрессия, враждебность, трудности с пониманием чувств, дистресс, депрессия, тревога, психоэмоциональные нарушения, фактор риска.

Abstract

Alexithymia and aggression as risk factors for psycho emotional disorders

Larionov P.M., Kazimierz Wielki University

The article presents the results of a research aimed at studying the dimensions of alexithymia and aggression as risk factors for the development of distress, depressive and anxiety symptoms. The study included 90 women aged 19-34 years. It was found that about 65 % of the participants are at risk of developing severe mental disorders. A key psychopathological alexithymic dimension associated with these disorders is difficulties with identifying emotional states. Persons with a high level of depressive symptoms are characterized by a higher level of this alexithymic trait. Hostility is more common in individuals with a high level of depressive symptoms than in people with a low level of depressive symptoms. Hostility is a risk factor for distress and anxiety. Difficulties with identifying emotional states is a risk factor for depression and distress. Hostility is a better predictor of distress in young women than difficulties with identifying emotional states. Difficulties with identifying emotional states have a partial indirect effect on the relationship between hostility and distress. Difficulties with identifying emotional states and hostility are significant risk factors for psycho-emotional disorders in young women.

Key words: alexithymia, aggression, hostility, difficulty identifying feelings, distress, depression, anxiety, psycho-emotional disorders, risk factor.

Введение

В Диагностических критериях для психосоматических исследований (англ. Diagnostic Criteria for Psychosomatic Research - DCPR) алекситимия отнесена к личностным факторам риска психосоматических заболеваний [19]. Алекситимия является многомерным конструктом, компоненты которого отражают особенности эмоционального (аффективного) и когнитивного функционирования личности [32]. Аффективный компонент алекситимии представлен низкой эмоциональной возбудимостью, сниженной способностью к символизации, бедностью фантазии и воображения. К когнитивному компоненту алекситимии относят: трудности с определением (идентификацией) чувств и эмоций, затрудненность в вербализации эмоциональных состояний, трудность в проведении различий между чувствами и телесными ощущениями, фокусирование в большей мере на внешних событиях, чем на внутренних переживаниях, и утилитарный способ мышления [5, 32].

Алекситимия не является психическим расстройством и не включена в Международную классификацию болезней десятого пересмотра. В среднем около 10 % взрослого населения характеризуется клинически значимыми алекситимическими чертами [22, 24]. Обнаружено, что 56 % польских студентов в возрасте от 18 до 40 лет независимо от пола имеют высокий уровень алекситимии [23]. Алекситимия несколько чаще встречается среди мужчин [22, 24, 28], причем распространенность отдельных алекситимических черт гендерно специфична, например, у женщин менее выражен утилитарный способ мышления [28].

Исследовательский подход к изучению алекситимии характеризуется восприятием алекситимии как одномерного конструкта, который в действительности неоднороден по своему содержанию, так как в основе эмоциональной и когнитивной составляющих алекситимии лежат различные нейропсихологические механизмы [20]. Ядром конструкта алекситимии являются именно трудности с пониманием своих чувств и эмоций, другие же алекситимические характеристики вряд ли можно считать психопатологическими. В связи с тем, что конструкт алекситимии состоит из различных составляющих, роль алекситимических черт в возникновении психоэмоциональных нарушений следует рассматривать как по отдельности, так и в совокупности. Популярным методом исследования алекситимии является 20-пунктовая Торонтская алекситимическая шкала (ТАЗ-20), которая фиксирует лишь когнитивную составляющую алекситимии, представленную тремя алекситимическими чертами: трудности идентификации чувств, трудности с описанием чувств и внешне-ориентированное мышление [32]. С помощью TAS-20 невозможно релевантно исследовать аффективный компонент алекситимии [32].

На эту проблему обратили внимание нидерландские ученые, которые разработали ставший популярным опросник алекситимии Бермонда-Ворста, состоящий из пяти подшкал: затрудненность в вербализации эмоционального опыта, слабое понимание собственного эмоционального опыта и конкретное мышление составляют когнитивный компонент алекситимии, а две оставшиеся подшкалы - бедность фантазии и низкая эмоциональная возбудимость - аффективный компонент [32]. Несмотря на успехи психодиагностики в разработке методов исследования алекситимии, в психосоматических исследованиях большинство ученых редко рассматривают роль отдельных алекситимических черт. Существуют веские основаниях считать, что, ограничиваясь расчетом общего балла алекситимии, невозможно определить роль данного конструкта в развитии и течении расстройств психической природы.

Алекситимия является неспецифическим фактором риска психоэмоциональных нарушений [22]. На выборке студентов С.К. Нартова-Бочавер и А.В. Потапова обнаружили, что алекситимия отрицательно связана с показателями психологической устойчивости [11]. Алекситимическая личность характеризуется более низкой адаптивностью, склонностью к социальному изоляционизму, что представляет угрозу для ее психосоматического здоровья и достижения высокого качества жизни [22]. Алекситимия у молодых лиц является предиктором межличностных проблем, связанных с общительностью, близостью и ассертивностью [33].

Алекситимия связана с более низким уровнем эмоционального интеллекта [27]. Таким образом, поведение алекситимической личности в межличностных отношениях можно охарактеризовать как «холодное» и социально избегающее [30]. Алекситимия не является сугубо специфической особенностью психосоматических больных, а проявляется при различных заболеваниях, особенно при тревожных и депрессивных расстройствах [13, 29]. В литературе были отмечены некоторые особенности эмоциональной сферы лиц с депрессивной симптоматикой, отражающие невозможность лиц с депрессией в своей речевой продукции напрямую выражать негативные эмоции [2]. Анализируя творческую продукцию пациентов с депрессией, Е.К. Агеенкова и П.М. Ларионов пришли к заключению, что печаль пациентов характеризуется отсутствием эмоциональности и ее можно определить как «алекситимическую печаль» [2]. Суммируя, алекситимия является как предпосылкой для развития психоэмоциональных нарушений, так и сопутствует им.

Методологию комплексного изучения алекситимии представила Е.Ю. Брель [3]. Данная исследовательница считает, что роль алекситимии в развитии психоэмоциональных нарушений может быть изучена при рассмотрении особого алекситимического пространства, психологическими компонентами которого являются сильная тревожность и враждебно-агрессивное реагирование наряду со сниженными эмпатийными способностями [3]. Е.Ю. Брель при изучении подростков и молодых лиц от 12 до 20 лет отметила наличие статистически значимых положительных корреляций алекситимии с физической агрессией, раздражением и обидой, а также отсутствие значимых взаимосвязей алекситимии с негативизмом, подозрительностью, чувством вины, косвенной и вербальной агрессией [4]. С помощью метода анализа речи Е.Ю. Брель показала, что лица с выраженной алекситимией имеют достаточно слов для выражения своих чувств. В их речи присутствуют описания, которые носят яркий эмоционально окрашенный негативный фон, особенно депрессивного спектра, отображают наличие болезненной симптоматики (психоэмоционального напряжения, тревоги и т. д.), невозможность совладания с трудной ситуацией, экзистенциальную отчужденность и обезличенность [3].

Агрессия и ее формы рассматриваются не только в качестве компонентов алекситимического пространства [3], но и как отдельные факторы риска расстройств психической природы. По мнению исследователей, враждебность в большей мере, чем другие формы агрессии, предрасполагает к развитию психических нарушений [8]. Как подчеркивает Е.В. Лука- нова, исследователи склонны считать враждебность устойчивой чертой, связанной с отношением личности к другим людям, которое выражается на трех уровнях: когнитивном (враждебные атрибуции), эмоциональном (комплекс негативных эмоций) и поведенческом (враждебные действия) [10]. Дисфункциональная роль этой личностной особенности подчеркнута как в зарубежных, так и отечественных теориях развития психических заболеваний [6]. Н.Г. Гаранян рассматривает роль враждебности при исследовании депрессивных и тревожных расстройств и отмечает необходимость актуализации исследований в данной области [6].

С учетом того, что враждебность связана с худшим состоянием здоровья, наличием вредных привычек, высоким уровнем стресса в семье и на работе, а также с тревожностью, депрессией и высоким жизненным истощением, наблюдаемый у 43,9 % лиц женского пола в возрасте 25-64 лет [7] высокий уровень враждебности является основой для развития дезадаптации и психоэмоциональных нарушений. Негативное влияние враждебности также отмечается среди подростков посредством снижения приспособляемости, что особенно сильно проявляется среди девочек [14]. Как подчеркивает С.Н. Ениколопов, в рамках транзактной модели враждебности комплекс негативных представлений об окружающем мире, характерный для высоковраждебных лиц, предрасполагает их к формированию стрессовых ситуаций, интенсифицирующих психоэмоциональное напряжение [8]. Существует точка зрения, что враждебность связана с нарушениями в переработке поступающей информации, что способствует деформации системы отношений личности и приводит к формированию негативного эмоционального фона [12].

С.Н. Ениколопов и Н.В. Чудова подтвердили выдвинутую гипотезу о влиянии враждебной установки на процесс переработки информации у взрослых лиц [9]. В контексте межличностных отношений Е.В. Луканова рассматривает враждебность как коммуникативную установку личности, состоящую из когнитивного, аффективного и поведенческого компонентов. Данная исследовательница считает, что в основе враждебности лежат негативные атрибуции в адрес объектов враждебности, что было убедительно показано в ее исследовании. Е.В. Луканова также отмечает, что наиболее ярко проявляется аффективный компонент враждебности (выражается в злости, зависти, страхе и т. д.) [10].

Исследователи приходят к неоднозначным выводам о степени осознанности агрессивных проявлений. С.Н. Ениколопов и Н.В. Чудова утверждают, что «враждебная установка всегда известна самому субъекту» [9]. В исследовательской работе Е.В. Луканова отметила, что «большинство респондентов осознают собственные проявления враждебности» [10]. Однако М.Г. Чухрова с соавт. обнаружили, что агрессия у курсантов в большей мере связана с такими защитными механизмами, как проекция и отрицание [16]. Это может свидетельствовать о неосознанности своего враждебно-агрессивного отношения к другим людям, проявляющегося как на эмоциональном, так и на когнитивном уровне. В связи с этим в контексте рассмотрения взаимодействия алекситимии и враждебности при психических патологиях следует отметить исследование А.А. Абрамовой с соавт. Они обнаружили, что с уменьшением способности к оценке эмоционального состояния (как своего собственного, так и других лиц) ухудшается течение депрессивных расстройств и повышается риск агрессивных проявлений [1]. Представляет интерес изучение роли алекситимических черт в их взаимодействии с агрессивно-враждебными проявлениями до возникновения серьезных психических заболеваний, то есть в процессе развития дистресса, при хроническом состоянии которого возможно формирование депрессивных, тревожных и иных расстройств.

Исходя из представленных концепций, описывающих взаимодействие алекситимии и агрессии, предполагается, что при наличии сложностей с пониманием собственного эмоционального опыта (постулируется как ключевая алекситимическая черта) личность может неправильно дифференцировать качество эмоциональных переживаний, что способно как непосредственно, так и опосредованно путем взаимодействия с агрессивными чертами приводить к нарушениям психоэмоциональной природы. Данная работа посвящена изучению механизмов взаимодействия алекситими- ческих составляющих и форм агрессии, которые могут быть связаны с возникновением депрессии, дистресса и тревоги как наиболее часто встречающихся в общей медицинской практике психоэмоциональных нарушений [31]. Предполагается, что именно трудности с идентификацией чувств и враждебность по сравнению с другими алекситимическими чертами и формами агрессии соответственно являются значимыми факторами риска психоэмоциональных расстройств.

алекситимия агрессия враждебность эмоция

С целью проверки выдвинутых положений было проведено эмпирическое исследование, в котором приняли участие 90 практически здоровых лиц женского пола в возрасте 19-34 лет. В качестве методов исследования выступили следующие опросники, которые участники заполняли методом «карандаш - бумага».

1. Опросник алекситимии Бермонда-Ворста (англ. Bermond-Vorst Alexithymia Questionnaire - BVAQ) разработан нидерландскими учеными и позволяет оценить уровень алекситимии и 5 ее составляющих [32]. Опросник BVAQ состоит из 40 вопросов и 5 шкал: затруднения в вербализации эмоционального опыта, бедность фантазии, низкая эмоциональная возбудимость, конкретное мышление и слабое понимание собственного эмоционального опыта. Каждая шкала включает в себя 8 вопросов, из которых половина обратные. Шкала ответов пятибалльная, от 1 («полностью меня характеризует») до 5 («полностью меня не характеризует»). Общий балл алекситимии находится в диапазоне от 40 до 200 (чем больше балл, тем выше уровень алекситимии) [25].

2. Опросник агрессии Басса-Перри (англ. Buss-Perry Aggression Questionnaire - BPAQ) является известным и широко применяемым психологическим инструментом для изучения агрессии. BPAQ позволяет количественно оценить выраженность четырех составляющих агрессии: вербальная агрессия, физическая агрессия, гнев и враждебность. Предоставляется возможность рассчитать общий показатель агрессии. Опросник содержит 29 утверждений, среди которых 5 относятся к шкале вербальная агрессия, 9 - к физической агрессии, 7 - к гневу и 8 к враждебности. Утверждения предлагается оценить по пятибалльной шкале от 1 («очень на меня не похоже») до 5 («очень на меня похоже») [17].

3. Опросник 4DSQ (англ. The Four-Dimensional Symptom Questionnaire) был разработан нидерландскими учеными и предназначен для оценки дистресса, депрессии, тревоги и соматизации. Опросник включает в себя 50 вопросов. Шкала дистресса содержит 16 вопросов, шкала депрессии - 6, шкала тревоги - 12 пунктов, шкала соматизации - 16. В опроснике описаны различные симптомы, частоту проявления которых за последние 7 дней необходимо оценить. Форма ответов: «нет», «иногда», «периодически», «часто», «очень часто или постоянно». Дистресс в 4DSQ характеризуется следующими симптомами: беспокойством, раздражительностью, напряжением, вялостью, плохой концентрацией, проблемами со сном и состоянием деморализации. Тревога, отделенная от симптомов дистресса, представляет собой проявление фобической тревоги, иррациональных страхов, панических атак, тревожной антиципации, свободно плавающей тревоги и избегающего поведения. Депрессия в 4DSQ характеризуется наличием мыслей депрессивного характера, включая суицидальные, и потерей удовольствия [18].

Статистический анализ был проведен с использованием программ Statistica версии 13.3 и PROCESS macro для SPSS [21]. Применены методы описательной статистики, корреляционный анализ Спирмана, непараметрические критерии Краскела-Уоллиса и Манна-Уитни, множественный регрессионный анализ, анализ медиации с корректировкой бутстрэп-методом с 5000 итераций.

Результаты исследования

При использовании опросника 4DSQ существует возможность классифицировать степень выраженности психоэмоциональных нарушений согласно предоставленным нормам. Низкий уровень дистресса был у 35,6 % участников исследования, повышенный - у 46,7 %, а высокий - у 17,7 %. Высокий уровень дистресса значимо ухудшает психосоциальное функционирование личности. Около 65 % молодых лиц женского пола находятся в зоне риска развития серьезных нарушений психической природы.

В табл. 1 представлены коэффициенты корреляции Спирмена между подшкалами алекситимии, агрессии и психоэмоциональными нарушениями и описательная характеристика изучаемых переменных.

Таблица 1. Значимые коэффициенты корреляции Спирмена между подшкаламиалекситимии, агрессии и психоэмоциональными нарушениями (среднее; станд. откл.)

Примечание: * - р < 0,05; ** - р < 0,01; *** - р < 0,001.

Наиболее связанными между собой переменными являются враждебность, слабое понимание собственного эмоционального опыта и психоэмоциональные нарушения. Враждебность наиболее сильно связана с дистрессом и менее с тревогой и депрессией. Слабое понимание собственного эмоционального опыта сильно коррелирует с депрессией и в меньшей степени с дистрессом и тревогой. Особо характерна положительная связь депрессии с затруднениями в вербализации эмоционального опыта.

С целью изучения выраженности алекситимии, агрессии и их составляющих в зависимости от степени депрессии был проведен сравнительный анализ. Ориентируясь на нормы, представленные авторами адаптации опросника 4DSQ, испытуемые были распределены в три группы, первая из которых состояла из представителей с низким уровнем депрессии (66 чел. - 73,3 % численности от всей выборки), вторая - с повышенным (16 чел. - 17,8%), а третья - с высоким уровнем депрессии (8 чел. - 8,9 %).

Сравнение выраженности алекситимии, агрессии и их форм у трех групп с различным уровнем депрессии проводилась с помощью непараметрического критерия Краскела-Уоллиса. Были обнаружены статистически значимые различия между тремя группами по следующим переменным: враждебность (Н = 7,82, р = 0,02), слабое понимание собственного эмоционального опыта (Н = 16,84, р = 0,0002), общий балл алекситимии (Н = 8,13, p = 0,0172). Затем были проведены попарные апостериорные сравнения между группами с помощью критерия Манна-Уитни, причем применялась поправка Бонферрони, предполагающая установление нового уровня значимости, который при попарном сравнении трех групп составляет 0,017. Средние значения исследуемых переменных каждой из групп и полученные уровни значимости р представлены в табл. 2.

Лица с повышенным уровнем депрессии характеризуются большей враждебностью, чем лица с низкой депрессией. Среднее значение враждебности у лиц с высоким уровнем депрессии несколько ниже, чем у лиц повышенным уровнем, однако различия не являются значимыми. С увеличением депрессии сначала наблюдается тенденция возрастания враждебности, а затем снижения.

Лица с повышенным и высоким уровнем депрессии менее способны понимать собственный эмоциональный опыт, чем лица с низким уровнем депрессии. У лиц с высоким уровнем депрессии алекситимия выражена значительно сильнее, чем у лиц с низким уровнем депрессии.

Таблица 2. Сравнительный анализ изучаемых переменных между группами лиц с разным уровнем депрессии

Примечание: * - р < 0,017.

С целью определения составляющих алекситимии и форм агрессии, способных предсказать уровень дистресса, депрессии и тревоги, было проведено 3 серии множественного регрессионного анализа методом форсированного ввода. В качестве независимых переменных выступили две составляющие алекситимии - затруднения в вербализации эмоционального опыта и слабое понимание собственного эмоционального опыта, а также три формы агрессии - враждебность, гнев и вербальная агрессия. В качестве зависимых переменных выступили общие уровни дистресса, депрессии и тревоги. Затем незначимые предикторы были исключены для каждой из 3 моделей и построены окончательные предикционные модели. В табл. 3-5 представлены параметры полученных регрессионных моделей для дистресса, депрессии и тревоги.

Модель предикции дистресса включает два значимых предиктора: враждебность и слабое понимание собственного эмоционального опыта. Враждебность (В=0,305) является наиболее сильным предиктором дистресса по сравнению со слабым пониманием собственного эмоционального опыта (В = 0,262). Коэффициент детерминации модели составляет R² = 0,204, таким образом, она объясняет 20,4 % вариабельности дистресса. Исходя из этого, чем больше личность склонна к враждебности и слабому пониманию собственного эмоционального опыта, тем больше у нее выражен дистресс.

Таблица 3 Модель предикции дистресса и ее параметры

Таблица 4 Модель предикции депрессии и ее параметры

Таблица 5 Модель предикции тревоги и ее параметры

Среди выбранных независимых переменных значимым предиктором депрессии является слабое понимание собственного эмоционального опыта. Данный предиктор способен объяснить 18,1 % вариабельности депрессии, что характеризует существенность данной алекситимической составляющей в возникновении депрессивных состояний.

Враждебность является значимым предиктором тревоги. Данная модель предикции объясняет 7,9 % вариабельности тревоги.

Результаты корреляционного и регрессионного анализа показали, что враждебность и слабое понимание собственного эмоционального опыта в большей мере связаны с формированием дистресса. Изучение механизма взаимодействия этих личностных особенностей, посредством которых можно объяснить выраженность дистресса, было осуществлено с помощью анализа медиации, основанного на многофакторном регрессионном анализе [21]. Была проверена гипотеза о том, что слабое понимание собственного эмоционального опыта может оказывать опосредующий эффект на связь враждебности с дистрессом. Графическое изображение модели медиации представлено на рисунке.

Рис. 1. Регрессионная модель медиации

Анализ показал, что усиление враждебности связано с увеличением дистресса (В=0,375; В - стандартизированный коэффициент бета) и трудностей с пониманием собственных эмоций (В = 0,265), а трудности с пониманием собственных эмоций, в свою очередь, предрасполагают к дистрессу (В=0,343 - коэффициент бета для непосредственной связи переменной слабое понимание эмоций (медиатор) с дистрессом (зависимая переменная); при включении медиатора и независимой переменной (враждебность) в модель регрессии связь между медиатором и зависимой переменной составляет В = 0,262 при p < 0,05). Обнаружено, что переменная трудности с пониманием собственных эмоций является медиатором и оказывает частичный опосредующий эффект на связь враждебности с дистрессом, уменьшая силу этой связи с В=0,375 до В' =0,305 (В' - стандартизированный коэффициент бета для связи между независимой и зависимой переменными со включенным в модель медиатором). С помощью корректировки бутстрэп-методом с 5000 итераций был проверен опосредующий эффект, который оказался статистически значимым (indirect effect = 0,087; 95% ДИ: 0,016; 0,198). Таким образом, слабое понимание личностью своего собственного эмоционального опыта опосредует связь враждебности с дистрессом.

Обсуждение результатов исследования

Данное исследование выполнено в рамках психологии здоровья и направлено на изучение факторов риска депрессии, тревоги и дистресса, среди которых были рассмотрены отдельные составляющих алекситимии и формы агрессии. Результаты анализа показали, что образующая ядро конструкта алекситимии черта, определяемая как слабое понимание собственного эмоционального опыта, а также такая форма агрессии, как враждебность, являются факторами риска данных психоэмоциональных нарушений.

Рассматривая особенности эмоционального функционирования больных депрессией, следует отметить сильную связь депрессии со слабым пониманием своего эмоционального опыта (г₈ = 0,47, р < 0,001), что подтверждает особую роль этой ключевой алекситимической составляющей в этиопатогенезе депрессивных расстройств. У практически здоровых лиц отмечается положительная взаимосвязь депрессии с затруднениями в вербализации эмоционального опыта, однако не обнаружено статистически значимых различий между группами лиц с высоким, повышенным и низким уровнем депрессии по степени выраженности данной характеристики алекситимии. В целом роль этой алекситимической составляющей в развитии депрессии характеризуется дискуссионным характером, так как эту черту вряд ли можно считать психопатологической. Значение трудностей вербализации эмоций следует рассматривать во взаимосвязи с затруднениями в понимании своего эмоционального опыта, по отношению к которым эта черта является скорее следствием. Не менее важно учитывать роль культуральных особенностей среды, в которой может и не поощряться вербальное выражение чувств. А.Б. Холмогорова и Н.Г. Гаранян отмечают, что в современной культуре господствует негативное отношение к эмоциям и чувствам вплоть до отвержения эмоциональной природы человека. Они высказали гипотезу, что запрет на различные эмоции является одним из факторов психоэмоциональных расстройств [15]. Следует, однако, учитывать, что для личности может быть нехарактерно вербальное выражение своих чувств, при одновременном наличии способностей к дифференциации своих эмоциональных состояний.

Лица с низким уровнем депрессии способны гораздо лучше понимать свой эмоциональный опыт, чем лица с повышенным и высоким уровнем депрессии. Возможно, что к развитию депрессии приводит сужение аффективного опыта и уменьшение способности к дифференциации эмоций и чувств. Анализ речевой продукции больных депрессией показал, что они способны описывать как положительные, так и отрицательные чувства, однако при этом наблюдается истощение аффективной сферы, причем как счастливые, так и печальные состояния лишь когнитивно констатируются и выражаются ограниченными словесными выражениями [2]. Суммируя, затруднения с пониманием собственных эмоциональных состояний предрасполагают к депрессивным состояниям и, согласно результатам регрессионного анализа, к дистрессу. Если слабое понимание собственного эмоционального опыта является предиктором как дистресса, так и депрессии, то по результатам анализа такой закономерности для тревоги не обнаружено. С использованием Торонтской алекситимической шкалы исследователи показали, что роль отдельных алекситимических черт в развитии тревоги и депрессии неоднородна [26]. Ввиду того, что в данном исследовании принимали участие только лица женского пола, есть основания считать, что роль трудностей с определением чувств в развитии тревоги ген- дерна специфично. В дальнейшем планируется проверить данное предположение.

Враждебность является значимым предиктором как дистресса, так и тревоги. Самостоятельное влияние враждебности на уровень дистресса объясняет 14,04 % его вариабельности (В = 0,375; Б(1, 88) = 14,37; р < 0,001; R² = 0,1404), что свидетельствует о важной предикционной роли враждебности в развитие дистресса. Выдвинутая гипотеза о том, что слабое понимание собственного эмоционального опосредует связь враждебности с психоэмоциональными нарушениями, была проверена в контексте развития дистресса и подтвердилась. Можно заключить, что чем больше личность склонна проявлять враждебные чувства к людям, к самой себе и к окружающим объектам, тем хуже личность понимает как свои собственные эмоции, так и окружающих. Это не способствует адекватной регуляции эмоций, что может определять развитие дистресса.

Значимыми факторами риска развития психоэмоциональных нарушений у молодых лиц женского пола являются трудности с пониманием собственных чувств и враждебность. Эти личностные особенности действуют не независимо, а взаимодействуют и взаимообусловливают друг друга, приводя к дистрессу, что в дальнейшем может повлечь за собой развитие более серьезных нарушений психической природы, в частности, депрессии и тревожных расстройств.

Выводы

1. Повышенный и высокий уровень дистресса наблюдается соответственно у 46,7 % и 17,8 % молодых лиц женского пола в возрасте 19-34 лет. Таким образом, около 65 % опрошенных находятся в зоне риска развития серьезных нарушений психической природы.

2. С дистрессом, тревожной и депрессивной симптоматикой наиболее сильно связано слабое понимание собственного эмоционального опыта, которое постулируется как ключевая психопатологическая алекситими- ческая черта; враждебность в большей мере, чем другие формы агрессии, связана с данными психоэмоциональными нарушениями.

3. У лиц с повышенным и высоким уровнем депрессивной симптоматики наблюдаются значительно большие трудности с пониманием собственного эмоционального опыта, чем у лиц с низким уровнем депрессивной симптоматики. Лица с повышенным уровнем депрессивной симптоматики характеризуются большей враждебностью, чем лица с низким уровнем депрессивной симптоматики.

4. Слабое понимание собственного эмоционального опыта является очень сильным предиктором развития депрессивной симптоматики и в меньшей степени дистресса. Враждебность является фактором риска как дистресса, так и тревожной симптоматики.

5. Наблюдается частичный опосредующий эффект затруднений в идентификации собственных чувств на связь враждебности с дистрессом. Трудности с пониманием своего эмоционального опыта играют важную роль во взаимосвязи враждебности с дистрессом.

Литература

1. Абрамова А.А., Кузнецова С.О., Ениколопов С.Н., Разумова А.В. Специфика проявлений агрессивности у больных с депрессией разной нозологической принадлежности, степени тяжести и длительности // Вестник Московского ун-та. - Серия 14. - Психология. - 2014. - № 4. - С. 75-89.

2. Агеенкова Е.К., Ларионов П.М. Жизненный сценарий и специфика эмоциональной сферы больных депрессией сквозь призму проективной психодиагностики // Медицинская психология в России. - 2020. - Т. 12, № 1 (60)

3. Брель Е.Ю. Алекситимия в норме и патологии: психологическая структура и возможности превенции : автореф. дис. ... д-ра психол. наук. - Томск, 2017. - 40 с.

4. Брель Е.Ю. Алекситимия в структуре «практически здоровой» личности // Сибирский психологический журнал. - 2018. - № 67. - С. 89-101.

5. Брель Е.Ю., Стоянова И.Я. Феномен алекситимии в клиникопсихологических исследованиях (обзор литературы) // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. - 2017. - № 4 - С. 74-81.

6. Гаранян Н.Г. Теоретические модели и эмпирические исследования враждебности при депрессивных и тревожных расстройствах // Медицинская психология в России. - 2011. - №. 2

7. Гафаров В.В., Панов Д.О., Громова Е.А. [и др.] Взаимосвязь враждебности с информированностью о здоровье и другими психосоциальными факторами в открытой популяции женщин 25-64 лет в Новосибирске // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. - 2016. - № 8 (1). - С. 16-21.

8. Ениколопов С.Н. Враждебность в клинической и криминальной психологии // Национальный психологический журнал. - 2007. - № 1 (2). - С. 33-39.

9. Ениколопов С.Н., Чудова Н.В. Проблема проявлений враждебной установки // Психологические исследования. - 2017. - Т. 10, № 54. - С. 12

10. Луканова Е.В. Враждебность как коммуникативная установка личности: психосемантический аспект // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 12. - 2008. - № 3. - С. 428-433

11. Нартова-Бочавер С.К., Потапова А.В. Уровень алекситимии как индикатор психологической устойчивости студентов технических и гуманитарных вузов // Психологическая наука и образование. - 2012. - № 17 (3). - С. 10-17.

12. Панков М.Н., Кожевникова И.С., Сидорова Е.Ю. [и др.] Психофизиологические характеристики детей с агрессивным поведением // Экология человека. - 2018. - № 2. - С. 37-44.

13. Северова Е.А., Охапкин А.С., Даутова М.А., Реутова Е.В. Алекситимия как феномен, объединяющий некоторые аспекты психической и психосоматической патологий // Вестник Смоленской гос. медицинской академии. - 2016. - № 15 (4). - C. 126-133.

14. Слободская Е.Р., Бочаров А.В., Рябиченко Т.И. Взаимодействие агрессивного поведения и тревожности в процессе приспособления подростков: роль фактора пола // Сибирский психологический журнал. - 2008. - № 29. - C. 32-36.

15. Холмогорова А.Б., Гаранян Н.Г. Эмоциональные расстройства и современная культура // Консультативная психология и психотерапия. - 1999. - № 7 (2). - C. 61-90.

16. Чухрова М.Г., Сиволапов А.Ф., Сафин Д.И. Агрессивность и враждебность как проявление защитных механизмов психики // Мир науки, культуры, образования. - 2011. - № 6 (31). - С. 295-297.

17. Aranowska E., Pytel J., Szymanska A. Kwestionariusz Agresji Bussa- Perry'ego: Trafnosc, rzetelnosc i normy. - Warszawa: Instytut Amity. - 2015. - 205 p.

18. Czachowski S., Izdebski A., Terluin B. [et al.] Walidacja kwestionariusza 4DSQ mierz^cego dystres, depresj?, l$k i somatyzaj w Polsce // Problemy Medy- cyny Rodzinnej. - 2013. - Vol. 4, N 40. - P. 14-20.

19. Fava G.A., Cosci F., Sonino N. Current Psychosomatic Practice // Psychotherapy and Psychosomatics. - 2017. - Vol. 86, N 1. - P. 13-30.

20. Halicka M., Herzog-Krzywoszanska R. Niepoj^te emocje - aleksytymia z perspektywy neuropsychologicznej // Neuropsychiatria i Neuropsychologia. - 2016. - N 2. - P. 72-79.

21. Hayes A.F. Introduction to Mediation, Moderation, and Conditional Process Analysis, Second Edition. - New York: Guilford Publications. - 2018. - 692 p.

22. Jackowska E. Zrozumiec aleksytymia // Medycyna Rodzinna. - 2018. - Vol. 21, N 2. - P. 139-146.

23. Janiec M., Tos M., Bratek A. [et al.] Family and demographic factors related to alexithymia in Polish students // Archives of Psychiatry and Psychotherapy. -

2017. - Vol. 21, N 1. - P. 22-27.

24. Karukivi M., Saarijarvi S. Development of alexithymic personality features // World Journal of Psychiatry. - 2014. - Vol. 4, N 4. - P. 91-102.

25. Maruszewski T., Scigala E. Kwestionariusze do badania aleksytymii - teo- ria i praktyka // Przegld Psychologiczny. - 1997. - Vol. 40, N 3/4. - P. 385-417.

26. Motan i., Gen5oz T. The Relationship Between the Dimensions of Alexithymia and the Intensity of Depression and Anxiety // Turk Psikiyatri Dergisi. - 2007. - Vol. 18, N 4. - P. 1-11.

27. Parker J.D.A., Taylor G.J., Bagby R.M. The relationship between emotional intelligence andalexithymia // Personality and Individual Differences. - 2001. - Vol. 30, N 1. - P. 107-115.

28. Plonska D., Czernikiewicz A. Aleksytymia - cigle wiele pytan. Cz^sc I. Definiowanie aleksytymii // Psychiatria. - 2006. - Vol. 3, N 1. - P. 1-7.

29. Plonska D., Hnat L., Grzesiewska J. [et al.] Aleksytymia - ci^gle wiele py- tan. Cz^sc II. Aleksytymia w wybranych zaburzeniach psychicznych i somatycznych // Psychiatria. - 2006. - Vol. 3, N 1. - P. 8-14.

30. Spitzer C., Siebel-Jurges U., Barnow S. [et al.] Alexithymia and Interpersonal Problems // Psychotherapy and Psychosomatics. - 2005. - Vol. 74, N 4. - P. 240-246.

31. Terluin B., van Marwijk H.W., Adиr H.J. [et al.] The Four-Dimensional Symptom Questionnaire (4DSQ): a validation study of a multidimensional self-report questionnaire to assess distress, depression, anxiety and somatization // BMC psychiatry. - 2006. - Vol. 6.

32. Vorst H.C.M., Bermond B. Validity and reliability of the Bermond-Vorst Alexithymia Questionnaire // Personality and Individual Differences. - 2001. - Vol. 30, N 3. - P. 413-434.

33. Zarei J., Besharat M.A. Alexithymia and interpersonal problems // Procedia - Social and Behavioral Sciences. - 2010. - N 5. - P. 619-622.

Размещено на Allbest.ru