Смысловой диссонанс как психологическая проблема

Размещено на http://www.allbest.ru

1 Донской государственный технический университет (Россия, Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, д. 1);

2 Учебно-методический центр «Темпу с» (Россия, Ростов-на-Дону, ул. 18-я линия, д. 51)

И.В. Абакумова, М.В. Годунов

Аннотация

смысловой диссонанс личность

Представлен теоретический обзор современных отечественных исследований смыслового диссонанса как разновидности когнитивного диссонанса, возникающего по разным причинам в ценностно-смысловой сфере переживающего субъекта. Установлено действие смыслового диссонанса в различных областях деятельности современного человека. Подверженность смысловому диссонансу усиливается с ростом неопределенности как внешнего, так и внутреннего плана развития личности. Выявлены два основных плана действия смысловых диссонансов: диссонанс единичных смыслов при осуществлении реальных взаимодействий и диссонанс общих смыслов в ходе трансляции межличностных смысловых образований.

Ключевые слова: смысл, смысловая сфера, смысловая регуляция, когнитивный диссонанс, смысловой диссонанс.

Abstract

Meaning dissonance as a psychological problem

Abakumova I.V.1, Godunov M.V.2

1 Don state technical University (Gagarina Sq., 1, Rostov-on-Don, Russia);

2 Educational and methodical center «Tempus»

(18th Line St., 51, Rostov-on-Don, Russia).

The theoretical review of modern domestic researches of meaning dissonance as a kind of cognitive dissonance arising for various reasons in the valuemeaning sphere of the experiencing subject is presented. The effect of meaning dissonance in various fields of modern human activity is established. The susceptibility to meaning dissonance increases with the growth of uncertainty of both the external and internal plan of development of the personality. Two main action plans of meaning dissonances are revealed: dissonance of individual meanings in real interactions and dissonance of general meanings in the course of translation of interpersonal meaning formations.

Key words: meaning, sphere of meaning, meaning regulation, cognitive dissonance, meaning dissonance.

Основная часть

Необратимость темпоральных процессов биологического плана в жизни человека неизбежно формирует необходимость его взросления не только в психофизиологическом плане. Этот план выступает только базисом, на основе которого открываются возможности зарождения и становления личности человека в акмеологическом плане. В ходе достижения вершин акме идут разноплановые процессы регуляции деятельности на основе развития и совершенствования смысловой сферы как интегрального регулятора жизни переживающего субъекта. Совершенствование смысловой системы, сопровождающее человека на всём жизненном пути, отражает пластичность личности как акмеологическую изменчивость его личностных смыслов.

Работы, выполненные в русле деятельностно-смыслового подхода, показывают, что смысловая сфера представляется разноплановой структурой с широким набором функций и способов осуществления актуальных смысловых конструктов [2, 5, 9, 21]. При этом главным конституирующим признаком является присутствие иерархии в смысловой системе личности, способной к сложной динамике. Это может оказывать разное влияние на трансформацию образа мира, который для человека с бездевиантной психикой выступает как целокупное образование на основе синтеза высших психических функций. В то же время в процессе формирования и развития образа мира для отдельной личности затруднительно установление конкретного набора ведущих мыслительных актов и перцептивных каналов восприятия, что указывает на полимодальную природу смысловой сферы человека [1]. Полимодальность личностного смысла указывает на атрибут его возможной альтернативности. Это означает, что смысл не может рассматриваться как хороший или плохой, но может быть нетождественным другим смыслам. Поэтому такая неодинаковость, когда личностный смысл является просто другим, означает необязательное его присоединение к актуально действующим смыслам как аттракторам и включения в их диадные структуры как полное совпадение с ними или противопоставление. В то же время при взаимодействиях во внутреннем и внешнем мире в континууме смыслов могут происходить как совпадения, так и рассогласования среди систем смысловых конструктов [20].

Проанализируем данные двоякие возможности смысловой регуляции, приводящие к разным состояниям смысловой сферы. В разнообразных процессах познания окружающей реальности и взаимодействия с ней смысловая сфера человека может входить в новые и неизвестные ситуации. Такое столкновение с переменами означает два возможных состояния:

1) консонанс, который наступает в результате согласия с новым фактом и дальнейшего его включения в систему сознания воспринимающего субъекта. Такое состояние отражает частичное либо полное соответствие с тем, что было уже известно человеку до этого. Наличие консонанса выражает удовлетворительный уровень субъективной релевантности воспринимаемой информации в сравнении с имеющимися в сознании ожиданиями. Такое совпадение является уместностью нового для сознания и показывает приемлемость по отношению к нему и схожесть с уже находящимся там информационным содержанием;

2) диссонанс, который отражает наступление конфликтной ситуации как несоответствия содержания воспринимаемой новой информации. Это несоответствие наступает по некоторым показателям, становящимся критическими для сознания воспринимающего субъекта. Диссонансным состоянием выражается несовпадение между новой и «старой» информацией, что проявляется нерелевантностью в новообразуемой паре подсистемных элементов сознания. Состояние возникающей неадекватности, как рассогласованности и разнонаправленности, можно рассматривать с позиции смысловой регуляции как точку бифуркации, содержащей альтернативу. Осуществление выбора из данного дихотомичного состояния свидетельствует либо о неприятии требований внешней смысловой системы, с которой соприкасается смысловая система личности и сосуществовании в сознании в виде двухполюсной подсистемы, либо о приятии и адаптивной подстройке новой информации к внешним системным требованиям.

Целью статьи является теоретических обзор работ, посвященных смысловому диссонансу как разновидности когнитивного диссонанса для выявления подверженных ему областей смысловой регуляции. Рассмотрим действие диссонанса [13] в разных плоскостях. Для этого следует учесть разнообразную природу и широкий круг воздействий на жизнь современного человека и общества.

Когнитивный диссонанс, по мнению Л. Фестингера, отражает процесс столкновения в сознании человека между противоречивыми убеждениями или знаниями о каком-либо предмете [30]. Такое рассогласованное состояние не является устойчивым и порождает у человека желание перейти каким-либо способом к более согласованному и слабо противоречивому состоянию [7]. То есть при принятии решений наличие когнитивного диссонанса может отражать реагирование сознания на поступающие извне угрозы потери целостности Я-концепции как целостности личности.

Культурный диссонанс зарождается в процессе долгого культурно-исторического развития общностей, слабо взаимодействующих друг с другом. При этом одни и те же понятия и категории представителями этих общностей начинают восприниматься по-разному, по причине нетождественности друг другу их культурного опыта. Появляющиеся в межкультурной коммуникации разногласия приводят к несовпадениям между языковыми картинами мира, описывающими одинаковые ситуации и процессы. Это происходит из-за накопления различий в национальном поведении, в трудовой этике, при несовпадения культурных реалий, например между англоязычной американской культурой и русской культурой [15]. Усиление таких различий в пределе может приводить к возникновению лакун как отсутствия обозначений каких-либо понятий в инокультуре. Для преодоления лакун требуется организация единого трансграничного пространства культурного взаимодействия, запускающего механизмы взаимной культурной диффузии [14]. Так происходит усиление подвижности структуры значений описываемых объектов и когнитивной устойчивости при взаимной адаптации взаимодействующих культур. Ж. Деррида указывает на наличие глубинного амбивалентного фона и семантических связей некоторых несовместимых понятий в языке на примере французского неологизма «гостевраждебность» [6].

Психосоциальный диссонанс показывает частичные или полные несовпадения представлений переживающего субъекта с привычными представлениями окружающих его сообществ по поводу восприятия явлений социального плана. При этом возникающие несоответствия становятся источниками психических напряжений различной степени и выраженности. Возникающие напряжения могут приводить к различным сценариям как позитивного, так и негативного характера: в случае проявления заинтересованности в новых социальных представлениях (принятии перемен) либо при стремлении расширить круг устоявшихся представлений (например, при изучении новых языков) инициируется формирование нового психологического конструкта, а в противном случае, при наличии страха перед появлением новых представлений, запускаются механизмы разноплановых психологических защит, что приводит к конфликтам, дисстрессовым состояниям, расстройствам психосоматического характера, поведенческим девиациям различной степени устойчивости [11].

Коммуникативный диссонанс отражает проявление локальных коммуникативных феноменов, содержащих искажения в организации социальных взаимоотношений. В системе медиаотношений с общественностью коммуникативный диссонанс может проявляться отрицательной реакцией групп на использование непонятных языковых или символических средств в адресуемых данным группам сообщениях. При этом коммуникативный диссонанс может возникать при несоответствии социальной информации с мнением группы. Данные обстоятельства входят в круг причин коммуникационных барьеров, возникающих в общественных связях как молчание общества [10]. Также коммуникативный диссонанс выражается в виде неудачи, помехи в общении из-за непреднамеренных нарушений норм речевого поведения. Это может происходить при общении между представителями разных лингвокультур, когда в повседневной коммуникации существует разница уровней эмпатии в восприятия «чужого». Возникающие непреднамеренные ошибки в лингвистике повседневности приводят к появлению полуконфликтогенов, например, при общении между носителями американской лингвокультуры (горизонтальной и индивидуальной) и российской лингвокультуры (вертикальной и коллективной) - нарушение норм этикета, чрезмерная прямота и императивность американцев в сравнении с излишней сдержанностью русских [26]. Ещё одной из причин коммуникационного диссонанса может выступать избирательность речевого сознания, из-за чего для избегания недопонимания коммуниканты часто используют метакоммуникативное высказывание. В таком высказывании изначально уже содержатся оценочные компоненты положительной или отрицательной коннотации, что снимает необходимую последующую оценку или интерпретацию получаемого сообщения с позиций наблюдателя [16].

Ценностный диссонанс выступает аксиологической разновидностью рассмотренного ранее когнитивного диссонанса. Рассмотрение диссонансных состояний с аксиологических позиций имеет отдельное значение в герменевтическом плане гуманитарных исследований и, в частности, для работы с текстами. В ходе изучении основ комического восприятия художественных произведений следует учитывать, что оценочное восприятие человека всегда индивидуально, темпорально и происходит в определенных социальных, экономических и политических условиях. Наступление аксиологического диссонанса происходит при частичном или полном несовпадении между оценочной деятельностью автора как субъекта произведения вместе с его сублимированной оценкой объекта произведения, которые образуют систему оценки ценностей, с одной стороны, и системы ценностей реципиента произведения как читателя или зрителя, с другой стороны [3]. На ценностный диссонанс обращается внимание в герменевтических практиках при художественном переводе разнообразных текстов, что усиливает языковое посредничество переводчика. С позиций переводческого дискурса именно ценностным диссонансом выражается то состояние, когда не совпадает ценностное и оценочное ожидание, имеющееся у переводчика, с теми ценностями и оценками, которые переводчик вынужден сказать как автор перевода [25]. Таким образом, переводчик должен стремиться к уменьшению возможного диссонанса ценностей между написанным в первоисточнике и переведенным. Однако в стремлении к такой тождественной трансляции на новый язык стратегия деятельности самого переводчика должна преследовать две разные цели: с одной стороны, переведенный текст должен по структуре соответствовать переводимому тексту; с другой стороны, должно быть соответствие цели перевода. Тогда возможно построение культурных мостов между языковыми картинами мира тех народов, с языка и на языки которых переводятся тексты [4]. В журналистской деятельности в идеале предполагается следование априорной ценности - общественному благу. Однако под влиянием социально-экономических условий и усложнения самой профессии происходит её отход от первоначальной - «коммунальной», то есть надындивидуальной - природы с доминированием базовых ценностей профессии. Дрейф усиливается в сторону «делового» аспекта журналистики, следующей конъюнктуре рыночных отношений, что порождает диссонанс ценностей в данной профессии [29].

Смысловой диссонанс возникает в области экзистенциальных конструктов при их несогласованности, проявляемой в разноплановых коммуникациях. Такая несогласованность личностных смыслов, лежащих в основе экзистенциальных систем, выражает состояние сбоя регулятивных механизмов смысловой сферы в ходе опредмечивающе-распредмечивающей деятельности. Это вносит негативные искажения в качество и направленность взаимодействий, нарушая их приемлемость самим субъектом и адекватность для внешних систем, в которые он включен. Для наступления противоположного диссонансу состояния смыслового консонанса важным требованием, например в рекламном сообщении, является отождествление транслируемого референтного образа с актуальным экзистенциальным состоянием реципиента такого сообщения [19]. При таком совпадении осуществляется его переход на позиции персонифицированного, а главное, стилеобразующего символа. Но это происходит только при значительном отражении им жизненных стратегий и ценностей, при освещении приёмов решения насущных проблем в жизни целевой аудитории. При несовпадении, означающем состояние смыслового диссонанса между референтным образом и реципиентом, включается работа на понижение значимости транслируемых смыслов [19].

Интересующий нас смысловой диссонанс проявляется в разнообразных сферах жизнедеятельности современного человека. Опыт использования манипулятивных технологий может быть основан на симулировании различных абсурдных ситуаций с их воздействием на сознание, что позволяет переходить от информационных войн (классического вертикального типа - пассивное реагирование на монопольный целенаправленный поток информации сверху вниз) к смысловым (консциентальным) войнам (горизонтального типа - социальная практика распространения фоновой информации как контекстов понимания и норм мышления в обществе), снижающим и в пределе блокирующим охранные функции сознания [28]. При этом с повышением социальной поддержки происходит снижение конформности, что известно из экспериментов С. Аша. Тогда при искусственном создании ситуаций абсурда (абсурд - лишенное смысла и связи с реальностью противоречивое состояние, которое, как бездна, отделяет разумный мир сознания от беспорядочного хаоса) происходит манипулятивное воздействие на сознание как смысловое влияние, приводящее к деформациям самосознания в части критичности мышления [8].

Особенности возникновения смыслового диссонанса И.Е. Нестеренко предлагает исследовать с применением акцепторной модели убеждающих воздействий на примере учебного процесса. Согласно такой модели, смысловой диссонанс возникает вследствие невключенности ученика в образовательный процесс, когда отсутствует смысловая установка на него [24]. Тогда происходит не совпадение, а рассогласование смысловых центраций с учителем при соотнесении элементов учебного материала со своим смысловым багажом. Это сопровождается отсутствием образования личностных смыслов, что приводит к личностному отчуждению и формированию в сознании ученика целевой установки на отключение механизмом понимания изучаемого материала. Такое личностное отчуждение от воспринимаемых смыслов может рассматриваться в виде негативной смысловой установки, опирающейся на смысловой диссонанс и выступающей барьером смыслообразования в учебном процессе [24].

Переход в состояние смыслового диссонанса происходит в повествовании при применении метафоры, возможной благодаря словесным сцеплениям алогичного порядка, а также благодаря сюрреалистическим диспропорциям в описании транслируемых образов [12]. При данной подаче художественное произведение способно транслировать избыточную дисгармонию мироустройства, представляемого своей сюжетной линией. Столкновение возникающих смыслов обретает ярко выраженный контраст и антагонизм и даже гротескное смещение, что может быть сконструировано в метафоре через диссонанс смыслов. Применение метафоры означает алогичный порядок соотнесения категорий разной природы, например в творчестве О. Мандельштама пустота с позиции материальных категорий противопоставляется небытию как нематериальной категории [12]. Так подчеркивается авторский замысел усиления описываемых дуальностей как парадоксальных противопоставлений. С их помощью высвечивается неожиданный характер ассоциативных связей между привычными явлениями с целью осуществления авторского творческого акта пересозидания реальности как жизнестроительства.

Смысловой диссонанс может искусственно генерироваться в процессе текстово-смысловых модификаций, например народных сказок в некоторых современных телепередачах [17]. Искажение исходных текстов в данном медийном жанре с помощь вольной интерпретации в виде специальных семиотических ошибок в сценариях и их смешения может приводить к серьезным искажениям и деформациям культурно-исторического наследия. Такое преднамеренное нарушение лингвоэкологического баланса означает подмену традиционных сказочных образов, воспринимаемых детским сознанием, что может провоцировать наступление ценностно-смыслового диссонанса. Этот диссонанс может наступать как в сфере сознания ребенка-зрителя, так и при его общении с другими людьми. Данные процедуры как смысловые диверсии, маскируясь зрелищностью и динамичностью сюжета, в конечном итоге направлены на внедрение чуждых смысловых конструктов [17]. Они способны раскалывать смысловое пространство исходной культуры-носителя сказки.

Такие процедуры смысловых деформаций инициируют изменения эмотивных тональностей прецедентных сказочных текстов, что приводит к потере их дидактической ценности в плане воспитания. Этими приемами производится манипулятивный понижающий перевод с традиционных моральных установок на сугубо утилитарный характер восприятия, способствующий формированию и закреплению клипового мышления [17]. Часто при сравнительном анализе традиционного сказочного сюжета и таких текстов-блендингов, рождающихся при его слиянии с другими сюжетами, наблюдается видоизменение транслируемых универсалий культуры, входящих в культурный код как культурно-историческую идентичность человека. Особенность телевизионной передачи в том, что она придает тексту-блендингу эйдологическую функцию - яркость и наглядность представлений. Из-за этого у текста-блейдинга появляется возможность к более сильной элиминации идейно-смысловой оценки и экспрессивной передачи исходного текста [17]. Такое использование смыслового диссонанса в лингвокультуре способно нарушать и даже прерывать межпоколенческий культурно-смысловой диалог, что означает невозможность воспитания как педагогического процесса передачи культурных традиций.

Познание закономерностей интерпретации неявных смыслов юмористического эффекта драматического диалога возможен только при абстрагировании от его концептуальных структур [27]. Только в этом случае возможно вскрытие содержательного плана парадоксального восприятия юмора, в основе которого заложен смысловой диссонанс. Реализация юмора в высказывании возможна только лишь с уровня парадокса, с помощью которого образуется симбиоз разноплановых смыслов. Такая пара сцепляется в общий фрейм по неочевидным общим формальным признакам, хотя по своей сути содержание смыслов далеко друг от друга [27]. Исходя из стилистических возможностей языка, реализующих прагматические речевые категории, различаются юмористические высказывания фатического (поддержание контакта без смысловой нагрузки) и нефатического характера (общение со смысловым содержанием). Фатический юмор носит дружественный и беззлобный характер в силу действия мотивации, не затрагивающей «Я» собеседника, ведь трансляции личных смыслов нет. При этом нефатический юмор может носить агрессивный характер, так как в ходе общения происходит вольная или невольная трансляция смыслов. Это неизбежно приводит к желанию собеседников возвысить именно свою личность над другими. Тогда смысловой диссонанс в нефатических юмористических актах драматических текстов можем применяться как средство вербальной атаки в процессе общения [27].

А.П. Назаретян, предлагает гипотезу техно-гуманитарного баланса, который при переходе в дисбаланс демонстрирует недостаток механизмов психологической регуляции внутренней устойчивости людей. Такой недостаток возникает вследствие отставания культурного потенциала и мировоззренческих запросов общества от уровня технологического потенциала и военных возможностей решения конфликтов. Результатом такого дисбаланса становится переход в острую фазу кризисов антропогенной природы [23]. Только в сбалансированном состоянии общественные системы сохраняют устойчивую возможность к самосохранению при возмущениях и неопределенности не только внешней, но своей внутренней среды. С одной стороны, технологический прогресс добавляет инструментального могущества и увеличивает устойчивость общества к внешним вызовам. Однако, с другой стороны, при этом возрастает угроза непродуманного и недальновидного применения освоенных промышленных технологий и вооружений, что может нанести непоправимый вред как обществу, так и природе [23]. Для исправления такого диссонанса требуется усиление культурного потенциала общества и восстановление потерянной мощности социально-психологических регуляторов общественной жизни. Так возможен переход к доминированию общих цивилизационных смыслов деятельности вместо раздробляющего и противопоставляющего деления на «своих» и «чужих».

Действие полярных механизмов смыслового диссонанса содержится в процессах создания метафор, необходимых в осуществлении мифологизации. Метафора выступает местом скрещения смыслов, что наглядно проявляется как сшивание смыслов в мифе [22]. По мнению А. С. Майданова, существует несколько назначений смыслов как их видов. Во-первых, информативность, когда они выступают семантическими единицами сферы сознания. Во-вторых, содержательность, предопределенная заданными способами представления объекта и показывающая его специфизированность. В-третьих, функциональность как интенциональность, в силу которой смысл, выступающий аксиологическим феноменом, может достичь определенного эффекта, так как наделен некоторой значимостью для участвующих в коммуникации людей и способен к смене контекста этой коммуникации [22]. Исходя из этого, исследователь предлагает считать смыслы межобъектными, а главное, межсубъектными явлениями, так как они появляются там, где начинают взаимодействовать более двух разных феноменов, как природного, так и социального плана. То есть главным атрибутом смысла выступает значимость указываемых феноменов друг для друга, из-за чего они входят в некоторое единство. Поэтому смысл является центральным участником бытия мифа, генезис которого состоит из двух противоположных методологических действий - конструирование мифа и демонтаж мифа [22]. При конструировании мифа происходит эстетизация и сакрализация текстов, значимых в социально-духовном плане, с применением идеализации, синтеза разнородных явлений, метафоризации, гиперболизации, субъективизации природных явлений и деификации как обоготворения. Демонтаж мифа как его дешифрующее объяснение идет с помощью полярных процедур - деидеализации, разделения, деметафоризации, дегиперболизации, десубъективизации и дедеикации [22]. Следовательно, совокупность таких полярных процедур позволяет постигать истинный глубинный смысл мифов и используемых в них метафор, а также искать и понимать их возможные денотаты.

И.В. Кондаков при исследовании условий неожиданной смены направлений исторического развития общества отмечает влияние на них через усиление или ослабление бинарных смысловых оппозиций, главенствующих в культуре данного общества. Анализ культурогенеза таких исторических поворотов показывает, что сложные процессы таких социокультурных трансформаций формируются и усиливаются культурой [18]. По мнению исследователя, именно социокультурная атмосфера, царящая в обществе, детерминирует содержание и интенциональность матриц смыслообразования, которые при отсутствии возмущений носят универсальный характер разного рода - визуального, числового, функционально-ролевого, мифологического. В ходе исторических поворотов идет смена и попеременное действие процессов инверсии и медиации, приводящих в культуре к нарастанию или снятию конструктивного напряжения [18]:

1) культурная инверсия усиливает противоборство взаимодействующих полюсов в бинарных смысловых оппозициях, чем блокируется образование новых смыслов в культурной системе, перешедшей в закрытое состояние как консервацию, и прекращается историческое развитие с дальнейшим неизбежным расколом;

2) культурная медиация способствует снятию таких обостренных дуальных противостояний, поскольку допускает зарождение и развитие нового пласта смыслов, занимающих промежуточное состояние, при условии перехода системы культуры в открытое состояние.

Наряду с данными конструктивными механизмами, обеспечивающими цикличность культурного развития общества, существуют слабо изученные деструктивные регуляторы социокультурной жизни, усиливающие ее дивергентные тенденции [18]:

1) «эристика» как искусства спора проявляется отказом выбирать между наличествующими вариантами стратегий развития. Вклиниваясь между инверсией и медиацией на фоне их спора, эристика усиливает настроения ситуационного безразличия и социокультурной пассивности. В таких условиях акты культурного выбора на уровне человека или группы в целом обесцениваются и вырождаются в условную формальность как игру без значимых последствий. Размывая границы ценностных категорий и моральных норм, эристика расширяет сферы смысловой неопределенности и осуществляет перезапись культурного кода с традиционной смысловой парадигмы на иную;

2) «расщепление культурного ядра» приводит к конфликту смысловых интерпретаций и означает наступление фазы расслоения смысловой концептосферы культуры на два полярных лагеря, взаимоисключающих друг друга. Усиление такого семиотического конфликта приводит к оформлению бескомпромиссных сообществ с несовпадающими ценностно-смысловыми ориентирами, разными культурными практиками и идеалами. Это приводит к непримиримой борьбе за несовпадающие цели в семантическом хаосе.

При преобладании таких деструктивных регуляторов в обществе социальный конфликт, усиливаясь, проходит интериоризацию на глубинный уровень ментальности и культуры сообществ [18]. Так разрастается пространство ценностно-смысловой неопределенности как энтропия культуры. Преодоление таких неустойчивых состояний культуры означает возможность прохождения исторических поворотов для ухода от некультуры, что требует не останавливать действие культурогенных механизмов на личностном, групповом и общественном уровне.

Заключение

Влияние смыслового диссонанса на ценностно-смысловой план развития личности упоминается в психологических исследованиях, однако разработано недостаточно полно. Предполагается, что смысловая коммуникация может, кроме встречи совпадающих смыслов, протекать в условиях их несовпадения, что означает неодинаковые и альтернативные пути смысловой регуляции взаимодействующих субъектов, а следовательно, разные траектории их личностного развития [13]. Эта нетождественность транслируемых смыслов показывает наличие области существования дихотомичных состояний смыслов, представляющих несовпадающие альтернативные смысловые континуумы. Данное своеобразие обеспечивает возможность формирования биполярных смысловых конструктов по причине их несовпадения со смысловыми образованиями в сознании данного субъекта. Такое непринятие или принятие как диссонансное или консонансное состояние актуализируется только при смысловой трансляции, в ходе которой смысл передается наружу из смысловой сферы при взаимодействиях личности [13]. В то же время смыслы, содержащиеся внутри смысловой сферы, не имеют оценочных координат по типу «плохо - хорошо» и обладают полимодальностью.

Процессе оценивания, который, безусловно, содержит эмоциональную составляющую, присутствует в процессах взаимодействий человека и является индикатором его личностного отношения к воспринимаемому. При этом смыслы и выражающие их эмоции находятся в следующем соотношении: «эмоции выполняют вспомогательную функцию презентации личностного смысла на осознаваемом уровне, не столько содержательно отображая его (это невозможно, поскольку смысл сложнее и глубже эмоции), сколько привлекая к нему внимание и ставя задачу на его содержательное раскрытие» [21, с. 164-165]. То есть, согласно метафорическому высказыванию А.Н. Леонтьева, смысл можно представить как работу мотора автомобиля, а эмоцию в виде шума, сопровождающего работу этого мотора. Поэтому эмоцией выражается субъективное оценочное отношение, генерируемое из слоя личностных смыслов тогда, когда смысл- источник является значимым для данного состояния личности. Эмоции как производные функции исходят из определенных смыслов, которые шире их и не имеют строгой модальной конкретизации. У психически здорового человека выражение эмоции опосредовано актуальными личностными смыслами, а состояние бессмысленного проявления эмоций может свидетельствовать о психическом расстройстве.

Выявленная дихотомия процессов смыслообразования показывает возможность проявления биполярности смыслов, которая выявляется в процессе перехода из внутреннего во внешний мир и столкновениях с другими смысловыми системами. В ходе такого внешнего оформления смысла наступает «раскристаллизация» смысла (по выражению А.Н. Леонтьева), благодаря чему он становится уже личностным смыслом в сознании конкретного человека. Однако приобретение смыслом личностной атрибутивности происходит благодаря процессам диссонансного либо консонансного позиционирования в смысловой среде. Исходя из такой интерпретации совпадения или несовпадения как принятия либо отторжения, в её актуальной системе смыслов разворачиваются своеобразные смысловые континуумы в виде диадного пространства, содержащего области биполярных смыслов. Тогда можно предположить, что действие смыслового диссонанса проявляется двояко: во-первых, в плане осуществления реальных взаимодействий как диссонанс единичных смыслов, а во-вторых, в плане трансляции межличностных смысловых конструктов как диссонанс общих смыслов.

Литература

1. Абакумова И.В., Ермаков П.Н., Фоменко В.Т. Новодидактика. Книга Методология и технологии обучения: в поисках развивающего ресурса. - М. : КРЕДО, 2013. - 162 с.

2. Абакумова И.В., Фоменко В.Т. Психолого-смысловые аспекты интегративной организации учебного процесса // Общая теория смысла, психологические концепции смыслообразования, смыслодидактика : хрестоматия / сост. И.В. Абакумова, П.Н. Ермаков, И.А. Рудакова. - М. : КРЕДО, 2014. - С. 350-376.

3. Алешина Ю.В. Аксиологический диссонанс как основа комического (на материале анализа художественных текстов малого прозаического жанра) // Вестник моск. междунар. академии. - 2017. - № 2. - С. 6-15.

4. Альварес-Солер А.А. Художественный и аудиовизуальный перевод в призме элементов литературного текста и уровней киноязыка // Пространства коммуникации Испании и Латинской Америки: многоязычие, литература, традиции перевода : монография / под ред. Т.В. Писанова, А.А. Альварес-Солер. - М. : Моск. гос. лингвистический ун-т, 2019. - С. 135-209.

5. Асмолов А.Г. Конструирование образов образования в науке и культуре // Образовательная политика. - 2016. - № 1. - С. 86-88.

6. Афинская З.Н. Культурный и когнитивный диссонанс:. - 2016. - № 1. - С. 9-15.

7. Барков Ф.А. Когнитивный диссонанс и его влияние на поведение хозяйственных субъектов // Конкурентоспособность территорий: материалы XXI Всеросс. экономического форума молодых ученых и студентов (Екатеринбург, 23-27 апреля 2018 г.): в 8 ч. / отв. за вып. Я.П. Силин, Е.Б. Дворядкина. Ч. 2: Направления: 03. Философия, культура, семья; 04. История и политика; 05. Современные проблемы экономической теории и повышение конкурентоспособности территорий. - Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. экон. ун-та, 2018. - С. 87-89.

8. Бейлин М.В., Ганзюк Л.М. Смыслы абсурдного в жизнедеятельности человека // Ценности и смыслы русского уклада жизни: пройденный этап или утраченный рецепт? : материалы «круглых столов», проведенных «Центром этики и эстетики Русского мира» / сост. и отв. за вып. И.К. Джерелиевская. - М. : Центр этики и эстетики Русского мира, 2018. - С. 199-124.

9. Братусь Б.С. Уровни развития смысловой сферы личности // Общая теория смысла, психологические концепции смыслообразования, смыслодидактика : хрестоматия / сост. И.В. Абакумова, П.Н. Ермаков, И. А. Рудакова. - М. : КРЕДО, 2014. - С. 135-146.

10. Вайсфельд И.В. Формирование общественно-политического мнения в стране, коммуникативные аспекты современных медиаплатформ // Электронный научный журнал «Медиаскоп» [Электронный ресурс]. - М., 2012. - № 1. - Режим доступа: М1р://%г%'%г.ше(Иа8соре.ги/по11е/1034 (дата обращения: 12.09.2019).

11. Васина В.В., Новикова О.Н. Учет психологических факторов в преподавании иностранного языка // Вестник Удмуртского ун-а. Философия. Социология. Психология. Педагогика. - 2013. - № 3. - С. 64-71.

12. Высоцкая Ю.С. Значимое отсутствие: метафоры пустоты в прозе О. Мандельштама («Египетская марка») // Вестник ЧГПУ. Филология и искусствоведение. - 2012. - № 2. - С. 195-207.

13. Годунов М.В., Абакумова И.В., Енин А.Л., Генердукаева З.Ш. Стратегии смыслообразования: современные представления в работах отечественных исследователей : уч. пособие. - М. : КРЕДО, 2016. - 38 с.

14. Гомбоева М.И., Дошидоржиева Б.В. Лакуна в условиях трансграничного взаимодействия // Гуманитарный вектор. Серия: Философия, культурология. - 2012. - № 3. - С. 145-151.

15. Гончарова Е.Н. Концепт успех/зиссезз в русской и американской лингвокультурах: историко-этимологический аспект // Вестник Адыгейского гос. ун-та. - 2016. - № 2 (177). - С. 49-53.

16. Гуревич Л.С. Кривое зеркало коммуникации: кто виноват в коммуникативном диссонансе? // Совр. ученый. 2019. - № 1. - С. 212-217.

17. Кислякова Е.Ю. Детская телепередача как «лингвоэкологическая диверсия» // Известия ВГПУ. Филологические науки. - 2019. - № 4 (137). - С. 247-252.

18. Кондаков И.В. Культурогенез исторических поворотов // Исторические повороты культуры : сб. науч. статей (К 70-летию профессора И.В. Кондакова) / общ. ред. и сост. О.Н. Астафьевой. - М. : Согласие, 2018. - С. 61-66.

19. Кузьмина О.В., Марков А.П. Антропоцентрированный характер рекламного дискурса // Современные проблемы науки и образования. Электронный научный журнал. - 2013. - № 4. [Электронный ресурс] иКЬ: М1;р://%г%ги. 8с1еисе- «1иса1;юп.га/ги/аг11с1еМе%г?111=9702 (дата обращения 18.09.2019).

20. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. - 3-е изд., доп. - М. : Смысл, 2007. - 511 с.

21. Леонтьев Д.А. Саморегуляция, ресурсы и личностный потенциал // Сибирский психологический журнал. 2016. - № 62. - С. 18-37.

22. Майданов А.С. Конструирование метафор и мифов и их истолкование // Философская мысль [Электронный ресурс]. - 2015. - № 4. - С. 79-225. - Режим доступа: http://e-no1abene.ru/fr/artic1e_15298.h1m1 (дата обращения: 12.09.2019 г.).

23. Назаретян А.П. Глобальное прогнозирование в свете мегаистории и синергетики: очерки истории будущего (к 200-летию Института востоковедения РАН). - М. : ИВ РАН, 2018. - 255 с.

24. Нестеренко И.Е. Психолого-дидактические особенности формирования смысловых установок старшеклассников в учебном процессе: дис. ... канд. психол. наук: 19.00.07. - Ростов н/Д. : ЮФУ, 2009. - 198 с.

25. Писанова Т.В., Альварес-Солер А.А. Полисубъектная гетерогенность и полифоничность массмедиа // Пространства коммуникации Испании и Латинской Америки: многоязычие, литература, традиции перевода.- М. : Моск. гос. лингвистический ун-т, 2019. - С. 122-134.

26. Питина С.А. Межкультурный коммуникативный диссонанс в лингвистике повседневности // Интеграционные процессы в современном образовании : материалы междунар. науч.-практич. конф. 15-16 ноября 2018 г. - Челябинск : ЧОУВО МИДиС, 2018. - С. 54-56.

27. Постевая Е.В. Юмористический эффект в драматических диалогах: парадокс и диссонанс между репликами персонажей // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. - 2017. - № 4 (28). - С. 167-177.

28. Почепцов Г.Г. Информационные войны. Новый инструмент политики. - М. : Алгоритм, 2015. - 256 с.

29. Сладковский С.А. Ценностный диссонанс и современная российская журналистика // Вестник СПбГУ. Серия 9: Филология. Востоковедение. Журналистика. - 2011. - № 4. - С. 226-236.

30. Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. - М. : Эксмо, 2018. - 256 с. (Серия «Классика психологии»).

References

1. Abakumova I.V., Ermakov P.N., Fomenko V.T. Novodidaktika. Kniga 1. Metodologiya i tekhnologii obucheniya: v poiskah razvivayushchego resursa [New didactics. Book 1. Methodology and technologies of training: in search of a developing resource]. Moskva. 2013. 162 p. (In Russ.)

2. Abakumova I.V., Fomenko V.T. Psihologo-smyslovye aspekty integrativnoj organizacii uchebnogo processa [Psychological and semantic aspects of the integrative organization of the educational process]. Obshchaya teoriya smysla, psihologicheskie koncepcii smysloobrazovaniya, smyslodidaktika. Hrestomatiya [General theory of meaning, psychological concepts of meaning formation, sense didactics. Anthology]. Ed. : I.V. Abakumova, P.N. Ermakov, I.A. Rudakova. Moskva. 2014. Pp. 350-376. (In Russ.)

3. Aleshina Yu.V. Aksiologicheskij dissonans kak osnova komicheskogo (na materiale analiza hudozhestvennyh tekstov malogo prozaicheskogo zhanra) [Axiological dissonance as the basis of the comic (based on the analysis of literary texts of the small prose genre)]. Vestnik moskovskoj mezhdunarodnoj akademii [Bulletin of the Moscow international Academy]. 2017. N 2. Pp. 6-15. (In Russ.)

4. Alvares-Soler A.A. Hudozhestvennyj i audiovizual'nyj perevod v prizme elementov literaturnogo teksta i urovnej kinoyazyka [Artistic and audiovisual translation in the prism of literary text elements and film language levels]. Prostranstva kommunikacii Ispanii i Latinskoj Ameriki: mnogoyazychie, literatura, tradicii perevoda [Communication Spaces of Spain and Latin America: multilingualism, literature, translation traditions]. Monograph. Ed. : Pisanova T.V., Alvares-Soler A.A. Moskva. 2019. Pp. 135-209. (In Russ.)

5. Asmolov A.G. Konstruirovanie obrazov obrazovaniya v nauke i kulture. [The construction of the images of education, science and culture]. Obrazovatel'naya politika [Educational policy]. 2016. N 1. Pp. 86-88. (In Russ.)

6. Afinskaya Z.N. Kulturnyj i kognitivnyj dissonans: «l'hospitalitй/l'hostilitй» [Cultural and cognitive dissonance: "l'hospitalitй/l'hostilitй"]. Filologicke vedomosti [Filologicke vedomosti]. 2016. N 1. Pp. 9-15. (In Russ.)

7. Barkov F.A. Kognitivnyj dissonans i ego vliyanie na povedenie hozyajstvennyh sub"ektov [Cognitive dissonance and its influence on the behavior of economic entities]. Konkurentosposobnost' territorij: materialy XXI Vserossijskogo ekonomicheskogo foruma molodyh uchenyh i studentov [Competitiveness of territories: proceedings of the XXI all-Russian economic forum of young scientists and students]. Scientific. Conf. Proceeding. Ekaterinburg. 2018. Pp. 87-89. (In Russ.)

8. Bejlin M.V., Ganzyuk L.M. Smysly absurdnogo v zhiznedeyatel'nosti cheloveka [Meanings of absurd in human life]. Cennosti i smysly russkogo uklada zhizni: projdennyj etap ili utrachennyj recept?: Materialy «kruglyh stolov», provedennyh «Centrom etiki i estetiki Russkogo mira» [Values and meanings of Russian way of life: passed stage or lost recipe?: Materials of "round tables" held By "center of ethics and aesthetics of the Russian world"]. Moskva. 2018. Pp. 199-124. (In Russ.)

9. Bratus B.S. Urovni razvitiya smyslovoj sfery lichnosti [Levels of development of the semantic sphere of personality]. Obshchaya teoriya smysla, psihologicheskie koncepcii smysloobrazovaniya, smyslodidaktika [General theory of meaning, psychological concepts of meaning formation, meaning didactics]. Anthology. Ed. : I.V. Abakumova, P.N. Ermakov, I.A. Rudakova. Moskva. 2014. P. 135-146. (In Russ.)

10. Vajsfeld I.V. Formirovanie obshchestvenno-politicheskogo mneniya v strane, kommunikativnye aspekty sovremennyh mediaplatform [Formation of public political opinion in the country, the communicative aspects of modern media platforms]. Elektronnyj nauchnyj zhurnal «Mediaskop» [Electronic scientific journal «Mediascope»]. Moskva. 2012. N 1. http://www.mediascope.ru/node/1034. (In Russ.)

11. Vasina V.V., Novikova O.N. Uchet psihologicheskih faktorov v prepodavanii inostrannogo yazyka [Consideration of psychological factors in foreign language teaching]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Filosofiya. Sociologiya. Psihologiya. Pedagogika [Herald of Udmurt University. Philosophy. Sociology. Psychology. Pedagogy]. 2013. N 3. Pp. 64-71.

12. Vysockaya Yu.S. Znachimoe otsutstvie: metafory pustoty v proze O. Mandelshtama («Egipetskaya marka») [The lack of Meaningful: metaphors of emptiness in the prose of Osip Mandelstam ("the Egyptian stamp")]. Vestnik ChGPU. Filologiya i iskusstvovedenie [Vestnik of Chelyabinsk state pedagogical University. Philology and art criticism]. 2012. N 2. Pp. 195-207. (In Russ.)

13. Godunov M.V., Abakumova I.V., Enin A.L., Generdukaeva Z.Sh. Strategii smysloobrazovaniya: sovremennye predstavleniya v rabotah otechestvennyh issledovatelej: uchebnoe posobie [Strategies of meaning formation: modern ideas in the works of domestic researchers: textbook]. Moskva. 2016. 38 p. (In Russ.)

14. Gomboeva M.I., Doshidorzhieva B.V. Lakuna v usloviyah transgranichnogo vzaimodejstviya [Desideriamo gap in terms of cross-border cooperation]. Gumanitarnyj vektor. Seriya: Filosofiya, kulturologiya [Humanitarian vector. Series: Philosophy, cultural studies]. 2012. N 3. Pp. 145-151. (In Russ.)

15. Goncharova E.N. Koncept uspekh/success v russkoj i amerikanskoj lingvokul'turah: istoriko-etimologicheskij aspekt [The concept of success/success in the Russian and American linguistic cultures: a historical-etymological aspect]. Vestnik Adygejskogo gos. universiteta [Bulletin of Adyghe state University]. 2016. N 2 (177). Pp. 49-53.

16. Gurevich L.S. Krivoe zerkalo kommunikacii: kto vinovat v kommunikativnom dissonanse? [Crooked mirror of communication: who is to blame for communicative dissonance?] Sovremennyj uchenyj [Modern scientist]. 2019. N 1. Pp. 212-217. (In Russ.)

17. Kislyakova E.Yu. Detskaya teleperedacha kak «lingvoekologicheskaya diversiya» [Children's TV show as "linguo-ecological diversion"]. Izvestiya VGPU. Filologicheskie nauki [News VSPU. Philological science]. 2019. N 4 (137). Pp. 247-252.

18. Kondakov I.V. Kulturogenez istoricheskih povorotov [Cultural Genesis of historical turns]. Istoricheskiepovoroty kultury: k 70-letiyuprofessora I.V. Kondakova [Historical turns of culture: to the 70th anniversary of professor I.V. Kondakov]. Ed. : O.N. Astafieva. Moskva. 2018. Pp. 61-66. (In Russ.)

19. Kuzmina O.V., Markov A.P. Antropocentrirovannyj harakter reklamnogo diskursa [Anthropocentric nature of advertising discourse]. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. Elektronnyj nauchnyj zhurnal [Modern problems of science and education. Electronic scientific journal]. 2013. N 4. [Elektronnyj resurs]. http://www. science-education.ru/ru /article/view?id=9702. (In Russ.)

20. Leontev D.A. Psihologiya smysla: priroda, stroenie i dinamika smyslovoj realnosti [Psychology of meaning: nature, structure and dynamics of meaning reality]. Moskva. 2007. 511 p. (In Russ.)

21. Leontev D.A. Samoregulyaciya, resursy i lichnostnyj potencial [Selfregulation, resources and personal potential]. Sibirskij psihologicheskij zhurnal [Siberian psychological journal]. 2016. N 62. Pp. 18-37. (In Russ.)

22. Majdanov A.S. Konstruirovanie metafor i mifov i ih istolkovanie [Construction of metaphors and myths and their interpretation]. Filosofskaya mysl. Elektronnyj jurnal [Philosophical thought. Electronic resource]. 2015. N 4. PP. 79-225. http://e-notabene.ru/fr/article_15298.html. (In Russ.)

23. Nazaretyan A.P. Globalnoe prognozirovanie v svete megaistorii i sinergetiki: ocherki istorii budushchego (k 200-letiyu Instituta vostokovedeniya RAN) [Global forecasting in the light of megahistory and synergetics: essays on the history of the future (to the 200th anniversary Of the Institute of Oriental studies)]. Moskva. 2018. 255 p.

24. Nesterenko I.E. Psikhologo-didakticheskiye osobennosti formirovaniya smyslovykh ustanovok starsheklassnikov v uchebnom protsesse [Psychological and didactic features of the formation of semantic attitudes of high school students in the educational process] : Diss. PhD Psychol. Sci. Rostov-na-Donu. 2009. 198 p. (In Russ.)

25. Pisanova T.V. Polisubektnaya geterogennost i polifonichnost massmedia [Polysubject heterogeneity and polyphony of mass media]. Prostranstva kommunikacii Ispanii i Latinskoj Ameriki: mnogoyazychie, literatura, tradicii perevoda. Monografiya [Communication Spaces of Spain and Latin America: multilingualism, literature, translation traditions. Monograph]. Moskva. 2019. Pp. 122-134. (In Russ.)

26. Pitina S.A. Mezhkulturnyj kommunikativnyj dissonans v lingvistike povsednevnosti [Intercultural communicative dissonance in linguistics of everyday life]. Integracionnye processy v sovremennom obrazovanii: Materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii [Scientific. Conf. Proceeding. Integration processes in modern education]. Chelyabinsk. 2018. Pp. 54-56. (In Russ.)

27. Postevaya E. V. Yumoristicheskij effekt v dramaticheskih dialogah: paradoks i dissonans mezhdu replikami personazhej [Humorous effect in dramatic dialogues: paradox and dissonance between replicas of characters]. Aktualnye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki [Actual problems of Philology and pedagogical linguistics]. 2017. N 4 (28). Pp. 167-177. (In Russ.)

28. Pochepcov G.G. Informacionnye vojny: novyj instrument politiki [The Information war: a new policy tool]. Moskva. 2015. 256 p. (In Russ.)

29. Sladkovskij S.A. Cennostnyj dissonans i sovremennaya rossijskaya zhurnalistika [Axiological dissonance and modern Russian journalism]. Vestnik SPbGU. Seriya 9. Filologiya. Vostokovedenie. Zhurnalistika [Bulletin St. Petersburg University. Series 9. Philology. Orientalism. Journalism]. 2011. N 4. Pp. 226-236. (In Russ.)

30. Festinger L. Teoriya kognitivnogo dissonansa. (Seriya: Klassika psihologii) [A theory of cognitive dissonance]. Moskva. 2018. 256 p. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru