Адаптация "Опросника суицидального нарратива" на российской выборке

Размещено на http://www.allbest.ru/

АДАПТАЦИЯ «ОПРОСНИКА СУИЦИДАЛЬНОГО НАРРАТИВА» НА РОССИЙСКОЙ ВЫБОРКЕ

К.А. Чистопольская, M.L. Rogers, E. Cao, И. Галынкер, J. Richards,

С.Н. Ениколопов, Е.Л. Николаев, В.С. Садовничая, С.Э. Дровосеков

ГБУЗ «ГКБ им. А.К. Ерамишанцева» ДЗМ, г. Москва, Россия Медицинский центр «Mount Sinai Beth Israel», Нью-Йорк, США ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», г. Москва, Россия

ФГБОУ ВО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова», г. Чебоксары, Россия ФГБОУ ВО «Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова», г. Москва, Россия МОУ «Центр психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи», г. Всеволожск, Россия

ADAPTATION OF THE SUICIDAL NARRATIVE INVENTORY IN A RUSSIAN SAMPLE

К.А. Chistopolskaya, M.L. Rogers,

E. Cao, I. Galynker, J. Richards,

S.N. Enikolopov, E.L. Nikolaev,

V.S. Sadovnichaya, S.E. Drovosekov

Eramishantsev Moscow City Clinical Hospital, Moscow, Russia

Mount Sinai Beth Israel, New York, USA

Mental Health Research Centre, Moscow, Russia

Ulianov Chuvash State University, Cheboksary, Russia

Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia

Center of psychological, pedagogical, medical help, Vsevolozhsk, Russia

Abstract

The Suicidal Narrative (SN), a sub-acute component of the Narrative Crisis Model of suicide is introduced in the article. SN is a dead-end life narrative derived from the construct of narrative identity that may give rise to the acute presuicidal mental state, the Suicide Crisis Syndrome. Study objective: To adapt on a Russian sample the Suicidal Narrative Inventory. Participants: The internet survey was conducted, and 537 responses from June, 16, 2020 to November, 22, 2020 were used. The age of the respondents 18-74 (M=26.96, SD=12.86), 128 respondents were male (24%), 393 female (73%), 16 has chosen some other gender identity (3%). Methods: Suicidal Narrative Inventory, Self-Compassion Scale, Suicidality Scale. Results: Confirmatory factor analysis showed good model fit (X2[637] =2017.93, p<0.001, CFI=0.99, TLI=0.99, RMSEA =0.06, SRMR=0.06), but construct validity indicated, that further work is needed for the subscales of Perfectionism and Goal Disengagement. Conclusions: Subscales of Thwarted Belongingness, Perceived Burdensomeness, Defeat, Entrapment, and Fear of Humiliation from the Suicidal Narrative Inventory can be used for suicidal narrative studies, while perfectionism as personal style of a suicidal person and goal adjustment strategies as the elements of suicidal narrative need further research, possibly, with the use of more elaborate questionnaires.

Keywords: suicide, suicidal narrative, narrative crisis model of suicide, COVID-19



В статье предлагается понятие суицидального нарратива (СН) как компонента подострого состояния в рамках Модели нарративного суицидального кризиса. СН это «тупиковый» нарратив жизни, перенятый из конструкта нарративной идентичности, который способен спровоцировать острой пресуицидальное состояние, Синдром суицидального кризиса. Цель исследования: адаптировать на российской выборке «Опросник суицидального нарратива». Участники: Были использованы данные интернет-опроса 537 респондентов в период с 16 июня по 22 ноября 2020 года. Возраст участников 18-74 года (M=26,96, SD=12,86), 128 участников были мужчинами (24%), 393 женщинами (73%), 16 выбрали иную гендерную идентичность (3%). Методики: «Опросник суицидального нарратива», шкала «Сочувствия к себе», «Шкала суицидальности». Результаты: Конфирматорный факторный анализ показал хорошее соответствие модели эмпирическим данным (х2[637] =2017,93, p<0,001, CFI=0,99, TLI=0,99, RMSEA=0,06, SRMR=0,06), однако анализ конструктной валидности показал необходимость доработки субшкал «Перфекционизма» и «Отказа от цели». Выводы: Субшкалы «Нарушенной принадлежности», «Воспринимаемой обременительности», «Поражения», «Западни» и «Страха унижения» из «Опросника суицидального нарратива» могут использоваться для исследования суицидального нарратива, в то время как перфекционизм как личностный стиль суицидента и целеполагание как элемент суицидального нарратива требует дальнейшего изучения, возможно, с использованием отдельных, более развёрнутых опросников.

Ключевые слова: суицид, суицидальный нарратив, модель нарративного суицидального кризиса, COVID-19



Пандемия С0УГО-19 стала вызовом для здравоохранения всех стран, попутно обострив проблемы в сфере психического здоровья, включая суицидальную активность [1]. На российской выборке было замечено усиление суицидальной идеации у респондентов интернетопроса по мере развития эпидемии, независимо от мер самоизоляции [2], и в задачи нашего исследования входит уточнение этого феномена.

Теоретическая основа данного исследования представлена Моделью нарративного суицидального кризиса, которая была разработана И. Галынкером и коллегами [3]. Модель нарративного суицидального кризиса (МНСК) включает в себя факторы хронического и динамического риска многоступенчатой модели диатез-стресса и создана для оценки близкого суицидального риска, возникающего вследствие взаимовлияния долгосрочных факторов риска, стрессовых событий жизни (ССЖ), суицидального нарратива (СН), а также острого пресуицидального состояния, включающего аффективные и когнитивные симптомы синдром суицидального кризиса (ССК) [3, 4]. В МНСК утверждается, что при столкновении со стрессовыми событиями жизни человек, обладатель долгосрочных факторов суицидального риска (уязвимых черт), может развить субъективно неприятную нарративную идентичность, которая приводит к осознанию неприемлемого будущего, СН. Подострый СН (который развивается в течение нескольких дней) может запустить невыносимо болезненное, острое когнитивно-аффективное состояние ССК (которое длится часы, минуты), представляющее близкий суицидальный риск [3].

Ряд эмпирических исследований обнаружил значимые связи между хроническими предиспозиционными факторами уязвимости и суицидальными мыслями и действиями на протяжении жизни. Эти характеристики включают как межличностные факторы (безучастный родительский контроль, [5]), социальные переменные, включая закреплённое в культуре отношение к суициду, статус эмигранта [3], и психологические личностные черты, например, импульсивность и перфекционизм [6]. Возможный механизм, который связывает эти переменные, ССК. Авторы определяют его как опосредующий эффект между уязвимыми чертами, включая перфекционизм, импульсивность, хроническое злоупотребление ПАВ, ненадёжную привязанность, слабую социальную поддержку, детский травматический опыт, и суицидальными мыслями и действиями на протяжении жизни, что было подтверждено в исследованиях [7]. Хотя уязвимые черты остаются относительно постоянными и отдалены от острых суицидальных побуждений, они вносят вклад в долгосрочный суицидальный риск и прошлый суицидальный опыт в целом. Схожим образом, ССЖ, включая потерю или тяжёлую болезнь близкого человека или питомца, стресс отношений, социальную и физическую угрозу «Я», и другие события, являются опосредующим фактором между уязвимыми чертами и повышенным риском провокации острого состояния, приводящего к суицидальным мыслям и поведению в недалёком будущем [8].

Теория суицидального нарратива опирается на теорию нарративной идентичности [9-11]. Она определяет суицидальный нарратив как согласованные между собой, негативные схемы себя и других у суицидального человека, возникшие из хронических уязвимых черт, которые вызывают достаточно стресса для провокации возможного суицидального поведения [3, 4]. Взятые из предыдущих эмпирических исследований, компоненты суицидального нарратива включают нарушенную принадлежность, ощущение себя обузой (воспринимаемую обременительность), социальное поражение, страх унижения (межличностная ориентация), неспособность оставить недостижимые цели и переключиться на достижимые (целеполагание), а также перфекционизм и ощущение западни [4]. С помощью «Опросника межличностных потребностей» в предыдущих исследованиях удалось установить отчётливые и значимые связи между суицидальным желанием, нарушенной принадлежностью (психологически болезненным душевным состоянием, вызванным неудовлетворенной базовой потребностью в связях с другими людьми), и ощущением себя обузой, вызванной неудовлетворенной потребностью быть социально компетентным [12]. Схожим образом, есть данные, подтверждающие, что суицидальные мысли и поведение возникают из страха унижения, а также из желания избежать чувства поражения [13-16].

Ещё один компонент суицидального нарратива указывает на трудности адаптации к факту существования недостижимых целей и на уровень стоящей за этим феноменом когнитивной ригидности. Эти факторы значимо предсказывают будущую суицидальную идеацию [17, 18]. Вероятно, неспособность достичь жизненных целей и найти новые провоцирует фрустрацию, возможно, приводя к ощущению отсутствия смысла в жизни и, тем самым, усиливает краткосрочный суицидальный риск.

Последний элемент МНСК, синдром суицидального кризиса (ССК), описывает острое когнитивно аффективное состояние, приводящее к близкому суицидальному риску. Синдром состоит из пяти эмпирически установленных симптомов, которые оцениваются посредством «Опросника суицидального кризиса» (ОСК), и включают напряженное ощущение западни в сочетании с сильным аффективным волнением, потерей когнитивного контроля, гипервозбуждением и социальным отчуждением [19]. Активация СН, которая выражается в негативных историях о самом себе, развившихся вследствие длительно действующих уязвимых черт характера, значимо связана с ССК. Острое состояние когнитивной и аффективной дисрегуляции может в дальнейшем привести к повышению близкого риска суицида.

Создание «Опросника суицидального нарратива» (ОСН)

В данной статье мы сосредоточились на адаптации «Опросника суицидального нарратива» (ОСН) на российской выборке в качестве первого шага проверки Модели нарративного суицидального кризиса. Оригинальная версия ОСН [4] была сформирована для исчерпывающей оценки конструктов, составляющих суицидальный нарратив (связную когнитивно-аффективную структуру, в которой репрезентация себя по отношению к другим оказывается достаточно неприятной, чтобы суицид начал рассматриваться человеком как возможный вариант решения проблемы). Компоненты суицидального нарратива были отобраны из эмпирически исследованных психологических состояний, значимо связанных с суицидальными мыслями и действиями. Это конструкты «Нарушенная принадлежность» и «Ощущение себя обузой (воспринимаемая обременительность)» [12, 20], ощущение поражения, западни, унижения, перфекционизм, а также трудности переключения с недостижимых целей на новые [21, 22]. Предполагалось, что эти компоненты связываются в ед иный конструкт, и когда он активируется, он приводит к острому психологическому состоянию, предшествующему повышению близкого риска суицида. Пункты первоначального опросника [4] были взяты из валидизированных шкал, включая «Опросник межличностных потребностей»

[23], «Многомерную шкалу перфекционизма» [24], «Шкалу отказа и смены цели» [25], «Шкалу воспринимаемой критики» [26], «Опросник унижения» [27] и «Краткую шкалу поражения и западни» [28]. Результаты психометрического анализа оригинального ОСН показали, что все субшкалы внутренне согласованы и связаны между собой, как и ожидалось [4].

Исследование

Наша гипотеза в данной работе заключалась в том, что структура ОСН на российской выборке покажет удовлетворительное соответствие эмпирическим данным и хорошую конструктную валидность.



Материалы и методы

Характеристика выборки

Исследование началось 16 июня 2020 года и продолжается до сих пор. В анализе использованы данные по 22 ноября 2020 года. Всего было получено 836 ответов, из числа которых мы выделили 537 респондентов, заполнивших ОНС, и 274 респондентов, заполнивших шкалу «Сочувствия к себе», использованную нами в качестве инструмента для проверки конструктной валидности исследуемого опросника (по техническим причинам, она была добавлена позже, 13 августа 2020 года).

Возраст участников 18-74 года (M=26,96, SD=12,86), но мода и медиана показали, что в основном участники были молодыми людьми (Me=21, Mo=19). В выборке из 537 человек 128 участников были мужчинами (24%), 393 женщинами (73%), 16 выбрали иную гендерную идентичность (3%). География участников была следующей: 248 человек проживали в Чувашской республике, 157 в Москве и Московской области, остальные регионы страны составляли менее 3%.

Опросники:

1. «Опросник суицидального нарратива» (ОСН) шкала, которая включает факторы когнитивного риска суицида в соответствии с различными моделями суицидального поведения, в том числе МНСК. Оригинальная версия состоит из 132 пунктов, но для задач нашего исследования опросник был сокращён. В данном исследовании он состоял из 38 пунктов, которые в предыдущих исследованиях давали больше всего нагрузки на соответствующие шкалы. Они оцениваются по пятибалльной шкале Ликерта от 1 (абсолютно неверно) до 5 (крайне верно). Субшкалы следующие:

- «Нарушенная принадлежность» (5 пунктов) и «Воспринимаемая обременительность» (5 пунктов) субшкалы «Опросника межличностных потребностей» [23, российская адаптация 29], которые описывают ощущение, что человек не принадлежит к значимым для него группам людей и чувствует себя обузой для любимых. Примеры пунктов: «В настоящее время я счастлив, что у меня много заботливых и поддерживающих меня друзей» (НП, обратный пункт); «В настоящее время мне кажется, что моя смерть была бы облегчением для окружающих» (ВО).

- «Страх унижения» (5 пунктов) субшкала из «Опросника унижения» [27], который описывает страх осмеяния и травли. Пример пункта: «Я боюсь издевательств».

- «Поражение» (5 пунктов) и «Западня» (5 пунктов) субшкалы «Краткой шкалы поражения и западни» [28]. Они описывают ситуацию поражения и ощущения, будто у человека нет приемлемого выхода. Примеры пунктов: «Я чувствую, что лишился своей уверенности» (П); «У меня часто бывает такое чувство, когда мне хочется просто сбежать» (З).

- «Смена цели» (5 пунктов) и «Отказ от цели» (3 пункта) субшкалы из «Шкалы отказа и смены цели» [25, российская адаптация 30], которые описывают трудности отключения от недостижимой цели и фокусировку на других, более жизнеспособных целях. Примеры пунктов: «Если мне приходится отказаться от важной цели в моей жизни, я думаю о других, новых целях, которые я могу достичь» (СЦ); «Мне трудно прекратить добиваться цели» (ОЦ).

- «Перфекционизм» (5 пунктов) субшкала из «Многомерной шкалы перфекционизма [24, российская адаптация 31], которая описывает ориентацию человека на безупречное исполнение. Пример пункта: «Я всегда должен выкладываться на полную».

Хотя некоторые шкалы, которые вошли в субшкалы ОСН, были переведены и адаптированы другими авторами, мы перевели все пункты заново, чтобы они составили связное целое. Поскольку Главный Исследователь с американской стороны хорошо владеет русским языком, он проверил и внёс исправления в перевод пунктов, после чего мы перешли к тестированию опросника.

2. Шкала «Сочувствие к себе» [32, российская адаптация 33]. Опросник состоит из 6 шкал, 26 пунктов, оценивающихся по шкале Ликерта от 1 (почти никогда) до 5 (почти всегда), которые озаглавлены «Как я отношусь к себе в трудные времена». Субшкалы: доброта к себе («Я стараюсь относиться к себе с любовью, когда испытываю душевную боль»), самокритика («Я не одобряю и осуждаю свои недостатки и промахи»), общность с человечеством («Когда дела идут плохо, я рассматриваю трудности как часть жизни, через которую проходят все»), самоизоляция («Когда я думаю о своих промахах, я чувствую себя отделённым, отрезанным от остального мира»), внимательность («Когда меня что-то огорчает, я стараюсь уравновешивать свои эмоции»), чрезмерная идентификация («Когда меня что-то огорчает, чувства захлестывают меня»).

3. «Шкала суицидальности» (12 пунктов, ответы «да / нет», субшкалы суицидальной активности в течение жизни и за последний месяц), использованная в этом исследовании, представляла собой производную Колумбийской шкалы самоотчета оценки суицидальной тяжести [34], и была дополнена пунктами, которые уточняют суицидальные действия, не охваченные оригинальной версией опросника. Для задач данного исследования, все пункты по субшкалам суицидальной активности в течение жизни и за последний месяц суммировались. Из 537 ответов, 116 человек признали суицидальную активность за последний месяц (от мыслей до планов и действий от 1 до 12 баллов), и 283 человек признали разные формы суицидальности в течение жизни.



Результаты

Конфирматорный факторный анализ «Опросника суицидального нарратива»

Конфирматорный факторный анализ (КФА) был произведён для проверки факторной структуры русскоязычной версии ОСН и его соответствия оригинальной, англоязычной версии. А именно, пункты должны были давать нагрузку на соответствующие факторы: нарушенной принадлежности, воспринимаемой обременительности, страха унижения, поражения, западни, перфекционизма, отказа и смены цели. Поскольку пункты оценивались по порядковой шкале (пятибалльной шкале Ликерта), использовался взвешенный метод наименьших квадратов (ВМНК). Соответствие модели оценивалось по опубликованным рекомендациям [35, 36], включая статистику %2, сравнительный индекс согласия Бентлера (CFI), индекс Такера-Льюиса (TLI), корень среднеквадратической ошибки аппроксимации (RMSEA) и стандартизированный корень среднеквадратического остатка ( SRMR). А именно, мы оценивали хорошее соответствие модели при достижении показателей незначимой статистики хи-квадрат, CFI>0,95, TLI >0,95, RMSEA <0,06, и SRMR <0,08. Пропущенные данные удалялись во избежание искусственного вменения точек данных. Весь анализ был произведён в R с использованием пакета lavaan [37].

Результаты восьмифакторного КФА на русскоязычной версии ОСН показали хорошее соответствие эмпирических данных теоретической модели и оригинальной версии опросника (х2[637] = 2017,93, ^<0,001, CFI=0,99, TLI=0,99, RMSEA=0,06, SRMR=0,06). Стандартизированные факторные нагрузки представлены в Табл. 1. В целом, факторная структура опросника была подтверждена, и все пункты дали значимую нагрузку на соответствующие факторы. Альфа Кронбаха были высоки во всех шкалах, за исключением «Отказа от цели», для данной шкалы показатель был умеренным (0,689) (Табл. 2, значения в скобках по диагонали).

Конструктная валидность «Опросника суицидального нарратива»

Сначала мы проверили корреляцию субшкал между собой, чтобы уточнить их отношения (Табл. 2). Мы видим, что наиболее сильные корреляции наблюдаются между шкалами «Поражения» и «Западни», что показывает их семантическое сходство. Эти субшкалы также высоко коррелируют с «Воспринимаемой обременительностью» (г>0,6), «Страхом унижения» (г>0,45) и «Нарушенной принадлежностью» (г>0,35), уже на этом этапе показывая наиболее сильные факторы риска суицида.

Таблица 1 / Table 1

Стандартизированные факторные нагрузки пунктов на субшкалы «Опросника суицидального нарратива» Standardized factor loadings of the items on subscales from the Suicidal Narrative Inventory

Субшкала Subscale	№ Items #	Факторные нагрузки Factor loadings
Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	3	0,846
	6	0,823
	16	0,708
	23	0,654
	30	0,785
Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	19	0,894
	24	0,844
	28	0,878
	36	0,882
	35	0,958
Страх унижения Fear of Humiliation	5	0,890
	7	0,925
	12	0,866
	21	0,721
	26	0,900
Поражение Defeat	14	0,802
	15	0,824
	22	0,894
	31	0,768
	37	0,860
Смена цели Goal Reengagement	1	0,773
	13	0,770
	20	0,869
	33	0,821
	38	0,843
Отказ от цели Goal Disengagement	9	0,792
	27	0,609
	29	0,658
Западня Entrapment	11	0,664
	17	0,814
	25	0,864
	32	0,885
	34	0,811
Перфекционизм Perfectionism	2	0,798
	4	0,792
	8	0,777
	10	0,763
	18	0,810

Напротив, «Смена цели», «Отказ от цели» и «Перфекционизм» оказались менее отчетливыми факторами риска. Они положительно коррелируют друг с другом и отрицательно с «Нарушенной принадлежностью». Можно понять, что люди, стремящиеся к совершенству, могут быть менее склонны бросать недостижимые цели, но, с другой стороны, перфекционизм это фактор суицидального риска, в то время как конструкты отказа и смены цели антисуицидальные факторы, так что взаимодействие оказывается более сложным.

Вместе с этим, отрицательная корреляция субшкалы «Перфекционизма» с «Нарушенной принадлежностью» и отсутствие корреляции с «Воспринимаемой обременительностью» бросает тень на валидность этой субшкалы для использования её в суицидологических исследованиях. В соответствии с теорией П. Хьюитта, перфекционист имеет глубоко искаженное восприятие социальных отношений, вследствие чего и бросается на поиски идеала чтобы обрести уважение, любовь и утраченную связь с близкими [38]. Поэтому мы ожидали высокую положительную корреляцию с этими факторами риска, а отсутствие этих связей указывает на необходимость дальнейших исследований этой субшкалы, и даже отдельного использования полной шкалы перфекционизма в последующих суицидологических исследованиях.

Субшкала «Страха унижения», к нашему удивлению, не коррелировала с субшкалами «Отказа от цели» и «Смены цели», но имела невысокую положительную (ожидаемую) связь с субшкалой «Перфекционизма».

Корреляции субшкал ОСН со шкалой «Сочувствия к себе» вновь показывают, что наиболее тревожные компоненты суицидального нарратива это конструкты «Воспринимаемой обременительности», «Страха унижения», «Поражения», «Западни», поскольку они показывают умеренно-высокие отрицательные корреляции с субшкалами «Сочувствия к себе». «Нарушенная принадлежность» демонстрирует большинство ожидаемых корреляций, но меньшего порядка.

Корреляции субшкал «Опросника суицидального нарратива» между собой Intercorrelations of the Suicidal Narrative Inventory subscales

Таблица 2 / Table 2

Субшкала Subscale	M (SD)	1	2	3	4	5	6	7	8
1. Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	1,38 (0,83)	(0,827)	0,35***	0,12**	0,38***	-0 41***	-0,31***	0 40***	-0,33***
2. Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	1,80 (0,86)		(0,917)	0,33***	0 64***	-0,26***	-0,08	0,67***	0,04
3. Страх унижения Fear of Humiliation	3,20 (1,04)			(0,904)	0 48***	-0,06	0,08	0,52***	0,13**
4. Поражение Defeat	2,35 (0,92)				(0,893)	-0,26***	-0,09*	0 90***	0,07
5. Смена цели Goal Reengagement	3,41 (0,86)					(0,885)	0,26***	-0 24***	0,20***
6. Отказ от цели Goal Disengagement	3,36 (0,76)						(0,689)	-0,12**	0,45***
7. Западня Entrapment	2,44 (0,92)							(0,870)	0,02
8. Перфекционизм Perfectionism	3,36 (0,83)								(0,864)

Примечание: Достоверность p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 *** Note: Levels of significance: p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 ***

Таблица 3 / Table 3

Корреляции субшкал «Опросника суицидального нарратива» со шкалой «Сочувствия к себе» (274 ответа) Correlations of Suicide Narrative Inventory subscales with Self-Compassion Scale (274 responses)

Субшкала Subscale	M (SD)	Доброта к себе Self-Kindness	Самокритика Self-Criticism	Общность с человечеством Common Humanity	Самоизоляция Self-Isolation	Внимательность Mindfulness	Чрезмерная идентификация Over-Identification	Сочувствие к себе Self-Compassion
1. Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	1,21 (0,84)	-0,30***	0,12*	-0,21***	0,15*	-0 27***	0,06	-0,28***
2. Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	1,80 (0,84)	-0,30***	0,35***	-0,02	0 39***	-0,26***	0,26***	-0,43***
3. Страх унижения Fear of Humiliation	2,98 (1,02)	-0,19**	0 47***	0,13*	0,62***	-0,10	0,62***	-0,52***
4. Поражение Defeat	2,23 (0,81)	-0,33***	0,43***	-0,06	0,58***	-0 29***	0,51***	-0,59***
5. Смена цели Goal Reengagement	3,36 (0,89)	0,26***	0,02	0,33***	-0,13*	0,26***	-0,03	0 24***
6. Отказ от цели Goal Disengagement	3,39 (0,75)	0,21***	0,12	0,28***	-0,03	0,22***	0,06	0,13*
7. Западня Entrapment	2,28 (0,86)	-0,36***	0,45***	-0,07	0,60***	-0,30***	0,53***	-0,63***
8. Перфекционизм Perfectionism	3,45 (0,78)	0,14*	0 23***	0,16**	0,05	0,16**	0,12*	<0,01
M (SD)		3,03 (0,80)	2,83 (0,88)	2,90 (0,84)	2,70 (1,00)	3,16 (0,82)	2,94 (0,98)	3,11 (0,56)

Примечание: Достоверность p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 *** Note: Levels of significance: p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 ***.

Шкалы «Отказа от цели» и «Смены цели» показывают умеренно-низкие корреляции с позитивными конструктами сочувствия к себе (с «Добротой к себе», «Общностью с человечеством», «Внимательностью», общим баллом «Сочувствия к себе», то есть неумение отказаться от недостижимой цели скорее рассматривается людьми как нечто позитивное), но не дают корреляций с негативными аспектами. Субшкала «Перфекционизма», напротив, ведёт себя непоследовательно и положительно коррелирует с позитивными и негативными аспектами сочувствия к себе, что вновь говорит о необходимости более сложной и чувствительной шкалы для измерения разрушительности перфекционизма.

Предварительный этап проверки Модели нарративного суицидального кризиса: связь суицидального нарратива с суицидальностью

Затем мы проверили связи субшкал ОСН с реальным суицидальным поведением, о котором люди сообщили в шкале самоотчета («Шкале суицидальности»). Опять -таки, конструкты «Воспринимаемой обременительности», «Поражения» и «Западни» проявились как наиболее сильные факторы риска и компоненты суицидального нарратива. Конструкты «Нарушенной принадлежности», «Смены цели» и «Страха унижения» были тоже значимы, но меньше, а субшкалы «Отказа от цели» и «Перфекционизма» не показали значимых связей.

Таблица 4 / Table 4

Корреляции субшкал ОСН с суицидальностью на протяжении
жизни и за последний месяц

Correlation of the SNI subscales with lifetime and recent suicidality

Субшкала Subscale	На протяжении жизни Lifetime suicidality	За последний месяц Recent suicidality
1. Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	0,28***	0,21***
2. Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	0 32***	0 39***
3. Страх унижения Fear of Humiliation	0,25***	0,14**
4. Поражение Defeat	0,36***	0,35***
5. Смена цели Goal Reengagement	-0,10*	-0,15***
6. Отказ от цели Goal Disengagement	-0,08	-0,07
7. Западня Entrapment	0 40***	0 37***
8. Перфекционизм Perfectionism	-0,07	-0,02

Примечание: Достоверность p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 ***. Note: Levels of significance: p<0,05 *, p<0,01 **, p<0,001 ***.



Таблица 5 / Table 5

Поиск наиболее значимых факторов, предсказывающих суицидальность на протяжении жизни (ЗП)

A search for the most predictive risk factors of lifetime suicidality (DV)

Показатель Indicator	Нестандартизированные коэффициенты Unstandardized Coefficients	Станд. коэф. Std. Coef.	t	p
	B	Ст.ошибка Std. Error	Beta
Смена цели Goal Reengagement	0,161	0,139	0,051	1,160	0,246
Перфекционизм Perfectionism	-0,175	0,152	-0,054	-1,149	0,251
Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	0,457	0,159	0,141	2,874	0,004
Страх унижения Fear of Humiliation	0,219	0,121	0,085	1,815	0,070
Отказ от цели Goal Disengagement	0,030	0,161	0,009	0,189	0,850
Западня Entrapment	0,920	0,280	0,314	3,281	0,001
Поражение Defeat	-0,161	0,268	-0,055	-0,602	0,548
Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	0,251	0,169	0,080	1,486	0,138

Примечание: Характеристика модели R2 = 0.19, F = 15.521, p < 0.001 Note: Characteristics of the model R2 = 0.19, F = 15.521, p < 0.001

Мы провели линейный регрессионный анализ, чтобы определить наиболее значимые факторы риска для суицидальности на протяжении жизни и за последний месяц. Было обнаружено, что конструкты «Нарушенной принадлежности» и «Западни» (и, с пограничной значимостью, «Страх унижения») имеют самую большую ценность для предсказания суицидальности на протяжении жизни (Табл. 5), в то время как суицидальность на протяжении месяца предсказывалась в основном через конструкты «Воспринимаемой обременительности» и «Западни» (Табл. 6).

Любопытно, что конструкт «Западня» действовал и как долгосрочный, и как краткосрочный фактор суицидального поведения, а «Воспринимаемая обременительность» оказалась чуть более сильным фактором, вносящим чуть больший вклад в недавнее суицидальное поведение, чем конструкт «Западни». На первый взгляд, это противоречит Интегративной мотивационно-волевой модели суицидального поведения [22], которая ставит переживание западни ближе к волевому этапу суицидального процесса. Но в нашей модели учитывался когнитивный конструкт «отсутствия будущего», и, похоже, люди могут жить с когнитивной концептуализацией своей жизни как некой ловушки, с ощущением безысходности. Возможно, именно социальный фактор придаёт им мотивацию к суицидальным действиям (будь то воспринимаемое отсутствие принадлежности или ощущение себя обузой для близких), что больше соответствует Межличностной теории суицида [23]. «Нарушенная принадлежность» и «Страх унижения» действовали как отдаленные (хронические) факторы суицидальности.

Таблица 6 / Table 6

Поиск наиболее значимых факторов, предсказывающих недавнюю суицидальность (ЗП)

A search for the most predictive factors of recent suicidality (DV)

Показатель Indicator	Нестандартизированные коэффициенты Unstandardized Coefficients	Станд. коэф. Std. Coef.	t	p
	B	Ст. ошибка Std. Error	Beta
Смена цели Goal Reengagement	-0,041	0,079	-0,023	-0,518	0,605
Перфекционизм Perfectionism	-0,009	0,086	-0,005	-0,109	0,914
Нарушенная принадлежность Thwarted Belongingness	0,046	0,090	0,025	0,505	0,614
Страх унижения Fear of Humiliation	-0,082	0,068	-0,056	-1,195	0,233
Отказ от цели Goal Disengagement	-0,016	0,091	-0,008	-0,176	0,860
Западня Entrapment	0,363	0,159	0,220	2,285	0,023
Поражение Defeat	0,002	0,152	0,001	0,013	0,989
Воспринимаемая обременительность Perceived Burdensomeness	0,434	0,096	0,246	4,531	<0,001

Примечание: Характеристика модели R2=0,18, F=14,445, p<0,001

Note: Characteristics of the model R2=0,18, F=14,445, p<0,001



Обсуждение и дальнейшие направления исследований

Адаптация «Опросника суицидального нарратива» на российской выборке прошла хорошо. Конфирматорный факторный анализ показал хорошее соответствие теоретической модели эмпирическим данным, и субшкалы продемонстрировали хорошую внутреннюю согласованность и надёжность.

Конструктная валидность, однако, показала менее стабильную субшкалу («Перфекционизм»), так что, предположительно, требуется полный опросник, чтобы уловить разрушительность этого личностного стиля. Кроме того, в предыдущих исследованиях в рамках МНСК перфекционизм рассматривался как хронический суицидальный фактор (личностная черта, уязвимость), и, возможно, поэтому его связь с суицидальностью менее ярка [8].

Субшкала «Смена цели» имела низкие, но осмысленные корреляции с субшкалами опросника «Сочувствия к себе» и «Шкалой суицидальности», в то время как субшкала «Отказ от цели» положительно коррелировала с позитивными субшкалами «Сочувствия к себе» и не показала связей со «Шкалой суицидальности», то есть её связь с суицидальным поведением не столь очевидна. Однако в недавнем исследовании в рамках МНСК было показано [8], что конструкт целеполагания, который выражается в шкалах «Отказа и смены цели», составляет отдельный фактор. Он напрямую связан с будущими суицидальными попытками, в обход синдрома суицидального кризиса и суицидальной идеации. Поэтому данный конструкт требует дальнейшего изучения в суицидологии и должен учитываться при оценке статуса суицидального пациента.

Субшкалы «Нарушенной принадлежности», «Воспринимаемой обременительности», «Страха унижения», «Поражения» и «Западни», созданные на основе Межличностной теории суицида и Интегративной мотивационно волевой модели суицидального поведения, проявили себя как наиболее сильные факторы, коррелирующие и со «Шкалой суицидальности», и с субшкалами «Сочувствия к себе». Когнитивный конструкт «Западни», призванный оценить восприятие «отсутствия будущего», «беспросветность», действовал и как сильный хронический, и как краткосрочный фактор суицидального поведения. Аффективная часть этого конструкта, краткосрочное, интенсивное дисфорическое состояние входит в синдром суицидального кризиса (ССК) и в этом смысле не противоречит Интегративной мотивационно-волевой модели [22]. Но такое разделение требует дальнейшего подтверждения на российской выборке.

Модель нарративного суицидального кризиса представляет собой важный шаг в интеграции научных знаний о суицидальном поведении с учётом развития суицидального процесса во времени, с разделением факторов риска на хронические (дистальные) и краткосрочные (проксимальные). Однако требуются дальнейшие исследования в рамках этой модели по адаптации «Шкалы суицидального кризиса», чтобы связать острый пресуицид с подострым состоянием, которое концептуализировано в конструкте суициized in the construct of Suicidal Narraдального нарратива.

нарратив суицидальный кризис идентичность



Литература / References

1. O'Connor R., Wetherall K., Cleare S., et al. Mental health and well-being during the COVID-19 pandemic: longitudinal analyses of adults in the UK COVID-19 Mental Health and Wellbeing Study. The British Journal of Psychiatry. 2020. DOI: 10.1192/bjp.2020.212

2. Медведева Т.И., Ениколопов С.Н., Бойко О.М., Воронцова О.Ю. Анализ динамики депрессивной симптоматики и суицидальных идей во время пандемии COVID-19 в России. Суицидология. 2020; 11 (3): 3-16. DOI: 10.32878/suiciderus.20-11-03(40)-3-16. [Medvedeva T.I., Enikolopov S.N., Boyko O.M., Vorontsova O.Yu. The dynamics of depressive symptoms and suicidal ideation during the COVID-19 pandemic in Russia. Suicidology. 2020; 11(3): 3-16]. (In Russ).

3. Galynker I. The suicidal crisis: Clinical guide to the assessment of imminent suicide risk. New York, NY: Oxford University Press, 2017. 328 p.

4. Cohen L.J., Gorman B., Briggs J., Jeon M.E., Ginsburg T., Galynker I. The suicidal narrative and its relationship to the suicide crisis syndrome and recent suicidal behavior. Suicide and LifeThreatening Behavior. 2019; 49 (2): 413-422. DOI: 10.1111/sltb. 12439

5. Goschin S., Briggs J., Blanco-Lutzen S., Cohen L.J., Galynker I. Parental affectionless control and suicidality. Journal of Affective Disorders. 2013; 151 (1): 1-6. DOI: 10.1016/j.jad.2013.05.096

6. Wenzel A., Beck A.T. A cognitive model of suicidal behavior: Theory and treatment. Applied and Preventive Psychology. 2008; 12(4): 189-201. DOI: 10.1016/j.appsy.2008.05.001

7. Cohen L.J., Ardalan F., Yaseen Z., Galynker I. Suicide crisis syndrome mediates the relationship between long-term risk factors and lifetime suicidal phenomena. Suicide and LifeThreatening Behavior. 2018; 48 (5): 613-623. DOI: 10.1111/sltb. 12387

8. Bloch-Elkouby S., Gorman B., LLoveras L., Wilkerson T., Schuck A., Barzilay S., Calati R., Schnur D., Galynker I. How do distal and proximal risk factors combine to predict suicidal ideation and behaviors? A prospective study of the narrative crisis model of suicide. Journal of Affective Disorders. 2020; 277: 914926. DOI: 10.1016/j.jad.2020.08.088

9. McLean K.C., Pasupathi M., Pals J L. Selves creating stories creating selves: A process model of self-development. Personality and Social Psychology Review. 2007; 11 (3): 262-278. DOI: 10.1177/1088868307301034

10. Pals J.L. Narrative identity processing of difficult life experiences: Pathways of personality development and positive selftransformation in adulthood. Journal of personality. 2006; 74 (4): 1079-1110. DOI: 10.1111/j.1467-6494.2006.00403.x

11. Woike B., Polo M. Motiverelated memories: Content, structure, and affect. Journal of Personality. 2001; 69 (3): 391-415. DOI: 10.1111/1467-6494.00150

12. Van Orden K.A., Witte T.K., Cukrowicz K.C., Braithwaite S.R., Selby E.A., Joiner T.E.Jr. The interpersonal theory of suicide. Psychological review. 2010; 117 (2): 575-600.

13. Klein D.C. The humiliation dynamic: An overview. Journal of Primary Prevention. 1991; 12 (2): 93-121. DOI: 10.1007/BF02015214

14. Gilbert P., Allan S. The role of defeat and entrapment (arrested flight) in depression: an exploration of an evolutionary view. Psychological Medicine. 1998; 28 (3): 585-598. DOI: 10.1017/S0033291798006710

15. Hendin H., Maltsberger J.T., Haas A.P., Szanto K., Rabinowicz H. Desperation and other affective states in suicidal patients. Suicide and Life-Threatening Behavior. 2004; 34 (4): 386-394. DOI: 10.1521/suli.34.4.386.53734

16. Siddaway A.P., Taylor P.J., Wood A.M., Schulz J. A metaanalysis of perceptions of defeat and entrapment in depression, anxiety problems, posttraumatic stress disorder, and suicidality.

Journal of Affective Disorders. 2015; 184: 149-159. DOI: 10.1016/j.jad.2015.05.046

17. O'Connor R.C., Fraser L., Whyte M.C., MacHale S., Masterton G. Self-regulation of unattainable goals in suicide attempters: The relationship between goal disengagement, goal reengagement and suicidal ideation. Behaviour research and therapy. 2009; 47 (2): 164-169.

18. O'Connor R., O'Carroll R.E., Ryan C., Smyth R. Self-regulation of unattainable goals in suicide attempters: A two year prospec-

tive study. Journal of Affective Disorders. 2012; 142 (1-3): 248255. DOI: 10.1016/j.jad.2012.04.035

19. Schuck A., Calati R., Barzilay S., BlochElkouby S., Galynker I. Suicide Crisis Syndrome: A review of supporting evidence for a new suicidespecific diagnosis. Behavioral Sciences & The Law. 2019; 37 (3): 223-239. DOI: 10.1002/bsl.2397

20. Chu C., Buchman-Schmitt J.M., Stanley I.H. ... Joiner T.E.Jr. The interpersonal theory of suicide: A systematic review and meta-analysis of a decade of cross-national research. Psychological Bulletin. 2017; 143 (12): 1313-1345. DOI: 10.1037/bul0000123

21. Dhingra K., Boduszek D., O'Connor R.C. Differentiating suicide attempters from suicide ideators using the Integrated MotivationalVolitional Model of suicidal behaviour. Journal of Affective Disorder. 2015; 186 (1): 211-218. DOI: 10.1016/j.jad.2015.07.007

22. O'Connor R.C., Kirtley O.J. The integrated motivational-volitional model of suicidal behavior. Philosophical Transactions of the Royal SocietyB. 2018; 373 (1754). DOI: 10.1098/rstb.2017.0268

23. Van Orden K.A., Cukrowicz K.C., Witte T.K., Joiner T.E.Jr. Thwarted belongingness and perceived burdensomeness: Construct validity and psychometric properties of the Interpersonal Needs Questionnaire. Psychological Assessment. 2012; 24 (1): 197-215. DOI: 10.1037/a0025358

24. Hewitt P.L., Flett G.L., Turnbull-Donovan W., Mikail S.F. The Multidimensional Perfectionism Scale: Reliability, validity, and psychometric properties in psychiatric samples. Psychological Assessment: A Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1991; 3(3): 464-468. DOI: 10.1037/1040-3590.3.3.464

25. Wrosch C., Scheier M.F. Personality and quality of life: The importance of optimism and goal adjustment. Quality of Life Research. 2003. Vol. 12. P. 59-72 doi: 10.1023/A:1023529606137

26. Hooley J.M.,Teasdale J.D. Predictors of relapse in unipolar depressives: Expressed emotion, marital distress, and perceived criticism. Journal of Abnormal Psychology. 1989; 98 (3): 229-235.

27. Hartling L.M., Luchetta T. Humiliation: Assessing the Impact of Derision, Degradation, and Debasement. The Journal of Primary Prevention. 1999; 19: 259-278. DOI: 10.1023/A:1022622422521

28. Griffiths A.W., Wood A.M., Maltby J., Taylor P.J., Panagioti M., Tai S. The development of the Short Defeat and Entrapment Scale (SDES). Psychological Assessment. 2015; 27 (4): 11821194. DOI: 10.1037/pas0000110

29. Меньшикова А.А., Герсамия А.Г., Канаева Л.С., Акжигитов Р.Г. Теория суицидального поведения Т. Джойнера: Адаптация опросника межличностных потребностей (INQ) Российский психиатрический журнал. 2016; 2: 51-60 [Menshikova A.A., Gersamiya A.G., Kanaeva L.S., Akzhigitov R.G. T. Joiner's theory of suicide: An adaptation of the Interpersonal Needs Questionnaire (INQ). Russian Journal of Psychiatry. 2016; 2: 51-601 (In Russ) DOI: 10.24411/1560-957X-20161%25x

30. Рассказова Е.И. Апробация русскоязычной версии шкалы отказа и смены цели. Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2018; 2: 100-117. DOI: 10.11621/vsp.2018.02.100 [Rasskazova E.I. Validation of the Russian version of the Goal Disengagement and Re-Engagement Scale. Moscow University Psychology Bulletin. 2018; 2: 100-117.] (In Russ)

31. Грачева И.И. Адаптация методики «Многомерная шкала перфекционизма» П. Хьюитта и Г. Флетта. Психологический журнал. 2006; 27 (6): 73-80. [Gracheva I.I. Adaptation of “Multidimensional Perfectionism Scale” technique by P. Hewitt and G. Flett. Psikhologicheskii zhurnal. 2006; 27 (6): 73-80.] (In Russ)

32. Neff K. The development and validation of a scale to measure self-compassion. Self and Identity. 2003; 2 (2): 223-250. DOI: 10.1080/15298860309027

33. Чистопольская К.А., Осин Е.Н., Ениколопов С.Н., Николаев Е.Л., Мысина Г.А., Дровосеков С.Э. Концепт «Сочувствие к себе»: российская адаптация опросника Кристин Нефф. Культурно-историческая психология. 2020; 16 (4): 35-48. DOI: 10.17759/chp.2020160404. [Chistopolskaya K.A., Osin E.N., Enikolopov S.N., Nikolaev E.L., Mysina G.A., Drovosekov S.E. The concept of self-compassion: A Russian adaptation of the scale by Kristin Neff. Cultural-Historical Psychology. 2020; 16 (4): 35-48.] (In Russ, En)

34. Posner K., Brown G.K., Stanley B. et al. The Columbia-Suicide Severity Rating Scale: initial validity and internal consistency findings from three multisite studies with adolescents

Размещено на Allbest.ru