Девиантные формы поведения: генетические и психологические особенности (на примере клинического случая)

Размещено на http://www.allbest.ru

Томск, ГУ НИИ психического здоровья ТНЦ СО РАМН

Девиантные формы поведения: генетические и психологические особенности (на примере клинического случая)

Е.В. Гуткевич, А.И. Мандель, Л.Г. Молькина,

И.А. Назарова, Г.Д. Дремов

Основная часть

Нарушения поведения, его отклонения (девиации) от общепринятых в данном конкретно-историческом обществе норм межличностных взаимоотношений (действий, поступков и высказываний) встречаются среди подростков довольно часто. Среди многих форм девиантного поведения встречаются такие, как бродяжничество, сексуальные девиации, суицидальные намерения и демонстрации, покушения на самоубийство и самоубийство. Но наибольшее место занимают пьянство, злоупотребление психоактивными веществами (ПАВ) и правонарушения. Среди факторов, сопровождающих аддиктивное поведение подростков, наиболее выраженная взаимосвязь прослеживается с антисоциальным (антиобщественным) и делинквентным (противоправным) поведением (Игонин А. Л., Тузикова Ю. Б., Иришкин Д. А., 2003; Надеждин А. В., 2003). В условиях роста злоупотребления ПАВ в стране происходит формирование новых паттернов девиантного поведения и расстройств личности у подростков (Личко А. Е., Битенский В. С., 1991; Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В., 2001; Семке В. Я., Бохан Н. А., Жукова И. А. и др., 2005). Среди основ нарушения поведения выделяют биологические, включающие генетические факторы, резидуально-органические поражения головного мозга, явления акселерации и инфантилизма; социопсихологические, к которым относят социальную среду (семейную в том числе) и индивидуально-психологические (мотивационные) особенности подросткового возраста (мотивационные в том числе).

В группу биологических факторов включают генетические и другие физические особенности индивидов, которые вносят свой вклад в злоупотребление ПАВ. Доказано, что наличие биологического родственника, больного зависимостью от ПАВ, является важным фактором риска развития аналогичного заболевания для других членов семьи. Чем больше больных зависимостью родственников в одной семье (плотность зависимости), тем выше риск для здоровых родственников (Москаленко В. Д., 2004). Биологический риск для потомков повышен при заболевании как отца, так и матери. M. A. Schuckit, T. L. Smith (2001) считают, что генетические факторы, взятые вместе, могут объяснить 60 % риска расстройств, вызванных ПАВ. Остальные 40 % отводят социокультурным влияниям и другим жизненным событиям. Специфичности генетического предрасположения по виду ПАВ не обнаружено. Предрасполагающими к развитию зависимости от ПАВ генами-кандидатами являются гены дофаминового рецептора DRD2, DRD4, ДА-транспортного белка (DAT), гены ферментов метаболизма этанола - алкогольдегидрогеназы (ADH2), альдегиддегидрогеназы (ALDH2), ген цитохрома Р-450 (CYP2E1) и др. (Анохина И. П., 2001; Шангареева З. А. и др., 2004). К факторам риска, частично обусловленным генетическим влиянием, можно отнести некоторые индивидуальные характеристики, такие как повышенная импульсивность, стремление к поиску новизны, синдром детской гиперактивности, нарушение поведения в детстве (экстернализованное поведение). В. В. Гульдан, А. М. Корсун (1990) рассматривают отклоняющееся поведение, в том числе аддикцию, через паттерн поведения, связанный с повышенной склонностью к поиску впечатлений. Личностные характеристики таких лиц можно описать как «novelty seeking» (ищущие новизну, новые ощущения, стремящиеся изменить свое состояние) - импульсивные, экстравагантные, агрессивные и антисоциальные (Козлов А. А., Рохлина М. Л., 2000; Пятницкая И. Н., Найденова Н. Г., 2002). Этот комплекс называют нейрональной и поведенческой расторможенностью (Schuckit M. A., Smith T. L., 2001). A. Loukas et al. (2001) установили, что недостаток контроля своих импульсов у сыновей больных алкоголизмом отцов проявляется рано, уже в 3--5-летнем возрасте и в дальнейшей жизни является медиатором между родительским алкоголизмом и девиантным (антисоциальным) поведением.

В семье сталкиваются, сосуществуют и взаимодействуют генетические, индивидуальные и средовые (внутрисемейные) факторы. Теория семейных систем признает, что употребление ПАВ подростком - это проблема не только подростка, но и всей семьи (Stewart Ch., 2002; Vakalahi H. F., 2001). В свете генотип-средовой корреляции получает подтверждение известное выражение: «Каждый генотип стремится в ту среду, где он может себя реализовать». Основными факторами риска являются негативные коммуникации в парах «родитель-ребенок» и «мать-отец», плохой мониторинг со стороны родителей, развод родителей, адаптация к повторному браку родителя, нереалистичные ожидания в отношении развития ребенка, дистантное, малозаботливое и непостоянное родительство, недостаток любви к ребенку, отсутствие руководства со стороны родителей, вседозволенность (Москаленко В. Д., 2004).

Исследования последних десятилетий (Кондрашенко В. Т., Игумнов С. А., 2004) позволили выявить некоторые зависимости между основными формами девиантного поведения и особенностями характера подростков. Так, пьянство и употребление наркотиков достаточно часто (свыше 50 % случаев) встречаются при эксплозивном и неустойчивом типах, часто (до 50 %) - при эпилептоидном, истероидном и гипертимном, редко (до 20 % случаев) - при психастеническом и эмоционально-лабильном и почти не встречаются при шизоидном, сенситивном и астеническом типах. Правонарушения наиболее распространены среди подростков с эпилептоидными, эксплозивными, неустойчивыми, гипертимными и истероидными чертами характера, редко наблюдаются у шизоидов, при эмоционально-лабильном типе и практически отсутствуют у психастеников, астеников и подростков с сенситивным типом особенностей характера. Симптоматика, соответствующая истерическому и астеническому типам психопатизации, по мнению отечественных исследователей (Козлов А. А., Рохлина М. Л., 2000; Пятницкая И. Н., Найденова Н. Г., 2002), наблюдается у всех злоупотребляющих наркотиками подростков. Вследствие высокой прогредиентной динамики наркомании и быстро развивающегося психоорганического синдрома процесс формирования специфической «наркоманической личности» протекает быстро, в течение 1,5--2 лет. Подростки становятся похожими друг на друга уровнем психического развития, личностной патологией, формами поведения. В качестве иллюстрации приводим описание клинического случая.

Больной К., 25 лет, поступил в отделение аддиктивных состояний ГУ НИИ психического здоровья ТНЦ СО РАМН 16 марта 2005 г. с жалобами на головную боль, слабость, дискомфорт во всем теле, тянущие боли в нижних конечностях, поясничной области, озноб, насморк, влечение к наркотику.

Наследственность психопатологически отягощена по линии отца и матери. Дед и бабка по линии отца злоупотребляли алкоголем, бабка страдала инволюционной депрессией. Дед по линии матери также страдал алкоголизмом. Отец с молодого возраста злоупотребляет алкоголем, несколько раз лечился по поводу алкоголизма, наблюдались продолжительные ремиссии. Отец по характеру вспыльчивый, упрямый, эгоистичный, не проявляет теплоты в отношениях с близкими. С сыном отношения конфликтные. Мать по характеру заботливая, впечатлительная, эмоциональная, во всем поддерживает сына. Несколько раз лечилась в клиниках НИИ ПЗ с диагнозом: истерический невроз, препсихопатия. Родители разведены, но проживают вместе. Сестра, 27 лет, вспыльчивая, своенравная по характеру. Замужем, имеет двоих детей. Супруги склонны к алкоголизациям. У сестры с братом отношения конфликтные, она считает его «пропащим», советует матери прекратить «нянчиться».

Родился вторым ребенком в семье служащих. Беременность у матери была нежеланной, намеревалась сделать аборт, но врачи предупредили, что из-за резус-конфликта в последующем возможны проблемы с вынашиванием и рождением ребенка, поэтому беременность решено было сохранить. Родился в срок, роды были стремительными, поэтому полгода наблюдался у невролога. Отклонений в развитии не было, поэтому с учета был снят. Рос болезненным ребенком, часто страдал простудными заболеваниями, длительное время лечился по поводу хронического отита. В 4 года удалили аденоиды, после чего появилось ночное недержание мочи, которое продолжалось до 12 лет, несмотря на лечение. По характеру был тихим, спокойным, плаксивым, эмоционально был очень привязан к матери. Посещал логопедическую группу детского сада, так как был дефект речи в виде нечеткости выговаривания. В школу пошел с 7 лет, в начальных классах учился хорошо, с интересом. Воспитывался в конфликтной обстановке, отец алкоголизировался, родители постоянно выясняли между собой отношения. В 10 лет украл у отца деньги и потратил на сладости. В 11-летнем возрасте часто, пропуская занятия в школе, разъезжал по полдня на троллейбусе по городу. Свое поведение родителям объяснял тем, что нравится профессия водителя. В 7-м классе стал нарушать дисциплину в школе, прогуливал занятия, плохо готовил уроки, соответственно успеваемость снизилась. С одноклассниками отношения были ровными, но формальными. Дружил с ребятами по месту жительства. С 13 лет курит табак. Мать пыталась ужесточить контроль - встречала и провожала из школы, но все равно сбегал с уроков, обманывал учителей и родителей. В 14 лет украл у матери обручальное кольцо и продал, объяснив тем, что деньги были нужны, чтобы купить передачу другу в больницу. На самом деле деньги были потрачены на сигареты, слабоалкогольные напитки. Позже выяснилось, что и ранее занимался мелкими кражами в компании сверстников на уличном рынке. В 15 лет в компании по месту жительства попробовал курить анашу, ее действие понравилось - «успокаивало», «расслабляло». Курил 1--2 раза в неделю в течение 3 месяцев. Затем старший приятель предложил уколоться «ханкой». Приготовил и ввел раствор наркотика одним шприцем всей компании. Страха перед инъекцией не испытывал, «хотел быть как все», «испытать новые ощущения». Состояние наркотического опьянения очень понравилось - ощутил «приход», состояние легкости, расслабленности в теле, теплую волну «с головы до ног». Далее стали колоться компанией 1--2 раза в неделю. Через 3 месяца родители обнаружили у сына следы от инъекций на руках. Сразу обратились за наркологической помощью в подростковый кабинет. Прошел курс медикаментозного лечения и психотерапии. Стоя на коленях, дал слово родителям больше не употреблять наркотики. Через некоторое время «пожелтел», с диагнозом «острый вирусный гепатит В» лечился в инфекционной больнице. Родители, чтобы оградить сына от прежней компании, купили дом в пригороде и переехали туда. Первое время хорошо учился, подружился с новыми приятелями, но затем потянуло к прежним друзьям. Стал уезжать из дома в город, вскоре начал воровать вещи из дома, продавать их и колоться. Родители разыскивали его и насильно возвращали домой. После наркотизации в течение нескольких дней испытывал раздражительность, неустойчивое настроение, дискомфорт. В конце 11-го класса украл куртку из школьного гардероба. Кража была раскрыта, возбуждалось уголовное дело, но родители возместили материальный ущерб, суд не состоялся. Мать уволилась с работы, чтобы контролировать подготовку к выпускным экзаменам, благодаря этому получил аттестат. По окончании школы устроился к отцу под контроль в цех на ТЭЦ-3 слесарем. Однако при любой возможности сбегал в город, наркотизировался, отец прогулы сына покрывал. Деньги на приобретение наркотиков добывались продажей вещей из дома. Со временем употребление наркотиков становилось все регулярнее; проявления синдрома отмены усилились - присоединились мышечные боли, нарушение сна. Научился готовить раствор наркотика сам и делать инъекции самостоятельно. Деньги стал добывать кражами (снимал шапки, куртки, золотые украшения). Неоднократно задерживался милицией, но родители «откупались» и судимости погашались. В 18 лет по настоянию родителей лечился в ОНД, ремиссия около 3 месяцев, в течение которых алкоголизировался. В 2000 г. с приятелем обворовал квартиру, за что получил условный срок по 158 ст. на 2 года. Употреблять наркотики продолжал. Деньги требовал у родителей либо уносил вещи из дома на продажу, воровал. Осенью 2002 г. был осужден за грабеж на 3 года. Два года отбывал наказание, освобожден досрочно осенью 2004 г. Первое время после освобождения алкоголизировался, затем украл у бабушки большую сумму денег, отложенную на похороны, возобновил употребление наркотиков. Доза быстро выросла до 10--15 «ляпок». Когда кража обнаружилась, во всем сознался, попросил родителей устроить на лечение.

Психический статус при поступлении: в кабинет врача входит в сопровождении матери. Ориентирован полностью. Внешне выглядит моложе своих лет. Неопрятен, одет в спортивный костюм, на одежде грязные пятна, волосы сальные. На среднем пальце левой кисти наколка в виде перстня, на средних фалангах наколоты начальные буквы фразы воровской тематики. Вегетативные проявления синдрома отмены наркотика - гипергидроз, бледность лица, мидриаз, риноррея. В контакт вступает, во время беседы суетлив, неусидчив, растирает мышцы ног, массирует виски. Тяжело вздыхает. Предъявляет жалобы на головную боль, мышечный дискомфорт, слабость, насморк, неусидчивость, влечение к наркотику. Уровень настроения снижен. Спонтанно беседу не продолжает. О себе говорит скупо, только в плане задаваемого вопроса, изворотлив, дает противоречивые сведения о себе. В разговоре практически не использует жаргонную лексику. В поведении пассивно-подчиняем, высказывает установки на лечение, индуцированные матерью. Критика к состоянию снижена, отказ от наркотиков ставит в зависимость от внешних обстоятельств. В отделении вел себя спокойно, был терпелив при выполнении терапевтических манипуляций, с медперсоналом дистантен, послушен. Занимался переписыванием и заучиванием молитв. Во время его пребывания в отделении дважды случались эксцессы с пропажей вещей и денег у других пациентов.

Заключение невролога: синдром вегетативной дисфункции, токсическая полинейропатия. Заключение терапевта: симптоматическая гипертензия почечного генеза, хронический вирусный гепатит В и С с поражением почек в виде гломерулонефрита.

Консультация психолога: жалоб не предъявляет. В обследовании спокоен, уравновешен, неоткровенен. Работает ровно, но с низкой мотивацией на деятельность, ленив. В беседе немногословен, отвечает коротко, лжив. Если экспериментатор ловит на лжи, замыкается, настораживается, но спустя время продолжает беседу. Уровень самооценки неглубок, оценивает себя средне по характеру и счастью, выше среднего по уму и ниже среднего уровень здоровья. В эмоциональной сфере выявляются активность, переходящая в разбросанность, торопливость, раздражительность, вызванная медленным ходом событий, эгоцентрическая обидчивость, ощущение изолированности и непонятности окружающими, повышенная чувствительность к внешним раздражителям, повышенное чувство собственного достоинства, потребность как в самоуважении, так и сохранении личностного реноме в глазах окружающих, потребность в прочных и глубоких привязанностях, эмоциональном комфорте. Деликатность в межличностных контактах сочетается с упрямством в отстаивании своей позиции Переменчивость и недостаток целенаправленной настойчивости в достижении целей. Основная мотивация - избегания неуспеха. Тест руки показал, что доминируют ответы, связанные с управлением, контролем и привязанностью. Это свидетельствует о стремлении к иерархическим системе взаимодействия, потребности контролировать, манипулировать окружающими без эмоционального включения в отношения с ними. Уровень агрессии в пределах нормы, отмечается выраженность чувства вины - возможное убеждение субъекта в том, что он является плохим человеком, что поступает зло, а также ощущаемые им угрызения совести, а также вербальной агрессии - выражение негативных чувств как через форму (крик, визг), так и через содержание словесных ответов (проклятие, угрозы). Познавательная деятельность без особенностей, все виды памяти пределах нормы (из 10 воспроизводит 8, 8, 9, 10 слов через час 6 слов). Внимание достаточно по объему, устойчиво. Образы пиктограммы опосредованы, уровень обобщения доступен. Имеются ассоциации по созвучию, отмечается ригидность, тропность психических процессов. Образы пиктограммы безлики, поверхностны, отсутствуют значимые образы, изображения людей.

Усредненный личностный профиль характеризуется пиками по шкале тревоги, аутизации на фоне асоциальных тенденций и повышенного уровня активности (код профиля 7,8,9'4/-1,6). Личность с таким профилем характеризуется асоциальными поступками, совершенными в результате недооценки возможных последствий, с высокой тревожностью, приводящей к чувству вины и сожаления в связи с уже минувшей ситуацией, но это не изменяет их действия в будущем. Такой тип профиля характерен для подростков, не способных правильно организовать и контролировать свои контакты, с выраженной тенденцией относиться к окружающим с недоверием, воспринимать их как источник потенциальной опасности или как людей чуждых. Экспериментально-психологическое обследование обнаруживает импульсивную личность с асоциальными тенденциями, потребностью контролировать окружающих и манипулировать ими. Структурных изменений познавательной деятельности не выявлено.

Консультация врача-сексопатолога: развитие вторичных половых признаков своевременное, в психосексуальном развитии некоторая задержка (1--2 года), сниженное любопытство, связанное с полом, половое влечение задержалось на платонической стадии (14--15 лет). Появление поллюций не помнит, первый половой контакт в 17 лет, отношение к нему нейтральное. Мастурбации с 18 лет, в связи с нахождением в СИЗО. Сексуальная жизнь нерегулярная, максимальный сексуальный эксцесс - 2 раза. Сексологический статус - дифференцировка пола, половое самосознание, психосексуальная ориентация правильные. Вторичные половые признаки выражены удовлетворительно. Трохантерный индекс 1,90. Половая конституция ослабленная средняя. Осведомлённость в области психогигиены половой жизни низкая, не всегда правильно оценивает свои сексуальные проявления. Тип сексуальной мотивации гомеостабилизирующий, мотив полового акта получение оргазма, тип сексуальной культуры примитивный. В сексологической помощи не нуждается, некоторое снижение платонического и эротического либидо.

Наркомания чаще развивается у лиц с конституциональными аномалиями или психопатоподобными изменениями характера. Потребность в наркотиках объясняют также и половой слабостью, стремлением повысить сексуальную активность (Нохуров А. Н., 1988). Наркотики двояко действуют на сексуальную сферу. При однократном приёме препаратов группы каннабиноидов возникает чувство лёгкого опьянения, прилива сил, лёгкости и свободы движения, усиления либидо и возможность получить сексуальное удовлетворения даже без завершенного полового акта, может возникнуть сексуальная расторможенность. Повышенное удовольствие от полового акта в сочетании с курением марихуаны отмечали 83 % мужчин и 81 % женщин (Kolodny R. C., Masters W. H., Johnson V. E., 1979). При больших дозах, ежедневном употреблении марихуаны, на фоне интоксикации, с повышением толерантности и возникновением зависимости сексуальные желания ослабевают, подавляются, вытесняются. У 20 % мужчин, ежедневно курящих марихуану, была отмечена эректильная дисфункция разной степени выраженности, а также снижение продукции тестостерона и нарушения сперматогенеза. У женщин обнаружены нарушения менструального и гормонального циклов. Эпизодический приём наркотика мужчинами с сексуальными проблемами, субъективно, временно изменяет половую функцию, вызывает ощущение восстановления половых сил, но по мере дальнейшего употребления препарата частота и глубина сексуальных нарушений увеличиваются. Сексуальные дисфункции чаще всего наблюдаются у больных с наркотической зависимостью и со слабой половой конституцией.

Консультация врача-генетика: использован классический клинико-генеалогический анализ с составлением родословной (со слов пробанда и его матери); генограмм семей пробанда и его родителей; генетико-психологическое исследование включало социограммы и тесты-опросники мотиваций. Были получены сведения о пяти поколениях родственников пробанда (рис.).

Рис. 1

По линии матери среди прадедов есть прабабка (по линии деда), страдавшая в старческом возрасте слабоумием. Дед - участник и инвалид Великой Отечественной войны, работал токарем, был «домашним человеком, занимался детьми, огородом, домом, готовил еду». Перенес инсульт, умер в 66 лет от инфаркта миокарда. Мать пробанда была очень привязана к нему, в отличие от бабки пробанда, которая не отличалась теплотой и привязанностью к детям, много работала. Такими же были и ее родные сестры (двоюродные бабки пробанда) - два раза были замужем, среди их мужей, детей и внуков были больные алкоголизмом, некоторые сидели в тюрьмах. У одной из них был сын, страдающий детским церебральным параличом, которого она «безжалостно бросила, оставила на воспитание бабушке», после смерти которой он умер. Дядя пробанда - подполковник в отставке, политработник, прошел Афганистан, в настоящее время работает начальником охраны; всегда был «ведомым» со стороны матери пробанда, дважды женат, 3 детей. Мать пробанда, 1954 года рождения, окончила ТГУ, потом училась на диктора, работала на телевидении, затем сменила много мест работы. Ее можно характеризовать как депривирующую мать (Римашевская Н. В., Кремнева Л. Ф., 2003) - сын в детском возрасте жил с отцом в Красноярске, а она жила со старшей дочерью и родителями в Томске. Личностными особенностями матери пробанда являются ярко выраженный эгоцентризм, малоэмоциональность, впечатлительность, целеустремленность, расчетливость, корыстность - истеро-эпилептоидные черты. В 1992 г. мать пробанда находилась на лечении в клиниках НИИ ПЗ ТНЦ СО РАМН с диагнозом «истерический невроз у препсихопатической личности» с последующим дезадаптационным поведением. Неоднократно затем (1993, 1998, 2002) находилась на стационарном лечении. Практически сразу после создания в семье были конфликты, несколько раз супруги были на грани развода, что говорит о дисфункциональной семье. Отец пробанда, 1952 года рождения, неоднократно лечившийся в стационаре от алкогольной зависимости, ТПИ, работал на закрытых предприятиях Красноярска, затем на Томской ТЭЦ начальником цеха. Его мать (бабка пробанда) в молодости злоупотребляла алкоголем, страдала инвалидизирующим психическим расстройством, не работала, «с неадекватным поведением, рано состарилась, наблюдалась у психиатра». Умерла в 75 лет. Его отец (дед пробанда) злоупотреблял алкоголем с молодости. Среди его родственников есть племянник (сын родной сестры), покончивший жизнь самоубийством. Среди их детей - племянник отца пробанда, злоупотребляющий алкоголем. Старшая сестра пробанда, 1978 года рождения, после окончания ТИСИ вышла замуж за человека старше её на 10 лет, страдающего алкоголизмом, сидевшего в тюрьме, среди родственников которого были суицид (отец), алкоголизм (брат), умственная отсталость (племянница). У сестры пробанда двое детей, младший сын (племянник пробанда) страдает синдромом гиперактивности.

Таким образом, во всех пяти поколениях у родственников обнаружены психические расстройства, как по линии отца, так и матери пробанда. По линии матери пробанда прослеживается эмоциональная дефицитарность, дисфункциональные семьи. Мать пробанда характеризуется как созависимая личность истерического круга (на уровне психопатии) (рис.). На социограмме она изображает себя в центре круга самым большим кружком, указывает линиями на связь с бывшим мужем и сыном. Созависимость формируется не в браке с больным алкоголизмом, а в родительской семье.

Рис. 2 Социограмма матери пробанда

Генограммы показывают (рис.) как формируются стереотипы характерного для членов семьи пробанда зависимого поведения. Мать пробанда в родительской семье всегда была близка с отцом. Был сформирован треугольник «она-брат-отец», существовала зависимость от отца при эмоциональной дефицитарности со стороны матери. У отца пробанда в семье была психически больна мать, отец страдал зависимостью от алкоголя, брат и сестра рано ушли из родительской семьи; он не умел формировать эмоциональные связи и привязанности к близким. При создании родительской семьи пробанда сразу возникли конфликтные отношения между супругами, тесные отношения со старшей дочерью и дистантные - с сыном, был образован треугольник «мать-отец-дочь». Затем после ухода дочери из семьи (вышла замуж) у матери появляются очень тесные, симбиотические отношения с сыном, конфликтные с дочерью и мужем, вплоть до развода. Формируется неустойчивая семейная структура - диада «мать-сын», а для образования устойчивого треугольника происходит триангуляция пробанда с помощью зависимости от ПАВ. Повторяется одна и та же семейная история (зависимое поведение), которая определяет способ организации жизненных событий в разных поколениях. В настоящее время пробанд описывает себя и свою семью как «жизнь на черном дне» (рис.).

Рис. 3

Исследования мотивационной сферы личности пробанда подтверждают формирование наркоманического дефекта (апатоабулического) со снижением мотивов действия и побуждения. У больного выявлен низкий уровень мотивации достижения, но при этом отмечается адекватное отношение к себе. Оценки мотивации одобрения ближе к средним значениям, нет отрицательного отношения к себе.

Рис. 4 Социограмма пробанда

Это указывает на возможность проведения реабилитационных мероприятий в виде современных психотерапевтических технологий - мотивационной психотерапии у лиц с зависимостью от ПАВ (Сирота Н. А., Ялтонский В. М., 2002).

Заключение

Анализируя данные анамнеза, прослеживается эмоциональная дефицитарность, дисфункциональные семьи с воплощением феномена «антиципации» - усложнение патологии от предыдущих поколений к последующим и развитием наркотической зависимости у пациента при наличии алкогольной у ближайших родственников; неудовлетворительные семейные взаимоотношения, признаки минимальной мозговой дисфункции - нарушения речи в детстве, энурез, гиперактивация поведения, неблагоприятное семейное окружение, побеги из школы и бродяжничество, воровство дома и в школе. Ретроспективно можно квалифицировать состояние больного в подростковом возрасте как социализированное расстройство поведения (F91), которое впоследствии перешло в диссоциальное расстройство личности, антисоциальный вариант (F62). Об этом свидетельствует пренебрежение социальными нормами и обязанностями (продолжающееся делинквентное поведение, нежелание продолжать учебу, воровство), отсутствие чувства раскаяния, неспособность к сопереживанию. На этой почве формировалось влечение к ПАВ. В настоящее время сформирован синдром зависимости, что позволяет диагностировать у больного психические и поведенческие расстройства, связанные с употреблением опиоидов (F11.22), осложненные соматической (парентеральный вирусный гепатит, кардиомиопатия, симптоматическая гипертензия, гломерулонефрит) и неврологической патологией (полинейропатия). Продолжающееся делинквентное поведение, асоциальные тенденции свидетельствуют о формальной критике к своему состоянию, отсутствии твердых установок на отказ от употребления наркотиков, реальных планов на будущее. Исследования мотивационной сферы подтверждают «наркоманический дефект» апатоабулического характера со снижением мотивов действия и побуждения. Рекомендуется длительная реабилитационная программа (не менее 6 месяцев), продолжение семейной и индивидуальной психотерапии, направленной на формирование антинаркотических установок.

Дальнейшее изучение зависимости между формами девиантного поведения, генетическими и психологическими особенностями, факторами риска перспективно для прогнозирования возможных вариантов нарушения поведения подростков, проведения превентивных и реабилитационных мероприятий.

подросток психологический девиация межличностный

Литература

1. Анохина И. П. Наследственная предрасположенность к злоупотреблению ПАВ // Психиатрия и психофармакотерапия. - 2001. - Т. 3, № 3. - С. 76--79.

2. Игонин А. Л., Тузикова Ю. Б., Иришкин Д. А. Злоупотребление ПАВ и асоциальное поведение // Наркология. - 2003. - № 3. - С. 50--58.

3. Козлов А. А., Рохлина М. Л. «Наркоманическая» личность // Журн. невропатологии и психиатрии. - 2000. - Вып. 3. - С. 23--27.

4. Кондрашенко В. Т., Игумнов С. А. Девиантное поведение у подростков. Диагностика. Профилактика. Коррекция : учеб. пособие. - Минск : Аверсэв, 2004. - 365 с.

5. Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Психосоциальная аддиктология. - Новосибирск : Олсиб, 2001. - 251 с.

6. Личко А. Е., Битенский В. С. Подростковая наркология. - М. : Медицина, 1991. - 301 с.

7. Москаленко В. Д. Индивидуальные и семейные факторы риска и защиты от злоупотребления ПАВ подростками // Наркология. - 2004. - № 11. - С. 63--68.

8. Надеждин А. В. Наркологические заболевания и правонарушения у несовершеннолетних // Наркология. - 2003. - № 9. - С.18--21

9. Нохуров А. Н. Нарушения сексуального поведения. - М. : Медицина,1988. - С. 134--136.

10. Пятницкая И. Н., Найденова Н. Г. Подростковая наркология. - М. : Медицина, 2002. - 256 с.

11. Римашевская Н. В., Кремнева Л. Ф. Психическое развитие детей раннего возраста при нарушениях материнского поведения // Журн.неврологии и психиатрии. - 2003. - № 2. - С. 19--24.

12. Эмоционально-личностные особенности подростков с противоправным поведением / В. Я. Семке, Н. А. Бохан, И. А. Жукова и др. // Психологические нарушения в детско-подростковом возрасте. - Томск : РАСКО, 2004. - С. 174--176.

13. Сирота Н. А., Ялтонский В. М. Мотивация в контексте первичной, вторичной и третичной профилактики наркоманий // Наркология. - 2002. - № 8. - С. 26--30.

14. Генетический полиморфизм ферментов метаболизма этанола / З. А. Шангареева, Т. В. Викторова, Х. М. Насыров и др. // Наркология. - 2004. - № 3. - С. 36--40.

15. Parenteral alcoholism and co-occuring antisocial behavior: Prospective relation-ships to externalizing behavior problems in their young sons / A. Loukas, H. E. Fitzgerald, R. A. Zucker, A. von Eye // J. Abnorm. Child Psychol. - 2001. - V. 29, № 2. - P. 91--106.

16. Kolodny R. C., Masters W. H., Johnson V. E. Textbook of Sexual Medicine. - Boston : Little, Brown, 1979.

17. Schuckit M. A., Smith T. L. The relationships of family history of alcohol dependence : A low level of response to alcohol and six domains of life functioning to the development of alcohol use disorders // J. Stud. Alcohol. - 2000. - V. 61. - P. 827--835.

18. Stewart Ch. Family factors of low-income African-American youth associated with substance abuse: an exploratory analysis // J. of Ethnicity in Substance Abuse. - 2002. - V. 1, № 1. - P. 97--111.

19. Vakalahi H. F. Adolescent substance use and family-based risk and protective factors : A literature review // J. Drug Educ. - 2001. - V. 31, № 1. - P. 29--46.

20. Размещено на Allbest.ru