Принципы и методы библиологической психологии (в их применении к медицинской практике)

Типы психические, как известно, находятся в функциональной зависимости от типов социальных: каждый социальный класс, сословие, профессия неизбежно накладывает свой отпечаток на психические переживания человека, и всякий врач не может не считаться с особенностями таких социальных типов, как пациент богатый или бедный, властный или забитый, образованный или необразованный. С другой стороны, и у «врача для бедных» далеко не такая психология, как, например, у врача придворного, модного, врача для богатых. Даже врач деревенский отличается от врача фабричного. Врач, который чувствует себя независимым как идейно, так и материально, - не такой врач, который придавлен бедностью и произволом. Профессор А. Яроцкий справедливо заметил, что сны человека растут по мере того, как он начинает себя ощущать единицей, входящей в состав более или менее обширной коллективной группы, и работающий для пользы этой последней[21].

Нужно ли подробно доказывать, что перед лицом бесконечного разнообразия психических и социальных типов как врачей так и пациентов, те и другие сознательно и подсознательно должны принимать в расчет в своих словесных и других обоюдных сношениях соответствие или несоответствие своих типов. Их соответствие благоприятно отражается на результатах и диагноза и терапии, тогда как несоответствие нередко ведет к обоюдному непониманию, а, значит, к печальным и отрицательным результатам. «Всякий больной, говорит доктор Лик, нуждается во враче, лично к нему подходящему и которому пациент подчиняется без оговорок». Ход болезни и лечения зависит во многом от соответствия социального и психического типа врача и пациента. На вопрос профессора_экзаменатора «из каких элементов составляется понятие болезни», один студент ответил бессознательно метко: «Из больного и врача». Врачи, имеющие большую, постоянную практику, сплошь и рядом обязаны своим успехам уменью приноровиться к особенностям больного, иногда даже к его странностям[22]. Приноравливание по глазомеру и наитию обусловлено потребностями медицинской практики, должно быть организовано планомерно, путем научного и систематического исследования типов врача и пациента и их соотношений. В силу индивидуализации лечения, необходима и индивидуализация такого приспособления. С такой целью врач должен раз и навсегда выяснить свой собственный психический и социальный тип, возможно детальнее использовав для этого те же библиопсихологические методы, которые он собирается практиковать и на своих пациентах. Такое само исследование, повторяемое время от времени через 2-3 года, снабжает врача определенно изученной (интроспективно и экстраспективно) постоянной меркой сравнения.

Сопоставляя с нею, при помощи вышеописанных методов, любого своего пациента, врач получает возможность определять и качественно и количественно степень сходства или несходства своей психики с психикой пациента. Чем больше соответствия в типах, тем полнее обоюдное понимание. Вересаев вполне прав, когда говорит, что «только женщине-врачу удается понять и познать темную, страшно сложную жизнь женского организма во всей ее физической и психической целости; для мужчины это знание всегда будет отрывочно и неполно». Еще напомним трудное положение русского врача среди инородцев Сибири или Туркестана. Лик предусматривает даже необходимость для иного врача прямо-таки отказаться от терапии в том случае, когда его психический тип слишком не соответствует психическому типу пациента. Это несоответствие объясняет многие коллизии такого психического свойства, всем известные на практике. Крайне тяжелые последствия некоторых врачебных экспертиз, например на суде, экспертиз, повлекших за собою явную несправедливость приговора, объясняются ничем иным как несоответствием психических и социальных типов врача, судей и подсудимых.

5. Библиопсихологический диагноз

По выражению Ю. Блейлера, человеческая психика «слишком сложна: то, что в данную минуту кажется верным симптомом определенной болезни, нередко, по ознакомлению со всеми обстоятельствами дела, получает другое объяснение». Поэтому правильный диагноз болезни по ее психическим признакам, выражающимся в явлениях речи, требует в свою очередь максимально полного, глубокого и интимного исследования больного, как его психики, так и физики. Всякая болезнь, будь она хроническая, наследственная, временная, обусловливает появление тех или иных ненормальностей не только в расстройствах языка, но и в явлениях восприятия и понимания чужих слов, в изменениях впечатлительности к чужим словам и реагированию на них. Замечено, что расстройство речи часто сопровождается расстройствами понимания чужих слов. Какие из таких перемен каким именно болезням соответствуют и от каких соматических и психических симптомов зависят? Ответа на эти вопросы вполне точного и достоверного до сих пор еще не имеется в медицинской науке. Но и это может и должно быть выяснено хотя бы уже потому, что способ диагноза по особенностям словесного общения пациента с врачом и другими людьми - один из наиболее легко применимых во врачебной практике: он всегда в распоряжении врача и представляет из себя, так сказать, застрельщика при других диагнозах.

Здесь перед врачом-исследователем - обширнейшая и почти не исследованная область вербальных и соматических отношений. Изучая расстройство речи, врачи и теперь умозаключают от них к соматическим расстройствам, которыми те обуславливаются. Так, например, в случае двигательной или атактической афазии, больные не могут произносить слов, но могут нередко произносить всякую букву в отдельности. По В. Бехтереву, [23] это доказывает отсутствие какого-либо действия паралича. Локализация этого расстройства относится к центру речи, заложенному в задней части третьей лобной извилины левого полушария. По так называемой двигательной апраксии можно судить о расстройстве gurus supra marginalis нижней теменной доли, а отчасти в задней центральной извилине. Здесь по ненормальности речи врач судит о ненормальности анатомо-физиологической. Так как слова есть сочетанный и сложный рефлекс, и так как в первой фазе его могут быть внутренние или внешние раздражения, то по этой третьей фазе можно судить о первой. Такой диагноз соматических расстройств, путем изучения вербальных явлений, уже давно нашел себе место в психиатрии. Путем исследования речи душевнобольных открываются иногда факты, имеющие значение диагностических признаков. Высота и сила голоса, продолжительность, ритм, остановка или молчание находятся в функциональной зависимости с болезнью. Некоторые душевнобольные, например меланхолики, говорят медленно, тихо, нерешительно, с промедлениями и остановками; маньяк проявляет в своей речи противоположные качества.[24] Слабоумный обнаруживает свои образные извращения и некоторую путаницу в интонации. Одно и то же слово имеет разные значения, смотря по тому, каким тоном оно сказано. Речь душевнобольных, особенно параноиков, а также ипохондриков и неврастеников, изобилует особенностями, которые при диагнозе их болезни помогают врачу больше, чем значение сказанных слов. Язык прогрессивных паралитиков утрачивает свою психологическую экспрессивность и полон фальшивых нот и выражений, особенно неестественной трагичности, зависящей от голосовых дрожаний. Как и тон голоса, имеют диагностическое значение и слова речи. Чем ближе к естественному рефлексу произносимые больным слова, тем лучшим средством диагноза они являются. Наиболее рефлективные звуки разного рода - «язык чувств». Также рефлективны и наши обычные слова, употребляемые автоматически, машинально, в качестве условных рефлексов социального происхождения. Напомним здесь ассоциативный метод К. Юнга, а также словесный диагноз и выяснение болезненных комплексов путем «выбалтывания», практикуемый психоаналитиками. Всякому слову, сказанному или слышанному, соответствует то или иное возбуждение мнемы, явление одновременно психическое и физиологическое. Так, например, столь обычные для всех человеческие выражения «тоска гнетет», «давит сердце» или «печаль как камень лежит на сердце» находят себе физиологическое разъяснение при исследовании больных при помощи физических методов и точных приборов. Исследование сердца при помощи сфигмографа у таких больных, которые употребляют подобные словесные выражения, действительно показало, что их пульс весьма похож на пульс артериосклеротический или сердечно-больных: на таком пульсе едва заметны катакростические колебания - он тверд, неуступчив и имеет все свойства pulsus Tardus. Профессор Сикорский в своей “Психиатрии” (стр. 94 и след.) приводит целый ряд иллюстраций той мысли, что слово может служить одним из орудий диагноза.

Пользуясь определенно выбранным словом, фразой, текстом, книгой и даже группами книг, как реактивами на психическое состояние больного, и исследуя его реакции на таких раздражителей, врач получает возможность намеренно и планомерно вызывать в больном те или иные реакции, которые являются диагностическими признаками или симптомами.

Основную базу библиопсихологического диагноза при психических болезнях можно выразить следующими словами проф. А. Бернштейна: «клиническое изучение психопаталогического материала с несомненностью установило, что каждой нозологической группе присущ определенный род формальных особенностей психического функционирования, характеризующий данную группу с психологической стороны. Эти особенности сопровождают болезнь на протяжении всего ее течения, колеблясь в своей интенсивности, но обычно не изглаживаясь даже по миновению явного приступа болезни».[25] Наличность их всегда можно установить в каждом болезненном случае. Для этого следует, не ограничиваясь ожидательным наблюдением, стремиться к проявлению и уловлению их путем исследования и к определению их при помощи эксперимента. «Необходимо применение таких экспериментальных методов, которые давали бы нам доступ в самую психическую лабораторию, вскрывали бы перед нами воочию подготовительные и деятельные механизмы психической работы, позволили бы присутствовать при последовательном движении интеллектуальных, эмоциональных и волевых процессов, каково бы ни было их содержание». Как видно из того, что нами изложено выше, библиопсихологический метод удовлетворяет таким требованиям. В процессе чтения, т.е. в реакциях читателя на слова и фразы текста, выражается и воспринимающая, и обрабатывающая, и запечатлевающая и воспроизводящая функция мнемы, т.е. все три фразы сочетанного рефлекса, и ее эмоциональные, волевые и моторные особенности.

6. Библиопсихологическая терапия

Под этим термином мы понимаем планомерную организацию словесных влияний на больного в целях борьбы с его болезнями, как соматическими, так и психическими. Раз уже организован рациональный подход врача к больному, а их словесное общение поставлено на почву обоюдного понимания; раз уже выяснены как социальные, так и психические типы как врача, так и пациента, а также и соотношения их типов и целесообразно устроен их эмоциональный консонанс, врачу затем остается утилизировать речь печатную, рукописную и устную в целях борьбы с болезнью. Все эти формы речи представляют собой своего рода лекарства. Это одинаково справедливо, когда говорящим и пишущим является сам пациент, равно как и тогда, когда врач старается использовать слово как лекарство, когда он посредством слова старается поднять дух больного, одобрить его, утешить, успокоить, выявить наружу болезненный комплекс, организовать катарзис. Таким катарзисом является и исповедь в устах больного, и давая ему возможность высказаться, выяснить при помощи слов то, что его мучает, врач тоже организует лечение словесного типа. Когда больной пишет свой дневник исключительно для себя, не посвящая никого в его тайны, или когда он изливается в длинных письмах, отсылая их своему самому интимному другу, этим способом также организуется катарзис словесного типа. Из этих примеров видно, что терапия библиопсихологического типа уже давно в ходу, но с тою разницей, что методологией такой терапии уделяется очень мало внимания самому слову как средству лечения. Библиопсихологическая организация борьбы с болезнями сводится к рациональному словесному воздействию на сознание и подсознание больного, на эмоциональную, а также и на интеллектуальную и волевую сторону его мнемы. Прежде всего к этой организации относится планомерное заполнение его мнемы теми энграммами реальностей, каких, по мнению врача, данному больному не доставает. Это безусловно необходимо, например в тех случаях, когда больной суеверен или невежественен, или не имеет никаких представлений об устройстве тела и способах лечения, когда он во власти ложных идей, голословных утверждений, непроверенных фактов. Здесь могут помочь больному знания, каких у него еще нет, но какие могут быть сообщены ему врачом или по совету врача. Разумеется, тут необходима организация сообщения таких знаний при наименьшей затрате средств и сил. Здесь перед нами тоже особая глава библиопсихологии. Сообщение знаний зависит от типа больного. Субъектам зрительного типа легче всего сообщать знания путем рисунков и объяснения рисунков. Субъектам слухового типа необходимы словесные объяснения. Труднее всего заполнение мнемы новыми энграммами для людей типа моторного. Мы знаем, что тысячи и тысячи больных, даже будучи в силах не только перелистывать иллюстративные издания, но и читать книги, в настоящее время проводят в кровати иногда целые месяцы, погружаясь в скуку и в тоску, которые отражаются на их болезнях отрицательно, потому что этим дается возможность сосредоточивать свое внимание на своей болезни или на болтовне о болезнях со своими соседями. Заполнение мнемы должно быть организовано в терапевтических целях, а для этого должны быть устроены в больницах библиотечки, подбор книг для которых соответствовал бы библиопсихологической терапии.

Далее, той же терапевтической цели должна соответствовать организация экфорий: слова врача должны экфорировать в больном психические переживания высокого потенциала, достаточно сильные, чтобы господствовать во второй фазе и обуславливать поведение больного в третьей фазе. Из числа слов, обращаемых врачом к больному, caekris parilus имеют наибольший потенциал те слова, которыми экфорируются сильнее переживания чувств, эмоций и инстинктов. На первом плане во многих болезнях стоит чувство бытия, - космическое чувство, некоторыми больными переживаемое как чувство религиозное: больной инстинктивно держится за жизнь и дорожит самим чувством жизни. Затем следуют в нисходящем порядке своего влияния: инстинкты (например, самосохранения, половой, стадный), эмоции разных категорий, образы и лишь затем концепты и идеи. Врач всегда может экфорировать инстинкт самосохранения. Любовь к женщине - это тоже сильное терапевтическое средство на почве полового инстинкта. Во время войны наблюдалось неоднократно очень сильное действие инстинкта стадного, желание раненых излечиться возможно скорее, чтобы снова встать в ряды сражающихся. Что касается эмоций, то экфория переживаний веселых, радостных, эстетических и разных других уже давно утилизируется в качестве терапевтического средства. Тоже и образы. Лишь на очень немногих больных действуют в качестве таких средств понятия, концепты и отвлеченные идеи. Какие из всех этих психических категорий наиболее возбудимы в данном пациенте? Выше уже шла речь о том методе, с помощью которого врач может найти ответ на этот вопрос экспериментально, при помощи очень простых опытов над больным, естественных экспериментов. Ответ на такой вопрос безусловно необходим, потому что в разных субъектах не одинаково возбудимы только что перечисленные категории психических явлений. Нельзя говорить о книге, которая возбуждает во всех своих читателях больше всего образы, или больше всего концепты, или эмоции или инстинкты и т.д. Все такие возбуждения зависят не столько от самой книги, сколько от психических особенностей читателя. Книга, наиболее действующая, например, на инстинкты, это такая книга, которая у большинства читателей возбуждает такие то инстинкты. Но наверное встречаются такие читатели, в которых та же самая книга совсем не возбуждает инстинктов, а возбуждает какие-либо другие психические явления. Так, например, даже самая порнографическая книга, рассчитанная на возбуждение полового инстинкта, не действует на детей в таком самом смысле, если у детей не проснулся половой инстинкт. Возбуждающая сила книги не всегда в книге, а в читателе. Потенциал книги также не в книге, а в читателе. Рассортировав всех читателей по психическим типам, можно рассортировать книги по действиям их на читателей разных типов. Книги, которые одному типу кажутся глубоко неэстетическими, например лубочные издания, Рокамболь, Монтекристо, кажутся читателю другого типа более эстетическими, чем сочинения Тургенева. Это доказано многочисленными исследованиями читательства. Книги, которые одному типу кажутся революционными, другому типу кажутся контрреволюционными. То, над чем смеется читатель одного типа, читатели другого типа плачут или сердятся и т.д. Значит, библиопсихологическая терапия сводится к умению вызывать при помощи книг в читателе любого психического и социального типа определенные, желательные врачу переживания, не считаясь со своим собственным мнением о книге, а лишь опираясь на изучение читателей и влияние на них разного рода книг. С этой точки зрения, действительно можно составить терапевтический каталог для больных читателей. В таком случае одна и та же книга будет значиться одновременно в нескольких клеточках, и дрянные, по нашему мнению, книги будут характеризованы своими полезными действиями, а книги, по нашему мнению превосходные, - своими вредными действиями.

Давно замечено, что книга является орудием внушения. Профессор Ш. Бодуэн в своем замечательном труде «Suggestion et autosuggestion» показал, что внушение бывает действенным только тогда, когда оно превращается в самовнушение. Если врач определенно выяснил, что данный его пациент более или менее поддается внушениям и самовнушениям, это дает возможность утилизировать книги в целях определенного воздействия на больного, и не только для лечения болезней нервных и душевных, а и соматических. Далее, если врач подразумевает в больном какой-либо болезненный комплекс, о котором больной не решается говорить с врачом, например эдипов комплекс, то намеренно дав больному ту или иную книгу, где идет речь о таком именно явлении, врач вызывает в таком больном сильную реакцию, чем и оправдывается предположение врача, и вместе с тем определяется метод лечения. Здесь перед нами организация катарзиса без всяких словесных выпытываний у больного, а только путем организации чтения. В нашей практике был именно такой случай. Терапевтическая практика библиопсихологического типа - такая обширная и пестрая область, что очень трудно познакомить с ее объемом и содержанием в нескольких словах. Поэтому мы должны ограничиться лишь простым перечислением нескольких фактов, характеризующих разные способы лечения путем выбора книг и чтения, а также рассказывания, бесед, разговоров, намеков и т. д. Так, например, известно, что при помощи разумного подбора книг и опираясь на свое знакомство с психологией больного, врач может поднимать бодрость больного. В другом случае таким же путем получается возможность утилизировать эмоцию ожидания, какой-либо радости, эмоцию приятных воспоминаний и т. п. Книга является мощным орудием для возбуждения интереса то к той, то к другой области жизни, то к тому, то к другому общественному или иному вопросу, то того или иного стремления к идеалу или его осуществлению. Чего мы не знаем, то кажется нам несуществующим. Опираясь хотя бы на эту самую, всем известную и всеми игнорируемую истину, врач может завышать интерес в больном к разного рода явлениям, лишь констатируя самый факт существования этих явлений. Здесь перед нами терапия при помощи организации удивления, организации внимания, то есть установки различных переживаний больного. Разумеется, врач должен принимать в расчет при этом как закон Фехнера, так и закон предельной полезности: возбуждение, которое дает эффект сегодня, требует через некоторое время еще большего возбуждения. Переживание полезное и интересное сегодня, перестает быть таковым, если достаточно насыщено, удовлетворено. Одним из хороших средств терапевтического воздействия, как известно, является любовь к женщине, идеализирование женщины, сублимация полового инстинкта в духе рыцарства, героизма, романтизма. Уже много раз испытано действие чтения в целях борьбы с алкоголизмом и разными наркотиками, если привязанность к ним не зашла еще слишком далеко. Книги, рисующие образ революционного борца, героя и т.п., уже давно утилизируются в целях внедрения героизма и духа борьбы. Биографии тоже утилизируются в целях выработки характера, настойчивости, трудолюбия и т.д.

Скажем теперь два слова о библиопсихологической профилактике. К ней относятся, например, организация чтения беременных женщин, предохранение их от моральных потрясений и других вредных влияний, нередко вызываемых чтением нерационально выбранных книг. К профилактике же должна быть отнесена и организация детского чтения для разных возрастов на основании исследования психических особенностей таких читателей путем планомерного изучения их реакции. Как известно, в таких целях в Соединенных Штатах исследуются не только тысячи, но и сотни тысяч детей. Тысячи и тысячи способных детей гибнут в настоящее время в тяжелых условиях жизни, уже не говоря о беспризорных, под влиянием неорганизованного чтения. Далее, напомним применение библиопсихологических исследований в целях изучения сравнительной одаренности детей. Книга является реактивом и на пробуждения полового чувства в детях, а также и орудием сублимации его. Книга является реактивом и на климактерический возраст женщины, например такие книги как Карины Михаэлис или «Радости жизни» Золя. Этим мы и закончим наш обзор терапевтической утилизации слова. Он сливается вообще с его утилизацией среди здоровых. Из всего сказанного естественно вытекает необходимость для врача знакомиться и еще знакомиться с возможно большим числом книг во всех областях знания, а также и психических и социальных типов книг, а также с их влиянием на читателей разных типов.

В связи с вышесказанным встает вопрос о самообразовании врача. Врач по тому самому, что он врач, и потому, что он всегда имеет дело с интегральным человеком и интегральной и космической жизнью, волей-неволей должен быть или стать энциклопедистом. Врач-специалист - не более как полуврач. Специальность и специализация медицинских знаний, то же что организация односторонности. Но свою разносторонность и энциклопедичность врач может создать только своими собственными силами: их не давали, не дают никакие специальные учебные заведения. Только своими собственными усилиями может выработать и создать в себе врач и гибкость, и чуткость, и умение перевоплощаться и вчувствоваться в любого больного, созданного социальною средою и природою. Здесь перед нами вопрос о разностороннем, целесообразном, планомерном и, разумеется, абсолютно свободном и независимом самовооружении врача не только знаниями, но и уменьем критически мыслить, чувствовать, переживать правду жизни, той самой реальности, которая так нелепо и жестоко всюду и всегда в наше время подавляется словесностью, не соответствующей реальности. Здесь не место говорить о том, как врач должен вести свою самообразовательную работу с наименьшей затратой времени и сил. Это вопрос его психологического и социального типа. Об организации самообразовательной работы мы уже говорили не раз, и этот вопрос, поставленный на прочный фундамент естественных законов чтения и слушания, уже достаточно разработан путем библиопсихологических изысканий. Но мы не можем не подчеркнуть здесь ту прочнейшую связь, какая существует и не может не существовать с одной стороны между самообразованием врача, а с другой - его словесным воздействием на пациентов, психологическим подходом к ним, разговором с ними, в соответствии с их психическими и социальными типами, наконец, диагнозом и терапией разного рода болезней путем словесного воздействия.

На этом мы и закончим наш доклад. Его цель не в том, чтобы разрешать вопросы, а в том, чтобы поставить их и обратить на них внимание врачей. Всего, что в нашем докладе сказано, думается вполне достаточно, чтобы выяснить полезность, и даже более того - необходимость библиопсихологии и библиопсихологической подготовки для всякого врача в его плодотворной борьбе не только с болезнью, но и не менее плодотворной работе над созданием нового строя.

Литература

1. Azam. Le caractere dans la sante et dans la maladie. - Paris. Alcan.

2. Azam. Essai de la raison et de la folie. - Paris. Alcan.

3. Babinski. De l'hypnitisme en therapeutique et en medecine legale. 1990.

4. Baudouin Ch. La force en nous. - Geneve. 1923.

5. Culture de la force morale.

6. Psychologie de la suggestion et de l'autosuggestion. 1924.

7. Babillon. Le nerveux et le mental. Leurs caracteres distinctifs.

8. La maladie et la sante. Rev. Psych. Ther. 1911. No. 12.

9. Bleuler E. Handbuch der Psychiatrie. - Berlin. 1920.

10. Das autistische undisziplinierte Denken in der Medizin und seine Ьberwindung. 1919.

11. Braun. Die Mechanisierung der Heilkunde und der praktische Artz. 1928.

Размещено на Allbest.ru