Психоаналитическое исследование особенностей психического развития детей с расстройствами аутистического спектра: исторический аспект

«Таким образом, развивается способность к представлению и использованию навыков. Сны начинают заменять случайные опорожнения и телесные движения. Врожденные формы начинают трансформироваться в мысли и фантазии. Начинает формироваться психика в привычном для нас понимании. Ребенок сначала становится психологически жизнеспособным, а затем психологически сдержанным» [25, с. 57-58].

«Чтобы это произошло в младенчестве, младенец должен научиться терпеть тот факт, что другие люди не всегда в своем поведении не всегда руководствуются счастливым удовлетворением инстинктов. Он должен научиться терпеть “божественное недовольство”» [25, с. 58]. В хорошей ситуации выращивания счастливое удовлетворение встречается достаточно часто, чтобы хорошая «привязка» стала частью развития младенца. Взаимное удовлетворение является связующим звеном между матерью и младенцем. Если по какой-либо причине это связующее звено отсутствует, младенец испытывает смертельный страх. Младенец не только должен переносить подавляющее ощущение отсутствия чего-то важного, но разочарование, выражающееся в несдержанных телесных движениях, означает, что он должен испытать нечто крайне плохое. Нехватка - это невыносимый кошмар. Экстатические ощущения, обычно неявно спровоцированные, спасают от этого кошмара, однако в случае их неудачи кошмары усиливаются. Они также означают, что ожидания выходят за пределы способности человека к удовлетворению. Это приводит к дальнейшему разочарованию, и ситуация усугубляется. Эта усугубляющаяся ситуация была названа патологическим «вторичным аутизмом» [25, с. 59].

На элементарных уровнях важнейшее значение имеет завершение гештальтов. Незавершенность нельзя терпеть; круг должен быть замкнут. Клинический материал Ф. Тастин показывает, что внутреннее чувство острого разочарования делает ожидание для воспитываемого невыносимым. Это увеличивает стремление ребенка к стимулированию в собственном теле ощущения, будто он окружен необходимой заботой. Иными словами, ребенок постоянно стремится действовать из-за чувства колющего разочарования в связи с тем, что поток его тела, похоже, подошел к концу. Если по собственному усмотрению мать необоснованно пытается подтолкнуть своего ребенка к действию, тенденция к чрезмерной реакции на стимулы увеличивается. Дети с психическими заболеваниями развивают различные способы уйти от «подталкивания», будь то своего или со стороны других. В аутических состояниях ребенок «удобен» большую часть времени, так как аутические процессы вызывают удовлетворение и ложное чувство самодостаточности. В том числе по этой причине эти процессы трудно обратить вспять, особенно если они работают уже много лет.

Ф. Тастин особое место отводит аутистическим объектам. Она приводит два клинических случая, которые иллюстрируют природу и функции аутистических объектов:

«В начале терапии 10-летний мальчик психотик по имени Дэвид приносил с собой на каждую сессию маленькую машинку. Эта машинка зажималась так крепко в его ладонь, что оставляла глубокий след, когда он вынимал ее. В ходе работы с ним стало ясно, что эта маленькая машинка наделялась им магическими свойствами и защищала его от опасности. Можно сказать, что она была его талисманом или амулетом. Разница между машинкой Дэвида и талисманом состояла в его ощущении, что при сильном сжатии машинки в руке, она становилась твердой дополнительной частью его тела. Даже если он клал ее на стол, глубоко укоренившееся ощущение оставалось, словно машинка все еще являлась частью его тела и защищала его» [25, с. 67].

«Другой психотичный ребенок по имени Питер, которому на момент начала терапии было 6 лет, приносил с собой огромную связку ключей, на которой было примерно 50 разных ключей. Стало ясно, что он чувствовал, будто она является твердой дополнительной частью его тела» [26, с. 103].

«Однако в то время пока эти дети чувствовали себя под защитой их аутистических объектов, они были недоступны в моих попытках им помочь. Поэтому казалось важным понять природу этих объектов и возможный источник их использования. Выдающейся характеристикой аутистических объектов является то, что они не используются для той изначальной цели, для которой были созданы. Вместо этого они используются определенными способами, индивидуальными для каждого ребенка» [26, с. 226-227].

Твердые металлические поезда или машинки, которые некоторые психотичные дети берут с собой в кровать, чтобы положить их под подушку, также не используются по назначению, т.е. как игрушки. Нельзя также утверждать, что они используются для фантазийных целей. В фантазийной игре есть, так называемый, компонент «давай представим», а также разделение тела от объекта, что отсутствует у психотичных детей при использовании ими своих аутистических объектов. Они в свою очередь наделены неестественным и ритуальным признаком, у ребенка по отношению к ним устанавливается строгая напряженная озабоченность, что не является признаком фантазийной игры. У объектов, которые некоторые психотичные дети одержимо раскручивают, существует сходные признаки.

Ф. Тастин пишет: «Это наводит меня на другую характерную черту аутистических объектов, используемых психотичными детьми. Возможно, у них вообще нет никаких фантазий, ассоциируемых с этими предметами, или же они могут связываться с крайне незрелыми фантазиями, которые очень близки к телесным ощущениям. Аутизм в детском психозе - это форма доминирующих ощущений, и в аутистических объектах также преобладают ощущения»[25, с. 81].

Объекты: в результате недостатка фантазий связанных с ними, они используются в крайне определенной и повторяющейся манере. Они статичны и не обладают открытыми качествами, которые бы привели к развитию новых ассоциативных цепей. Они являются результатом ошибочных циклов деятельности, которые крепко укоренились. Так или иначе, но их описания станут наполненными этим зацикливанием.

«Другая типичная для аутистических объектов особенность - кажущаяся разнородность их использования. Связка ключей, которую Питер носил с собой, состояла из множества ключей. Если один из них терялся, наготове всегда был другой, который бы его заместил. Дэвид не приносил всегда одну и ту же машинку. В начал его лечения важным для него было именно ощущение чего-то твердого в его ладони. Разные машинки могли дать ему это ощущение. Поэтому было важно, какую из них он использовал. Если он не мог найти какую-то определенную машинку, другая также годилась. Некоторые психотичные дети обладают одним аутистическим предметом, который используется долгое время стереотипным и ритуальным способом. Затем он отвергается, чтобы быть замененным другим, используемым также. Таким образом, спустя некоторое время, может образоваться целый непрерывный ряд объектов, которые будут использовать взамен, при этом с такой интенсивностью, при которой не допускается какая-либо иная информация. Они используются, отвергаются и заменяются другими. Если аутистический объект пропадает, ребенок страдает так, словно лишился части своего тела, но вскоре объект заменяется другим, который воспринимается как идентичный» [26, с. 103-104].

Однако важно понимать, что неспособность психотичных детей выносить факт потери проистекает из его раннего пережитого горя, связанного с кажущейся потерей инстинктивно значимой части ухаживающей матери, которая ощущалась как часть своего тела. Потеря переживалась, как потеря части своего тела, а не как потеря матери или ее груди. Именно эта ситуация привела к обсессивному использованию объектов, которые ощущаются как части тела.

Использование аутистических объектов направлено на выживание организма. Они приносят практически немедленное удовлетворение и предотвращают задержку между ожиданием и реализацией, которая приводит к таким символическим деятельностям, как фантазирование, воспоминание, размышление. Таким образом, психотичный ребенок продолжает жить в физическом плане, но его психическая жизнь сильно ограниченна. Вот почему многие из этих детей функционируют как умственно отсталые, когда впервые приходят для клинической диагностики. Это патологическое использование аутистических объектов сказывается на недостатке мотивации психотичного ребенка, а также на нехватке его базового доверия к «помогающему окружающему миру». Только тогда когда проницательная забота проникает в него, он способен начать отказываться от них.

«Твердость» является отличительной чертой практически всех аутистических объектов. Это дает ребенку ощущение, что они оберегают его. Психотичные дети, поскольку им не хватает опыта социального взаимодействия с другими людьми, чувствуют себя постоянно в угрозе нападения или причинения им вреда. Они ощущают, что их беззащитные тела являются целью для диких и жестоких нападений. В особенности они бояться, что их выступающие конечности могут быть зверски оторваны или откушены. Страх кастрации невротичных детей достаточно мягок и спокоен по сравнению с той опасностью, с которой приходиться сталкиваться психотичным детям. Главная задача аутистических объектов (таких как те, что используются как части тела для чувства успокоения) - это ограждение от опасностей, которые представляют собой угрозы физических нападений и полного уничтожения. Твердость помогает мягкому и уязвимому ребенку чувствовать себя в безопасности в мире, полном непередаваемыми опасностями, по отношению к которым он испытывает неописуемый ужас. Эти объекты помогают предотвратить реализацию телесного разделения, и выдвинуть иллюзию, что покушения из внешнего мира заблокированы. Один из способов того, как они этого добиваются - это фокусировка внимания на знакомых телесных ощущениях, нежели чем на странных «не моих» извне. Ф. Тастин пишет: «Псевдо-защита аутистических объектов мешает ребенку использовать или развивать более истинные способы защиты. В частности, она мешает ребенку находить контакт с заботящимся, находящимся рядом с ним человеком, который бы мог помочь ему скорректировать его страхи. Она удерживает ребенка в безнадежном состоянии, окруженном воображаемыми страхами, которые не могут быть смягчены или изменены» [25, с. 179].

Основная мысль Ф. Тастин сводится к тому, что необходимость отгородиться от внешнего мира возникает из широкого спектра различных ситуаций, все из которых происходят в младенчестве. Опираясь на наблюдения, очень распространенная осаждающая детская ситуация для психогенного детского психоза, это ситуация, в которой особенно уязвимый ребенок переживает серию шокирующих моментов, которые не может выдержать его еще не до конца сформированный нейропсихический аппарат. Это проявляется в ситуации заботы, которая в определенный момент, по каким бы то ни было причинам, не может помочь младенцу справиться с этим или же не может справиться за него. Грустная ситуация, которая чаще всего становится стартовой точкой для аутизма, это та, где мать и ребенок переживают телесную отдаленность друг от друга, будучи жестоко оторванными друг от друга и травмированными [9, с. 135-136]. В подобной трагической ситуации кажется уместным употребить выражение «душевное кровотечение». Патологические аутистические объекты способны остановить «кровотечение», путем блокировки раны. Они также способны затыкать пробел между парой, чтобы телесная отдаленность не ощущалась. К несчастью, эти обманы препятствуют возникновению и развитию излеченным обоюдным взаимоотношениям пары.

Все психогенные детские психозы происходят из ситуаций, пережитых в младенчестве, в которых сверх уязвимый ребенок столкнулся с осознанием слишком болезненно или рано. Его реакция на кормление грудью или же ее заменителем, к примеру, кормление из бутылочки, была грубо нарушена тревогой, развившейся в ходе инстинктивного развития. Эта реакция проявилась еще до того, как грудь начала восприниматься как отдельный от рта младенца объект и до того, как она укоренилась в виде регулируемого элемента эмоциональной жизни ребенка. Вместо этого эти дети обратились к незамедлительному удовлетворению, получаемого от аутистических объектов, которые были переиспользованы в патологическом плане. Это объясняет странное и беспорядочное поведение психотичного ребенка.

Такой ребенок пропустил стадию «практики» нормального младенчества, которая проявляется при отсутствии матери. К примеру, изучая развитие языка у детей-психотиков, некоторые исследователи обнаруживали, что многие дети-психотики упускают стадию нормального детского гуления и лепета. Наблюдения Ф. Тастин показали, что многие из них упустили нормальную стадию сосания, при которой ребенок симулирует сосание груди. Эта симуляция не позволяет ему развить более искусные и эффективные навыки при непосредственном сталкивании с грудью. Вкратце, они упустили ранние обучающие переживания, ассоциируемые с игрой. Такой ребенок настроен сделать все с первой попытки, без какой-либо практики до реальной ситуации. Когда он терпит в этом неудачу, он прекращает попытки. Это является важным компонентом пассивности и нехватки самоуверенности у психотичных детей. Они пропустили творческую деятельность выстраивания иллюзий и развития фантазий, которую в своей статье о переходных объектах и переходном феномене Д. Винникотт называет «мостом к реальности». Вместо этого они используют патологические аутистические объекты, которые являются барьером, по отношению к нему. Они блокируют опасения реальности, которые могут быть поделены с другими людьми его культуры. Ничто не может пройти внутрь, но что еще важнее, ничего не может прорваться наружу.

Аутичный ребенок развивает скрытую активность с частями своего тела и материями. Они сформировались для того, чтобы обеспечивать ему избегание боли от фрустраций и разрушения иллюзии, которые для него невыносимы. Мышечное гипернапряжение, ассоциируемое с этими стрессовыми ситуациями, означает что твердые предметы внешнего мира кажутся вполне подходящими для обеспечения ребенку чувства безопасности от дальнейших переживаний болезненных ударов. «Эти твердые объекты ощущаются как части своего тела. Обычно они ощущаются как неодушевленные, поскольку неинтегрированный тип психотичного ребенка не видит различий между живым и неживым, а дезинтегрированный ребенок понимает эти различения в очень спутанном и причудливом плане» (Тастин). Поскольку мать воспринимается как неживой объект, как часть тела ребенка и, по существу, может приниматься как само собой разумеющееся, здесь нет места для развития или изменения. Этот ребенок также не чувствует переживания истинного материнского объекта. Недиффиренцированный способ предчувствовать опасность таких детей также оказывает важный эффект на природу и развитие аутистических объектов.

Рассуждая о аутистических расстройствах нельзя обойти вниманием группу М. Кляйн. С 1920 г. вместе с К. Абрамом она занималась исследованием развития детей. М. Кляйн обратила внимание на закономерность в рассказах детей о пространстве. Пространство внутри Я, пространство внутри объектов - и места, где происходят конкретные события, имеющие неумолимые и очевидные последствия, которые можно изучать как часть процесса переноса. В 1946 г. М. Кляйн представила статью, называющуюся «Заметки о некоторых шизоидных механизмах», в которой описывала процессы расщепления и проективную идентификацию. С помощью термина «проективная идентификация» [3, с. 80]она описала всемогущую фантазию, посредством которой, в сочетании с процессом расщепления, часть Я может быть отщеплена и спроецирована внутрь объекта, через что можно завладеть его телом, умом, идентичностью. Она описала некоторые последствия, возникающие из этой спутанности идентичности, в частности клаустрофобические тревоги и некоторые персекуторные тревоги.

История «кляйнинской» группы, начавшаяся в 1946 г. - это история исследования проективной идентификации и процесса расщепления. Они смогли значительно расширить круг пациентов, к которым можно было применить психоаналитический метод. «Вопрос о проективной идентификации есть описание процесса, посредством которого осуществляется нарциссическая идентификация; это процесс всемогущей фантазии расщепления и проекции части Я на объект, внешний или внутренний» [5, с. 155].

Вклад Д. Мельцера и адгезивная идентификация . Выдающийся участник «кляйнинской» группы Д. Мельцер создал группу детских психотерапевтов (конец пятидесятых годов). Группа специализировалась на лечении детей с аутизмом. Отличительной особенностью лечения являлся психоаналитический подход.

В статье «Адгезивная идентификация» 1975 г. Д. Мельцер описал феноменологию аутизма и разделяет ее на две категории. «Первая - категория истинно аутичных феноменов, остающихся таковыми, никогда не изменяющихся и представляющих собой ассортимент до некоторой степени несопоставимых особенностей взаимодействия с различными предметами, находящимися в комнате. Эта категория также включала элементарный способ особых ощущений и очень простых видов деятельности (например, заходя в комнату, ребенок всегда направлялся к окну и сосал щеколду на нем или шел нюхать пластилин или лизать оконное стекло; особенности поведения, подобные этим, весьма просты, весьма чувственны)» [6, с. 159-160].

«…Вторая категория особенностей - более сложная; эти особенности не являются без конца повторяющимися. Их можно связать вместе, если изъять из аутичной матрицы. Если отбросить аутичную матрицу, можно увидеть то, что связано вместе, и если описать это кому-то, можно было бы подумать, что это игра обычного невротичного или психотичного ребенка в игровой комнате, которую можно психоаналитически исследовать, а иногда даже немного понять. …в этой матрице аутичных феноменов есть нечто очень простое, очень бессмысленное, очень чувственное, без конца повторяющееся и имеющее значение бегства от психической жизни. В этом море бессмысленности было немного особенностей многозначительного переживания, которое постепенно начало склеиваться.… Оказалось, у этих детей была невероятная нетерпимость к разлуке» [6, с. 160].

После многолетнего опыта изучения детей, находившихся на лечении, группа психоаналитиков пришла к выводу, что необходимо размышлять на тему аутизма «с позиции измерения и позиции пространства и пространственных отношений, а вместе с этим думать и о влиянии на отношение ко времени» [6, с. 160]. Эти дети находились вне поля своего аутизма - функционировали так, как будто не существовало никаких пространств, а были лишь поверхности.

Были выделены два измерения. Из статьи Д. Мельцера: «Вещи не были трехмерными, были только поверхности, на которые они могли опереться или которые они могли почувствовать, понюхать, прикоснуться, от которых они могли получить ощущение - что очень много, так как аутичные феномены связаны с ощущением… Мы пришли к пониманию того, что эти дети почему-то имели трудность в концептуализации или переживании пространства, которое можно было бы закрыть. В пространстве, которое нельзя закрыть, как раз вообще нет пространства» [6, с. 161].

Д. Мельцер описал процессы, чьи источники М. Кляйн описала как первый шаг в психическом развитии. Шаг, который как она считала, состоит из расщепления, индивидуации, расцепление объекта на идеализированные и плохие части, удовлетворяющие и фрустрирующие, а потому пугающие части. Следовательно, этот шаг состоит из похожего расцепления Я на идеализированные и злобные части.

Идея Д. Мельцера заключается в том, что до момента описанного М. Кляйн должны происходить некие процессы: «Процесс, в котором существует, по крайней мере, рудиментарная дифференциация Я и объекта, как твердых пространств. Что бы это произошло, необходимо постнатальное переживание подкрепления перинатального переживания состояния психического контейнирования, подобное тому, как физически и физиологически контейнируется ребенок, находящийся в утробе» [6, с. 166].

Д. Мельцер обращает внимание на установление ритма сна с момента рождения ребенка, электроэнцефалографические ритмы. Так же отмечает, что младенец начинает свое «обучение» с первых минут жизни.

Взгляд на аутизм как на «закапсулированный опыт прошлого» Д. Розенфельд. Д. Розенфельд из Буенос-Айреса. Жил и учился в Париже, Лондоне и в Соединенных Штатах. Он - консультирующий профессор в Университете Буенос-Айреса, тренинг-аналитик Буенос-Айреского Психоаналитического общества и экс-вице-президент Международной Психоаналитической ассоциации (IPA). Д. Розенфельд известен в мире психоаналитической работой с психотиками, в частности своими исследованиями того, как ценный опыт прошлого может быть «закапсулирован» в душе человека (например, аутичного ребенка или спасшегося в Холокосте взрослого) и, таким образом, сохраниться до того времени, когда обстоятельства дадут возможность вернуть и ре-интегрировать его. В 1996 г. он получил премию Мэри С. Сигурни за выдающийся вклад в психоанализ.

Д. Розенфельд, опираясь на З. Фрейда, исходит из предположения, что первые галлюцинации являются не зрительными или слуховыми, а сенсорными, тактильными: младенческое сосание с представлением материнской груди - это тактильная галлюцинация, представляющая собой первый психический механизм [23, с. 6]. Д. Розенфельд предполагает, что аутистический ребенок возвращается к первым впечатлениям его психического механизма: примитивным галлюцинациям, он закутывает и окружает себя этими сенсорными впечатлениями, и для лечения таких детей мы должны совершить путешествие, которое противоположно регрессии и идет через нормальные механизмы развития, описанные З. Фрейдом: а именно - «вынести вовне его тела активность, необходимую для перемещения эндогенного стимула. Тотальное событие затем конституализируется как опыт удовлетворения, который имеет наиболее значимое влияние на развитие индивидуального функционирования» [13, с. 318].

Соображения, основанные на практике и наблюдении. Наша клиническая практика позволяют сформулировать некоторые гипотезы, которые, безусловно, требуют своего экспериментального клинического подтверждения. Мы предполагаем, что предпосылки к развитию (психогенного) аутизма у ребенка формируются в период его пренатального развития, т.е. в период беременности матери. Кризисная беременность (бессознательно заключающаяся в отвержении плода и деструкции, направленной на ребенка в утробе), симптоматически проявляющаяся в угрозе прерывания беременности, повышенном тонусе матки, токсикозе и пр. депрессии, материнских конфликтах, отсутствии контакта с ребенком в утробе. Все перечисленные трудности, переживаемые женщиной, не обязательно влекут за собой развитие аутизма у ребенка после рождения, но являются его предпосылками.

Важно как мать справляется с собственными конфликтами, отвержением и агрессией, направленными на ребенка; значимо окружение, в котором живет мать: есть ли у нее поддержка со стороны близких, супруга; важно как мать обнаруживает эмоциональную связь с ребенком в утробе и устанавливает с ним контакт. Речь идет об аффективном контакте матери и ребенка в период беременности, как опыте предупреждения детского аутистического расстройства в дальнейшем.

В связи с этим, крайне значимо оказывать психологическую поддержку женщинам в состоянии кризисной беременности, помочь им «полюбить свое дитя», установить аффективную связь мать-ребенок. В ином случае, аутизм может быть представлен как реакция ребенка на инфантицидные устремления матери против него. Родившийся малыш как будто бы не обретает опыта «соблазнения, устремления к жизни», он погружен в «небытие», своего рода отказывается от жизни и развития.

Заключение

1. Подходы к возникновению аутизма в некоторых вопросах совершенно различны, а в некоторых дополняют и продолжают друг друга. Л. Каннер и Л. Эйзенберг основывались на теории аутизма, как врожденного генетического заболевания. Они не отрицали влияния семьи, но рассматривали его роль как дополнительную, способствующую прогрессу заболевания.

2. Аутизм рассматривается как состояние жизни, в котором доминирует чувственность (сенсорика) с одновременным обеднением эмоционального контакта. Подчеркивает важность телесных ощущений как «кристаллизационных точек “чувствования себя”, вокруг которых устанавливается “смысл идентичности”». Аутизм представлен как экстремальная реакцию на «иллюзорную травму» переживания телесного разделения - травма, рассматриваемая в провале симбиоза (М. Малер, Ф. Тастин).

3. Аутизм как опыт ужасной потери объекта и себя; состояние психотической депрессии. Это «черная дыра» или «яма», часто упоминаемая депрессивными взрослыми пациентами, из которой возможность возврата чувствуется большой опасностью. Для аутичного ребенка в этом мире черноты, надежда не потеряна: она погашена, инкапсулирована (Д. Винникотт).

4. Аутистическое расстройство как результат пережитой «экстремальной ситуацией», т.е. той ситуацией, в которой человек сталкивается с окружающей средой, ощущаемой им как непоправимо разрушительной… Аутичный ребенок охвачен тревогой, похожей на тревогу, порождаемую неизбежностью смерти, в силу того, что он очень рано субъективно почувствовал себя столкнувшимся с какой-то ситуацией, интериоризированной им как угрожающей. Это субъективное впечатление опирается на некоторую реальность и возникает в тот период, когда ребенок еще не имеет позитивного опыта, чтобы сбалансировать это чувство… Страх окружающего мира, ставшего пугающим и угрожающим для ребенка, не является результатом проекции его собственной агрессивности на окружающую среду, но есть следствие негативного истолкования ребенком аффектов, исходящих от самых значимых для него людей, без возможности применить защитные механизмы против тревоги, чтобы смягчить ее интенсивность. Аутистический уход в себя связан с чувством невозможности влиять на окружающую среду… Вслед за этим уходом в себя может произойти утрата интереса и к своему внутреннему миру, приводящая к исчезновению всех эмоций, вплоть до полного опустошения внутреннего мира и мира фантазий, сопровождающегося отвержением собственного Я (Б. Беттельхейм).

5. Д. Розенфельд предположил существование аутистической инкапсуляции, сохраняющей инфантильные здоровые связи из младенчества и детства так же, как и язык. Д. Розенфельд формулирует гипотезу, в соответствии с которой терапевт способствует восстановлению языка через сенсорную стимуляцию с именованием каждого объекта, который эмоционально и углубленно исследует субъект. Это напоминает повторение хода нормального развития речи: когда ребенок учится читать или писать, он старается представить себе визуальный образ слова, включая все акустические и кинестетические образы, ассоциирующиеся с данным словом. В младенчестве чрезвычайно важным является сенсорный контакт с окружающим губ и слизистой рта ребенка.

6. Мы предположили, что психогенный аутизм есть психическая реакция ребенка (предпосылки которой формируются еще внутриутробно) на враждебные (инфантицидные) устремления матери в отношении плода, ее внутриличностные и материнские конфликты и удержание ребенка в симбиотических отношениях. В симбиозе (в определенный период развития) нет жизни и нет развития. В связи с этим значима своевременная помощь женщинам в состоянии кризисной беременности, где основной мишенью терапевтического воздействия будет являться помощь в установлении аффективного контакта с ребенком в утробе и проработка конфликтов матери.

Библиография

1. Бурлакова Н.С., Олешкевич В.И. Детский психоанализ. Школа Анны Фрейд. М.: Издательство Юрайт, 2017.

2. Беттельхейм, Б. Пустая крепость. Детский аутизм и рождение Я. [Текст] : пер. с англ. 2-е изд. М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2013. 484 с.

3. Кляйн, М. Заметки о некоторых шизоидных механизмах. / Кляйн М. «Эдипов комплекс в свете ранних тревог» и другие работы 1945-1952 гг. пер. с англ. под науч. ред. С.Ф. Сироткина и М.А. Мельниковой. Ижевск: ERGO, 2007. С. 69-101.

4. Лейбин В.М. Словарь-справочник по психоанализу. Москва: Питер, 2010. 688 с.

5. Маганья Д. Притихшие дети [Текст]. М.: «Т8 Издательские Технологии», 2018. 418 с.

6. Мельцер Д. Адгезивная идентификация [Текст] / Мельцер Д. Психология и психопатология кожи: тексты сост. и науч. ред. С.Ф. Сироткин, М.Л. Мельникова. Ижевск: ERGO; М.: Когито-Центр, 2011. С. 149-173.

7. Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси, Мирани.: Эксмо-Пресс, 2015. 160 с.

8. Циантис Дж., Ботиус, С.Б., Холлерфорс, Б. , Хорн, Э., Тишлер, Л. Работа с родителями. Психоаналитическая психотерапия с детьми и подростками. [Текст]: пер. с англ. Когито-Центр, 2006. 196 с.

9. Bick E. The experience of the skin in early object relations. // E. Bick, M. Harris // THE TAVISTOCK MODEL. Papers on child development and psychoanalytic training. London: KARNAK Books, 2nd Revised edition edition, 2011.

10. Bleuler E. Dementia praecox oder Gruppe der Schizophrenien // Handbuch der Psychiatrie. Erstdruck. Leipzig und Wien: F. Deuticke, 1911.

11. Eisenberg L. The Fathers of Autistic Children. / L. Eisenberg // American Journal of Orthopsychiatry. 1957. №. 27. P. 715-724.

12. Freud A., & Burlingham D. Infants without families. The case for and against residential nurseries. / A. Freud and D. Burlingham (eds.) // Infants without familiesand reports on the Hampstead Nurseries 1939-1945. London: Hogarth. P. 543-664.

13. Freud S. Project for a scientific psychology. Standard Edition, 1950.

14. Greenacre Ph. Trauma, Growth and Personality. Routledge; Reprint edition, 1987.

15. Kanner L., Eisenberg L. Review of psychiatric progress; child psychiatry and mental deficiency. // The American journal of psychiatry. 1955. № 111 (7). P. 520-523.

16. Kanner L. Autistic disturbances of affective contact. // Childhood Psychosis: Initial Studies and New Insights. Washington, DC: Winston & Sons, 1973.

17. Kanner L. Early infantile autism. // The Journal of Pediatrics (Elsevier BV). 1944. № 25 (3). P. 211-217.

18. Kanner L. The conception of wholes and parts in early infantile autism. // American Journal of Psychiatry (American Psychiatric Publishing). 1951. № 108 (1). P. 23-26.

19. Mahler M. Autism and symbiosis: Two extreme disturbances of identity. // International Journal of Psychoanalysis. 1958. № 39. P. 77-83.

20. Mahler M. On child psychosis and schizophrenia: autistic and symbiotic infantile psychoses. // The Psychoanalytic Study of the Child. 1952. № 7. P. 286-305.

21. Mahler M. On Human Symbiosis and the Vicissitudes of Individuation. New York: International Universities Press, 1968.

22. Mahler Ross, and de Fries. Clinical studies in benign and malignant cases of childhood psychosis (schizophrenia-like). // American Journal Of Psychiatry. 1949. № 19(2). P. 295-305.

23. Rosenfeld D. The Creation of the Self and Language: Primitive Sensory Relations of the Child with the Outside World. London: KARNAC Books, 2012.

24. Stern M. Blank Hallucinations: Remarks about Trauma and Perpetual Disturbances. // Int. J. Psycho-Anal. 1961. Vol. 42.

25. Tustin F. Autism and childhood psychosis. London: KARNAC Books, 1995.

26. Tustin F. Autistic states in children. London: Routledge & Kegan Paul, 1981.

Размещено на Allbest.ru