Идеи персонализации и персонификации в отечественной психологии: современное состояние и перспективы исследования

Размещено на http://www.allbest.ru/

Идеи персонализации и персонификации в отечественной психологии: современное состояние и перспективы исследования

Этко Е.А.

Аннотация

Проводится сравнительный анализ процессов персонализации и персонификации как процессов становления личности. Существующие в российской психологической науке разночтения в определении содержания понятий "персонализация" и "персонификация" рассматриваются как неустранимые в теории ввиду различных онтологических оснований теорий личности, лежащих в основе авторских концепций персонализации (В.А. Петровский) и персонификации (А.Б. Орлов). Предлагается и обсуждается эмпирический путь исследования процессов персонализации и персонификации на основе фиксации динамики смысловых содержаний субъекта в определенных формах языкового выражения - знаке, метафоре и символе. персонализация личность смысловой

Ключевые слова: персонализация, персонификация, личность, субъект, знак, метафора, символ

Советская психология традиционно рассматривала основные процессы становления субъекта (персонализация, индивидуализация - А.Г. Асмолов, В.В. Давыдов, А.В. Петровский, В.А. Петровский и др.) как движимые стремлением индивида стать личностью. В то же время в психологической науке существует иное видение, в котором конвенциональное понятие личности предстает как преграда к самореализации: самоактуализации, индивидуации, аутентификации, персонификации - К.Г. Юнг (C. Jung), А. Маслоу (A. Maslow), К. Роджерс (C. Rogers), А.Х. Алмаас (A. Almaas), А.Б. Орлов и др., обусловленной стремлением человека быть самим собой.

В настоящей статье мы, исходя из герменевтического понимания человека как субъекта жизни, активно воплощающего свою сущность через свое существование, обращаемся к рассмотрению дискуссии относительно процессов его становления, которые в современной российской психологической литературе описываются как "персонализация" и "персонификация". Предметом нашего пристального внимания являются интерпретации рассматриваемых понятий, представленные в концепции персонализации В.А. Петровского [Петровский, 1981; 1982; 2007] и концепции персонификации А.Б. Орлова [Орлов, 1995a; 1995b; 2002].

Целью нашего исследования мы видим построение такой методологии изучения процессов актуалгенеза субъекта, которая позволила бы эмпирически поставить вопрос о возможности качественного различения процессов персонализации и персонификации как различных форм его становления.

Концепции персонализации и персонификации: status quo

Мы предлагаем в качестве исходных следующие определения рассматриваемых понятий. Под персонализацией и персонификацией мы будем понимать процессы развития личности. При этом процессы персонализации и персонификации в нашем понимании воплощают в себе реализацию различных потребностей индивида. Процесс персонализации воплощает в себе реализацию потребности (и одновременно способности) индивида быть личностью (А.В. Петровский, В.А. Петровский). В процессе персонификации реализуется потребность (и одновременно способность) человека быть самим собой (А.Б. Орлов).

Мы обращаемся к понятиям персонализации и персонификации в том виде, в котором они представлены в работах авторов рассматриваемых концепций. Это необходимо для того, чтобы сохранить позицию "вненаходимости" исследователя. Приступая к анализу существующих дискуссионных моментов, мы считаем целесообразным дать краткую характеристику основных положений концепций персонализации и персонификации.

Концепция персонализации: от индивида к социуму

А.Н. Леонтьев утверждал, что личность человека "производится" общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей деятельности. "Многообразные деятельности субъекта, - писал А.Н. Леонтьев, - пересекаются между собой и связываются в узлы объективными (общественными) по своей природе отношениями, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархия и образуют тот "таинственный" центр "личности", который мы называем "Я"" [Леонтьев, 1977, с. 228]. Тот факт, что при этом изменяются и некоторые его особенности как индивида, есть не причина, а следствие формирования его личности [Там же. С. 171].

Эти идеи нашли свое продолжение в концепциях А.В. Петровского и В.А. Петровского. Ими был поставлен вопрос о том, как "личностное вписывается в сферу бытия индивида": личность рассматривается как системное качество индивида, открывается возможность неоднозначного решения вопроса о том, каким образом оно соотносится с социальной системой как целым [Петровский, 1981, с. 40]. В связи с этим выделяются три типа атрибуции собственно личностного аспекта бытия индивида элементам социальной общности - самим индивидам и предметно-определенным связям между ними - интраиндивидная, интериндивидная и метаиндивидная.

При интраиндивидном способе интерпретации личность рассматривается как качество, присущее самому индивиду, как его свойство: "Личностное оказывается погруженным непосредственно в пространство бытия индивида. <…> Если мы хотим <…> определить черты индивида как личности, то при данном способе понимания мы должны непосредственно указать на индивида, сказав: "Вот перед нами - личность" <...> Это - представление о личности в аспекте ее индивидуальности, индивидуальных различий; <…> понимание личности как субъекта активности" [Там же. С. 41].

Интериндивидная личностная атрибуция представляет собой такой способ понимания личности, когда областью ее определения и существования считается пространство межиндивидных связей: процессы общения и деятельности, в которые включены как минимум два индивида (а не сами индивиды), рассматриваются в качестве носителей личности каждого из них. Интериндивидная ориентация характеризуется определенными ограничениями и побуждает к постановке вопросов: продолжает ли личность "существовать" и за пределами общей для них ситуации? Существуют ли собственно субъектные фиксации бытия данного индивида в других людях? Не следует ли эффекты воздействий выделить в особую категорию психологических явлений, неотождествимых с проявлениями социальной активности воздействующих лиц? [Там же. С. 43].

В качестве ответа на эти вопросы предлагается мысль о существовании еще одного способа атрибуции личности - метаиндивидного. Личность индивида на этот раз выносится не только за рамки самого индивида, но и за пределы его актуальных связей с другими индивидами: "Здесь как бы вновь происходит погружение личностного в пространство бытия индивида, но на этот раз - в "другого" ("других"). Речь идет о преломленности моих воздействий именно в другом индивиде, выступающем в своих отличиях от меня самого" [Там же. С. 44]. Вместе с тем эти воздействия рассматриваются и как вклады субъекта в себя как в известном смысле "другого". Приводится сравнение с тезисом Э.В. Ильенкова: "Личность и есть совокупность отношений человека к самому себе как к некоему "другому" - отношений "Я" к самому себе как к некоторому "Не-Я"" [Ильенков, 1979, с. 195]. "Конкретно охарактеризовать личность, исходя из принципа метаиндивидной атрибуции - это значит ответить не только на вопрос о том, кто из других людей и каким образом представлен (интериоризирован) во мне как личности, но и как я сам и в ком именно состою в качестве значимого "другого" (курсив наш) [Петровский, 1981, с. 44].

Продолжая данный способ рассмотрения личности, В.А. Петровский высказал гипотезу о наличии у индивида особой потребности - быть личностью, потребности в персонализации, обеспечивающей активное включение индивида в систему социальных связей.

Концепция персонализации разрабатывалась В.А. Петровским и А.В. Петровским в соавторстве. Термин "персонализация" был предложен А.В. Петровским как понятие, которое могло бы уравновесить по смыслу понятие "социализация", описывая противоположный по направленности процесс - не от социума к индивиду, а от индивида к социуму [Петровский, 2007]: "Подобно тому, как индивид стремится <…> продолжить род, <…> личность индивида стремится продолжить себя, заложив идеальную представленность, свое инобытие в других людях <…> человек делится своим бытием с другими людьми, запечатлевает, продолжает себя в них и за счет этого выступает как личность" [Петровский, Петровский, 1982, с. 50]. В основе концепции персонализации лежит идея личности человека как его объективной представленности в жизни других людей, включенности одного человека в пространство жизни другого [Петровский, 2007], в том числе и после его смерти. Эта идея в текстах разных лет обозначалась ее автором как "личностные вклады", "идеальная представленность и продолженность", "отраженная субъектность", "инобытие" человека в человеке, "бессмертие как внутренняя цель общения" и т.д.; словарь "Психология" 1990 г. определяет отраженную субъектность индивида как результат его персонализации, сохраняющийся при его "материальном несуществовании" [Психология. Словарь…, 1990, с. 272].

Персонализация была определена как "процесс, в результате которого субъект получает идеальную представленность в жизнедеятельности других людей и может выступить в общественной жизни как личность" [Там же.]. Указывалось, что "сущность П. заключается в действенных преобразованиях интеллектуальной и аффективно-потребностной сферы личности другого человека" и что "посредством своей деятельности человек <…> транслирует другим свою индивидуальность". Отмечалось, что персонализация субъекта происходит при условии его "значимости для другого, референтности и эмоциональной привлекательности", а при других условиях отсутствует (курсив наш) [Там же. С. 271-272].

Данное определение, в особенности выделенные нами моменты, стало составной частью концепции персонификации А.Б. Орлова [Орлов, 1995a; 1995b; 2002]. Вместе с тем, формулируя свою концепцию, А.Б. Орлов придал термину "персонализация" негативные коннотации.

Концепция персонификации: от личности к сущности

В концепции А.Б. Орлова личность понимается как система мотивационных отношений, которую имеет субъект [Орлов, 1995a; 1995b; 2002];вводится конструкция эмпирической личности, в которую включаются мотивационные отношения трех типов. Когнитивно акцентированные мотивационные отношения составляют зоны психологических защит человека, или персону -сложную систему "отношений между индивидуальным сознанием и социальностью", "удобный вид маски, рассчитанной на то, чтобы, с одной стороны, производить на других определенное впечатление, а с другой - скрывать истинную природу индивидуума" [Юнг, 1994, с. 258]. Аффективно акцентированные мотивационные отношения составляют зоны психологических проблем человека, или тень. Это "совокупность тех психических процессов и содержаний, которые сами по себе могут достичь сознания, <…> но из-за своей несовместимости с ним подверглись вытеснению, после чего упорно удерживаются ниже порога сознания" [Юнг, 1991, с. 282]. Гармоничные мотивационные отношения составляют зоны психологических актуализаций, или лик человека.

Личность рассматривается как явление коммуникативной природы: "Внутриличностные по своей природе процессы возникновения и развития персоны и тени в личности человека обусловлены обстоятельствами, относящимися к плану межличностных отношений. Таким образом, персона и тень личности складываются не по своей внутренней логике, но в силу причин, имеющих коммуникативную природу и <…> возникают в личности ребенка исключительно потому, что он вынужден общаться со взрослыми, уже имеющими свои персоны и тени" (курсив наш) [Орлов, 2002, с. 55]. Ребенок, согласно А.Б. Орлову, стремясь сохранить принятие и любовь со стороны окружающих его взрослых, постепенно отказывается от своего первоначального универсального лика и вырабатывает "взрослую" личность-индивидуальность, которая складывается главным образом из персоны и тени и функционирует в логике фиксированных "позитивных" и "негативных" ценностей [Там же.].

Рассматривая персонализацию в логике коммуникативной природы развития персоны и тени в личности человека, А.Б. Орлов под процессом персонализации понимает такую форму актуалгенеза личности, которая обеспечивает одновременное усиление как личностной персоны, так и личностной тени, являя собой тенденцию к превращению всей эмпирической личности в одну персону-тень. Процесс персонализации рассматривается как трансляция себя миру, другим людям в качестве сильной или обладающей властью персоны [Там же. С. 58]. "Горизонтальная персонализация", или "спин", персоны характеризуется "надвиганием" персоны на другие зоны личности и проявляется как "демонстрация сильных сторон, фасадов (К. Роджерс) личности" и одновременно "маскировка, сокрытие человеком своих личностных проблем и в общении с другими людьми, и в общении с самим собой". "Вертикальная персонализация", или "фортификация" персоны, проявляется в "отгораживании" человека от того, что его окружает, и ощущении увеличения внутренней психологической безопасности, часто иллюзорном [Там же.]. В обоих случаях происходит сокращение зон актуализации человека, которые выступают, в частности, как посредники, медиаторы между персоной человека и его тенью что означает взаимообособление персоны и тени, утрату контакта между ними. В связи с этим вследствие персонализации человек становится более закрытым, отгороженным от других людей, менее способным к сопереживанию, эмпатии, к выражению вовне, предъявлению другим собственных психологических проблем, менее конгруэнтным [Там же. С. 58-59].

Процессу персонализации в концепции А.Б. Орлова противопоставляется процесс персонификации как иная форма актуалгенеза личности. При этом процесс персонификации соотносится с проявлением сущности человека, которая рассматривается как "трансперсональная психическая реальность" [Там же. С. 64] и ассоциируется с такими категориями, как "самость" (К.Г. Юнг), "Высшее Я" (Р. Ассаджиоли (R. Assagioli)), "внутреннее Я" (М. Боуэн (M. Bowen)) [Там же. С. 65]: "Персонификация личности всегда связана с кризисом ее самоотождествления и осознанием того фундаментального психологического факта, что личность и сущность человека представляют собой две различные психологические инстанции: личность не есть сущность, сущность не есть личность" (курсив наш) [Там же. С. 63].

Персонификация рассматривается как "персонализация с обратным знаком"; она проявляется "не в стремлении человека быть личностью, но в его стремлении быть самим собой". "Горизонтальная персонификация", или "антиспин" персоны, представляет собой сдвигание персоны с других личностных зон. "Вертикальная персонификация" - "релаксацию" (ослабление, утоньшение) персоны. Во всех случаях персонификации происходит увеличение зон актуализации человека, ослабление противостояния личностных персоны и тени, отказ от личностных фасадов, большее самопринятие человека [Там же. С. 59]: "Параметры персонификации: позитивная безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность - в отличие от параметров персонализации: авторитетности, референтности, привлекательности - не образуют автономных, раздельных линий развития <…> большая безоценочность всегда связана с большей эмпатичностью и большей конгруэнтностью личности" (курсив наш) [Там же.]. Именно персонификация для А.Б. Орлова является условием интеграции личности человека [Там же. С. 61].

Конфликт концепций: терминология или вопрос о парадигме

Мы осветили концепции В.А. Петровского и А.Б. Орлова лишь вкратце. Однако даже такого поверхностного взгляда достаточно, чтобы подметить, что А.Б. Орлов использует термин "персонализация" не вполне в том значении, которое было придано ему В.А. Петровским. Процесс персонализации в понимании В.А. Петровского протекает прежде всего метаиндивидно: индивид становится личностью, совершая "вклады" в другого индивида. Эти вклады могут иметь своим последствием эффекты, известные как феномены "отраженной субъектности": фасилитация и ингибиция, изменение динамики мыслительной деятельности, перцепции, когнитивной сложности, сдвиги в эмоциональных проявлениях [Психология. Словарь…, 1990, с. 259]. Эти эффекты могут быть как "положительными", так и "отрицательными": "Допустимо предположить, - отмечал А.В. Петровский, - что оптимальные условия для персонализации индивида существуют в <…> коллективах, где "персонализация каждого выступает в качестве условия персонализации всех". Не менее оправдано и другое предположение: есть группы, в которых каждый стремится быть персонализирован за счет деперсонализации всех остальных" [Петровский, 2007].

А.Б. Орлов, рассматривая персонализацию как оппозицию персонификации личности, подчеркивает ориентированность процесса персонализации на авторитетность, референтность, привлекательность, в результате чего, по его мнению, индивид оказывается вынужден "быть адекватен не самому себе, а предзаданным и зачастую ритуализированным коммуникативным и ценностным клише" [Орлов, 2002, с. 61], что ведет к обособлению персоны и тени и наращиванию зон психологических проблем и защит человека [Там же.]. В трактовке А.Б. Орлова персонализация как параллельный рост персоны и тени личности совершается в пространстве "персонализирующего общения"; в такой трактовке персонализация как процесс будет протекать на меж(интер)индивидном уровне и приводить к негативным последствиям на внутри(интра)индивидном уровне.

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что содержание понятия "персонификация" в концепции А.Б. Орлова также отличается от традиционного для отечественной психологии. Понимание А.Б. Орловым персонификации как процесса, в котором происходит увеличение зон актуализации человека и проявляются его сущностные (самостные, индивидные) черты, восходит к юнгианскомуопределению персонификации как "стремления или тенденции психических содержаний либо комплексов обрести отличную от себя личность, обособленную от эго" [Зеленский, 2008, с. 176]: "Любой автономный или хотя бы только относительно автономный комплекс имеет свойство являться в качестве личности, то есть персонифицированно <...> Получившиеся предложения всегда являются личностными высказываниями и излагаются от первого лица, как если бы за каждой записанной частью предложения тоже стояла личность" [Юнг, 1994, с. 263]. В то же время в отечественной психологии понятие "персонификация" определяется как "наделение животных и растений, отвлеченных понятий, неодушевленных предметов и явлений природы человеческими свойствами, представление их в лицах" (курсив наш) [Психология. Словарь…, 1990, с. 272].

Понимание персонификации как олицетворения присутствует в обоих определениях. Однако А.Б. Орлов рассматривает тенденцию к персонификации как свойство психических содержаний стремиться к обретению своего собственного лика (в отличие от лица или персоны личности). Это означает, что для комплекса тех индивидных психических содержаний, существование которых не обусловлено клишированными социальными коммуникациями, презюмируется наличие собственной, особенной субъектной данности - лика, эмпирически проявляющегося при развитии личности в "направлении" гармонизации мотивационных отношений. В традиции же отечественной психологии персонификация предстает, скорее, актом субъекта, приписыванием субъектных свойств бессубъектным содержаниям.

Сложно предположить, чтобы такое расхождение в содержании понятий было вызвано банальной терминологической рассогласованностью. Корень подобных, "словарных" на первый взгляд, разночтений стоит искать в онтологических основаниях тех теорий личности, на фундаменте которых авторы концепций персонализации и персонификации выстраивают эти концепции.

Как в концепции персонализации, так и в концепции персонификации человек представлен как активный субъект. Однако представления В.А. Петровского и А.Б. Орлова о природе человеческой субъектности существенно расходятся.

В концепциях В.А. Петровского индивид представлен в своей потенции стать субъектом, реализующейся при опосредовании его бессубъектной по природе активности культурными по происхождению прообразами Я. "Прообраз Я, присутствующий в психике, - пишет В.А. Петровский, - приобретая статус идеи, превращает индивидов в субъектов своих деяний <...> Прообразы Я, как таковые, не являются <…> каким-либо непосредственным "источником" или "родником" активности <...> Но они приобретают это особое качество действительного (а не мнимого) Я, когда опосредуют органически присущую индивиду активность (целевые и нецелевые тенденции, импульсы, реактивные силы, ансамбли процессов, протекающих в теле, и т.д. и т.п.). Подлинное Я есть результат синтеза, сплава активности <…> природного (бессубъектного) происхождения и схемы Я (прообраза Я, произведенного, в конечном счете, культурой). О таком действительном, подлинном Я мы говорим "субъект", различая в нем форму (схема Я, = прообраз Я) и динамический материал (активность, энергия)" [Петровский, 2010a, с. 145]. В.А. Петровский развивает понимание субъекта как причины самого себя (causa sui; "индивид, отражающийся в себе самом как субъект"). Самопричинность субъекта предстает как единство четырех единств ("Я как самодвижение", "Я как представливание себя самого", "Я как мысль о себе", "Я как переживание себя"), "отвечающих" аристотелевским причинам и дающим индивиду возможность возврата к самому себе [Петровский, 2010b, с. 194-199]. Сущность, к которой индивид мог бы "возвратиться", как отдельная, отличная от личности субъектная инстанция в текстах В.А. Петровского отсутствует.

Через призму таких теоретических построений именно потребность (и одновременно способность) быть личностью, принимать прообразы Я в качестве "вкладов", обеспечивает индивиду актуализацию себя как субъекта. Действительность, аутентичность субъекта обеспечивается в таком случае совпадением четырех Я (единств двигающего и движимого, представляющего и представляемого, мыслящего и мыслимого, переживающего и переживаемого) в опосредовании активности индивида. Еще в "конституирующей" статье по персонализации А.В. Петровский и В.А. Петровский отмечали: "В том случае, когда потребность индивида осуществить себя в качестве личности дана имплицитно, как скрытая мотивация его поступков и деяний, она выступает как сущностная характеристика, феноменологически представленная в многочисленных и хорошо изученных в психологии явлениях"; в числе последних называлась, в частности, эмпатия [Петровский, Петровский, 1982, с. 51].

Не лишним будет отметить и тот факт, что В.А. Петровский является автором мультисубъектной теории личности; "личность", в которой представлено множество различных Я - субъектов, является более широким по содержанию понятием, нежели "субъект". В концепциях же А.Б. Орлова эти понятия соотнесены совершенно иначе.

А.Б. Орлов рассматривает личность и сущность (или "центр инициативы") как два "полюса" субъектности. Не вдаваясь в онтологические споры о том, следует ли постулировать такую "реалию" как "сущность", он обосновывает ее логическую необходимость из психотерапевтических изменений личности. "Даже такие крайне ригидные психологические формации, как характер, - пишут А.Б. Орлов и Н.А. Орлова, - способны поддаваться психотерапевтическому воздействию, а это может свидетельствовать в пользу того, что в человеке есть некоторая "свободная зона", которая является условием возможности изменения <…> можно, конечно же, сказать, что такая "свободная зона" может существовать внутри личности как ее часть. Можно постулировать, что эта часть личности, порождая изменения и являясь "сердцевиной" индивидуальности, выступает как способность к самоорганизации и саморегуляции, поскольку именно в этом "само" и заключена свобода человека. Иначе говоря, личность как сложно организованная система отношений обладает внутриличностными конфликтами, способными в пределе приводить к фрагментации личности и возникновению конкурирующих субличностных образований. Эти конфликты можно рассматривать <…> в качестве движущих факторов развития и трансформации личности. Однако весь опыт современной психотерапии свидетельствует о том, что внутриличностные конфликты скорее стагнируют личность, погружая ее в ригидность невротических реакций или хаос фрагментации, <…> нежели выводят личность на новый уровень самоорганизации. Данный опыт <…> может свидетельствовать о том, что для коррекции необходим какой-то особый фактор, лежащий вне индивидуальности" [Орлов, Орлова, 2011, с. 37-38].

Очевидно, что рассматривать процессы персонализации и персонификации как альтернативные формы, пути развития личности имеет смысл лишь в том случае, если признавать за "сущностью" человека "первоначальную" субъектность, "инициативу", "универсальный лик". В случае, когда исследователь признает сущностью человека его активную, но первоначально бессубъектную индивидную природу, такое противопоставление выглядит абсурдным.

Мы, тем не менее, не считаем единственно необходимым придерживаться в изучении рассматриваемой проблематики одной из описанных в данном разделе точек зрения. Опираясь на предложенную В.М. Розиным концептуализацию психологической реальности, мы считаем, что существующая дискуссия может стать отправной точкой дальнейшего развития идей персонализации и персонификации. "Психологическая реальность, - пишет В.М. Розин, - это предельное онтологическое основание, которое психолог кладет в реальность, которое обеспечивает для него понимание человека и собственных действий как в плане познания, так и практического воздействия. С методологической точки зрения такое онтологическое основание не может быть задано раз и навсегда; напротив, периодически оно нуждается в критическом осмыслении и пересмотре" [Розин, 2010, с. 100]. В целях нашего исследования мы предлагаем возможные пути такого переосмысления.

Формы языкового опосредования и актуалгенез субъекта: системный подход

Современное состояние философии и методологии науки предлагает широкий выбор подходов к изучению человека. Наша задача состоит в том, чтобы отобрать (или разработать) такие методологические подходы, которые позволили бы эмпирически исследовать вопрос о возможности рассмотрения персонализации и персонификации как различных линий становления субъекта. Одним из возможных оснований отбора методологии мы видим тот факт, что в основу идей как персонализации, так и персонификации авторы вкладывают мысль о некоторых эссенциальных потребностях, удовлетворение которых "раскрывает" предельный смысл существования субъекта - потребности быть личностью и потребности быть собой.

Принципиальными проблемами выделения сущности как отдельной психологической инстанции А.Б. Орлов и Н.А. Орлова называют верификацию и фальсификацию существования данного феномена, а также язык его описания: "Проблема языка описания связана как с отсутствием научной традиции описания этого явления, так и с его онтологическим статусом. Более того, поскольку "центр инициативы" лежит вне конвенциональных социальных отношений и традиционных научных дискурсов, то невольно оказывается в фокусе внимания ненаучных практик, что тоже не придает ему научной привлекательности. Однако все эти онтологические и методологические сложности не могут помешать нам по крайней мере заявить об этой психической "реалии" как о проблеме, которая может стать предметом исследования, даже если эти методы исследования или языки описания не будут походить на те, с помощью которых традиционно исследуется и описывается личность" [Орлов, Орлова, 2011, с. 37].

В связи с этим мы считаем целесообразным начинать поиск методологии с определения и выделения того особого языка, который мог бы нести в себе искомые эмпирические данные. Основываясь на этой задаче, мы считаем перспективным предложить к применению в исследовании трехуровневую модель субъектности Д.Э. Волковой, А.Б. Орлова, Н.А. Орловой, в которой рассматривается становление субъектных смысловых структур человека [Волкова и др., 2010]. Данный подход предполагает различение трех форм языкового опосредования деятельности субъекта: знаковой, метафорической и символической, которые отражают внутреннюю структуру субъектности, состоящую из трех уровней. Различение знака, метафоры и символа является для авторов модели принципиальным методологическим моментом.

Первый "уровень" субъектности в видении авторов модели связан со знаковым языком. На этом уровне представлены предметные смыслы, это уровень "самоопределения человека как некого обладающего теми или иными качествами социального индивида": человек "вписывается" в общественную структуру, определяет свой социальный статус и закрепляет за собой определенные паттерны поведения-мышления-чувствования [Волкова и др., 2010, с. 91].

Второй уровень субъектности опосредован метафорическим языком и представляет личностные смыслы и переживания человека, "позволяющие ему ощущать себя как уникальную индивидуальность, не сводимую к набору признаков, <…> постоянно развивающуюся, многоликую, многоплановую и способную к изменениям" [Там же.]. Метафора понимается предельно широко. Наиболее интересной авторам модели представляется неполная метафора, характеризующаяся авторским присвоением атрибута знаку[1], что важно для понимания степени личностного вложения при появлении метафоры [Там же. С. 97-98]. Данный уровень представляется потенциально более располагающим к диалогу (полилогу), нежели предыдущий. На этом уровне существуют экзистенциальные вызовы, решаются экзистенциальные задачи.

Находясь на третьем уровне субъектности, опосредованном символом, человек испытывает потребность в трансценденции социальных, научных, психологических рамок самоопределения, в самоопределении в контекстах религиозных, философских или мистических традиций. Символическое опосредование позволяет человеку "достигать живой связи с иными "реальностями", будь то божественная / нуминозная или бессознательная / архетипическая человеческая реальность" [Там же. С. 91]. Особенностью символа как формы знакового выражения при этом выступает свойство символа соединять разнокачественные стороны отношения в единое целое.

Такое понимание символа и его потенциала близко к "трансцендентальной функции" К.Г. Юнга, описанной им как основанный на конструктивном отношении к бессознательному процесс интеграции последнего с сознанием - "вопрос смысла и цели" [Юнг, 1997, с. 21], гетевское "Что значит для меня сей знак?" [Там же. С. 38]. Юнг видит в бессознательной стороне символического опосредования "потенциальные возможности пациента" [Там же. С. 20], что коррелирует с понятием сущности в концепции А.Б. Орлова в широком контексте "собственно человеческого в человеке" [Орлов, Орлова, 2011, с. 39].

Авторы модели рассматривают человека как субъекта деятельности, производящего в ней два класса объектов: вещи и знаки, - что соотносится с традицией отечественной психологии. Так, по мнению А.А. Леонтьева, в онто- и функциогенезе параллельно с первоначальным обобщением предметной реальности как предмета действия ребенка в конкретной ситуации путем переноса в совместной деятельности с взрослым в этой же деятельности "возникает другая форма, другой способ обобщения - кристаллизация информации о предметном мире в образе, который выступает как свернутый процесс"; условием этого является "объективное существование и представленность индивиду языка, системы знаков или, вернее, системы значений, закрепленных в слове и в образе" [Леонтьев, 2001, с. 308]. С.Л. Рубинштейн рассматривал речь как единство "определенной деятельности - общения - и определенного содержания, которое обозначает и, обозначая, отражает бытие" [Рубинштейн, 1999, с. 382]. М.М. Бахтин отмечал подобное "двуединство" как свойство деятельности как таковой, особо подчеркивая связь ее межиндивидной составляющей с индивидуальным бытием, направленность одновременно "в объективное единство культурной области и в неповторимую единственность переживаемой жизни" [Бахтин, 1986, с. 83].

Приводя эти цитаты классиков отечественной науки, мы бы хотели сдвинуть акцент с "видимой" стороны речи как деятельности на ее диахронический аспект - связь речи с индивидуальным бытием. В этом контексте принципиально новой и важной для нашего исследования в предлагаемой А.Б. Орловым, Н.А. Орловой, Д.Э. Волковой модели нам видится связь определенных форм языкового выражения с определенными сферами отношений, в которые вступает человек.

Так, на первом уровне субъектности "знаковым" языком будет опосредовано встраивание индивида в социум с принятием определенной социальной роли ("студент", "домохозяйка", "блондинка", "невротик" и т.д.) [Волкова и др., 2010, с. 91], то есть вступление человека в отношения с социумом в целом. Становление уникальной индивидуальности, реализация человека как личности, вступление в отношения с другими людьми в контексте лично значимых и экзистенциальных смыслов как момент взаимного личностного развития будут опосредованы метафорическим языком (на втором уровне). Самотрансценденция, "снятие" (там же) своей индивидуальности, вступление в отношения с собственной сущностью / трансперсональной реальностью / потенциальным в себе (см.выше) - символическим языком (третий уровень субъектности). На всех этих уровнях человек может вступать в отношения как субъект. Если рассматривать языковое опосредование субъектом динамики этих отношений как речевую деятельность, "двуединство" речи будет отражать соответствие ее результата - знака, метафоры или символа, - в единстве его формы и содержания, результатам деятельности субъекта в соответствующих сферах отношений.

Исходя из рассмотренных выше положений, мы видим перспективным соотнести процессы персонализации (В.А. Петровский) и персонификации (А.Б. Орлов) по их содержанию с содержаниями различных уровней субъектности. Также мы видим перспективным рассматривать персонализацию и персонификацию их как именно те процессы, которыми будет сопровождаться достижение субъектом результатов как знаковой, так и предметной деятельности на соответствующем уровне. Так, по содержанию, вкладываемому в это понятие А.Б. Орловым, персонификацию можно рассматривать как процесс, сопровождающий достижение указанного результата на третьем уровне субъектности. В то же время содержание результата, достигаемого на втором уровне субъектности, близко по содержанию успешно протекающему процессу персонализации в ее метаиндивидном аспекте.

Что касается первого уровня субъектности, мы полагаем, что процесс, позволяющий достигать соответствующего уровню результата, мог бы быть адекватно описан как процесс социализации, то есть "процесс и результат усвоения и активного воспроизводства индивидом социального опыта, осуществляемый в общении и деятельности" [Психология. Словарь…, 1990, с. 373]. Здесь стоит напомнить, что одной из предпосылок создания концепции персонализации послужила необходимость описать круг феноменов, "направленных" в противоположную процессу социализации сторону. В то же время А.Б. Орлов, с отсылкой к Г.И. Гурджиеву, описывает процесс формирования "взрослой" личности, функционирующей в логике "позитивных" и "негативных" ценностей, в том числе и как процесс социализации [Орлов, 2002, с. 55]. Развитие же личности по пути персонификации в концепции А.Б. Орлова является альтернативой процессу социализации. При рассмотренном нами выше принципиальном различии концепций А.Б. Орлова и В.А. Петровского сама идея альтернативного социализации курса развития личности выглядит в наших глазах принципиальной. Поэтому в русле используемой методологии мы считаем целесообразным рассматривать социализацию как процесс актуалгенеза субъекта, соответствующий первому уровню субъектности.

Подобный подход, по нашему мнению, позволит отойти от терминологических оппозиций и приступить к эмпирическому изучению проблематики потребностей быть личностью и быть собой через их отражение в языке (например, на материале рефлексивных текстов, самоотчетов, клиентского дискурса в психологическом консультировании и т.д.). В том случае, если в эмпирическом исследовании линии "быть личностью", "быть собой" и "быть в социуме", с учетом связей каждой из них с определенной (и отличной) формой языкового выражения, проявятся как отдельные, следующим этапом может стать выработка и операционализация понятий, описывающих развитие личности по этим направлениям.

Заключение

В настоящий момент мы планируем проведение эмпирического исследования проявлений процессов актуалгенеза субъекта в языке. Целью исследования мы видим эмпирическую проверку выдвигаемых нами положений относительно соотносимостисемантической отраженности в языке гипотетических потребностей индивида быть личностью и быть собой с определенными формами языкового выражения, а именно с метафорической и символической соответственно. В качестве задач исследования мы видим обнаружение проявлений рассматриваемых нами процессов актуалгенеза субъекта в речевой деятельности и соотнесение их с конкретными формами знакового выражения. Планирование исследования находится на этапе разработки методического инструментария.

Хотелось бы отметить, что нас не менее интересует проблематика системно-методологического описания субъектности и построение стройной и прозрачной модели субъектности как системы. В связи с этим в нашей разработке находится также эскиз модели субъектности как трехуровневой функциональной системы на основе приведенной нами модели субъектности Д.Э. Волковой, А.Б. Орлова, Н.А. Орловой [Волкова и др., 2010], представлений К.Г. Юнга о трансцендентальной функции символа [Юнг, 2007], а также основных принципов теории функциональных систем П.К. Анохина [Александров, Дружинин, 1998; Анохин, 1975], в том числе принципе изоморфизма [Анохин, 1975].

Литература

1. Александров Ю.И., Дружинин В.Н. Теория функциональных систем в психологии. Психологический журнал, 1998, 19(6), 4-19.

2. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М.: Медицина, 1975.

3. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986.

4. Волкова Д.Э., Орлов А.Б., Орлова Н.А. Знак, метафора, символ - методология субъектности. Психология. Журнал Высшей школы экономики, 2010, 7(3), 89-119.

5. Зеленский В. Толковый словарь по аналитической психологии. М.: Когито-центр, 2008.

6. Ильенков Э. Что же такое личность. В кн.: С чего начинается личность? М.: Политиздат, 1979. С. 183-237.

7. Леонтьев А.А. Деятельный ум (Деятельность, Знак, Личность). М.: Смысл, 2001.

8. Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М.: Политиздат, 1977.

9. Орлов А.Б. Личность и сущность: внешнее и внутреннее Я человека. Вопросы психологии, 1995a, No. 2, 5-19.

10. Орлов А.Б. Психология личности и сущности человека: парадигмы, проекции, практики. М.: Логос, 1995b.

11. Орлов А.Б. Психология личности и сущности человека: Парадигмы, проекции, практики. М.: Академия, 2002.

12. Орлов А.Б., Орлова Н.А. Индивидуальность vs. индивидность: роковой вопрос современности. Мир психологии. Научно-методический журнал, 2011, No. 1, 32-44.

13. Петровский А.В., Петровский В.А. Индивид и его потребность "быть личностью". Вопросы философии, 1982, No. 3, 44-53.

14. Петровский В.А. К пониманию личности в психологии. Вопросы психологии, 1981, No. 2, 40-46.

15. Петровский В.А. Артур Владимирович Петровский: Научные разработки и открытия последних лет, 10.01.2007. http://www.bim-bad.ru/biblioteka/article_full.php?aid=267

16. Петровский В.А. Существует ли Я - субъект познания, воли, переживаний? Методология и история психологии, 2010a, 5(1), 136-148.

17. Петровский В.А. Человек над ситуацией. М.: Смысл, 2010b.

18. Психология. Словарь. М.: Политиздат, 1990.

19. Розин В.М. Психологическая реальность как проблема цехового самоопределения. Психология. Журнал Высшей школы экономики, 2010, 7(1), 90-103.

20. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 1999.

21. Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.

22. Юнг К.Г. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994.

23. Юнг К.Г. Трансцендентальная функция. В кн.: Синхронистичность. М.: Рефл-бук, 1997. С. 11-41.

Размещено на Allbest.ru