Лингвопсихологическое пространство конструкта "тревожность"

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЛИНГВОПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО КОНСТРУКТА «ТРЕВОЖНОСТЬ»

Абушаева М.Э.¹, Языков К.Г.²

языковый эмоциональный тревога лингвопсихологический

В статье рассматривается проблема выявления этновариативной дифференцированной языковой маркировки эмоциональных состояний. Решение возможно в рамках лингвопсихологического изучения и холистического синергетического подхода. Представлены возможные подходы к анализу проблемы «тревоги».

Ключевые слова: тревога, лингвопсихология, синергетика

The problem of identifying etnic- variative linguistic marking of emotional states is considered. Solution is possible by lingvo-psyhological study and holistic synergetic approach. The possible approaches to the analysis of the problem of ” anxiety” are presented.

Keywords: anxiety, lingvo- psychology, synergetics

Актуальность темы определяется необходимостью изучения лингвопсихологической эволюции человека. Этот тезис выражает стремление расширить понимание психических состояний, используя богатство языка, его исторической и глубинной основы.

Множество связей человека с внешним и внутренним миром предметов и людей создает условия для их обозначения. Цель этого процесса сохранить устойчивость познания и возможности развития. Естественный путь речевого оформления есть залог противостояния деградации, пути к бесформенному хаосу, безпонятийной пустоте.

Согласно В.З. Демьянкову [1] лингвопсихологический анализ является методом обнаружения закономерностей эволюции лексической семантики терминов человеческой деятельности (курсив наш).

Человек с помощью сложного понятийного аппарата сознания и языка выделяет себя из мира. Лингвопсихологический метод как глубинный, связанный с филогенезом человеческого сознания, мышления и речи, позволяет выявить особенности восприятия мира и собственные состояния. Разнообразие выявленных описаний указывает на возрастающую сложность психической активности в антропогенезе.

Но не только природные явления и внутренние состояния, но и социотехнологические уклады «второй» антропогенной природы осмысливаются и маркируются в семиотической сфере, используя все доступные и конструируемые ресурсы языка.

Это означает существование актуальных потенциальных когеренций между предметной и знаковой сферами. В этом заключается первый посыл работы.

Второе положение статьи привлекает внимание к выявлению этновариативной дифференцированной языковой маркировки эмоциональных состояний.

Третий тезис указывает на состояние неопределенности в психологических системах как показатель подготовки к очередному этапу их развития.

В типологии Э. Тоффлера [2] первые две социотехнологические революции это аграрно-ремесленная и индустриальная, третья является информационной.

Аграрно-ремесленная трансформация способствовала появлению сельскохозяйственных культур и одомашниванию животных. Эти процессы высвободили мощные тектонические культуральные силы. Синхронно шло закрепление этих процессов в мышлении и языке. «Новый» квазиуниверсальный язык информационного уклада затронул все культурные языки, и этот процесс пока далеко не осознан. Спонтанно шел процесс порождения псевдоязыков. Так в русском языке появился т.н. «олбанский» диалект, талантливо описанный Кронгаузом [3] Есть два метафорически обозначенных варианта технокультурных соответствий. Согласно М. Маклюэну «вначале мы создаем технологии, а потом они формируют нас». Обратная метафора определяет «многообразие мира из человека», точнее из его языка.

В соответствии с неоднородностью этих процессов в антропологических этнических группах и географических районах, а также очевидной их связью с генетическими популяционными процессами и селекцией отмечается высокий уровень лингвопсихологической гетерогенности.

Можно предположить, что в этнических группах качество и выраженность эмоциональных состояния различаются. Это отражается в названиях этих состояний и неточности межъязыкового соответствия. Такого рода отношения определяют как гомоморфные. Отношение гомоморфизма является более общим (и более слабым в сравнении с изоморфизмом). Эти когерентные лингвопсихологические отношения являются показателями уникальных траекторий развития этносов, в которых аккумулированы результаты экологических (в широком смысле) влияний.

Этнические различия в свою очередь предполагают вариативность и гетерогенность классов эмоциональных состояний. Это означает возможные несоответствия их обозначений в разных языках.

Современная наука является преимущественно англоязычной и поэтому монолингвистичной. Это есть, в сущности, определенное упрощение и нивелировка использования богатых возможностей других развитых языков.

Согласно второму положению в неоднородной этнической и природной среде, насыщенной богатством реальности, отмеченной языковой семантикой, рожденный и воспитанный человек в последующем попадает в универсум техномира, «простого» и рационального. Очевидно, что в «простом» мире легче функционировать, но не жить, а, следовательно, не актуализировать исходно заданный культурно-генетический ресурсный потенциал.

Очевидно, что семантические поля эмоциональных состояний в разных этносах не только не изоморфны, но даже не гомоморфны. Априори можно полагать, что этнопсихология предполагает не только широкую вариативность классов эмоциональных состояний, но и их обозначений.

Рассмотрим сложный психологический конструкт «тревожность» (Т). Интересно проследить его лингвопсихологическую эволюцию. Есть основания полагать, что это понятие появилось относительно недавно. Для этого необходимо обсудить, что оно означает, и существуют ли ему какие-либо эквиваленты в других языках.

Опираясь на авторитетные данные антропологов и историков культуры, можно предполагать некий универсализм базовых эмоций страха, гнева и радости. Дифференциальные сегменты базовых эмоций вряд ли были знакомы людям, ибо они находились за гранью сознания. Неясность, расплывчатость и бессознательный ресурс выводили их за грань реальности в область магического и религиозного. Скорее им соответствовали определенные существа - духи, боги. Мы склонны утверждать, что речь человека, а значит рациональное мышление (здесь рацио- как разум) имела интермедиативную стадию персонификации состояний как «богов».

В области знаний психологии человека (Т) появляется как термин, определяющий центральную тему 20-го века после того, как С. Кьеркегор проявил к ней пристальное внимание. [4] У С. Кьеркегора тревога определяется посредством слова «angest» (дат.). Для него “тревога” является очень сложным явлением, которое предполагает свое действие на каждом уровне и в каждой сфере человеческого существования.

В работе «Свобода и ответственность» Кьеркегор писал: «Тревога является реальностью свободы - как потенциальность, предшествующая материализации свободы». Т.е. тревога это нечто уже другое, чем страх или слова близкие в семантическом поле этого понятия. (Т) это скорее страх свободы. В этом смысл высказывания.

Тревога есть некое диффузное состояние эмоциональной сферы.

С позиции неклассической антропологии, выраженной, например, в представлениях трансперсональной психологии, человек «обречен» на самоактуализацию. Это положение определяет новое понимание природы человека, сложившееся в середине 20 века. Это случилось после того, как человек прошел через две опустошительные мировые войны и создал арсеналы оружия для насилия и полного самоуничтожения. Но как эволюционируют новые понятия, и какие состояния они маркируют?

Вопрос связан с тем, с какой реальностью мы имеем дело в актуальном современномпонимании смысла (Т). Но даже это утверждение можно подкреплять с разных позиций и получить разные свидетельства. В определенной степени существует некий неопределенный аксиоматический консенсус с неполной рефлексией. Гипорефлексивность большинства понятий является общим местом. Здесь работает принцип экономии, принцип минимального умственного действия. Можно отобразить эту ситуацию метафорически: а(гипо-)рефлексивность ряда понятий приводит к тому, что они принимаются рефлективно. Но главным актуальным значением принимается то, что (Т) определяет некую сущностную особенность человека.

Процитируем Римантаса Кочюноса: «…В психотерапевтической практике часто встречается парадокс - сосуществование в одном человеке осознания необходимости изменений и желания ничего не менять в приносящей страдание, но устоявшейся, жизни. Кстати, и после эффективной психотерапии клиенты нередко уходят с большей тревогой, чем пришли, но с качественно другой тревогой» [5] Т.е. изменение и страдание, покой и движение есть два аттрактора (говоря синергетическим языком) динамики существования.

Анна Вежбицкая сыграла важную роль в сравнительном анализе культурно-этимологических сущностных понятийных образований. В книге «Семантические универсалии и описание языков» в разделе «Лексическая семантика в культурно-сопоставительном аспекте» рассматривается конструкт «Angst». [6] Он предстает в развитии как многозначное разветвленное образование, уже не вмещающий только один смысл. Т.е. психические состояния усложнились, но для них знак остался тем же. Это также указывает на существование некого свойства еще беззнакового смысла - символа, зарождающегося аттрактора.

В разделе «Angst» цитируемой книги Вежбицкая говорит о Лютере, для которого тревога, страдания и расстройство неразрывно связаны в контексте религиозной веры, т.е. как острого переживания будущего. Реформация стала возможной потому, что к этому времени (XV век) сформировались европейские языки как средства мышления. Известно, что к середине XVI века Кальвин, наряду с Рабле, создали национальный литературный язык. Литературный язык, в сущности, дал наиболее полное выражение мысли, позволил озвучить или вводить новые символы.

Многие авторы рассматривают понятие «Angst» или производное от него Anxiety. В разных словарях английского языка (к примеру, в Oxford dictionary) этим словом обозначаются: 1)беспокойство, тревога, боязнь, страх 2) забота, опасение и даже страстное желание сделать что-нибудь. Очевидна полисемия этого слова. Там же читаем, что данное слово появляется в начале 16 века из латинского anxius. В староанглийском это слово обозначалось как sorgcearig (Англо-Староанглийский словарь).

Синонимы термина: afraid, aghast (пораженный ужасом), ascared, fearful, frightened, scared (испуганный), scary, terrified. Связанные слова: agitated, apprehensive, jittery (пугливый, нервный, тревожный), perturbed (обеспокоенный, возмущенный), upset, worried; alarmed, bothered, disquieted (беспокойство, волнение, смятение, тревога), troubled, uneasy (неловкий, скованный, беспокойный, тревожный).

Этимоны (Т) в русском языке связаны с редукцией слова на части тре-, во-, -га. Частица «-га» означает движение (например нога, дорога). Тре - означает умноженное качество, а частица во - есть редуцированное форма волна, волнение. Более правильное произношение слова (Т) - тре-вол-га, треволнение. Наша версия: тревога - трево-га - чрево-га т.е. волнение чрева, живота, как частый психосоматический эквивалент тревоги.

Как психиатрический термин (Т) используется лишь с 1904 г.

Существует генетическая тропность к родному языку или родственному языку. Хотя это сильное утверждение требует доказательств. Однако здесь возможно одно из объяснений душевного отклика русского человека на поэзию болдинского периода, смятения и беспокойства души к песням и литературе. Поэт улавливает «уже существующие образы» и превращает в действительность потенциальное [7] (из О. Мандельштама, цит. по Е. Князева, С. Курдюмов).

Психология как наука о душевной деятельности человека является ровесницей нынешнего этапа мировой истории, характеризующегося форсированным технологическим прогрессом и тенденцией к функциональному антропоцентризму. [8]

В синергетическом (естественнонаучном) подходе (Т) есть состояние, соответствующее т.н. НS-режиму. Согласно Е. Князевой он соответствует спаду активности и растеканию по старым следам ([7] с.173). В HS-режиме нет локализации, все структуры и неоднородности размываются, стираются.

Действительно, согласно Изарду, «тревога - это комбинация или паттерн эмоций». По Ясперсу: «тревога ощущается вне связи с каким-либо стимулом («свободно плавающая тревога»).

Это состояние не имеет фокуса, оно нелинейно и подвержено слабым влияниям. В ряде случаев изменению-защите этого (от) состояния способствует особого рода деятельность, т.н. ритуализированное навязчивое поведение (компульсии).

В зарубежной психологии развивались представления о психологических защитах как способах преодоления тревоги (Адлер А., Кляйн М., Райх В., Фрейд А., Фрейд З., Фромм Э., Хартман Х., Хорни К., Юнг К.Г.).

Также в психоаналитическом подходе предполагается рассмотрение образа значимого Другого как интроекта, выполняющего функцию защиты от тревоги (Гринэкр Ф., Кернберг О., Кохут Х., Сандлер Дж., Фрейд З.) [9].

Можно утверждать, что еще недостаточно изучены не только сами эмоции, но и их языковая репрезентация [10], а уж тем более не проведен их лингвопсихологический анализ.

Вкратце можно определить (Т) как некое метастабильное состояние психики, имеющее древние корни в историогенезе. В психической сфере в исторической трансспективе оно порождает множественные смыслы и лингвоформы. Необходимость «комбинированного» подхода к изучению эмоций, обращение одновременно к различным наукам и научным методам объясняется сложностью изучаемого объекта, который нельзя полностью объяснить, оставаясь в рамках одной дисциплины. Описание и изучение эмоций требует привлечения методов и знаний различных наук [10].

На наш взгляд, сочетание лингвопсихологического и синергетического подходов в холистической психонейробиологической модели может дать плодотворные результаты. Опираясь на высказывание талантливого философа и синергетика Е. Князеву, совместим его с предметом данного исследования в том, что состояния, именуемые общим термином тревога, представляют «коэволюционный когнитивный ландшафт как сложноорганизованную систему, разветвленную сеть адаптированных ниш». Заканчивая, перефразируем цитату «Язык может быть использован как самостоятельный инструмент познания психоисторической реальности».

Литература

1. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания, 1994.-№4-.С.17-33 (URL:.http://www.infolex.ru/LINPSY.html).

2. Тоффлер Э. Третья волна. - М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999. - 784 с.

3. Кронгауз М.А. Самоучитель олбанского / Максим Кронгауз. -- Москва: АСТ: CORPUS, 2013. - 416 с.

4. Леонтьев Д. Экзистенциальная тревога и как с ней не бороться // Московский психотерапевтический журнал. -- 2003. -- № 2. -- С. 107-119.

5. Качюнас Р. Свобода и психотерапия. (URL: http://hpsy.ru/public/x743.htm).

6. Семантические универсалии и описание языков» в разделе «Лексическая семантика в культурно-сопоставительном аспекте. Пер. с англ. А. Д. Шмелева под ред. Т.В. Булыгиной. -- М.: Языки русской культуры, 1999. -- I-XII.-780 с.

7. Князева Е.Н., С. Курдюмов С.П. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции. М.: КомКнига, 2007.- 272 с.

8. Белоусов С.А. Психология духовной зрелости личности в перспективе святоотеческого подхода. (URL: http://hpsy.ru/public/x2346.htm).

9. Дёмина Л.Д., Табурова Т.С. Отношения со значимым Другим как ресурс совладания личности с трудной жизненной ситуацией // Известия Алтайского государственного университета. - №2. - 2010. - С. 60-62.

10. Воронин Л.В. Мы и наши эмоции: восприятие эмоции страха русским, немецким и английским социумами (на материале текстов М. Булгакова, К. Тухольского и переводов их произведений на английский язык) // Актуальные проблемы лингвистической культурологи - 2: Материалы XI научно-практической конференции. -М.,2004.-С.25-32.

Размещено на Allbest.ru