Прогностическая активность как способ существования и развития образа мира

Размещено на http://www.allbest.ru/

Прогностическая активность как способ существования и развития образа мира

С.Д. Смирнов

доктор психологических наук,

факультет психологии МГУ

Сформулированы предположения об особенностях функционирования механизма выдвижения и проверки гипотез в структуре образа мира у лиц с разной выраженностью толерантности и интолерантности к неопределенности. Описаны результаты эмпирических исследований процессов выдвижения и проверки гипотез как способа преодоления неопределенности. Выявлена связь количественных и качественных показателей этого процесса с личностными и познавательными особенностями испытуемых, прежде всего, с интеллектом и креативностью. Обосновывается представление о динамике толерантности к неопределенности в ходе онтогенетического развития, а именно: она высока на начальных этапах онтогенеза, предположительно падает с переходом от стихийных форм обучения и житейских понятий к усвоению научных понятий и целенаправленному обучению в школе; затем растет по мере роста интеллекта и креативности на пике познавательного и личностного развития и вновь падает в пожилом и старческом возрасте.

Ключевые слова: образ мира, антиципация, выдвижение и проверка гипотез, толерантность и интолерантность к неопределенности.

Мир человека усложняется, становится все более разнообразным, сложным, непредсказуемым, противоречивым и в целом неопределенным. Человечество стоит перед вызовами неопределенности и сложности - утверждают философы, психологи, культурологи, социологи и естествоиспытатели (см., например, Психологические исследования, 2015 (№8)). Ответом на этот вызов служит усложнение научной картины мира вплоть до введения принципа неопределенности и вытеснения на задний план принципа детерминизма, вернее, существенного ограничения рамок его действия (Зинченко, 2007; Корнилова, 2010а). Но у человека есть потребность в определенности, она нужна нам для планирования и осуществления жизнедеятельности. Равным образом мы нуждаемся в неопределенности как предпосылке развития своей активности и своих возможностей.

Активность человека как раз направлена на максимально возможное расширение островков определенности, при понимании того факта, что полная определенность (или предопределенность) не только не возможна, но и равнозначна смерти, ибо в этом случае человеческая активность теряет всякий смысл. С точки зрения обыденного сознания ситуация становится еще менее доступной осмыслению, если принять во внимание, что отвоевывание территории у неопределенности ведет не к ее сжатию, а скорее к ее росту за пределами этой территории. Даже в той локальной определенности, к которой мы стремимся и, наконец, достигаем, нужно уметь видеть и искать неопределенность и быть готовым к ее преодолению.

Как жить в таком мире, как сохранить относительную адекватность своего образа мира? Наиболее трудный путь - это принять многозначность мира, необходимость динамического контроля неопределенности и предполагать множественность путей саморегуляции и личностного самоопределения (Корнилова, 2011 и др.). Другие пути - жить в упрощенной картине мира либо, ссылаясь на сложность и неопределенность мира, отказаться от самостоятельности и необходимости постоянного саморазвития, как предпосылки преодоления этой сложности. Причин, подталкивающих человека на тот или иной путь очень много, но главное - это личностный (в том числе и экзистенциальный) выбор самого человека, руководствующегося скорее принципом неопределенности, нежели принципом детерминизма (пусть и вероятностного).

Можно примерно очертить, что ждет человека на пути собственного развития (саморазвития) и усложнения, которое обеспечит успешную самореализацию. Речь идет о готовности и способности действовать в условиях множественности суждений, неточности, неполноте и фрагментарности, вероятности, неструктурированности, дефиците информации, изменчивости, несовместимости и противоречивости, непонятности. В психологии это называется толерантностью к неопределенности (термин, введенный Э. Френкель-Брунсвик). Причем традиционно под этим термином понимается не просто терпимость к неопределенности (в ситуации принуждения к ней), но принятие и даже активный поиск ее, ибо она воспринимается как желанная, стимулирующая, создающая чувство комфорта и удовлетворения. Людям с такой толерантностью свойственны: способность размышлять над проблемой, даже если не известны все факты и возможные последствия принятого решения; способность принимать конфликт и напряжение, которые возникают в ситуации двойственности; способность противостоять несвязности и противоречивости информации; способность принимать неизвестное; способность выдерживать напряжение кризисных, проблемных ситуаций; готовность активно включаться в действия, решения и выборы при очевидно неоднозначной ситуации (или идеи).

Интолерантную личность характеризуют: восприятие неопределенных ситуаций как источников угрозы; тенденция переходить к решениям по типу «черное-белое»; стремление принимать поспешные решения, зачастую не учитывая реальное положение дел; стремление к безусловному принятию или отторжению в отношениях с другими людьми; неспособность мыслить в категориях вероятностей и стремление избегать неясного и неконкретного; склонность реагировать на неясные ситуации беспокойством и замыканием в себе; потребность в категоризации; неспособность допускать наличие позитивных и негативных характеристик в одном и том же субъекте; дихотомичность восприятия; невосприимчивость к изменяющимся и противоречивым стимулам; поиск безопасности и избегание неопределенности; предпочтение знакомого незнакомому, отторжение всего необычного, и др. (Гусев, 2011; Корнилова и др., 2010). М.А. Чумакова и С.А. Корнилов провели более глубокий экспериментальный анализ латентных профилей отношения к неопределенности интолерантных личностей и показали, что только один из них прямо противоположен профилю толерантного к неопределенности и воплощает в себе перечисленные выше характеристики (условно назван «Страшащимся»). Два других профиля демонстрируют важность разделения источника неопределенности (окружение или отношения с людьми). Второй профиль («Справляющийся») характеризуется высокими ожиданиями простоты и ясности окружения, но при этом не демонстрирует ожиданий предсказуемости поведения других людей. Отнесенные к данному профилю испытуемые не чувствуют в целом страха перед неопределенностью, но и не рассматривают ее как привлекательную. Третий профиль («Амбивалентный») основывается на высоких ожиданиях предсказуемости и ясности в отношениях с другими людьми. Испытуемые, отнесенные к этому профилю, одновременно и ценят, и боятся неопределенности (Chumakova, Kornilov, 2013).

Из сказанного следует ориентированность толерантных к неопределенности личностей на неопределенное будущее (что предполагалось в воззрениях С. Мадди), а интолерантных - на прошлое, как известное, ясное, определенное. В настоящее время именно качества толерантных к неопределенности лиц становятся все более востребованными и даже необходимыми для успеха во всех сферах жизни, включая бизнес, науку, искусство, общественную деятельность. Есть многочисленные данные о сильной выраженности этой черты у творческих личностей, о чем будет сказано ниже.

Образ мира и его особенности у людей с разным уровнем толерантности к неопределенности

Каковы же особенности образа мира человека, демонстрирующего толерантность к неопределенности, можно ли выделить специфические черты его строения и функционирования? Ведь именно образ мира привносит исходную определенность в воспринимаемый мир и задает основные ориентиры нашей деятельности и нашего отношения к нему. Для размышлений на эту тему необходимо кратко описать этот конструкт (образ мира) как он чаще всего понимается в отечественной психологии (Смирнов, 1985). Это интегральное образование познавательной сферы личности, которое зарождается, развивается и функционирует как многоуровневый целостный конструкт. При этом образ мира не является лишь некоторым средством, привлекаемым для «обработки» результатов навязанного субъекту внешнего воздействия и превращения его (пусть даже с помощью дополнительных тестирующих действий) в значащий образ «на выходе» с последующим принятием решения об ответе на него. Все обстоит наоборот: главный вклад в процесс построения образа предмета или ситуации вносят не отдельные чувственные впечатления, а образ мира в целом. Иначе говоря, не образ мира выступает в качестве той промежуточной переменной, посредством которой обрабатываются, модифицируются и превращаются личностью в чувственный образ «сенсорные полуфабрикаты», появляющиеся на свет в результате воздействия стимуляции на органы чувств, а напротив, сенсорные полуфабрикаты уточняют, подтверждают и перестраивают исходный образ мира.

Неоспоримым, но часто упускаемым из вида является факт, что отдельный образ, а тем более чувственное впечатление сами по себе не способны ориентировать ни одного сколько-нибудь законченного движения или действия. Ориентирует не образ, а модифицированная картина мира, частью которой и выступает относительно «отдельный» образ. До предела заостряя постановку вопроса, можно сказать, что построение образа внешней реальности есть, во-первых, актуализация той или иной части уже имеющегося образа мира и лишь во-вторых, это процесс уточнения, исправления или даже радикальной перестройки его. Мы не строим заново на основе наличной стимуляции образ и не вводим его затем в нашу картину мира, не вырабатываем далее отношение к нему и не строим в соответствии с этим свою деятельность. Все обстоит как раз наоборот. И предметное значение, и эмоционально-личностный смысл образа предшествуют его актуальному чувственному переживанию и заданы всем контекстом нашей деятельности и актуализированной (в соответствии с задачами деятельности) частью образа мира.

Но для того, чтобы та или иная стимуляция и вызываемые ею чувственные впечатления могли внести свой вклад в картину мира и тем самым оформиться в образ (вернее, стать элементом образа мира), необходима особая составляющая, идущая от образа мира в целом навстречу стимуляции извне. Именно эта составляющая выполняет функцию фермента, по выражению Н.А. Бернштейна, и определяет, какие стимулы будут ассимилированы образом мира, а какие «проигнорированы». На основе чего же решается вопрос о том, с какими стимулами «ничего не делать», а на какие направить встречную активность и какого рода активность имеется в виду? С нашей точки зрения радикальное и полное преодоление стимульной парадигмы, трактующей познавательный процесс как реактивный, возможно только при понимании инициированного субъектом процесса, направленного навстречу стимуляции в качестве самого способа существования актуального познавательного образа. Этот встречный процесс не просто запускается в ответ на новые задачи, встающие перед субъектом в плане практической или познавательной деятельности, но существует непрерывно, исчезая лишь с потерей сознания или во сне (в последнем случае он обычно сохраняется на некоторых уровнях). Это и есть активная составляющая нашего образа мира, и последний постоянно апробируется в этом процессе через сопоставление ожидаемых, прогнозируемых характеристик реального мира с тем, что мы получаем на сенсорном «входе» в результате воздействия стимуляции на наши органы чувств. В случаях нарушения такой апробации, например, в условиях сенсорной депривации и перцептивной изоляции, наступает и нарушение более глубоких, ядерных структур образа мира, имеющих, по А.Н. Леонтьеву, амодальный характер. Происходит нарушение ориентировки во времени и пространстве, нарушается восприятие ситуации в целом, часто возникают галлюцинации, нарушения мышления и т. п.

При несовпадении прогнозируемых характеристик чувственных впечатлений с реально получаемыми происходит модификация встречного процесса за счет перестройки познавательных гипотез о природе источника стимуляции, которые формируются на разных уровнях. На уровне чувственного отражения познавательная гипотеза формулируется на языке самих чувственных впечатлений, а на уровнях ядерных (глубинных) имеет схематическую или символическую форму. Эти схемы, получая воплощенные в модальных ощущениях, и составляют основу чувственно переживаемого образа, Воспринимаемый мир есть форма существования схемы мира в той или иной модальности. Но эта схема получает свое «очувствление» лишь будучи подтверждена потоком сенсорных данных, вызываемых стимуляций. В сказанном следует несколько утверждений, требующих более развернутого рассмотрения. Они взаимосвязаны и каждое предполагает остальные, а в совокупности они раскрывают понимание процесса познания как изначально и подлинно активного. Можно сказать, что знаменитая, широко обсуждавшаяся в литературе «прибавка» к стимулу, делающая образ «на выходе» значительно богаче наличной стимуляции, осуществляется до начала процесса восприятия стимула, а не является результатом воздействия стимула. Этот тезис можно сформулировать даже острее: не субъект прибавляет нечто к стимулу, а стимул и вызванные им впечатления служат «прибавкой» к познавательной гипотезе, превращая ее в чувственно переживаемый образ.

Итак, если под образом мира иметь в виду многоуровневую систему познавательных гипотез, которые непрерывно генерируются навстречу внешнему миру, то можно сказать, что в основе этих гипотез лежит прогноз того, каким, по мнению человека, в данный момент является мир и в каком направлении он изменится в близком или более далеком будущем. Фактически мы имеем дело с прогностической моделью мира, и степень определенности или неопределенности этого прогноза прямо сказывается на адекватности образа мира и его способности ориентировать наше поведение, нашу деятельность.

Разве неопределенность не делает наш образ мира менее надежным, адекватным, действенным? Как возможна желанность неопределенности, ее направленный поиск, вызываемое ею чувство комфорта и пр.? Разве образ мира не нацелен на упорядочение, систематизацию нашего знания о мире, выделение в нем знакомого (по отношению к которому мы знаем как действовать), повышение его предсказуемости и определенности? Все дело в том, что неопределенность объективно свойственна не только самому миру, но и мир включен в континуум бытия-сознания (С.Л. Рубинштейн), задающего, согласно М.К. Мамардашвили, «лямбду неопределенности». Но до по поры до времени соотношение в нем зон (областей) определенности и неопределенности было таково, что допускало возможность более или менее успешного существования в нем человека с преимущественной ориентацией на зоны определенности. И сейчас это в той или иной степени возможно. Но по мере роста сложности, непредсказуемости и неопределенности перед человеком все более отчетливо стали проступать те области реальности, которые не могут быть освоены (во всех смыслах этого слова) без умения действовать и принимать решения во все более неопределенных условиях усложняющегося и трудно предсказуемого, полного противоречий и недоговоренностей мира. Для этого от человека требуется максимально полная включенность, напряжение духовных и физических сил, самоотдача, подлинное творчество.

Здесь уместно вспомнить о понятии самоактуализации в гуманистической психологии, которая, по А. Маслоу, предполагает полное живое и бескорыстное переживание с полным сосредоточением и погруженностью; именно в эти моменты индивид является целиком и полностью человеком. Самоактуализация - это выбор в пользу продвижения вперед и личностного роста, против отступления, страха или защиты. Она предполагает наличие собственного Я, к голосу которого человек способен прислушаться. Потребность в самоактуализации относится к высшему уровню целостной системы потребностей и ее удовлетворение приносит максимальное наслаждение. Для толерантного к неопределенности человека притягательность ее связана именно с тем чувством удовольствия, которое он переживает в случае позитивного принятия неопределенности как вызова своим возможностям, ее успешного преодоления, достижения поставленной цели при максимальной мобилизации своих сил. Но как при этом «работает» образ мира, какие ориентиры и опоры дает он нам для реализации высших форм человеческой активности? Если вспомнить, что полной определенности никогда не существует (как заметил К. Поппер, даже солнце теоретически может завтра не взойти), то не вызывает сомнения, что любой прогноз носит вероятностный характер. Прогнозируя ожидаемое будущее в форме познавательной гипотезы, мы всегда опираемся на матрицу вероятностей перехода того, что мы полагаем за данность (вернее того, что было апробировано с той или иной степенью приближения на основе предыдущей гипотезы) в ряд других теоретически возможных ситуаций. При этом матрица таких переходов у интолерантного к неопределенности человека будет минимизированной по числу ячеек (числу возможных ситуаций) и максимизирована по разнице величин вероятностей перехода между различными ситуациями (перехода из одной ячейки в другую). Например, одной из ожидаемых ситуаций приписывается вероятность перехода в нее близкая к единице, а все другие вероятности полагаются близкими к нулю. Разумеется, это крайний случай, но весьма частый в обыденной жизни. В других случаях соизмеримых по величине вероятностей перехода может быть две и более, но такие случаи рассматриваются как нежелательные, вызывают страх, тревогу, избегание.

Можно предполагать, что толерантные к неопределенности люди демонстрируют тенденции, во-первых, к увеличению числа ячеек в метафорической матрице возможностей (более узко - в матрице вероятностей переходов), а, во-вторых, склонны допускать большее число ячеек с примерно равными вероятностями исходов. Эти особенности образуют первое и второе различие в строении образа мира толерантных и интолерантных к неопределенности личностей.

Третья особенность предположительно заключается в различных порогах дифференциальной чувствительности к расхождениям ожидаемой с большой вероятностью ситуации и реально открывающейся, то есть к расхождению между познавательной гипотезой и событиями на «входе», которое побуждает к модификации или смене гипотез. Отсюда склонность к черно-белому восприятию мира (разумеется в переносном смысле этих слов) и стремление к категоризации часто за счет натяжек и подгонки реального к ожидаемому или желаемому. Если это невозможно сделать, наступает испуг, тревога, переживание угрозы вместо конструктивной перестройки системы гипотез. Именно негибкость системы гипотез, ее излишняя жесткость, сопротивляемость перестройке и медлительность ее образуют четвертую особенность людей, отличающихся по степени толерантности.

В качестве пятой особенности можно ожидать, что образ мира толерантных к неопределенности людей допускает построение более глубоких гипотез, забегающих на несколько шагов вперед в прогнозировании дальнейшего развития ситуации в случае реализации той или иной ячейки в матрице вероятностей переходов. Речь идет о еще более гипотетичных матрицах второго или третьего порядка, образующихся внутри отдельных ячеек матрицы первого порядка и содержащих контуры (зародыши) будущих возможных ситуаций, если именно эта ячейка реализуется. Таким образом, сложность и глубина собственно познавательных гипотез оказываются неотделимыми от свойства толерантности-интолерантности личности к неопределенности.

Наконец, шестая особенность образа мира толерантных к неопределенности людей может состоять в том, что они преувеличивают вероятности наступления событий с позитивным для них результатом и преуменьшают вероятности нежелательных исходов, что делает неопределенные ситуации более привлекательными для них. Обратная картина должна наблюдаться у лиц с низкой ТН, которые склонны оценивать проблемы скорее как угрожающие, нежели как содержащие вызов и открывающие новые возможности. Обзор работ, подтверждающих это положение и показывающих связь тревоги и беспокойства именно с низким уровнем ТН, приведен в работе Н.В. Шалаева (Шалаев, 2007).

Эмпирические исследования процесса выдвижения и проверки гипотез как способа снижения неопределенности условий решаемой задачи.

Исследование 1

Первое исследование в рамках так развиваемого конструкта образа мира было проведено в конце 80-х годов Е.Л. Григоренко под руководством автора статьи и при содействии сотрудников лаборатории генетической психологии и онтогенеза индивидуальности НИИ ОПП АПН под руководством И.В. Равич-Щербо, но результаты были опубликованы лишь частично (Григоренко, Смирнов, 1988). Оно посвящено анализу процесса выдвижения и проверки гипотез и связей его характеристик с рядом индивидуальных особенностей человека, его генотипом и некоторыми особенностями среды.

Методики. Опыты проводились в форме игры, в ходе которой испытуемый должен был отгадать задуманное экспериментатором слово (например, «незабудка»). Испытуемому давалась следующая инструкция: «Я задумываю слово - нарицательное существительное. Ваша задача его отгадать. Для этого Вы пишете на бумаге любое слово, а я его оцениваю некоторым числом - суммарным баллом по нескольким критериям. Задуманное мной слово оценивается нулем, и чем ближе суммарный балл к нулю, тем ближе Ваше слово к задуманному. В ходе игры сообщайте о всех своих мыслях, говорите о всех гипотезах и предположениях. Если Вы почувствуете значительные затруднения в выборе очередного слова, Вы имеете право обратиться за помощью - подсказкой». После ознакомления с инструкцией до начала игры испытуемому предлагалось назвать все имеющиеся у него гипотезы относительно возможных критериев оценки слова. Обычно ими назывались: отношение слова к некоторой предметной области, его смысл, грамматические признаки, количество букв или слогов, наличие или местоположение тех или иных букв и т.п.

Суммарный балл оценки слова экспериментатором складывался из оценок по трем следующим критериям: 1) предметная отнесенность - все слова обозначающие неживое оценивались баллом 3, живое - 2, растение - 1, название цветка - 0; 2) количество букв: за оптимум принималось количество букв в задуманном слове (9) и такое слово оценивалось баллом 0; слова, отличавшиеся от задуманного на 1 букву (8 или 10) получали 1 балл, на две буквы - 2 балла и т.д.; 3) одинаковое местоположение совпадающих букв в задуманном и написанном испытуемым словах: в случае полного несовпадения - 9 баллов, за каждое совпадение вычитался 1 балл. Испытуемому вначале не сообщалось, что каждая цифра суммарного балла является оценкой по отдельному критерию. Если испытуемый обращался за помощью к экспериментатору, ему давались дозированные подсказки.

Таким образом методика включала в себя два различных этапа: 1) стадия фиксации предварительных гипотез испытуемого до начала решения задачи в условиях максимальной неопределенности и 2) стадию решения задачи, когда за счет введения обратной связи происходит редукция неопределенности, приводящая к упрощению задачи. На обоих этапах регистрировались следующие характеристики процесса выдвижения и проверки гипотез: 1) общее время решения задачи; 2) время на пробу; 3) количество проб; 4) количество гипотез в ходе игры; 5) количество гипотез до начала игры; 6) скорость выдвижения гипотез до начала игры; 7) скорость выдвижения гипотез в игре; 8) количество подсказок; 9) количество угаданных критериев; 10) количество неотрефлексированных гипотез (выделяемых из протокола, но не вербализованных испытуемым); 11) продуктивность решения задачи (разность количества подсказок и отгаданных критериев); 12) оригинальность гипотез, выдвинутых до начала игры; 13; оригинальность гипотез в ходе игры. Эти показатели соотносились с результатами, полученными дополнительно по перечисленным ниже методикам.

Блок тестовых процедур, направленных на диагностику особенностей когнитивной сферы - тесты интеллекта (Д. Векслера и Р. Амтхауэра), тесты креативности (вербальная и невербальная формы теста Торранса), методики диагностики когнитивных стилей Г. Виткина и Дж. Кагана (полезависимости - поленезависимости», «импульсивности-рефлексивности» и др.), а также блок методик, направленных на диагностику личностных особенностей: психо-диагностический тест (ПДТ) Л.Т. Ямпольского и др. Для диагностики особенностей среды (общей и индивидуальной) использовался опросник диагностики родительско-детских отношений А. Варги и опросник-интервью для близнецов Н.В. Искольдского. Использовались данные об успешности школьного обучения испытуемых.

Выборка состояла из 20 одиночно-рожденных школьников; 60 пар монозиготных и 63 пары дизиготных близнецов; все учащихся 9-10 классов московских школ; 134 учащихся 9 классов физико-математического интерната 18 при МГУ, составивших группу одаренных школьников. Всего было 400 испытуемых. Количественная обработка результатов включала в себя факторный и дисперсионный анализ, частотный анализ, подсчет частных и внутриклассовых корреляций. Качественный анализ включал разработку типологии процесса выдвижения и проверки гипотез.

Для проверки надежности и воспроизводимости корреляционных связей выборка монозиготных близнецов разбивалась на две подгруппы - по одному близнецу из каждой пары; интеркорреляции вычислялись в каждой группе отдельно и в дальнейшем анализе использовались только те корреляции, которые были статистически значимыми и имели тот же знак в обеих матрицах.

Результаты и их обсуждение. Анализ матрицы интеркорреляций показал, что характеристики процесса выдвижения и проверки гипотез, зафиксированные до начала решения задачи, коррелируют с уровнем креативности, а показатели, диагностируемые в ходе решения задачи - с уровнем интеллекта (более подробное изложение результатов и матрицу интеркорреляций см. в (Григоренко, 1990)). Из этих результатов можно сделать вывод, что психологическая структура задачи определяет тип мышления, доминирующего на разных этапах решения. На первом этапе в ситуации неопределенности (до начала выполнения задачи) ведущая роль принадлежит дивергентному мышлению, а по мере прояснения условий и поиска правильного решения - конвергентному. При сопоставлении характеристик процесса выдвижения и проверки гипотез с особенностями когнитивных стилей было обнаружено, что показатель «количество невербализованных гипотез» коррелирует с поленезависимостью и рефлексивностью. Анализ связей этих же показателей с успешностью школьного обучения обнаружил, что подростки с высокой успеваемостью в школе демонстрируют более высокий уровень показателей выдвижения и проверки гипотез.

На основе качественного анализа полученных результатов было выделено 6 типов стратегий выдвижения и проверки гипотез. Дифференцирующими основаниями для этой типологии были выбраны два параметра - учет или неучет обратной связи при формулировании очередной гипотезы (два варианта); и содержательное наполнение гипотез - преобладание или равенство смысловых или формальных гипотез (3 варианта). Это позволило выделить 6 типов стратегий и установить, что они свойственны разным типам людей, в зависимости от уровней их креативности и интеллекта. Наиболее продуктивной оказалась стратегия, основанная на учете обратных связей и использовании как содержательных, так и формальных гипотез. Именно эту стратегию чаще использовали одаренные дети, обладающие более высоким интеллектом и креативностью. Она так же чаще встречалась у детей с высокой успеваемостью в неспециализированных школах; но одаренные дети в целом превосходили своих сверстников из неспециализированных школ по показателям процесса гипотезостроения. Эти же показатели оказались достоверно еще более высокими в подвыборке одаренных школьников, которые занимали призовые места на всесоюзных и международных математических и физических олимпиадах.

Некоторые характеристики процесса выдвижения и проверки гипотез оказались связаны с особенностями личности. Так показатель оригинальности гипотез коррелировал с баллами по психотизму, общей активности, психической неуравновешенности, а показатели общего времени решения задачи и количества проб - со шкалами робости и конформизма.

Анализ внутриклассовых корреляций МЗ и ДЗ близнецов позволил сделать вывод, что природа межиндивидуальной вариативности по показателям выдвижения и проверки гипотез определяется в основном влиянием средовых факторов. Большое сходство МЗ близнецов было получено только по показателям «количество гипотез в игре» и (rмз=0,599, а rдз=0,197) и количество невербализованных гипотез (rмз=0,528, а rдз=0,148). Для более детального анализа средовых влияний на формирование индивидуальных различий по показателям процесса выдвижения и проверки гипотез была использована схема Р. Фолмина (R. Folmin) для выделения общей и индивидуальной среды. Было выявлено, что для формирования высокого уровня показателей процесса выдвижения и проверки гипотез, а также уровня креативности важны параметры как общей, так и индивидуальной среды. При этом предпочтительными являются демократические стили взаимодействия с матерью и широкий круг общения.

На основе полученных корреляций был проведен факторный анализ методом главных компонент. В факторной матрице учитывались характеристики интеллекта и личности. Показатели процесса гипотезостроения образовали два независимых фактора - один из них включил в себя показатели количества гипотез (до начала и в ходе решения задачи), а другой - скорость генерирования гипотез. Эти факторы собрали максимум информации из матрицы интеркорреляций (77% вариабельности охватывалось 6 факторами).

Итак, из результатов этого эмпирического исследования был сделан вывод, что показатели процесса выдвижения и проверки гипотез положительно коррелируют с продуктивностью решения задачи с неопределенными условиями, уровнем креативности и интеллекта (и эта связь тем сильнее, чем выше уровень интеллекта и креативности, что видно на примере одаренных детей), а также с качественными параметрами социальной среды. Ряд характеристик процесса выдвижения и проверки гипотез коррелировали с показателями когнитивных стилей, некоторыми особенностями личности и успешностью школьного обучения. Индивидуальная вариативность по показателям выдвижения и проверки гипотез зависит в большей мере от средовых, чем от наследственных факторов.

Результаты исследования в целом дали веские аргументы в пользу утверждения, что процесс выдвижения и проверки гипотез выступает в качестве особой и относительно самостоятельной составляющей разных видов познавательной деятельности, а использованная в работе методика решения задачи с неопределенными условиями может служить хорошим инструментом для изучения этой составляющей. Аналогичные данные были получены во втором эмпирическом исследовании - в дипломной работе, выполненной И.П. Приходько под руководством автора на материале тактильного восприятия. Кратко изложим ее результаты, которые пока не публиковались.

Исследование 2

Методика. Испытуемым предлагалось опознать на ощупь небольшие предметы, имеющие примерно одинаковую поверхность по фактуре, с тем, чтобы основным дифференцирующим признаком выступила форма предмета. В ходе предварительных проб на других испытуемых в каждом предмете были выделены участки, обладающие большей или меньшей информативностью. Чтобы максимально развернуть процесс опознания предмета испытуемым, они предъявлялись через ограничитель - вырез в картоне, так что в каждой отдельной пробе испытуемый мог ознакомиться только с одной стороной или выступающей частью предмета. Последовательность предъявлений строилась таким образом, чтобы испытуемый переходил от менее информативных признаков к более информативным. Каждый объект предъявлялся пятью различными способами; время каждой пробы составляло 4-5 секунд, но по просьбе испытуемого одна и та же сторона предмета могла быть показана несколько раз. Опыт продолжался до правильного и уверенного опознания объекта или отказа от выполнения задания.

Перед началом опыта и перед каждой пробой, а также после пробы испытуемого спрашивали о его гипотезах относительно того, какие предметы могут быть или были предъявлены для опознания. Оценивались успешность опознания (на какой из пяти стадий оно произошло) и «продуктивность» процесса гипотезостроения - среднее количество гипотез, выдвигавшихся испытуемым за одну пробу. Коэффициент корреляции между этими показателями оказался очень высоким (с = 0,88 при р ? 0,001). Иначе говоря, чем больше гипотез выдвигалось испытуемым в среднем за одну пробу, тем успешнее проходило опознание объекта.

Второй важный факт заключался в том, что успешность опознания объектов, которые были названы испытуемыми в качестве ожидаемых до начала опыта, была гораздо выше по сравнению с теми, которые не входили в перечень предварительных гипотез (р ? 0,001). Третий факт состоял в том, что испытуемые-студенты, отнесенные по результатам опросов преподавателей к группе более творческих, показали большую продуктивность процесса гипотезостроения, чем отнесенные к группе менее творческих (р ? 0,01; оценки осуществлялись на основе того, как они проявили себя в ходе работы над курсовыми и дипломными пректами).

В комплексе методик, использованных в описанных исследованиях, не было направленных на прямую оценку толерантности или интолерантности испытуемых к неопределенности, поэтому задача эмпирического изучения особенностей работы механизма гипотезостроения в связи с выраженностью этих характеристик личности будет предметом ближайших исследований. Вместе с тем существует большой объем теоретических и экспериментальных данных, обосновывающих ожидания, что результаты такого исследования будут аналогичны или близки тем, которые были получены нами для лиц с высоким уровнем креативности. Напомним, что в первом, описанным выше исследовании, были использованы две методики оценки креативности, а также в качестве жизненного показателя учитывалась принадлежность к группе одаренных (n=134) и подгруппе занимавших призовые места на Всесоюзных и Международных олимпиадах (n=13) школьников; а во втором исследовании использовались экспертные оценки преподавателями степени креативности студентов. И в обоих случаях более креативные испытуемые показывали большую продуктивность процесса гипотезостроения.

Аргументы в пользу тесной связи показателей креативности и толерантности к неопределенности были так же получены в работах ряда авторов межкафедральной группы, представляемой на сайте cognitivepsy.ru. Специальному исследованию этой проблемы посвящена статья Т.В. Корниловой, которая на основе анализа обширных литературных данных сформулировала и проверила гипотезы о том, что креативность должна выступить в положительной связи с принятием неопределенности, что отразится в положительных связях с толерантностью и отрицательных - с интолерантностью к неопределенности (Корнилова, 2010б). Исследование показало, что предсказательная сила интеллектуального потенциала сопоставима по величине с вкладом в создание креативного продукта личностных свойств толерантности и интолерантности к неопределенности. Однако важно учитывать возможность множественных процессов, опросредствующих разные виды креативных достижений, что означает ограничения в обобщениях характера устанавливаемых связей. Использование двух показателей креативности - составления рассказов и заголовков к комиксам в варианте этих методик Р. Стернберга, апробированном С. Корниловым (Kornilova, Kornilov, 2010) - продемонстрировало не только их конвергентную валидность, но и раскрыло множественность процессуальной регуляции вербальной креативности.

Е.М. Павлова в диссертационном исследовании, выполненном под руководством Т.В. Корниловой, на большой выборке состоявшихся работников творческих профессий (писателей и музыкантов) показала, что толерантность к неопределенности выступает в качестве предиктора как самооценки креативности, так и объективированных ее показателей (Павлова, 2015).

Обширный перечень работ, свидетельствующих о том, что толерантность к неопределенности выступает важным качеством творческой личности, приводит С.Р. Яголковский; он считает «фактор неопределенности детерминантой творческой активности субъекта» (Яголковский, 2007, с. 166). По мнению Н.Н. Поддьякова, ссылающегося на работы Ю.Н. Лотмана, «в культуре существуют специальные механизмы увеличения неопределенности, повышающие ее творческий потенциал» (Поддъяков, 2007, с. 190). П. Вернон показал, что толерантность к неопределенности является «непременным условием креативности» (цит по: Т. Любарт и др., 2009, с. 46; там же приводятся другие аргументы и примеры).

В диссертационном исследовании С.И Малаховой, выполненном под руководством автора статьи и Т.В. Корниловой, на большой выборке студентов было показано, что более высокий уровень психометрического интеллекта сопутствует снижению интолерантности к неопределенности и снижению эмоционально-ориентированного копинга, направленного на избегание. В целом за период обучения студентов при росте интеллектуальных показателей наблюдается снижение интолерантности к неопределенности и возрастает предпочтение стилей совладания, направленных на решение проблемы (Малахова, 2013).

Отправляясь от того факта, что выдвижение и проверка гипотез выступают в качестве механизма редукции неопределенности и опираясь на данные, согласно которым толерантность к неопределенности значимо коррелирует с уровнем креативности, а интолерантность к неопределенности падает с ростом интеллектуальных показателей, можно сформулировать гипотезу, что именно функционирование этого механизма как относительно самостоятельной составляющей познавательной сферы и как способа существования и апробации образа мира, будет существенно отличаться у лиц с высокой и низкой толерантностью к неопределенности. Проверка этой гипотезы даст возможность получить новые данные о закономерностях функционирования образа мира при решении прогностических задач лицами с высокой и низкой толерантностью к неопределенности.

Развитие образа мира, антиципации и толерантности к неопределенности в онтогенезе

Вместе с тем, уже имеющиеся данные позволяют сформулировать предварительную гипотезу об общей закономерности изменения толерантности к неопределенности в онтогенезе в ходе построения и развития образа мира человека. Прежде всего, следует отметить, что процессы антиципации, предвосхищения являются неотъемлемым свойством психики, присутствуют уже на самых первых этапах ее развития; систематическая аргументация этого тезиса дана в работе Е.А. Сергиенко, (2006). Согласно нашей интерпретационной схеме, развитие «теории психического» включается в основы формирования образа мира человека. Но на самых ранних этапах функционирования образа мира, по-видимому, преобладающими являются ожидания в форме «настроек, категорий и предположений». Активные ожидания являются сознательными и требуют внимания (они называются А. Тверски и Д. Канеманом (2005) активным поиском). На первых этапах развития механизмы выдвижения гипотез являются автоматичными в том смысле, что не требуют особых усилий и лучше описываются как диспозиция, чем как деятельность.

Тверски и Канеман считают, что «пассивное ожидание и сознательное предвидение могут конфликтовать» при этом пассивный процесс оказывает большее влияние на интерпретацию стимулов в условиях неопределенности (2005). Можно спорить по поводу того, являются ли эти процессы абсолютно пассивными (с нашей точки зрения, скорее, реактивными), но это не меняет сути дела - оба процесса выступают как именно механизмы преодоления неопределенности (в данном случае в рамках восприятия). За всеми видами ожиданий первоначально стоят исходные антиципирующие схемы, направляющие восприятие и действия индивида, которые имеют скорее генотипический, чем фенотипический характер (Сергиенко, 2006). Образ мира и строится на основе первоначально общей, недифференцированной амодальной антиципирующей схемы в направлении ее дифференциации, уточнения, наполнения конкретикой.

Возвращаясь к гипотезе о том, как меняется толерантность к неопределенности в онтогенезе по мере развития образа мира и выдвижения на первый план активных механизмов преодоления неопределенности в форме выдвижения и проверки гипотез, необходимо вспомнить о двух формах научения, о которых говорили многие классики психологии - стихийной и сознательной. Именно стихийное (спонтанное) научение является исходной ее формой и в течение довольно длительного времени остается ведущим. Его результатом является формирование стихийных знаний, стихийных (житейских) понятий, которые начинают дополняться, а затем частично вытесняться, с началом школьного обучения, знаниями и понятиями научными. Эти две формы научения (обучения) задают две принципиально отличающиеся закономерности изменения толерантности к неопределенности в ходе онтогенеза. На начальных этапах построения образа мира, лежащие в его основе антиципирующие схемы предельно общи, неконкретны, слабо дифференцированы. Они могут функционировать, как-то регулировать восприятие и движения только в условиях максимально высокой толерантности к неопределенности. Активность, регулируемая такими схемами, может быть только предельно диффузной, аморфной. По мере дифференциации и конкретизации этих схем становится возможным переход к более определенным и активным ожиданиям, способным регулировать направленные на действительность акты и обеспечивать достижение запрограммированного результата.

Как быстро и легко осваивают дети не только родной язык, но и работу с различными гаджетами, электронными устройствами, как правило, в ходе стихийного обучения и насколько меньше это требует от них усилий по сравнению со взрослыми, особенно пожилыми людьми. Но постепенно (по мере взросления) порог допустимой неопределенности как бы снижается, индивид стремится к ее редукции до приемлемого уровня. Если мы построим график с фиксацией возраста (или уровня психического развития) по оси абсцисс и толерантности к неопределенности по оси ординат, то следует ожидать появления нисходящей кривой, конкретная форма которой будет зависеть от множества факторов, связанных как с индивидуальностью человека, так и со средовыми условиями развития.

С началом школьного обучения и формированием научных понятий и научной картины мира резко возрастают требования к точности, строгости, определенности информации, которая позволяет осуществлять адекватные действия с этими знаниями и использование их для ориентировки и управления практической деятельностью. Это приводит к дальнейшему снижению порога допустимой неопределенности и росту интолерантности. Но затем по мере роста запаса достаточно определенных знаний; накопления опыта, позволяющего экстраполировать недостающие знания; умения прогнозировать вероятности событий и действовать в ситуациях недостаточной определенности; роста интеллекта и способности решать реальные творческие задачи; перехода к эффективным копинг-стратегиям - растет и толерантность к неопределенности, появляется вкус к риску, удовольствие от успешного решения задач с неопределенными условиями и т.п., т.е. развиваются все те качества личности и когнитивные способности, которые мы перечисляли в начале статьи. Но к концу жизни толерантность к неопределенности начинает, как правило, снова падать - ухудшаются когнитивные способности; теряются силы и вместе с ними уверенность в себе, своих возможностях; растет тревожность, неизбежные существенные изменения внешних условий жизни и появление новых технологий делают человека хуже адаптированным к среде и т.п. Кривая толерантности будет снова опускаться вниз. «Неопределенность становится все более определенной», снижаются возможности ее преодоления и получения удовольствия от этого процесса. Эта гипотетическая кривая нуждается, разумеется, в эмпирической верификации. При этом надо иметь в виду сильные индивидуальные различия между людьми, задаваемые огромным числом генотипических и фенотипических факторов.

В заключение в качестве иллюстрации можно привести результаты специального эмпирического исследования различий на личностном уровне в образе мира людей, обладающих более высокой и более низкой толерантностью к неопределенности (Плотникова, 2014). И хотя автор без достаточного основания говорит о зависимостях особенностей образа мира от толерантности к неопределенности (не были использованы необходимые для таких заключений методы анализа), сами полученные результаты представляют интерес. Для толерантных к неопределенности респондентов представления о мире или образ мира, включают в себя следующие составляющие: мир в целом позитивен и интересен; мир характеризуется динамичностью, развитием, изменчивостью и разнообразием; мир создает условия для борьбы для достижения целей и созидания, творчества в нем; одной из доминант мира является общество, люди, вовлеченность в социальные контакты; мир сопряжен с преодолением трудностей, а точнее, с успешной победой над ними; мир как «среда обитания» приятен и приносит удовольствие. В целом образ мира у респондентов, толерантных к неопределенности, можно метафорично сравнить с миром сильного воина, ориентированного на завоевания (достижения) и готового к новым, нестандартным «подаркам судьбы». Базовым убеждением в группе с низкой толерантностью к неопределенности является случайность как принцип распределения происходящих событий, то есть отсутствие возможности личного вклада в управляемость миром и событиями жизни. Для них мир зол и жесток, полон разрушений и опасностей; мир красив и способен вызывать эстетическое удовольствие; в образ мира непосредственно встраивается сама жизнь; важными составляющими образа мира являются природа и дом, домашний очаг, семья; мир стабилен и однообразен; мир вселяет надежду, существование в нем идет рука об руку с верой в позитивные преобразования и победу над злом. Данные результаты рождают метафоричный образ фаталиста - созерцателя мира и собственных жизненных событий, обогащающегося опытом и не теряющего надежды (Плотникова, 2014, с. 113-114).

В ближайшее время следует ожидать всплеска исследований и публикаций по проблемам толерантности и интолерантности к неопределенности в контексте развития и функционирования образа мира человека.

толерантность неопределенность личностный

Литература

1. Григоренко Е.Л. Экспериментальное исследование процесса выдвижения и проверки гипотез в структуре познавательной активности: Дисс... канд. психол. наук. Москва, 1990.

2. Григоренко Е.Л., Смирнов С.Д. Исследование процесса выдвижения и проверки гипотез при решении задач с неопределенными условиями // Вестник Моск. Ун-та. Серия 14. Психология. 1988. №1. С. 61-68.

3. Гусев А.И. Толерантность к неопределенности как составляющая личностного потенциала // Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2011. С. 300-329.

4. Зинченко В.П. Толерантность к неопределенности: новость или психологическая традиция? // Человек в ситуации неопределенности / Под ред. А.К. Болотовой. М.: ТЕИС, 2007. С. 9-33.

5. Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности. Харьков: Из-во «Гуманитарный центр». 2005.

6. Корнилова Т.В. Толерантность к неопределенности и интеллект как предпосылки креативности // Вопросы психологии, 2010а. № 5. С. 3-12.

7. Корнилова Т.В. Принцип неопределенности: основания и проблемы // Психологические исследования, 2010б. Т. 3. № 11. http://psystudy.ru (дата обращения: 15.01.2016).

8. Корнилова Т.В. Саморегуляция и выбор в преодолении субъективной неопределенности // Психология саморегуляции в XXI веке / Под ред. В.И. Моросановой. СПб; М.: Нестор-История, 2011. С. 142-162.

9. Корнилова Т.В. Ригидность, толерантность к неопределенности и креативность в системе интеллектуально-личностного потенциала человека // Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология. 2013. №4. С. 36-47.

10. Корнилова Т.В., Чумакова М.А., Корнилов С.А., Новикова М.А. Психология неопределенности: единство интеллектуально-личностного потенциала человека. М.: Смысл, 2010.

11. Любарт Т., Муширу К., Торджман С., Зенасни Ф. Психология креативности. М.: Когито-Центр, 2009.

12. Малахова С.И. Связь психометрического интеллекта с личностной саморегуляцией студентов: Автореферат дисс… канд. психол. наук. Москва, 2013.

13. Павлова Е.М. Креативность и эмоциональный интеллект в структуре интеллектуально-личностного потенциала человека: Автореферат дисс. … канд. психол. наук Москва, 2015.

14. Плотникова М.Р. Толерантность к неопределенности как фактор формирования образа мира личности // Вестник КамчатГТУ. Сер. Экономическое и социальное развитие. 2014. №28. С. 105-114.

15. Поддъяков Н.Н. Неопределенность в решении комплексных проблем // Человек в ситуации неопределенности / Под ред. А.К. Болотовой М.: ТЕИС, 2007. С. 177-193.

16. Психологические исследования, 2015. Т. 8(40), http://psystudy.ru (дата обращения: 15.01.2016).

17. Сергиенко Е.А. Раннее когнитивное развитие: Новый взгляд. М.: Изд-во ИПРАН. 2006.

18. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. М., Изд-во МГУ. 1985.

19. Шалаев Н.В. Толерантность к неопределенности в психологических теориях// Человек в ситуации неопределенности / Под ред. А.К. Болотовой. М.: ТЕИС. 2007. С. 34-48.

20. Яголковский С.Р. Фактор неопределенности как детерминанта творческой активности. Человек в ситуации неопределенности / Под ред. А.К. Болотовой. М.: ТЕИС. 2007. С. 166-176.

21. Chumakova M.A., Kornilov S.A. Individual differences in attitudes towards uncertainty: evidence for multiple latent profiles // Psychology in Russia: State of the Art. 2013. V.6. № 4. P. 94-108.

22. Kornilova T.V., Kornilov S.A. Intelligence and Tolerance / Intolerance for Uncertainty as Predictors of Creativity // Psychology in Russia: State of the Art. Scientific Yearbook / Yu. P. Zinchenko, V. F. Petrenko (Eds.), Moscow: Lomonosov Moscow State University; Russian Psychological Society. 2010. V. 3. P. 240-255.

Размещено на Allbest.ru