Психологический аспект эвакуации в годы Великой Отечественной войны

Размещено на http://www.allbest.ru/

Психологический аспект эвакуации в годы Великой Отечественной Войны

Война всегда является тяжёлым психологическим испытанием для человека. Не стала исключением и Великая Отечественная война, унёсшая 27 млн. человеческих жизней, принёсшая горе в каждый дом. В любом военном пространстве: на фронте, на оккупированной территории, в тылу - люди находились в постоянном психологическом напряжении. Постоянное ощущение близости смерти, неизвестность, ожидание писем с фронта и боязнь получить похоронку, тревога за близких, надежда на избавление. Состояние людей ухудшалось из-за тяжёлого физического переутомления, недостаточного питания и бытовых трудностей. Дополнительным стрессогенным фактором для нескольких миллионов советских людей стала эвакуация. С полным правом её можно отнести к числу экстремальных, когда перед личностью ставится проблема совладания со сверхсложными жизненными обстоятельствами, равносильная проблеме выживания. Психологически ситуация эвакуации влияет на человека двояко: с одной стороны, она требует от индивида усилий, которые находятся на границе его адаптивных возможностей или даже превосходят имеющиеся у него резервы; с другой стороны, именно высокая интенсивность ощущения опасности для него и близких ему людей порождает выраженное желание преодолеть возникающие трудности.

За "точку отсчёта" возьмём тот миг, когда перед человеком впервые возникла необходимость срочного переезда, или он начинает обдумывать возможность эвакуироваться или остаться. Уже на этом этапе у человека возникает стресс. Термин "стресс" был предложен канадским физиологом Г. Селье, слово происходит от английского - давление, напряжение. Стресс возникает в том случае, если человек расценивает угрожающие обстоятельства как требующие гораздо больших ресурсов, чем те, что у него имеются. миграция эвакуация стрессовый посттравматический

Трудность принятия решения об эвакуации диктовалась несколькими факторами. Это и стремительное наступление немецких войск в начале войны, и отсутствие заранее продуманных планов эвакуации, и острая нехватка транспортных средств, и надежда, что скоро враг будет остановлен, а оккупация продлится совсем недолго; и сомнения в том, что гитлеровский режим представляет смертельную угрозу для жизни советских людей. Несовпадение представлений о будущей войне с реальными событиями привело, в частности, к психологическим сложностям эвакуации. Зачастую люди никак не хотели верить в вероятность прихода фашистов. "Ленинградцы, несмотря на разъяснение опасности положения, не допускали и мысли о возможности подхода врага к стенам их города и не стремились эвакуироваться из него". Отсутствие полной и правдивой информации, приводимой в сводках Совинформбюро, также способствовало росту чувства неуверенности и беспокойства у людей.

Одни воспринимали переезд, как неизбежность, другие боялись оставить свои родные места, родных. Из воспоминаний М.А. Водолагина (в военное время он был секретарем Сталинского обкома КПСС): "Люди отсиживались в подвалах, землянках. Их нужно было отыскивать и многих из них уговаривать оставить город. Именно уговаривать. Людей пугала переправа под бомбежкой. Да и жизнь в эвакуации не манила. Но и остаться тоже было страшно. Многие колебались. Некоторые же, особенно обремененные детьми, стариками, решительно отказывались".

Зачастую принятие решения об эвакуации не зависело от самого человека. Юридическим документом, законодательно разрешавшим принудительные перемещения людей, стало постановление СНК СССР от 23 июля 1941 г. "О предоставлении Совнаркомам республик и край(обл)исполкомам права переводить рабочих и служащих на другую работу". Согласно этому постановлению, перевод являлся обязательным и не зависел от ведомственной принадлежности и территориального расположения предприятия или учреждения. Показательна ситуация, сложившаяся во время эвакуации тульских заводов. Некоторая часть работников, подлежавших отправке, пытались остаться на прежнем месте. Мотивы были различными: от желания защитить город с оружием в руках до того, что в то время принято было называть "шкурничеством". Тогда для решения проблемы были применены административно-карательные меры. Постановление городского комитета обороны от 10 ноября 1941 г. вменяло руководству заводов и отделам милиции обеспечить отъезд рабочих в районы эвакуации. Цитируем: "Уклонившихся от эвакуации и выезда по месту работы считать дезертирами, вражескими пособниками, тормозящими развёртывание и выпуск вооружения для Красной Армии. Злостных дезертиров арестовывать и предавать суду военного трибунала". Бывало, что повестки об эвакуации приходили на дом с названной датой отъезда. Противоречивость некоторых указов, принимаемых руководством страны, вызывала у людей ощущение страха и нерешительность. Ведь самостоятельный уход из прифронтовой полосы мог быть расценён как дезертирство и предательство.

Действительно, люди очень смутно представляли, что их ждет за тысячи километров в глубоком тылу. Никто не знал, надолго ли они едут, что брать с собой. Порой люди, испытывая страх, теряли свое "Я", забывая о чувстве ответственности за семью, и не знали, как себя вести. Нередко это происходило с людьми, которые казались сильными по духу. "Странно убеждаться в том, как переменились роли в семье. Папа, чье слово всегда свято, чье мнение было законом, сейчас вроде бы отошел на второй план. Лидером семьи стала Мирра". Страх порождал неконтролируемую агрессию. Вспоминает Людмила Касаткина: "Страшно было и оттого, что какая-то женщина у нас в подвале (она была пьяница, совсем не заботилась о своих детях) как-то говорила, на что-то разозлившись на собственную мать: "Вот придут немцы, а я им скажу: вот они - семья коммуниста! И вас первых повесят на дереве!" А у нас во дворе было дерево".

Психологическое состояние страха приводило к паническим настроениям или даже действиям. О настроениях в пиательской среде вспоминает писатель Первенцев: "Так у всех были перекошены лица и страшный испуг. Из Союза писателей выбежал Корней Чуковский. Он был бледен и растерян. Подбежал ко мне, сунул холодную и мягкую ладонь, что-то сказал и побежал в каменные воротца, ведущие к Клубу".

Неопределённость порождала слухи, которые, достигая определённой степени интенсивности, трансформировались в массовые действия: неконтролируемую скупку товаров, паническое бегство, погромы, избиения начальства, массовые беспорядки, неповиновение власти.

В прифронтовом городе Иваново в октябре 1941 г. местные власти в обстановке секретности приняли решение о демонтаже оборудования предприятий и подготовке его к эвакуации. Эта информация "просочилась в народ" и стала распространяться в виде слухов. Рабочие боялись остаться без средств к существованию, если оборудование вывезут, а предприятия взорвут. Катализатором агрессивных настроений стало бегство из города руководителей фабрик и партийных чиновников, бросавших людей на произвол судьбы 10. В данном конкретном случае классически соединились все элементы, способствующие развитию стресса и перерастания его в практические действия: значимость темы, ощущение нехватки информации, высокий уровень тревожности индивидов, вера в истинность слухов. На Меланжевом комбинате, на фабриках им. Дзержинского и им. Балашова и частично на некоторых других 19 и 20.10.1941 г. произошли массовые беспорядки: рабочие разбивали упаковки с оборудованием, бросали работу, избивали начальство и т. д. В итоге на всех предприятиях были проведены собрания рабочих, эвакуация была остановлена, зачинщики беспорядков арестованы, также понесли наказание и местные руководители, допустившие массовые беспорядки в городе.

Не менее сложной была атмосфера в Москве. Решение об эвакуации промышленных предприятий было воспринято частью рабочих как предательство и дезертирство. Критическими днями стали 15 и 16 октября 1941 г. Вот как рисует обстановку жительница Москвы Н. Семпер: "Спрессованная масса течёт по Садовому кольцу к трём вокзалам с утра до ночи непрерывно. А там - куда глаза глядят <...> под бомбёжки, в другие города, в чистое поле, на тот свет <...> Где-то стреляют, где-то грабят склады и магазины, где-то жгут партийные документы, над асфальтом вихрятся обгорелые клочки бумаги, падает чёрный снег. Где-то минируют улицы, чтобы взорвать столицу".

В условиях поражений Красной Армии в Харьковской наступательной операции летом 1942 г. эвакуация с Украины была неожиданной и поспешной. Эвакуация людей началась в самый последний момент, когда уже было поздно эвакуироваться, что и послужило причиной паники. Психологическое состояние людей описал А. Фадеев в первоначальном варианте романа "Молодая гвардия": "по всем кварталам города, примыкавшим к шахте № 1 бис <…> как вихрь гуляла паника", потоки людей сталкивались и мешались, "продираясь сквозь месиво людей и возов, ползли грузовики <...> люди пытались забраться на грузовики - их сталкивали", "всё было охвачено волнением бегства и прощания", "об убитых уже не заботился никто, их никто не убирал" и т. д.

После того, как решение об эвакуации всё же принималось (либо самим человеком, либо в приказном порядке государством), стресс продолжал усиливаться, поскольку на этапе переезда в дело вступали новые психотравматические факторы. Противник попытался максимально разрушить транспортные коммуникации СССР. Железные дороги стали объектом массированных налётов немецкой авиации. За годы войны вражеская авиация совершила около 20 тыс. налётов на железные дороги, было сброшено свыше 243 тыс. фугасных, осколочных и более 120 тыс. зажигательных бомб. Это приводило к большим разрушениям и гибели людей. Вспоминает К.Ф. Воронова: "Ранее вышедший эшелон из Днепропетровска был обстрелян фашистами. Наш эшелон подобрал оставшихся в живых, всё вокруг горело, люди стонали от ран".

Положение усугублялось тем, что зачастую для перевозки людей использовался неприспособленный транспорт, люди не имели достаточно тёплой одежды и обуви.

У вынужденных мигрантов тревога возникает ещё до переезда и возрастает после него, так как прибытие в неизвестность тоже оценивается как опасная и угрожающая ситуация. Тревога сопровождается страхом - эмоциональной реакцией на реальные события. Далёкий путь в эвакуацию воспринимался, с одной стороны, как спасение от фашистской неволи, а с другой - вызывал опасения. Многие до войны не выезжали из своих сёл и городков и представляли Среднюю Азию, Урал и Сибирь только по учебникам географии. "Нам представлялось, будто жизнь на Урале едва теплится: далеко один от другого расположены города и рабочие посёлки, а вокруг сплошные дремучие леса, почти круглый год снег выше человеческого роста" - вспоминал бывший директор киевского завода "Большевик" В.П. Курганов.

Психологическое состояние во время вынужденной миграции (а эвакуация попадает в эту категорию) психологи называют "пост травматическим стрессовым расстройством" и выделяют такие его признаки: подавленность, раздражительность, мрачность, неспособность испытывать радость, любовь, постоянное беспокойство, неуверенность в себе, нарушение концентрации внимания, изоляция, отчуждённость, постоянное недоверие, повышенная конфликтность. Человек может впасть в глубокую депрессию, которая сопровождается апатией, нервным истощением и отвращением к жизни, ощущением её бессмысленности и бесполезности.

Эвакуированному населению, в его подавляющем большинстве, в материально-бытовом и психологическом плане приходилось гораздо хуже, чем местным жителям. Длительное проживание в неприспособленных материально-бытовых условиях отражалось не только на состоянии здоровья людей, но и на особенностях психического склада и поведения. Отсутствие самых необходимых вещей, конфликты с домовладельцами, непривычно суровый уральский климат, неприспособленность многих эвакуированных горожан, попавших в сельскую местность, к специфическим условиям деревенской жизни - всё это увеличивало отрицательные эмоции и нередко приводило к психологическому состоянию безысходности. Кроме того, будущее их было неопределённым. Достаточно красноречиво выглядят строки из писем, вскрытых военной цензурой. Эвакуированные Зайцева и Шаповалова писали в октябре 1944 г. родным в Курскую область: "Мне наверное не придётся жить с вами. Урал возьмёт мою жизнь"; "Надоел мне Урал. Здесь много людей с голоду умерло и сейчас много голодует и умирает". Ещё более жёстко высказала своё отношение к жизни в эвакуации Болдырева (письмо датировано январём 1944 г.): "Это вторая ленинградская блокада". Аналогичные письма писали женщины на фронт своим мужьям. Специфически характерным для эвакуированных настроением было ощущение связи с родной землёй, желание вернуться туда, где были оставлены близкие люди и дом.

Что же помогало людям преодолеть стрессовое состояние? На наш взгляд, положительную роль сыграли следующие факторы: во-первых, война была общим горем, необходимость спасения Отечества объединяла людей. Во-вторых, огромные физические и умственные нагрузки не оставляли времени задуматься над своим психическим состоянием. Вот как описывает свои ощущения в эвакуации знаменитая балерина А.Я. Ваганова: "Работа была верным помощником. Миллионы советских людей, проведших годы войны в эвакуации, помнят это. Она была не только ответственна, необходима как проявление гражданского долга, она помогала торопить время. Без работы в удесятерённом темпе люди не вынесли бы дней и ночей, тянущихся от письма до письма". В-третьих, особенностью менталитета россиян всегда были общинность и коллективизм, а в годы советской власти они культивировались на уровне официальной идеологии. "Чувство локтя" помогало людям преодолевать невзгоды.

Литература

1. Психологическая помощь мигрантам: травма, смена культуры, кризис идентичности / под. ред. Г.И. Солдатовой. М., 2002. С. 18-19.

2. Ковалёв, И.В. Транспорт в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). М., 1981. С. 85-87.

3. Кузница победы: (Подвиг тыла в годы Великой Отечественной войны. Очерки и воспоминания). 2-е изд. М. : Политиздат, 1980. С.133.

4. Тельпуховский, В.Б. Обеспечение промышленности рабочими кадрами в первый период Великой Отечественной войны // Вопр. истории. 1958. № 11. С. 31.

5. Данилов, В.Н. Война и власть: (Чрезвычайные органы власти регионов России в годы Великой Отечественной войны). Саратов, 1996. С. 294.

6. Патоличев, Н.С. Испытание на зрелость. М., 1977. С. 134.

7. Ленинград блокадный // Нева. 1999. № 1. С. 41.

8. Эвакуация. Д/ф № 1. Идея С. Зе- ликина, продюсер А. Ханютин; Фонд "Арт- проект", 2005.

9. Первенцев, А. Москва опаленная. Дневник войны // Москва. 2001. № 6. С. 24.

10. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 573. Л. 127.

11. Дмитриев, А.В. Неформальная политическая коммуникация / А.В. Дмитриев, В.В. Латынов, А.Т. Хлопьев. М. : РОССПЭН, 1997. С. 96.

12. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 573. Л. 127.

13. Пронин, В.П. Сталин не помышлял сдавать Москву / В.П. Пронин, С.Г. Ищенко // Воен.- ист. журн. 1991. № 10. С. 40.

14. Семпер (Соколова), Н. Портреты и пейзажи. Частные воспоминания о XX-м веке // Дружба народов. 1997. № 2. С. 107.

15. Боборыкин, В. Александр Фадеев: (Писательская судьба). М., 1989. С. 213-214.

16. Великая Отечественная война: энциклопедия. М., 1985. С. 268.

17. Цель жизни Магнитка. Воспоминания о Ф.Д. Воронове. М., 1999. С. 42.

18. Курганов, В.П. Так рождался Уралхиммаш. Свердловск, 1973. С. 22.

19. ЦДООСО Ф. 50. Оп. 2. Д. 130. Л. 1-2; ГАОПДКО. Ф. 166. Оп. 1. Д. 255. Л. 92.

20. Кремшевская, Г.Д. Агриппина Яковлевна Ваганова. Л., 1981. С. 118.

Размещено на Allbest.ru