Психологическое значение сновидений в аналитической психологии

Сфера бессознательного, по Юнгу, разделяется на личностное бессознательное, которое наполнено сугубо субъективными содержаниями и комплексами, связанными с историей жизни индивида, и коллективное бессознательное, которое, по большому счету, можно назвать объективной психической реальностью, никак не зависящей от индивида.

Единицей индивидуального бессознательного является комплекс -- самостоятельная, автономная сущность в личной психике, отколовшееся психическое образование, нагруженное эмоциями. «Ах! Две души в моей живут груди!» -- восклицал поэт. На самом деле их бывает много больше, и каждая, раздираемая своими страстями, требует от человека определенных действий и поступков. В силу своей аффективной природы комплексы влияют на поведение, они являются основными «творцами» сновидений. Обнаруживаются комплексы в ассоциациативном эксперименте -- специальной методике исследования бессознательного, разработанной Юнгом в начале своей научной карьеры. Комплекс является связующим звеном между личным и коллективным бессознательным, это своего рода индивидуальная проблема человека в связи с архетипом.

Архетипы - коллективные универсальные модели или мотивы, возникающие из коллективного бессознательного и являющиеся основным содержанием религий, мифов, легенд и сказок, передаются из поколения в поколение по наследству и по своей сути аналогичны инстинктам с той лишь разницей, что если инстинкты являются биологическими характеристиками, присущими всем людям, то архетипы можно назвать «психологическими инстинктами», в той или иной мере также присущими всем людям. Следует отметить, что комплексы личного бессознательного имеют в себе архетипическую сердцевину в коллективном бессознательном, т.е. глубинный аналитический процесс сначала приводит к комплексам, а затем и к архетипам, вокруг которых они группируются. Архетипы находятся в более глубоком пласте бессознательного.

Количество архетипов достаточно велико и не измерено точно, а границы между ними опять-таки очень условны и размыты. В такой «размытости» своих границ архетипы подобны математическим множествам: одно множество может включать в себя другое, а также пересекаться или не пересекаться с другим, однако все архетипы в той или иной мере связаны между собой, и относительное разделение области коллективного бессознательного на структурные блоки (как раз и названные архетипами) зависит только от склонности людей систематизировать и «раскладывать по полочкам» полученные данные.

Так как сновидения являются частью бессознательной психической жизни, которая презентуется сознанию образно-символическим путем, то естественно предположить, что архетипы могут проявляться и в сновидениях, хотя это случается достаточно редко в так называемых «больших» снах, каковыми называли их примитивные народы. Такие сны, как правило, несут в себе очень мощный аффективный заряд и запоминаются человеком на всю жизнь. Безусловно, сны, содержащие в себе архетипические образы, сами по себе очень важны для человека - они могут быть проспективными (в режиме ожидания, предположения), то есть прогнозирующими психологическое управление или развитие экстрасенсорно, получая информацию о том или ином событии не через органы чувств, и профетическими, т.е. предсказывающими будущее событие. Подобные сновидения хотя и не так часты, но вполне реальны.

Главную функцию сновидения Юнг видел в компенсации сознательной установки. В аналитической психологии понятие компенсации играет чрезвычайно важную роль в функционировании сознания и бессознательного, в единой системе психики. Их взаимно дополняющие отношения необразованному человеку могут показаться антагонистическими, в то время как Юнг считал их функциональным уравновешиванием, способом саморегуляции психического аппарата. Мы позволим себе привести довольно большую цитату, ибо в ней содержится ряд ключевых для анализа сновидений положений:

«Лишь немногие содержания могут одновременно достигать высшей степени сознательности и лишь ограниченное число содержаний может находиться одновременно в поле сознания. Деятельность сознания есть деятельность селективная, выбирающая. А выбор требует направления. Направление же требует исключения всего иррелевантного (несопринадлежащего). Отсюда в каждом данном случае должна возникать известная односторонность в ориентировании сознания. Содержания, исключенные намеченным направлением и задержанные, вытесняются сначала в бессознательное, но благодаря своей действенной наличности они образуют все же противовес сознательному ориентированию, который усиливается от возрастания сознательной односторонности и, наконец, приводит к заметной напряженности. Эта напряженность обозначает известную задержку (Hemmung) в сознательной деятельности, которую, однако, вначале можно преодолеть повышенным сознательным усилием. Но с течением времени напряженность настолько возрастает, что задержанные бессознательные содержания все же сообщаются сознанию, притом через сновидения и свободно возникающие образы. Чем больше односторонность сознательной установки, тем противоположней бывают содержания, возникающие из бессознательного, так что можно говорить о настоящем контрасте между сознанием и бессознательным. В этом случае компенсация принимает форму контрастирующей функции. Это, конечно, крайний случай. Обыкновенно же компенсация через бессознательное бывает не контрастом, а уравновешением или восполнением сознательной ориентировки. Бессознательное выявляет, например, в сновидении все те содержания, подходящие к сознательной ситуации, но задержанные сознательным выбором, познание которых было бы безусловно необходимо сознанию для полного приспособления» [15, с. 531-532].

Отсюда ясно, какую роль и значение для психического равновесия и душевного здоровья личности могут иметь сновидения. Фактически, сон -- это недостающая, жизненно важная для человека информация о его внутреннем мире, предоставляемая тем полнее и быстрее, чем насущнее нуждается в ней сознание. Толкование сновидений является одним из основных аспектов работы с бессознательным в юнгианстве, впервые постулировавшем его позитивный смысл и значение для человека. Психоаналитическая трактовка бессознательного была преимущественно негативной, Ид -- темной и мерзко пахнущей клоакой, вместилищем порочных мыслей и извращенных желаний. Именно работы Юнга показали, что для психического, ментального здоровья необходимо согласованное функционирование обеих частей психики, сознания и бессознательного.

Справедливо будет предположить, что компенсаторная функция сновидений по Юнгу имеет некоторые сходства с теорией негативной семантики сновидений у Менегетти, где сновидения сигнализируют о физических и психических отклонениях человека от его природной сущности Ин-се посредствам влияния монитора отклонений: предупреждают о болезнях, показывают излишнюю приверженность сознания искусственным социальным установками т.д. Однако следует заметить, что компенсаторная теория сновидений скорее всего будет являться понятием несколько более широким, нежели монитор отклонений Менегетти, и поэтому учитывать некоторые другие аспекты помимо социальных аспектов отклонения, ухода сознания от его внутренней природы, как мы уже замечали, называемой Менегетти Ин-се.

Необходимо также подчеркнуть, что позиция Фрейда о том, что сновидение выполняет функцию охранителя процесса сна от вторжения вытесненных импульсов, - положение, разделяемое далеко не всеми и даже входящее в противоречие с современными исследованиями в этой области. В противоположность этому позиция Юнга согласуется с гипотезой информационных процессов, однако выходит далеко за пределы усвоения новых данных [3, с. 193].

Здесь необходимо привести несколько примеров. Пол Маклин в своей «триедной модели мозга» предложил своеобразную теорию развития сознания. Маклин показывает, что человеческий мозг имеет в себе три подмозга, самый древний из которых он назвал мозгом рептилии, появившимся в то время, когда виды стали достаточно сложными, чтобы иметь дело с инстинктивными поведенческими моделями, такими как соблюдение принципа территориальности, ритуалы и зарождение социальных иерархий. Второй подмозг - мозг млекопитающих, появившийся, когда возникла потребность привлечения внутреннего механизма для управления социальной ориентацией и взаимосвязями. И, наконец, мозг приматов появился, когда понадобились более сложные мозговые функции, чтобы «справляться» с развившейся визуальной ориентацией и зачатками речи [4].

В связи с вышесказанным представляется вероятным, что сновидения являются одним из механизмов управления постоянно усложняющимся социальным поведением. Надо думать, древние сновидения рептилий, живших примерно 150-250 миллионов лет назад, вероятно, были такими же хладнокровными и бесчувственными, как эти животные. Богатый эмоциональный пейзаж, который мы отождествляем со сновидениями, возник скорее всего с появлением млекопитающих - 10-20 миллионов лет назад; сновидения млекопитающих были значительно теснее связаны со сложными социальными и эмоциональными проблемами. И наконец, у приматов, особенно людей, сновидения стали более образными (визуальными), в них появилась речь, пусть самая примитивная - быть может, язык символов.

Далее, в своей книге «Возвращенное сознание» психолог-аналитик Николас Хамфри делает предположение о том, что опыт, полученный из сновидения, на самом деле так же реален, как и тот, что мы получаем из повседневной жизни. Сновидения протекают в фантасмагорических условиях, когда перестают действовать все «дневные» законы кроме одного: сновидения основаны не на физической, но на эмоциональной точности, т.е. мы испытываем в сновидении те же чувства голода, страха, печали, радости и гнева, что и в реальной жизни. Это свойство сновидения очень хорошо согласуется с эволюционной моделью Маклина, в которой говорится, что первые настоящие эмоциональные сны стали видеть только млекопитающие, и как раз мозг млекопитающего «отвечает» у нас за эмоции. Хамфри делает вывод, что сновидения предоставляют нам возможность проиграть тот опыт, который мы в реальности в силу объективных обстоятельств получить не можем. А так как детям необходимо усваивать опыт поведенческих ролей в большей мере, чем взрослым, то и время, затраченное на сновидение у них как правило будет дольше. И действительно, у всех видов животных новорожденные видят больше снов, чем взрослые особи, не исключая и человека. Таким образам, младенец вступает в реальную жизнь через сновидения [4]. Если теория Хамфри верна, это означает, что сновидения должны оставлять фактические «следы» в структуре нашего мозга, чтобы в случае необходимости мы могли подключить опыт сновидений к своей повседневной жизни, подобно тому, как срабатывают в нужный момент наши инстинкты.

При такой точке зрения сновидения являются центральной частью целостной системы сознания, а не какой-то рудиментарной аномалией. Во сне можно «опробовать» огромное множество будущих поведенческих моделей. Логически незавершенные сновидения будут повторяться со всевозможными вариациями до тех пор, пока проблема не будет решена.

На этом основании можно сделать вывод, что с эволюционным развитием мозга, вместе с сознанием все больше усложнялись и сновидения: сновидения млекопитающих стали более эмоциональными по сравнению со сновидениями рептилий; сновидения приматов становятся уже гораздо более «совершенными» в плане моделирования ситуаций реального мира, особенно визуальной реальности. Они могли бы положить начало размышлениям по поводу опыта, а не просто непосредственного опыта. И наконец, подобно сознанию приматов, в сновидениях должен был появиться примитивный язык, возможно, язык символов. По мере совершенствования неокортекса, или мозга приматов у людей всем этим характеристикам надлежало соответствующим образом развиться в их сновидениях.

Другими словами, характеристики человеческих сновидений точно соответствуют тому, чего можно было ожидать на основании изучения истории развития мозга.

В связи с вышесказанным, теория Юнга о том, что в сновидениях мы можем получать доступ к информации, накопленной не только из истории нашей жизни, но и из истории жизни всего нашего вида посредствам унаследованных нами архетипов («когнитивных инвариантов» по Р. Робертсону [4]), теперь не кажется такой уж «притянутой за уши». Его модель психики, где сознание и бессознательное взаимодействуют в сновидениях, выступает рациональным описанием реальности, соответствующим современным данным науки.

2.2 Методы юнгианского анализа сновидений

Так как сновидения, можно сказать, являются связующими «мостами» на границе между сознательным и бессознательным, они представляют большую важность для психической жизни и процесса индивидуации. Ведь сновидения по большому счету - один из немногих прямых способов передачи актуальной информации из бессознательного в само сознание. Эту информацию остается только правильно интерпретировать и интегрировать в сознание. Таким образом, правильное толкование сновидений будет способствовать объединению сознательной воли и бессознательного динамизма, что обеспечит дальнейшему процессу индивидуации большую скорость, нежели в случае, когда сны остаются неизученными. Помощь в интерпретации сновидения способна оказать мифология, поскольку сновидения говорят на мифологическом языке символов, объединяющих противоположные установки в целостные смысловые категории. Необходимо подчеркнуть, что для успешного анализа снов юнгианский аналитик, помимо фундаментальных знаний о физиологической и психической природе сновидений, технике анализа, должен обладать фундаментальной эрудицией в области фольклора, мифологии и истории религий, а также хорошей интуицией и творческими способностями, которые играют немаловажную роль в процессе анализа.

В отношении к юнговским методам толкования сновидений особенно важны два понятия. Первое -- это сама идея ассоциации или связи. После представления сна пациентом Юнг предлагал последнему свободно поиграть с различными символами или образами сновидения, чтобы подготовить почву для пробных интерпретаций смысловой картины сна. Такая процедура в юнгианском анализе носит название амплификации и отличается от метода ассоциаций Фрейда. Юнг осознавал, что каждый элемент сна обладает символической индивидуальностью, которая наилучшим образом может быть истолкована лишь самим сновидцем, и никем более. Таким образом, Юнг наделил ассоциации сновидца к символам и образам сна первостепенной важностью [5, c. 149-150].

Например, используя юнговский подход, недостаточно просто знать, что женщина-пациент видела во сне стол. Какой это был стол? Старый или новый? Круглый или квадратный? Орнаментальный, причудливый, фигурный, модный или же простой, незамысловатый? Напоминал ли он стол, который она уже где-то видела -- в своем доме или в доме приятельницы, друга и т. д.? Хотела бы она видеть такой стол в своем доме или же считает, что он грубый или недостаточно изящный, не соответствует ее вкусу? Собирание прежде всего таких ассоциаций пациента, вызванных сном и его содержанием, вместо того чтобы выдавать аналитическое толкование на базе предвзятых значений образов сна, и составляет уникальную специфику юнговского истолкования сновидений [5, c. 150].

Другим понятием, важным для юнговского метода работы со снами, является представление о символической амплификации. Собрав ассоциации сновидца и сделав разнообразные пробные интерпретации значений и цели того или иного индивидуального сна, Юнг затем обращался к архетипическим параллелям для понимания более глубоких уровней символики сновидения. Мотивы мифов, легенд, фольклора, оказавшиеся сходными (или даже идентичными) с теми, что содержались в индивидуальном сне, могли быть весьма полезными в указании на архетипическую основу сновидения и дать возможность более преобразующего понимания такого сна на архетипическом уровне [5, c. 150].

Суть работы над сновидением у Юнга заключалась в осуществлении толкования или серии толкований таким образом, чтобы в удовлетворительной форме объединить сознательное понимание и бессознательные процессы на интеллектуальном, эмоциональном и интуитивном уровнях. Юнг видел, что сновидения могут быть истолкованы двумя способами: объективно, как относящиеся к внешней ситуации в жизни сновидца, и субъективно, как репрезентации его внутренней ситуации или процесса. Кроме того, как показывают юнговские работы, он оказывал значительное предпочтение толкованию серий сновидений, а не какого-либо одного сна. В серии снов набор личных и архетипических символов можно увидеть в развитии, изменении и взаимодействии с другими символами. В серии сновидений также можно проследить и динамику процесса индивидуации, что является немаловажным для совместной работы аналитика и анализанда.

2.3 Отражение процесса индивидуации в сновидениях

2.3.1 Структура души и развитие личности

Хотя аналитическая психология известна широкому читателю, прежде всего, своими исследованиями коллективного бессознательного, проблема развития индивидуальности является важнейшей точкой ее практического приложения. Содействие процессу личностного роста и саморазвития, изучение и профилактика его искажений -- вот основное содержание деятельности юнгианского аналитика. Цель психического развития, по Юнгу, -- самореализация, этот процесс он называл индивидуацией и считал главной задачей человеческой жизни, ее смыслом.

Процесс индивидуации является восстановлением и развертыванием изначальной, потенциальной целостности индивида [10].

Целью процесса индивидуации является становление Самости, обретение личностью целостности и гармонии.

Самость -- центральный, организующий архетип личности, выражающий ее потенциал в максимальной полноте реализации. Самость объемлет сознание и бессознательное, ее развитие не имеет предела. Самость -- это универсум, осознание которого будет всегда всего лишь приблизительным и неполным.

Индивидуация Самости -- это самоосуществление, путь к себе. Проникновение в собственную уникальную природу предполагает познание бессознательных сторон и свойств собственной души, интеграцию отдельных архетипов ее структуры. К их числу относятся Персона, Тень, Анима у мужчин и Анимус у женщин. Осознание и объединение этих архетипов вокруг Эго, сознательного Я личности, и является основным содержанием процесса индивидуации, причем каждому архетипу соответствует определенный этап последнего. Индивидуация происходит при активном участии неосознаваемой (компенсаторной) установки, она предполагает идентификацию и интеграцию комплексов личного бессознательного. Личность учится управлять своими инстинктами, освобождается от власти их темной, архаичной стороны [10].

Архетип Самости, схватывающий тотальность души, парадоксален по своей сущности, ибо объединяет противоположности и выражает идею медиации, посредничества между ними. Индивидуация Самости есть архетипическое стремление координировать и соотносить противоположности, этот процесс подчиняется принципу энантиодромии. Энантиодромия ("бег навстречу") -- психологический закон, согласно которому все рано или поздно переходит в свою противоположность. Этот закон отражает циклический характер самого процесса жизнедеятельности, вечное возвращение всего, что развивается, к своим истокам. В системе психики он определяет прежде всего взаимодействие сознания и бессознательного [10].

Принцип энантиодромии является одним из основных механизмов сновидения. Чем более выражена односторонность и прямолинейность сознательной установки, определяющей стратегию жизнедеятельности личности, тем быстрее "бегут навстречу", т.е. в противоположном направлении, образы ее сновидений. Парадоксальные сны несут особенно важную информацию, поскольку пытаются направить сновидца на путь, утерянный сознанием, но обозначенный пунктиром бессознательных влияний.

Процесс индивидуации является длительным, сложным и болезненным, ибо включает не только созидание нового, но и разрушение, смерть старого, привычного (способа действий, самоощущения, системы отношений с близкими людьми). Душевный рост часто требует разрушительной работы внутри самых сокровенных глубин личности, и сновидения изображают это с предельной прямотой и нуминозной (очень сильной сакральной принуждающей) силой [10].

В процессе индивидуации сознание каждый раз наталкивается на безграничную область коллективного бессознательного, разрушительное влияние которого необходимо как-то сгладить. В «Тайне Золотого Цветка» Юнг говорит, что сознательная воля не в силах с ним справиться, так что следует прибегнуть к символической стратегии совладания с бессознательным, дабы обеспечить целостность здоровой душевной жизни. «Необходимо обратиться к магии символа, который содержит в себе изначальные аналогии, соотносящиеся с бессознательным. Добраться до него и выразить его можно только через символы, из чего следует, что без символа процесс индивидуации никак не может произойти. Символ представляет собой примитивное выражение бессознательного, но в то же время это и идея, выражающая величайшие прозрения, на которые только способно сознание» [17, с. 128].

Рассмотрим последовательно основные стадии и этапы индивидуации и начнем с самого начала -- в аналитической психологии считается, что таковым является работа с Тенью.

2.3.2 Встреча с тенью в сновидениях

Начальная стадия процесса индивидуации характеризуется ощущением скуки, пустоты и бесцельности происходящего, чувством неудовлетворенности жизнью и собственной деятельностью. Это состояние может присутствовать в разные периоды жизни, обычно впервые болезненно и остро человек ощущает его в юности. Метафорическим образом такой неудовлетворенности в сновидении является старость, бессилие, болезнь, нищета. Состояние может возникнуть в связи с психологической травмой, его типичным признаком является болезненная реакция на внешне малозначительные препятствия или неудачи.

Бессознательное в этот период захватывает главные позиции в человеческой психике, и возникает потребность в лучшем приспособлении сознательной установки. А для этого необходимо познакомиться со своим бессознательным, прежде всего с теми сторонами и свойствами личности, которые являются неприятными и негативными, так что человек предпочитает к ним не приглядываться. Это и будет архетип Тени, осознание которого является первым этапом процесса индивидуации.

Тень как низшая часть личности представляет собой совокупность всего, чем человек не хочет быть, она воплощает несовместимые с сознательно избранной установкой стремления и качества.

Юнг полагает, что формирование Тени начинается в раннем детстве, когда ребенок сталкивается с тем, что отец и мать ругают и наказывают его за некоторые желания или поступки. Слабое Эго еще не способно разобраться в сложной, запутанной сети представлений о добре и зле, оно предпочитает вытеснить и забыть все, что взрослые называют и считают нехорошим. Таким образом, отторгнутыми оказываются целые аспекты личности, ее душевной жизни. Отщепляясь, они становятся автономными, обрастают эмоциями и чувствами, приобретают определенный энергетический потенциал и в конце концов складываются в довольно мощное анти-Я, антипод эго. Эта Тень до поры до времени «сидит в засаде» и ждет удобного момента, чтобы вторгнуться в сознание и отобрать у эго частицу власти над поведением и поступками личности, а то и захватить эту власть целиком (психоз) [10].

Признание своей Тени и интеграция ее в целостную систему индивидуальной психики необходимы для психического здоровья. Если негативное качество или желание осознано, его можно преодолеть, избавиться от него. Но вытесняемые свойства становятся тем сильнее, чем больше человек стремится их подавить. Типичное отношение к своей Тени -- попытка приписать ее качества другим людям. Именно так формируются «образ врага», расовые и национальные предрассудки. Частичная идентификация с теневым бессознательным чревата раздвоением личности, психозом [4].

В сновидениях архетип Тени изображается с помощью темных, мрачных (иногда темнокожих), уродливых фигур одного пола со сновидцем. Персонаж, воплощающий Тень, наделяется негативными свойствами и качествами, совершает мерзкие поступки. От его фигуры веет иррациональным ужасом, Тень может выглядеть могущественной, жестокой, обладать сверхъестественными способностями. Архетип Тени как феномен коллективного бессознательного, вторгаясь в сознание индивида, порождает негативные проекции и проективные идентификации, следствием которых могут быть разрушительные психические конфликты, деструктивные действия, психосоматические нарушения.

Однако Тень не является сугубо негативной и нежелательной частью психики. Наряду с отрицательными сторонами и функциями Тень содержит ценности и информацию, в которых нуждается сознание, но в такой форме, что их трудно интегрировать и включить в свою жизнь. Поэтому в юнгианском анализе принято не уничтожать Тень, искореняя любые возможности ее присутствия в системе психики, а достигать с нею соглашения. Как указывает ученица Юнга Мария-Луиза фон Франц, станет ли тень нашим врагом или другом, зависит только от нас самих. Тень -- это не обязательно противник или соперник, это такое же человеческое существо, как и сознательное Я, с которым последнее должно сосуществовать, поскольку нуждается в нем. Тень делается враждебной лишь тогда, когда она игнорируется или отрицается [18].

Индивидуация предполагает смелость и откровенное признание всего негативного, что существует в личности. Это «признание» осуществляется прежде всего в сновидениях, где разрушительные импульсы и влечения представлены богатой и разнообразной архетипической символикой (драконы, насильники, монстры, трупы, отвратительные пауки наших снов свидетельствуют о нежелании увидеть в себе злое, разрушительное начало). Чем более развита позитивная сознательная установка, чем благопристойнее и приличнее поведение человека, чем строже он следует коллективным нравственным и моральным нормам, тем большей компенсации требуют дремлющие в нем первобытные разрушительные инстинкты. Сон разума порождает чудовищ.

Осознание Тени и ее интеграция требуют величайшей осторожности и силы духа. Этот мощный архетип обладает колоссальной психической энергией и может стать источником сильнейших аффектов. Уклониться от их воздействия невозможно и бессмысленно -- они способны стереть Эго в порошок, непоправимо разрушить психическое равновесие личности.

Анализ сновидений отражает динамику процесса интеграции Тени в область сознания, и эта динамика выглядит следующим образом: как только фигуры сновидения, символически изображенные в виде Тени становятся более приемлемыми для личности, то это свидетельствует о прогрессе. Чем дальше образ Тени удален от сознания, тем более мерзким, далеким от человеческой формы (инопланетяне, черты, монстры и т.д.) он изображается в снах, причем эмоциональное отношение сновидца к этому образу становится отрицательным. Когда образ тени приобретает человеческие черты (например, иностранцы, люди других рас и т.д.), даже и с отвращением к ним самого сновидца, это значит, что Тень приближается к сознанию. На конечном этапе фигура Тени в сновидениях вызывает у сновидца постепенно меняющееся в позитивную сторону отношение к ней, и как только человек начинает испытывать к Тени положительные чувства (в сновидениях), она трансформируется и интегрируется в сознание. Таким образом человек принимает свои теневые содержания, а в реальной жизни избавляется от проекций своих негативных качеств на окружающих людей. Необходимо отметить, что этот порой длительный процесс может отразиться в серийном толковании сновидений, где можно проследить динамику интеграции Тени в сознание. Таким образом, сновидения как бы «дают нам подсказку», направляют и показывают, верно мы пытаемся решить стоящие перед нами задачи или же нет.

2.3.3 Архетип Персоны и сновидения

Индивидуация Самости встречает на своем пути множество препятствий. Одним из наиболее типичных становится влияние архетипа Персоны(«маски»), воплощающего социокультурную детерминацию активности личности. Идея Персоны как такой стороны личности, которая является более или менее произвольно выбранным фрагментом коллективной психики, содержится у Юнга уже в «Психологических типах». Здесь он рассматривает Персону как комплекс психических функций, осуществляющих гибкое приспособление личности к окружающей действительности [3, c. 85].

Необходимость Персоны, этой юнгианской трактовки «личности как совокупности общественных отношений», обусловлена социальной природой человеческой психики. Коллективные истоки Персоны воплощают в себе ту часть личности, которая всячески противится процессу индивидуации. «Как определенные социальные функции и потребности находятся в противоречии с интересами отдельных индивидуумов, так и у человеческого духа есть определенные функции или тенденции, которые в силу своей коллективной природы находятся в противоречии с индивидуальными потребностями» [15, с. 203].

Сновидения, включающие Персону, очень интересны и непросты для толкования. В нашем обществе противоречия между интересами Персоны и задачами индивидуации имеют специфический характер, так что Самость и Персона часто предстают двумя равно возможными (и одинаково привлекательными) направлениями жизненного пути.

Необходимо заметить, что идея Персоны в аналитической психологии в какой-то мере сопоставима с действием монитора отклонений в онтопсихологии Менегетти, т.к. обе эти структуры имеют в себе разрушительный и отдаляющий от «истинной сущности» человека аспект его социальных отношений. Однако, если в онтопсихологии всему «грехом», т.е. причиной человеческих неврозов является монитор отклонений, извращающий природную сущность человека посредствам «навешивания» на него социальных норм и традиций, то в аналитической психологии Персона хоть и препятствует процессу индивидуации, но все же является структурой, без которой человек не имел бы возможности вступать в очень важные для него социальные отношения.

Персона есть проявление или свойство личности, противоположное ее подлинности, аутентичности. Юнг писал: «Мы не очень погрешим против правды, сказав: персона -- это то, чем человек в действительности не является, но в то же время то, чем он сам, равно как и другие, себя считает» [14, с. 376]. Влияние этого архетипа приводит к различным искажениям процесса индивидуации, в частности, к психической инфляции. Этим понятием в аналитической психологии обозначают непомерное расширение, раздутость личности вследствие ассимиляции бессознательных содержаний и идентификации с ними. Психологическим эффектом инфляции может быть либо мания величия либо чувство неполноценности -- в зависимости от того, в каком направлении происходит активизация отношения к внешнему объекту: в активном, при котором коллективный аспект расширяет сферу своего действия, или в реактивном, когда расширяется сфера претерпевания.

Процесс инфляции как удаление от Самости есть движение в направлении, обратном индивидуации. Оно сопровождается диссоциацией психических содержаний, нарастанием расщепления в системе личности, антагонизмом сознательной и бессознательной установок. В такой ситуации резко увеличивается компенсаторная функция сновидений, которые часто остаются единственным мостиком, соединяющим индивида с его подлинной сущностью. Сны могут показывать гипертрофированные последствия переоценки родительских влияний или служебных успехов, они рисуют картины необъяснимых и немотивированных социальных катастроф -- тем более ужасающих, чем более стабилен реальный социальный статус и престиж сновидца [14].

Персона в сновидениях представлена персонажем с явно акцентированными элементами внешнего облика, ее проявлениями служат одежда, украшения, интерьеры и т.п. Человек с мощной Персоной, которая подобно панцирю изолирует его от Самости, может увидеть себя во сне голым, в разорванной одежде, измазанным грязью. Бессознательное, желающее ограничить чрезмерные притязания Персоны, создаст сновидение на тему безусловного подчинения, в котором сновидец будет действовать как полицейский, дрессировщик, строгий педагог, охранник или послушный раб. В случае желания «наставить» человека на путь индивидуации типичным мотивом его снов будет фальшь, изображаемая как сценическое действо, посещение косметического салона или парикмахерской, кукольного театра и т.п [19].

В процессе индивидуации необходимо не только осознать искажающее влияние Персоны, но и преодолеть его.

2.3.4 Отражение в сновидениях архетипов Анимы и Анимуса

Дальнейшее продвижение по пути индивидуации приводит к встрече с одной из самых загадочных фигур бессознательного -- с архетипом Анимы/Анимуса. Эти архетипы компенсируют мужскую или женскую природу индивида. Юнг считал, что в бессознательном каждого мужчины скрыта женская личность, а в бессознательном женщины -- мужская. Анима и Анимус живут и функционируют в более глубоких слоях бессознательного, они чужеродны и привносят в сознание загадочные психические содержания, принадлежащие далекому прошлому.

Негативная Анима в мифологии, сновидениях и фантазиях представлена образами коварных колдуний, ведьм, злых фей. Часто они имеют отношение к воде (символу бессознательного) -- таковы русалки, ундины, сирены, вилии, Мелюзина, Лорелей, отчасти Цирцея (живет на острове и с помощью колдовства превращает мужчин в свиней). Опасные аспекты Анимы отражаются посредством сексуальных действий (ведьмы на шабаше, суккубы -- "мертвецы, вступающие в связь со спящими юношами, высасывая из них жизнь), мучений и убийств. Негативная Анима в сновидениях изображается фигурами ведьм, злобных колдуний, различными чудовищами женского пола. В реальной жизни ее проекция создает роковых, «демонических женщин», отношения с которыми могут погубить мужчину [10].

Положительные стороны Анимы не менее многочисленны, чем ее отрицательные свойства. Архетип Анимы воплощает идею красоты и духовности, не надо забывать, что Анима -- это, прежде всего, Душа. Позитивные аспекты Анимы связаны с тем, что она обеспечивает компенсаторное равновесие сознания и бессознательного, посредничая между ними. В Аниме заключается полнота и цельность бессознательной душевной жизни: «Анима -- не философское понятие, но природный архетип. Только он способен удовлетворительным образом свести воедино все проявления бессознательного, примитивных духов, историю языка и религии... С нею ничего нельзя поделать; она всегда есть a priori настроений, реакций, импульсов, всего того, что психически спонтанно. Она живет из самой себя и делает нас живущими. Это жизнь под сознанием, которое не способно ее интегрировать -- напротив, оно само всегда проистекает из жизни» [20, с. 116].

Анима -- фактор наивысшей важности в психологии мужчины, где всегда действуют эмоции и страсти. Она усиливает, преувеличивает, подделывает и мифологизирует все эмоциональные отношения к профессии и противоположному полу.

Юнг считал разрешение проблем с Анимой важнейшей частью психотерапевтической работы и процесса индивидуации. Не освободившись от анимистической зачарованности, мужчина не станет самостоятельным и цельным, не научившись взаимодействовать с Анимой, он не сможет испытать счастья в любви и семейной жизни. Этот архетип широко представлен в сновидениях и чрезвычайно важен для их толкования.

Встреча с Анимой -- трудное испытание, из которого не многие мужчины выходили с честью. Такая встреча может произойти во внешнем мире -- поскольку черты и свойства Анимы проецируются на реальных женщин, или в мире внутреннем -- интеграция с Анимой является необходимым этапом процесса индивидуации. Непонятная и таинственная Анима, являясь мужчине в сновидениях в виде загадочных, частью обольстительных, частью ужасных женщин, обычно проецируется на противоположный пол. Сюда относятся все случаи "роковой любви", необъяснимой и безумной страсти, которая захватывает мужчину тем сильнее, чем более разумную и сознательную жизнь он привык вести. «Брак с Анимой» (женщиной, душевный склад которой дает особенно сильные основания для проекции мужской Анимы) сулит вступившему в него райские наслаждения и адские муки, он может закончиться самоубийством или кровавой драмой [3].

Интегрированная Анима становится уникальным посредником между сознанием и бессознательным, она есть центральный фактор, обеспечивающий психическое равновесие индивидуальности, приблизившейся к Самости. Мужчина, осознавший и интегрировавший свое женское начало, достигает полноты и цельности, воплощаемой архетипом Самости.

Анимус у женщины тяготеет к сфере разума и убеждений, формирует мнения, участвует в принятии важных решений и, в определенной степени, структурирует весь ее жизненный путь. Влияние Анимуса сказывается в сфере ценностей и идеалов, в установках, связанных с воспитанием детей. Типичная сфера его власти -- профессиональная карьера женщины или ее светская жизнь.

Негативный Анимус, по словам Юнга, "представляет собой квазиинтеллектуальный элемент, который лучше всего определяется словом "предрассудок" ("предубеждение"). Так же, как Аниму мужчины составляют низшие аффективные привязанности, Анимус женщины состоит из второсортных суждений или, лучше сказать, мнений... Худший вариант Логоса в Анимусе выражается как что-то совершенно бессвязное, либо как непоколебимый предрассудок, либо как мнение, которое -- что довольно сильно раздражает -- не имеет ничего общего с существом предмета" [17, с. 139]. Проекцией Анимуса можно объяснить многочисленные примеры жестоких и опрометчивых поступков, совершаемых внешне благополучными женщинами. В сновидениях этот аспект Анимуса представлен мертвецами, разбойниками, убийцами.

Анима и Анимус в сновидениях представлены фигурами противоположного сновидцу пола. Поскольку генетически эти архетипы тесно связаны с отцом и матерью ребенка, то в сновидениях они могут принимать родительские образы. Семантика Анимы/Анимуса будет негативной или позитивной в зависимости от актуальной жизненной ситуации, реальных проблем, степени односторонности сознательной установки и способов реализации половой роли. Уровень духовного развития мужчины определяет наличие у него неразвитой, капризной, мнительной, грубо эротизированной и деструктивной Анимы или же тонкой, чуткой, обаятельной, с ярко выраженным творческим, созидающим началом. Психологическая зрелость женщины выражается в том, чем для нее является Анимус -- злым духом, чье разрушительное влияние способно погубить любое начинание -- от брака или карьеры до жизни в целом, или мудрым советчиком и надежным помощником, вселяющим уверенность в собственных силах [4].

Метафорически интеграция Анимы/Анимуса, союз сознания и бессознательного изображается с помощью «священного брака», ребенком которого является божественная Самость. Соответствующие образы и символы будут появляться в сновидениях человека, успешно продвигающегося по пути индивидуации. Такие сны могут знаменовать благоприятное окончание кризисного периода в жизни и служить предвестниками грядущего физического и духовного исцеления.

2.3.5 Самость как центр психического

Процесс индивидуации является, в сущности, бесконечным. Его природу выражает не прямая линия, а, скорее, спираль, вечно наматывающая свои витки, сплетающие сознание с бессознательным. В сновидениях Юнга приближение к Самости выражалось символом иерогамоса, священного брака, божественной сизигии. Достаточно часто образ Самости также воплощает дитя такого брака -- чудесный младенец, наделенный качествами непобедимого героя и мудреца.

Данный архетип в силу своей потенциальности составляющей его внутреннюю сущность, в сновидениях часто символизируется образом ребенка, божественного младенца. Такой младенец обладает силой, ловкостью и хитростью, он непобедим и может со временем превращаться в могучего героя. Ребенок -- это потенциальное будущее, и его образ в сновидении подготавливает грядущее изменение личности, антиципирует в процессе индивидуации тот облик, который получится в результате синтеза сознательных и бессознательных элементов психики.

Юнг указывает, что с архетипом ребенка можно встретиться и в случае процесса индивидуации, спонтанно или терапевтически запущенного. При этом ребенок манифестирует инфантильные черты и стороны личности, его фигура в сновидениях большей частью тотально бессознательна. В русском сказочном фольклоре мы знаем Илью Муромца, который "сиднем сидел" до тридцати лет, пока не испил живой воды, поданной "каликами перехожими". Их роль в былине про Илью сходна с вмешательством психотерапевта, приводящим к тому, что такая идентичность разрушается, и последующий ход событий соответствует героическому мифу, т.е. происходит изменение направления развития в сторону индивидуации. В неблагоприятных случаях (инфляция) сновидец примеряет на себя роль доблестного страдальца или видит сны о героических подвигах, компенсирующие сознательное чувство неполноценности. Иногда сновидение сочетает при этом компенсаторную функцию с изображением актуальной жизненной ситуации без участия психологических защитных механизмов.

Специфическим символом индивидуации является также мандала -- образ психического универсума, изображение центростремительного процесса, воссоздающего центр индивидуальности. Мандала подчинена принципу троичной, четвертичной и осевой симметрии и в типичном случае представляет собой фигуру круга, квадрата или равностороннего креста.

Архетип мандалы задает совершенно особые сновидения, так называемые "мандалические сны". Такие относительно редко встречающиеся сновидения являются свидетельством успешной индивидуации и характеризуются специфическим ощущением равновесия, покоя и благополучия. Их можно отнести к числу "просветленных" снов, относительно значения которых у сновидца нет сомнений. Это благостные сновидения, часто с ярко выраженной религиозной символикой, позитивной по содержанию и гармоничной по форме.

Поскольку процесс индивидуации переживается как нечто священное, нуминозное, то символ Самости может отражать эту святость. Персонификациями Самости часто выступают фигуры святых, апостолов и особенно -- образ Иисуса Христа. Юнг установил, что один из центральных христианских догматов -- Троица -- также имеет отношение к процессу индивидуации. Архетипический характер фигуры Христа показан посредством исследования ассоциированных вокруг нее историко-религиозных традиций -- гностической, иудео-христианской, митраистской, зороастрийской. Говоря об изображении Христа в Евангелиях, Юнг замечает, что уже на ранней стадии реальный человек Иисус исчез, скрывшись за эмоциями и проекциями своего окружения; он был немедленно и почти без остатка ассимилирован окружавшими его психическими "системами готовности" (религиозными системами) и тем самым преображен в их архетипическое выражение. Он превратился в коллективную фигуру, которой жаждало бессознательное его современников [10].

Архетипическая символика Христа иконографически выражается изображением его в виде мандалы, в круге с атрибутами четверичности (четырьмя евангелистами, четырьмя сторонами света, временами года и т.п.). Часто встречаются картины, на которых Христос изображен в центре как небесный Царь и судья в окружении ангелов и святых. Можно вспомнить классическую симметрию русских православных икон («Спас Ярое Око», «Спас Нерукотворный»), в которых идея гармонии и душевного равновесия достигла совершенного выражения. Образ Христа как всеобъемлющей целостности, полного и совершенного существа отражает архетипическое представление о целостности индивида или Самости [10]. «Самость -- не просто какое-то понятие или логический постулат, но психическая реальность, которая осознается лишь частично, в остальном же включает в себя также и жизнь бессознательного, а потому является непредставимой и выразимой лишь через символы. Драма архетипической жизни Христа в символических образах описывает события в сознательной и выходящей за пределы сознания жизни человека, которого преображает его высшее предназначенье» [16, с. 58].

Даже на завершающих этапах индивидуации личность может встретиться с серьезными трудностями -- например, в случае так называемой мана-личности. В юнгианстве этим понятием обозначают человека, сумевшего в процессе индивидуации интегрировать архетипы так, что в результате его Эго становится полновластным хозяином связанной с ними психической энергии. Сила и власть аффекта, которой обладали Персона, Анима и Тень, переходит к Эго, сумевшему «разобраться» с ними подобно тому, как в представления первобытных людей «мана» (колдовская сила) убитого переходила к его убийце. «Так сознательное Я становится мана-личностью. Но мана-личность, -- пишет Юнг, -- это доминанта коллективного бессознательного, известный архетип сильного мужчины в виде героя, вождя, колдуна, знахаря и святого, властелина людей и духов, друга божьего... Так оно становится сверхчеловеком, превосходящим, любую силу, полубогом, а может быть, и более того» [19, с. 300].

На самом деле в таком положении вещей таится опасность сильнейшей психической инфляции, ибо мана -- всего лишь иллюзия. «Сознание не стало властелином над бессознательным, только Анима утратила свою барскую спесь -- в той степени, в какой Я смогло разобраться с бессознательным» [19, с. 301]. Установилось хрупкое равновесие сил, нарушить которое чрезвычайно просто и очень опасно. Проекция «манна» на окружающую действительность приводит к возникновению всякого рода вождей, фюреров, «экстрасенсов-кашпировских» и просто к развитию маниакальных психозов. При этом люди, представляющие собой благоприятную среду для таких проекций, оказываются жертвами всяких современных шаманов [10].

Опасность мана-личности достаточно велика, что ставит под сомнение ее позитивные аспекты. Иллюзия контроля над бессознательным провоцирует его на новые, более тонкие и замаскированные вторжения. Оно реагирует едва заметным выпадом, доминантой мана-личности, чей чрезвычайный престиж захватывает Эго в свои сети. А одержимость архетипом всегда делает человека чисто коллективной фигурой, своего рода маской, под которой индивидуальность не может развиваться, но все сильнее хиреет. Многие люди, далеко продвинувшиеся по пути индивидуации, испытали на себе сходные переживания и могут подтвердить, насколько точно Юнг описал это состояние души [18].

В тех случаях, когда Эго не выдвигает претензий на обладание могуществом, одержимости не возникает, и бессознательное утрачивает свою власть над ним. В таком состоянии, указывает Юнг, мана должно доставаться чему-то, что и сознательно, и бессознательно, или ни то, ни другое. Так формируется новое средоточие личности, нечто посередине между противоположностями, следующая ступень. Эта позитивная мана-личность в старину становилась жрецом, способствующим возрастным инициациям, лекарем-целителем тела и души. В настоящее время подходящей карьерой является деятельность педагога, священника и (особенно!) аналитика-психотерапевта.

Наконец, справедливым будет следующий вопрос: а зачем личности вообще нужна индивидуация, почему она стремится к Самости? Полный ответ скорее всего будет отражаться во всей аналитической психологии Карла Густава Юнга, а самый краткий он дает в своем «Психологическом истолковании догмата о Троице», цитируя средневекового теолога Иустина Мученика: «Дабы пребывать нам не детьми необходимости и неведения, но выбора и знания» [16, с. 85].

Заключение

Таким образом, можно сделать вывод, что подход Юнга к природе сновидений, а также и к аналитической работе с ними, во-первых, дает перспективу раскрытия личностного потенциала в лице процесса индивидуации; во-вторых, подтверждается современными научными исследованиями; в-третьих, активно разрабатывается сегодня его последователями в русле аналитической психологии, а так же других школ; в-четвертых, доказывает позицию о том, что сновидения являются естественными и обязательными элементами психики, необходимыми для психического здоровья; в-пятых, показывает, как анализ сновидений позволяет значительно ускорить процесс интеграции Эго в центр человеческого бытия - Самости, иными словами, ускорить процесс индивидуации; и в-шестых, со всей серьезностью оценивает бессознательное как загадочную область не до конца изученного еще пласта человеческой психики, которое, «оставаясь в тени», тем не менее, оказывает огромное влияние на ход человеческой жизни.

Немаловажно будет подчеркнуть, что юнгианский анализ архетипической символики мифологии и религии позволил пролить новый свет на глубинную природу процессов, происходящих в человеческой психике. Подобных исследований не содержит история психологии, равно как и современная наука. Для их проведения оказалось недостаточно глубокого знания психологии и фундаментальной эрудиции в области архаических и современных религиозных воззрений народов мира. Понадобился уникальный дар Юнга [10], который скромно сказал о себе такими словами: «Я пишу это не как книжник (каковым не являюсь), а как мирянин и как врач, которому было дано глубоко заглянуть в душевную жизнь многих людей» [16, с. 115].

На основе проанализированной информации нами также был сделан вывод о том, что анализ сновидений может выступить в качестве полноценного и эффективного метода изучения бессознательного и его продуктов, и мы надеемся, что результаты нашего теоретического исследования могут быть использованы и в дальнейшем изучении данного феномена.

В перспективе же это направление может и должно развиваться в терапевтической практике отечественных психологов-практиков, психотерапевтов, а также всех специалистов, включенных в изучение круга проблем, связанных со сновидениями как цельными психическими процессами, отражающими психическую «жизнь» бессознательного (как личностного, так и коллективного) главным образом в контексте жизненного пути человека, раскрытия его личностных ресурсов, обретения психического здоровья, самореализации и индивидуации. И последнее: так как мы в своем исследовании старались исходить из того, что сновидения имеют смысл главным образом для развития личностного потенциала человека, то и смысл собственно анализа сновидений, «работы с ними» должен иметь терапевтический эффект и даже философско-мировоззренческий характер для личности, в противном случае вся актуальность изучения исчезает. Таким образом, можно сказать, что сновидения, если их рассматривать с позиции индивидуации и как один из механизмов работы бессознательного по «уравновешиванию и гармонизации» психической жизни в целом, направлены в первую очередь на самого человека. И если человек научится «слушать голос» бессознательного, его внутренней Самости, или же Ин-се, которая буквально «кричит» о том, что в его жизни «что-то не так», и принимать на основе «услышанного» (а так же и правильно понятого) сознательные решения по достижению гармонии со своей бессознательной душой, тогда и только тогда он сможет вновь обрести психическое здоровье и разрешить разлад с самим собой и даже в конце концов «трансформироваться» в качественно новое, более сознательное «существо». Одной из методик такого сознательного «сотрудничества» с бессознательным и должен, как мы надеемся, явиться постоянный анализ собственных сновидений по системе аналитической психологии К.Г. Юнга, а также и по ряду концепций, предложенных нами в данном исследовании.