Предмет и задачи патопсихологии

Размещено на http://www.allbest.ru

Предмет и задачи патопсихологии

Патопсихология является отраслью психологической науки. Ее данные имеют теоретическое и практическое значение для психологии и психиатрии. В этом смысле ее можно причислить к прикладным областям знания.

В настоящее время в науке происходит чрезвычайно интенсивный процесс формирования междисциплинарных и прикладных областей. Существуют такие области, как биохимия, биофизика, химическая радиология и т.п. Этот процесс отпочкования от "материнской" науки, свидетельствующий о ее зрелости, коснулся и психологии: существует инженерная, детская, педагогическая, социальная психология, нейропсихология, патопсихология и т.п. Процесс отпочкования прикладных областей знаний обусловлен многими причинами, прежде всего научно- техническим прогрессом. В психологии к этим общим причинам добавляется еще одна -- роль человеческого фактора. Стало очевидным, что многие, даже частные, проблемы педагогики, медицины и даже техники нельзя разрешить без учета человеческого фактора.

Отпочковавшись от своей "материнской" науки, междисциплинарные и прикладные области знания остаются, однако, с ней тесно связанными, они подчиняются ее основным закономерностям. Так же, как инженерная или социальная психология, патопсихология остается наукой психологической; ее проблематику, ее перспективы и достижения нельзя рассматривать в отрыве от развития и состояния общей психологии.

Прикладные области знания, естественно, испытывают на себе влияние другой, граничащей с ней науки, вернее, они вбирают в себя, ассимилируют многие положения, факты научных исследований этой смежной дисциплины.

Признание положения, что патопсихология является психологической дисциплиной, определяет ее предмет и отграничение его от предмета психиатрии.

Психиатрия, как и всякая отрасль медицины, направлена на выяснение причин психической болезни, на исследование синдромов и симптомов, типичных для того или иного заболевания, закономерностей их появления и чередования, на анализ критериев прогноза болезни, на лечение и профилактику болезни.

Патопсихология как психологическая дисциплина исходит из закономерностей развития и структуры психики в норме. Она изучает закономерности распада психической деятельности и свойств личности в сопоставлении с закономерностями формирования и протекания психических процессов в норме, она изучает закономерности искажений отражательной деятельности мозга. Следовательно, при всей близости объектов исследования психиатрия и патопсихология отличны по своему предмету. Всякое забвение этого положения (т.е. положения о том, что патопсихология является психологической наукой) приводит к размыванию границ этой области знаний, к подмене ее предмета предметом так называемой "малой психиатрии". Проблемы и задачи, которые патопсихология должна решать своими методами и в своих понятиях, подменяются проблемами, которые подлежат компетенции самих психиатров, что приводит не только к торможению развития патопсихологии, но и не приносит пользы самой психиатрии.

Полученные экспериментальные данные, не проанализированные в категориях психологической теории, "возвращают" клинике лишь по-иному обозначенные факты, которые врачи фиксируют не хуже нас своим клиническим методом. Лишь в том случае, когда анализ результатов патопсихологического эксперимента проводится в понятиях современной материалистической психологической теории, они оказываются полезными клинической практике, не только дополняя ее, но и вскрывая новые факты. Как говорил в свое время известный физик Л. Больцман, самым практичным оказывается хорошая теория.

Забвение того положения, что патопсихология является психологической наукой, приводит к еще одному нежелательному результату. Из-за недостаточности специалистов-патопсихологов в патопсихологическую работу вливаются специалисты смежных дисциплин, не владеющие ни знаниями в области психологии, ни профессиональными навыками. Патопсихолог должен быть прежде всего психологом, вместе с тем хорошо осведомленным в теоретических основах и практических запросах психиатрической клиники и клиники неврозов. Если патопсихологическим исследованием занимаются представители смежных дисциплин, они должны иметь базовую психологическую подготовку. Об этом еще на заре становления патопсихологии говорил представитель школы В. М. Бехтерева К. И. Поварнин.

Прикладное значение психологии чрезвычайно значимо. Практические задачи, стоящие перед патопсихологическим исследованием, разнообразны. Прежде всего данные психологического эксперимента могут быть использованы для дифференциально-диагностических целей. Конечно, установление диагноза -- дело врача, оно производится не на основании тех или иных лабораторных данных, а на основании комплексного клинического исследования. Однако в психологических лабораториях накоплены экспериментальные данные, характеризующие нарушения психических процессов при различных формах заболеваний, которые служат дополнительным материалом при установлении диагноза. Так, например, при клинической оценке психического состояния больного нередко возникает необходимость отграничения астенического состояния органической природы от состояния шизофренической вялости. Замедленность психических процессов, плохое запоминание и воспроизведение предъявленного материала, выявление зависимости этих нарушений от истощаемости -- все это обнаруживается чаще при органическом заболевании, в то время как инактивность больного, сопровождающаяся непоследовательностью суждений и разноплановостью мышления при хорошем запоминании, чаще является показателем изменений личности больного шизофренией.

Перед психологическим экспериментом может быть поставлена задача анализа структуры дефекта, установления степени психических нарушений больного, его интеллектуального снижения вне зависимости от дифференциально-диагностической задачи, например при установлении качества ремиссии, при учете эффективности лечения.

В настоящее время, когда в клиническую практику внедряется большое количество новых терапевтических средств, применение адекватных психологических исследований помогает определить характер их действий. Данные экспериментально-психологических приемов приобретают в настоящее время особое значение из-за наблюдаемого патоморфоза болезненных процессов, поэтому возрастают отчасти значение и задачи профилактики.

Методические приемы экспериментальной патопсихологии применяются в настоящее время не только в психоневрологической практике. Учет сдвигов в психологическом состоянии больного, изменения его работоспособности, его личностных особенностей становится необходимым и в терапевтических, хирургических клиниках, а также в области профессиональной гигиены.

Особенно большое значение приобретают данные экспериментальной патопсихологии при решении вопросов психиатрической экспертизы: трудовой, судебной и воинской.

Задачи, которые ставит перед психологом судебно- психиатрическая экспертиза, разнообразны и носят сложный характер. Установление диагностических критериев, анализ степени снижения усложняются особым отношением больного к самому акту экспертизы, сознательно принятой "позицией" как к эксперименту, так и к травмирующей ситуации или реактивными наслоениями. Нередко встает задача нахождения критерия для определения симуляции болезненных проявлений, например для разграничения истинной некритичности от симулятивного поведения (исследование И. И. Кожуховской).

При проведении трудовой экспертизы необходимо учитывать соотношение полученных результатов исследования с требованиями профессии больного. Поэтому в настоящее время особенное развитие получил социальный аспект психиатрии. Существует даже термин "социальная психиатрия". В этом направлении идут многие исследования наших отечественных и зарубежных психологов и психиатров. Выявилось, что снижение работоспособности душевнобольного человека далеко не всегда соответствует степени изменения его психических процессов (работы В. М. Когана, Э. А. Коробковой, Д. Е. Мелехова, С. Я. Рубинштейн, А. Б. Халфиной, Т. С. Кабаченко и др.). Широко встает вопрос не только о восстановлении работоспособности, но и о предупреждении такого снижения. Данные психологического исследования, выявляющие изменения деятельности больного человека, его жизненной позиции, его отношения к окружающим, приобретают большой удельный вес в этой работе.

За последнее время в патопсихологии на первый план выступает направленность на психокоррекцию. Делается попытка обоснования психологических рекомендаций для проведения психокоррекции (например, при лечении неврозов, алкоголизма). Однако, для того чтобы психокоррекционная направленность была эффективной, она должна базироваться на углубленном анализе и квалификации психического состояния больного человека. Это означает, что работа психолога должна быть нацелена не только на установление наличия того или иного нарушения познавательной или мотивационной сферы или характеристики измененной самооценки, уровня притязаний больного, но и на квалификацию скрытых возможностей больного, того, что Л. С. Выготский называл "социальным развитием". Именно направленность на углубление системного анализа психического состояния больного, на квалификацию его в категориях советской психологии, индивидуальный характер исследования и является основной тенденцией патопсихологии... В качестве иллюстрации остановимся на одной форме психокоррекционной работы -- включении больного в трудовую деятельность. Эта тенденция была намечена нашими ведущими психиатрами и психологами (Т. А. Гейер, Д. Е. Мелехов, В. М. Коган, Э. А. Коробкова). Речь идет не только об участии больных в так называемых трудовых мастерских, а об их вовлечении в полноценную трудовую деятельность на заводах и фабриках.

Конкретными исследованиями (С. Я. Рубинштейн, В. Э. Реньге, О. И. Болдыревой, А. Б. Халфиной, Т. С. Кабаченко) было убедительно показано, что включение больного человека в реальную трудовую деятельность меняет не только его самооценку, его отношение к себе и другим, но оно является источником порождения целенаправленной активности человека. Подобная форма психокоррекции обоснована и методологически. Еще К. Маркс писал, что в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально. И далее, говоря об идеальном плане труда, он указывает, что "человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю". Таким образом, мероприятия трудовой коррекции меняют и самого человека. Мы привели для краткости лишь одну форму психокоррекционной работы, но она носит и другой характер (групповой, семейный, игровой). Важно одно, что успех любой психокоррекции зависит от знания состояния, образа жизни того конкретного человека, с которым психолог вступает в контакт.

Особое место занимает использование патопсихологического эксперимента в психиатрической клинике детского возраста. Наряду с задачей дифференциальной диагностики, установлением степени снижения и учета эффективности лечения встает специфический для детской психиатрической клиники вопрос о прогнозе обучаемости и связанный с ним вопрос об отборе детей в специальные школы.

Особенно ценным в этом отношении оказывается динамическое прослеживание детей, оно дает возможность проанализировать данные патопсихологом прогностические оценки обучаемости ребенка и осмыслить те теоретические принципы, на которых прогноз базировался. Однако задачи патопсихологической работы в клинике детского возраста не исчерпываются поисками критериев диагностики и обучаемости. В этой области проводится большая коррекционная работа. Она касается как восстановления отдельных нарушенных функций, так и коррекции нарушенного развития в целом.

В качестве важнейшей характеристики современной патопсихологии выступает ее направленность на восстановление измененной психической деятельности, направленность на возвращение больному человеку его. социального статуса, предотвращение (профилактика) возможности подобной утраты у взрослых, подростков, детей.

...Диалектика развития процесса НТР такова, что она одновременно предъявляет усиленные требования к выносливости центральной нервной системы: растет урбанизация, приводящая к скоплению людей, меняется, а иногда и затрудняется общение людей, возникают новые профессии, требующие большого психического напряжения, нарушаются природные ресурсы (загрязнение окружающей среды). Все это приводит к тому, что на первый план выступает проблема охраны именно психического здоровья. На охрану именно психического здоровья и направлена работа патопсихолога.

Охрана психического здоровья заключается не только в изыскании мероприятий чисто лечебного характера. Она включает в себя нахождение мер коррекции при восстановлении трудового и социального статуса, в профилактике развития аномальных потребностей (алкоголизм и др.). В сферу охраны психического здоровья входит решение задач распознавания и профилактики разных профзаболеваний, экспертная работа. Сюда входит также нахождение мер по избавлению от страха человека, заболевшего тяжелым соматическим заболеванием (например, онкологическим), коррекции, невротических, психопатических явлений и др. И конечно, как важнейшая задача -- это коррекция и профилактика аномального развития детей.

Содержание современной клинической психологии, ее связь с другими науками

Современная клиническая психология как дисциплина, изучающая психологическими методами различные нарушения психики и поведения, может применяться не только в медицине, но и в различных воспитательных, социальных и консультативных учреждениях, обслуживающих людей с аномалиями развития и психологическими проблемами. В педагогической практике клинико-психологические знания позволяют вовремя распознавать у ребенка нарушения психического развития или отклонения в поведении, что в свою очередь дает возможность избирательного и эффективного применения в отношениях с ним адекватных технологий воспитания, психолого-педагогической коррекции и создания оптимальных условий для развития его личности с учетом индивидуальных особенностей.

В качестве самостоятельной отрасли психологической науки применительно к педагогической практике современная клиническая психология имеет следующие задачи:

- изучение влияния психологических и психосоциальных факторов на развитие поведенческих и личностных нарушений у ребенка, их профилактику и коррекцию;

- изучение влияния отклонений и нарушений в психическом и соматическом развитии на личность и поведение ребенка;

- изучение специфики и характера нарушений развития психики ребенка;

- изучение характера отношений аномального ребенка с ближайшим окружением;

- разработка принципов и методов клинико-психологического исследования в педагогических целях;

- создание и изучение психологических методов воздействия на психику ребенка в коррекционных и профилактических целях.

Основными разделами клинической психологии являются: патопсихология, нейропсихология и психосоматическая медицина. Помимо этого в нее часто включают такие специальные разделы, как психотерапия, реабилитология, психогигиена и психопрофилактика, психология девиантного поведения, психология пограничных психических расстройств (неврозология). Количество специальных разделов постоянно множится в зависимости от потребностей общества. И сегодня можно встретить такие частные области клинической психологии, как психология посттравматического стресса, психология инвалидности, психовенерология, психоонкология, социальная психология здоровья и др.

Клиническая психология тесно связана с такими дисциплинами, как психиатрия, психопатология, неврология, психофармакология, физиология высшей нервной деятельности, психофизиология, валеология, общая психология, психодиагностика, специальная психология и педагогика. Сферой пересечения научного и практического интереса клинической психологии и психиатрии является диагностика. Вспомним, что исторически клиническая психология и зародилась в недрах психиатрии в качестве вспомогательного диагностического инструмента. Психиатр основной акцент делает на распознавании патологических органических процессов, обусловливающих расстройства психической деятельности, а также на фармакологическом воздействии на эти процессы и на профилактике их возникновения. Психиатрия мало уделяет внимания тому, как протекают психические процессы в норме, у здоровых людей. Процесс же диагностики психических расстройств, с одной стороны, предполагает разделение собственно расстройств, вызванных органическими нарушениями, и индивидуальных особенностей личности, а с другой - диагностика психических расстройств требует подтверждения наличия у человека собственно психологических нарушений, что делается с помощью патопсихологических и нейропсихологических экспериментов, а также посредством различных психологических тестов (проб). Совпадающим предметом психиатрии и клинической психологии являются психические расстройства. Однако клиническая психология, кроме того, занимается такими расстройствами, которые болезнями не являются (так называемые "пограничные психические расстройства"). Фактически же современная психиатрия и клиническая психология различаются не предметом, а точкой зрения на один и тот же предмет: психиатрия делает акцент на морфо-функциональной (соматической) стороне психического расстройства, тогда как клиническая психология акцентирует внимание на специфике психологической реальности, возникающей при психических расстройствах.

Связь клинической психологии с психопатологией прослеживается в особой области медицинской науки - психопатологии. И патопсихология, и психопатология имеют дело с одним и тем же объектом: нарушениями психической деятельности. Поэтому существует мнение, что эти дисциплины совпадают одна с другой и различаются только углом зрения, под которым они рассматривают больных людей. Б. В. Зейгарник утверждала, что патопсихология (в отличие от психопатологии) занимается изучением закономерностей распада психической деятельности в сопоставлении с закономерностями формирования и протекания психических процессов в норме, тогда как психопатология якобы изучает только нарушенные психические функции. Однако Б. Д. Карвасарский вполне справедливо замечает, что невозможно представить себе изучение психических расстройств без какого-либо обращения к норме и учета ее. Этот ученый усматривает различие между патопсихологией как разделом клинической психологии и психопатологией как сугубо медицинской дисциплиной только в том, какими категориями пользуется та или иная дисциплина для описания психических нарушений. Патопсихология описывает преимущественно психологическую сторону психических нарушений, т. е. изменения сознания, личности и основных психических процессов - восприятия, памяти и мышления, тогда как психопатология описывает психические нарушения медицинскими категориями (этиология, патогенез, симптом, синдром, симптомокинез (динамика возникновения, развития, существования, соотношения и исчезновения элементов синдрома), синдромотаксис (взаимосвязь различных синдромов)) и критериями (возникновение, прогноз и исход патологического процесса).

Связь клинической психологии и неврологии проявляется в концепции психоневрального параллелизма: каждому событию в психической сфере обязательно соответствует отдельное событие на уровне нервной системы (не только центральной, но и периферической). Существует даже отдельная междисциплинарная область медицины - психоневрология.

Связь клинической психологии и психофармакологии заключается в изучении последней психологических эффектов лекарственных средств.

Сюда же можно отнести и проблему плацебо-эффекта при разработке новых лекарственных соединений.

Связь клинической психологии с физиологией высшей нервной деятельности и психофизиологией проявляется в поиске корреляций между патопсихологическими процессами и их физиологическими коррелятами.

Связь клинической психологии с валеопсихологией и психогигиеной заключается в совместном определении факторов, противостоящих возникновению психических и соматических расстройств, и уточнении критериев психического здоровья.

Связь клинической психологии со специальной психологией и педагогикой проявляется в поиске путей коррекции проблемного поведения детей и подростков, вызванного нарушениями психического функционирования или аномалиями личностного развития.

Место патопсихологии в изучении природы болезни

Б.С БРАТУСЬ

Памяти Б. В. Зейгарник

В классической работе Б.В. Зейгарник о патологии мышления есть одно положение, которое, как представляется, незаслуженно забыто, вернее отодвинуто на второй план. Его можно обозначить как положение о вероятностном характере тех или иных психологических нарушений при данном душевном заболевании. Иными словами, появление, скажем, разноплановости, бессодержательных связей или "слабых признаков" не является обязательным спутником шизофрении, хотя и наиболее вероятно при этом заболевании. Подобные же признаки могут появиться и при других психических нарушениях, хотя вероятность такого появления будет здесь значительно ниже.

Почему данное положение было затушевано и не получило должной теоретической разработки? На наш взгляд, немаловажная причина заключалась в том, что оно мешало господствующему клиническому подходу в области диагностики. Согласно клиническому нозологическому подходу, необходимо прежде всего обнаружить, зафиксировать внешние признаки (способы поведения, манеры реагирования, эмоциональные проявления и т. д.) и затем сопоставить их с имеющейся нозологической классификацией. Если признаки согласуются с показателями одной из классификационных ячеек, то диагноз считается установленным и далее следует лечение, сводящееся в конечном итоге к медикаментозному воздействию.

Какая же роль может отводиться психологии в этой модели? Часть психиатров считали и считают, что психология здесь не нужна вовсе. Были и есть, однако, психиатры, которые утверждают, что психолог им нужен, расходясь лишь в определении характера этой нужды: одни считают, что данные психологи способны уточнить их диагностические суждения; другие, будучи достаточно равнодушными к диагностическим возможностям психологии, признают важность участия психологов в психотерапевтических процедурах. В любом случае - и положительного, и отрицательного отношения к участию психолога в жизни клиники - важнейшим, исходным остается вопрос о диагностике, а следовательно, и природе душевной болезни, вопрос о том, может ли психолог, психология привнести нечто принципиально новое в понимание этой природы.

Для того чтобы попытаться ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего зафиксировать разность психологического и психиатрического подходов, их принципиальное отличие в методах и единицах анализа. Клиническое видение должно опираться на тонкие приемы наблюдения, на появляющуюся в опыте постоянного общения с больными профессиональную интуицию, на выработанные и зафиксированные в психиатрических трудах представления о смене состояний, симптомах и синдромах болезни. Основной единицей анализа является здесь целостный, представляемый в различных нюансах поведения образ больного и отнесение его к той или иной нозологической ячейке. Поэтому хороший психиатр всегда мыслит целостно, картинно, образно, а хороший психиатрический текст всегда дает выпуклое, точное и в то же время художественно яркое описание человеческих странностей и аномалий.

Единицы анализа в психологии существенно иные. Психолог мыслит в категориях потребности, мотива, деятельности, отношения, смысла. Основным инструментом его диагностики является не клиническое наблюдение, а эксперимент, то или иное тестовое испытание. Иначе говоря, психолог чаще судит о человеке не непосредственно, наблюдая его поведение, привычки и странности, а опосредствованно, орудийно, через данные экспериментов, опросников и тестов.

Заключения психолога и психиатра о состоянии одного и того же больного могут поэтому не только дополнять, согласовываться друг с другом, но и быть принципиально различными, даже противоположными по своим оценкам. Эти рассогласования, казалось бы понятные из-за разности и плоскостей анализа, в практике взаимоотношений психиатра и психолога воспринимаются, однако, подчас весьма остро и даже болезненно. Наверное, каждому из психологов, кто работал в клинике, известно, что часто врач-психиатр, на словах не раз до этого говоривший о пользе психологии, тем не менее выражает явное недоумение и недовольство заключением психолога в том случае, если оно не совпадает с его ожиданиями, клиническим видением (скажем, данные экспериментально-психологического исследования выявляют у больного признаки конкретно-ситуационного способа мышления, тогда как врач, считающий, что у больного шизофрения, ждет от психолога обнаружения соответствующих признаков этой болезни: разноплановости, выхолощенного резонерства и т. п.).

Психиатру часто кажется необходимым и хочется, чтобы психолог всегда и во всем лишь подтверждал, дополнял, оттенял его видение и понимание болезни. По-человечески это понять можно: приятно, когда подтверждают твое профессиональное суждение. Между тем, если серьезно признать, что психологические закономерности суть особые и несводимые прямо к феноменологическому, клиническому течению, то тогда следует признать и то, что данные психологии могут существенно расходиться с привычным клиническим мышлением, с самым тонким и изощренным клиническим наблюдением.

Применительно, скажем, к диагнозу какого-либо болезненного состояния психики соотношения данных клинического подхода (психиатрия) и подхода экспериментально-психологического (психология) могут быть представлены в четырех вариантах: 1) диагностические данные психологии и психиатрии согласуются, подтверждают друг друга;

2) психологические данные указывают на возможность диагноза, а клинические ее отрицают; 3) психологические данные отрицают, а клинические обнаруживают основания для диагноза; 4) ни психологические, ни клинические данные не обнаруживают оснований для диагноза.

Ясно при этом, что хотя обеим сторонам субъективно приятны первый и четвертый варианты (когда между психологами и психиатрами наблюдается взаимопонимание), но объективно значимыми (для нужд той же клиники) являются второй и третий, когда психологические закономерности показывают свой "норов", свою несводимость к клиническому взгляду. Именно на эти случаи и должно направляться главное внимание. Если патопсихологи будут во всем неизменно стремиться к оглядке, совпадению и согласию с данными клинической психиатрии, рассматривая это совпадение как критерий истинности, то рано или поздно может возникнуть вопрос: а так ли уже необходимо участие именно профессионального психолога в работе психиатрической больницы, если его данные способны лишь дублировать, подстраховывать, по-иному говорить о том, что уже ведомо психиатру? Здесь уместно привести слова одного известного психиатра, который на предложение взять в его клинику психолога не без иронии ответил: "Зачем мне барометр, когда я могу просто посмотреть в окно?"2. Барометр, действительно, нужен лишь тогда, когда по картине в окне, каким бы опытом и зрением ни обладал смотрящий, нельзя распознать смены погоды или ее существенных подспудных параметров.

Итак, патопсихология не должна заниматься лишь перетолкованием в других терминах психиатрических представлений, следуя тем самым по пути сугубо нозологических концепций. Куда более перспективным является иной путь - путь признания вероятностного характера тех или других нарушений при данном диагнозе и, следовательно, путь формирования отношения к психологии как самостоятельной плоскости анализа, связанной с нозологическим делением, но не привязанной к нему.

Такой подход, однако, подтолкнет и к пересмотру психиатрических представлений, в основе которых лежит главным образом принцип единства причины и течения болезни. Исходя из данного положения некая эндогенная, внутренняя причина порождает одни и те же феномены болезни. Между тем любая внутренняя причина (назовем ли мы ее эндогенной, генотипической или как угодно иначе) опосредствуется всей внутренней организацией личности, ее психологическими механизмами (для простоты сравним это с преломлением луча в меняющейся системе зеркал), поэтому одна причина может на уровне феноменологии, внешне наблюдаемых явлений предстать в совершенно разных обличиях, равно как разные причины через преломление в психологических процессах - сфокусироваться в одном поведенческом феномене. Клиническая психиатрия3, накоротко соединив биологическую причину (чаще ей самой неизвестную) и поведенческое следствие, закрыла себе путь к решению многих значимых проблем, например проблемы научной классификации душевных страданий (по ее логике кита следовало бы непременно отнести к рыбам, поскольку он ведет образ жизни и имеет вид рыбы).

Очевидно, что налицо пропуск важнейшего слоя движения всего процесса, а именно слоя психологического, анализа внутренних, разыгрывающихся в психике коллизий и конфликтов. Последние, конечно же, протекают, развертываются в определенных (в случаях психических болезней обычно извращенных) биологических условиях и тесно зависят от них, но не могут быть сведены к ним, равно как и являют, реализуют себя через внешне наблюдаемое поведение, существуют в определенном социальном и историческом пространстве, но не могут быть прямо истолкованы лишь на основе этих наблюдений или описания объективных характеристик этого пространства. Видимо, мы стоим на пороге открытия специальной области психологии - клинической общей психологии , которая и будет призвана разработать учение о психологических механизмах, опосредствующих различные нарушения внутренней среды человека и формирующих в ходе его жизни те или иные конкретные проявления и виды душевных отклонений. Это открытие отнюдь не перечеркнет прежних несомненных заслуг клинической психиатрии, тонких описаний феноменологии аномалий или значимости изучения биологических основ патологии, но даст недостающее звено учения о душевных болезнях и, что главное, вернет в психиатрию человека как страдающего, стесненного в своем развитии, но остающегося даже в этих условиях активным субъектом и личностью. Напомним в связи с этим столетней давности завет замечательного русского психиатра В.X. Кандинского: "Общие выводы научной психологии для психиатров обязательны, ибо душа, расстроившись, не перестает быть душой". Вина за то, что завет этот так мало выполняется на деле, лежит, конечно, не только на психиатрах, но, признаемся, и на психологах - целостная, включающая понятие души психологическая концепция личности остается, по общему признанию, до сих пор не созданной ими.

Вместе с тем совершенно нельзя согласиться с суждением многих психиатров о "донаучном статусе сегодняшней психологии". Здесь сказывается та естественнонаучная парадигма, в рамках которой находится психиатрия и изнутри которой она пытается атаковать психологию. Конечно, если думать, что психология должна быть построена по образцу физики или иной естественной дисциплины, то тогда, действительно, психология находится и, смею предположить, будет находиться всегда в "донаучном состоянии". Если же рассматривать психику как особый объект, тесно, разумеется, связанный со строгими биологическими основами бытия и законами общества, но не редуцируемый, не сводимый к ним, тогда надо будет признать и особую логику исследования этой области, также не сводимую ни к логике познания биологических (тем паче физических) объектов, ни к логике познания общественного движения, ни даже к различным взаимосвязям этих предпосылок, ибо из самих предпосылок, сколь бы значимыми и необходимыми они ни были, развитие невыводимо. Но тогда нельзя будет не признать и известных успехов психологии в этой особой области познания, например отечественной общепсихологической теории деятельности, получившей мировое признание и нашедшей свое применение в решении многих задач, связанных с педагогикой, инженерией да и той же психиатрией (достаточно вспомнить достижения школы Б.В. Зейгарник).

И еще об одном существенном моменте. С.С. Корсаков писал в начале века: "Психиатрия из всех медицинских дисциплин наиболее близко ставит нас к вопросам философии" [3]. Современная же клиническая психиатрия, напротив, все более отдаляет себя от философии, уповая на физические, математические, генетические и другие естественнонаучные модели. Между тем решение ряда психологических и психиатрических (именно психиатрических) проблем немыслимо без участия философии. Возьмем, например, центральную проблему критериев нормы и патологии. Как справедливо замечает А. Якубик, в основном психиатры либо не имеют никакой концепции нормальной личности, либо имеют "туманные, молчаливо принятые представления" [4]. Действительно, обсуждение критериев нормы, критериев психического здоровья личности обычно не встречается в психиатрической литературе; если попытаться все же эксплицировать эти "молчаливо принятые представления", то оказывается, что они отсылают либо к выраженной патологии (раз не болен, то здоров), либо к статистике (раз как все, то нормален), либо к адаптивным свойствам (здоров, если хорошо приспособлен), либо к требованиям социума (нормален, если выполняешь все его предписания) и т. п. Ясно, что современному представлению о человеке, о стоящих перед ним задачах эти критерии отвечать не могут. Общие критерии "нормы" и "аномалии" мы должны определять не по тому только, приспособлен или не приспособлен человек к окружающему, типичен или атипичен, похож или не похож на других, а по тому, как, в какой степени он развил в себе человеческое.

Но это в свою очередь ставит вопрос о специфике этого особого человеческого в человеке начала. Надо ли говорить, что это вопрос философский, мировоззренческий, религиозный, а уж никак не психиатрический и даже не психологический. Однако от того или иного развернутого решения этого вопроса, от той или иной принятой концепции человека будут прямо зависеть многие психологические и психиатрические разработки. Философия в свою очередь нуждается в постоянном осмыслении и учете данных психологии и психиатрии, ибо без них ее общие представления могут утратить связь, оказаться не сообразующимися с реальностью психической жизни, с ее внутренними закономерностями и теми возможностями и ограничениями, которые ставят человеческому развитию возраст, болезни, стечение внешних обстоятельств. Философия и науки о психике необходимо взаимосвязаны в изучении человека, и если последние обретают через философию смысл, то философские данные обретают через них почву. Таким образом, преодоление "застойных явлений" в психиатрии должно быть связано с расширением ее связей не только с науками естественного цикла, но и (а на наш взгляд, даже в первую очередь) с общей теорией психологии и с философией человека. Лишь тогда мы сможем сделать серьезный шаг к превращению сугубо пока фармакологической психиатрии в психиатрию гуманистическую.

Что же касается конкретных перспектив патопсихологии, то они также во многом будут зависеть от того, какую позицию она займет в понимании природы болезни. Останется ли главенствующим традиционное психиатрическое понимание, сводящее пока патопсихологию к внутринозологическим формам психологического обслуживания, что все более теряет свою привлекательность для молодых поколений психологов, или же во всей полноте осуществится понимание психики как опосредствующего, преломляющего аппарата, а нозологической стороны - как ориентировочной и вероятностной? Переход от первой позиции ко второй будет означать качественно новый этап и одновременно этап, преемственный в отношении к классическим исследованиям Блюмы Вульфовны Зейгарник.

Список литературы

клиническая психология болезнь

1. Зейгарник Б. В. Патология мышления. М., 1962.

2. Братусь Б. С., Розовский И. Я., Цапкин В. Н. Психологические проблемы изучения и коррекции аномалий личности. М., 1988.

3. Корсаков С. С. Курс психиатрии. М., 1893.

4. Якубик А. Истерия. М., 1982.

Размещено на www.allbest.