Психология переживания. Анализ преодоления критических ситуаций

Такая "реалистическая" переработка событий не подхватывает начатое актами служения Раскольникова преодоление "разомкнутости и разъединенности с человечеством" и даже действует в противоположном направлении, вызывая в нем прилив "гордости и самоуверенности", вновь утверждая в его сознании установку "быть над людьми", отгораживая его от людей и замыкая его психологический мир.

Кроме актов служения еще два ряда действий в поведении Раскольникова объективно направлены на преодоление его "разъединенности с человечеством" -- это упоминавшиеся уже косвенные "публикации" тайны и импульсивное общение с незнакомыми людьми. Они тоже вызывают в нем положительные эмоциональные состояния, которые, впрочем, в отличие от радостного и даже блаженного настроения, следующего за служением, носят болезненный характер (например, после разговора с Заметовым в "Хрустальном дворце" "он вышел весь дрожа от какого-то дикого истерического ощущения, в котором между тем была часть нестерпимого наслаждения...").

Причина этой болезненности в том, что этим актам не присуща радикальная переориентация сознания (а именно перенос ценностного центра тяжести на Другого), и поэтому они, решая некоторые частные конфликты героя, не переводят его в новый психологический мир, в который он хотя бы на минуту вводится актами служения, а лишь касаются этого мира, чтобы тотчас вернуть сознание Раскольникова в старое состояние, нагромоздив дополнительные душевные осложнения.

Но если оставить в стороне различия между внутренним содержанием и следствиями "публикации" тайны и импульсивного общения, с одной стороны, и милосердия, с другой, можно сказать, что все эти действия носили значимый для жизненного процесса характер: не будь их, пусть в небольшой степени и на короткое время облегчающих душевные страдания и смиряющих внутренние противоречия героя, те могли бы вызвать необратимые изменения сознания и психики. И одновременно эти действия носили характер значащий, они намекали, каждое со своей стороны, на некий один, еще не выявленный героем, выход из создавшейся жизненной ситуации, на путь, в котором эти действия будут присутствовать, преображенные в рамках новой целостной, синтезирующей их формы. (Это были как бы компоненты лекарства, которые порознь, может быть, и могли оказать небольшое положительное действие, впрочем, ценой не менее сильных отрицательных "побочных эффектов", но только вместе обретали качество излечивающего вещества.)

Эта форма представляла собой "содержательно-временной ряд" [22]: вина-покаяние-искупление-блаженство. "Вхождение" и "прохождение" по этому ряду было для Раскольникова средством строительства и утверждения того целительного психологического мира, к которому ему уже удавалось на мгновение подключаться, почти случайно нащупывая в стихийных поисках разрешения жизненного кризиса особые действия, служившие своеобразными символическими входами в этот мир.

Однако одно дело -- иногда "попадать" в него и совсем другое -- "поселиться" в нем; для этого необходимо правильно опознать, внутренне принять и распространить на всю свою жизнь новую систему ценностей. Она объективно актуализировалась упомянутыми действиями (актами служения) в сознании Раскольникова (но, впрочем, субъективно не сознавалась как таковая), она же лежит в основе выше упомянутого содержательно- временного ряда.

Но что значит принять новую систему ценностей? Это значит в первую очередь отказаться от старой, т. е. отказаться от того, через что Я идентифицировало себя, т. е. отказаться от самого себя. Но это невозможно сделать самому, индивидуально, как невозможно поднять себя за волосы, для этого принципиально необходим Другой, на которого можно было бы опереться. Причем опереться безусловно, полностью положиться на него и довериться ему. Этим Другим для Раскольникова была Соня Мармеладова.

Ее образ изначально противостоит в сознании Раскольникова преступлению и соответствующей ему идеологии ("Я тебя давно выбрал, чтобы это сказать тебе, еще тогда, когда отец про тебя говорил, и когда Лизавета была жива..."); она -- живое воплощение мировоззрения и мироощущения, прямо противоположного тому, в которое он был погружен. Сближение с Соней -- это начало вхождения в новый для Раскольникова мир, о чем он два раза получает эмоциональное "предуказание" -- сначала он испытал чувство возрождения после упоминавшегося уже акта милосердия по отношению к семье Сони, а затем, сразу после признания ей, когда Соня "обняла его и крепко сжала руками", "давно уже незнакомое ему чувство волной нахлынуло в его душу и разом размягчило ее". Это блаженное ощущение принадлежит уже новой структуре сознания. Другими словами, хотя данный схематизм "вина-покаяние- искупление-блаженство" растянут в содержательно- временной ряд, это не значит, что последующие элементы ряда появляются в сознании только после прохождения предшествующих этапов. Они психологически перекликаются и присутствуют в сознании все вместе, как гештальт, правда, с разной степенью выраженности в различных фазах прохождения ряда. Блаженство дается уже в начале искупительного пути как бы эмоционально-смысловым авансом, необходимым для его преодоления.

В любви Сони Раскольников получает надежную точку опоры, с которой можно, так сказать, производить работы по ценностной перестройке своего сознания. Ему необходимо было прежде всего переосмыслить с позиции новой ценностной системы свое преступление. Признание в преступлении -- это только первый, внешний шаг такого переосмысления. За ним следует покаяние, психологический смысл которого заключается в проникновении в мотивы своего поступка, в отыскании его корней и истоков. Осуществляемый индивидуально, этот процесс может быть сколь угодно глубоким, но внутри себя он не содержит никаких критериев истинности, не знает, на какой из возможных трактовок остановиться, грозит уйти в дурную бесконечность непрерывных рефлексивных обращений, и только в диалогической форме исповеди он может быть позитивно завершен. Раскольников лредлагает на суд Сони несколько вполне психологически достоверных объяснений своего преступления, которые она (да и сам он) тем не менее отвергает, пока дело не доходит до осознания героем, что он "только осмелиться захотел":

"Не для того, чтобы матери помочь, я. убил -- вздор! Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества... И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил... Мне надо были узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею..."

Но почему именно это "осмелиться "захотел" вскриком Сони ("О, молчите, молчите... От бога вы отошли, и вас бог поразил, дьяволу предал!..") признается подлинным и последним объяснением? Потому, что "дальше некуда", потому что в этом объяснении самое страшное с точки зрения христианского сознания -- "гордыня" -- начало и источник всякого греха.

В итоге исповеди герой принимает (хотя и не окончательно) Сонино отношение к преступлению, тем самым входя в схематизм уже не со стороны блаженства, а со" стороны вины и одновременно отделяя себя от преступления, разотождествляясь с ним ("...старушенку эту черт убил, а не я"). Не только само убийство, но и его истоки и следствия -- стремление "быть над и вне людей", преобладающее ощущение смерти, разложение личности, замкнутость и скрытность -- все это имплицитно содержится в религиозном представлении о греховности. Каково значение осознания "греховности" с психологической точки зрения? Сам факт убийства был для Раскольникова бессмысленным, от него не было никакого пути. От осознания его как преступления был путь к признанию в преступлении и принятию социального наказания. Осознание его как "греховного" привело к ценностному осуждению поступка и открыло осмысленную для героя перспективу преодоления его истоков и следствий.

Поскольку психологической почвой "теории" и преступления Раскольникова была установка "быть над людьми" (= "гордыня"), необходимо было в целях восстановления личности разрушить эту установку. Отсюда становится понятной вертикальная ориентированность начала искупительного пути Раскольникова от имевшей такие пагубные последствия вознесенности в "над" -- "вниз", символически выразившаяся в трех поцелуях: сначала ноги Сонечки, этого самого "приниженного существа", потом ног матери и, наконец, земли по совету Сони: "Поди..., стань на перекрестке, поклонись [сверху -- вниз. -- Ф. В.], поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: "Я убил!" Тогда бог опять тебе жизнь пошлет". Это одновременно предельное размыкание психологического пространства- тайна должна быть "опубликована" на "площади", только отсюда, из стихии народного низа и возможно подлинное возрождение к жизни [24]. "

В результате всех этих действий сознанию Раскольникова удается время от времени подключаться к "схематизму", каждый раз все глубже и глубже проникая в него. Субъективно это проникновение выражается в "размягчающем душу" чувстве, в предчувствии радикальных перемен в себе, в ясности, просветленности сознания.

Однако старое строение сознания сопротивляется этим переменам. Происходит борьба двух систем сознания, старой и новой, за право определять мировосприятие и мироощущение героя. В некоторые моменты наблюдается своеобразная диффузия этих систем, когда в одной мысли, высказывании, настроении Раскольникова соприсутствуют и идеологически противостоят друг другу идеи и ощущения обеих систем. Иногда происходят резкие скачки из одной системы в другую (ощутив "едкую ненависть" к Соне, Раскольников в следующий же момент понимает, что это была любовь и он просто принял одно чувство за другое). Даже на каторге, которая в новой структуре должна была осмысляться как искупление вины через страдание, борьба двух структур ослабевает очень медленно. И только в самом конце романа, когда Раскольников действительно полюбил Соню, происходит перелом в этой борьбе, и только тогда кончается предыстория и начинается "история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой..."

Стоит ли говорить, что пример переживания Раскольникова и в силу литературной условности, и в силу нетипичности для современной действительности его содержания не может быть основой широких обобщений. Однако общеизвестность материала и психологическая проницательность Достоевского делают этот пример очень удобной иллюстрацией многих механизмов переживания. Поэтому мы сочли возможным завершить исследование развернутым анализом этого единичного случая, стремясь, с одной стороны, оставить в сознании читателя живое впечатление всей сложности внутренней динамики деятельности переживания, не сводимой к автоматическому срабатыванию "защитных механизмов", и, с другой стороны, продемонстрировать, что введенные теоретические средства позволяют даже такую сложную для объективно-психологического подхода вещь, как религиозное переживание, включить в сферу строго научного психологического объяснения.

Заключение

Завершая книгу, попытаемся дать себе отчет в том, что удалось в ней сделать и какие, поднятые ходом исследования проблемы и вопросы, остались без ответа.

Основной результат работы, как он видится автору, состоит во введении и разработке категориального комплекса "критическая ситуация -- переживание". Введение категории критической ситуации позволило разрозненные психологические представления о стрессе, фрустрации, конфликте и кризисе синтезировать в целостную, внутренне дифференцированную конструкцию, различающую эти экстремальные ситуации не как эмпирические "вещи", а как теоретические типы. Различаются они главным образом* по тем внутренним необходимостям жизни, реализация которых в данных условиях психологически невозможна.

Переживание не ведет непосредственно к реализации этих необходимостей, оно направлено на восстановление психологической возможности деятельности по их реализации. Если уподобить критическую ситуацию падению бегущего человека, то переживанию будут соответствовать усилия, потраченные им для того, чтобы встать на ноги и получить тем самым возможность снова продолжить бег. Этот образ кажется подходящим лишь для внешней деятельности, но он применим и по отношению к деятельности внутренней. Например, переживание конфликта, делающего невозможной внутреннюю деятельность выбора, не производит этот выбор, а лишь перестраивает сознание до тех пор, пока он не станет субъективно возможен. (67 )

В реальном жизненном процессе эти две активности -- переживание и деятельность -- могут перетекать друг в друга и даже реализовываться в одном и том же акте, но задача психологической теории как раз в том и состоит, чтобы расчленять эту непосредственную реальность, устанавливая "чистые" закономерности, переплетенные в едином процессе жизнедеятельности.

Этой же задаче установления "чистых" закономерностей, но уже не для отделения друг от друга деятельности и переживания, а для анализа самого процесса переживания служит построение типологии жизненных миров, приведшее к выделению четырех принципов (удовольствия, реальности, ценности и творчества), регулирующих протекание переживания.

Хотелось бы подчеркнуть мировоззренческий смысл выделения двух последних принципов в качестве самостоятельных закономерностей: он состоит в демонстрации принципиальной, философско- методологической ограниченности психоаналитической теории защитных процессов, знающей только принципы удовольствия и реальности и сводящей к ним высшие, духовные закономерности психической жизни.

Итак, основной результат исследования -- введение и типологизация категорий критической ситуации и переживания-деятельности. Подведение итогов было бы неполным, если бы мы ограничились констатацией позитивных результатов и обошли молчанием вопросы и проблемы, актуализированные ходом исследования, но не нашедшие отражения в книге. Невозможно обсудить все эти вопросы, формулировкой которых мы обязаны коллегам, взявшим на себя труд ознакомиться с книгой в рукописи. Однако по трем наиболее частым и важным из них нам хотелось бы дать хотя бы самые краткие разъяснения.

Первый возрос таков: можно ли говорить о переживании положительных экстремальных событий? Заданный в таком виде, он неявно предполагает, будто бы в книге речь шла о переживании отрицательных событий. Большинство наших иллюстраций в самом деле наталкивает на такое понимание, но, строго говоря, оценочная точка зрения на события, создающие критическую ситуацию, в тексте не проводилась. Если включить в анализ такую точку зрения, то сразу же возникает вопрос о критерии оценки события. Ясно, что этот критерий, во-первых, субъективен (даже смерть близкого родственника, как показывает, скажем, пример пушкинского "молодого повесы", событие отнюдь не всегда отрицательное), во-вторых, изменчив (такое радостное событие, как вступление в брак, увы, слишком часто меняет в сознании супругов свой знак на противоположный), но главное, что этот критерий неоднозначен в силу множественности источников оценки: то, что является положительным исходя из одной жизненной необходимости, может создать критическую ситуацию в отношении другой. Например, большой успех в реализации какого-либо мотива может привести к дезорганизации сложившейся мотивационно-ценностной целостности, *и тогда это событие, являясь непосредственно эмоционально положительным, тем не менее потребует работы переживания по восстановлению нарушенного внутреннего единства. Профессор Николай Степанович из "Скучной истории" А.П. Чехова с горечью размышляет о своей жене и дочери: "Такие житейские катастрофы, как известность, генеральство, переход от довольства к жизни не по средствам, знакомства со знатью и проч., едва коснулись меня, и я остался цел и невредим, на слабых же, незакаленных жену и Лизу все это свалилось как большая снеговая глыба и сдавило их".

Итак, первый ответ на поставленный вопрос звучит следующим образом: да, так называемые положительные события также ставят перед человеком задачу переживания в той мере, в какой они, реализуя одну жизненную необходимость, нарушают реализацию других, т. е в той мере, в которой они создают критическую ситуацию в строгом значении этого термина.

Но все-таки в обсуждаемом вопросе остается еще один, пожалуй главный, смысл: подлежит ли переживанию положительное в положительном событии? Если понимать переживание наиболее широко, как внутреннюю работу по принятию фактов и событий жизни, работу по установлению смыслового соответствия между сознанием и бытием, то ответ, разумеется, утвердительный. Вот как фрагмент подобного переживания описан проникновенным словом И. А. Бунина. Начинающий поэт Алексей Арсеньев, неожиданно попав "...в один из самых важных петербургских журналов, очутился в обществе самых знаменитых в то время писателей да еще получил за это почтовую повестку на целых пятнадцать рублей". Юноша решает тут же отправиться в город.

"Я ехал особенно шибко. Думал ли я, мечтал ли о чем- нибудь определенно? Но в тех случаях, когда в жизни человека произошло что-нибудь важное или хотя бы значительное и требуется сделать из этого какой-то вывод или предпринять какое-нибудь решение, человек думает мало, охотнее отдается тайной работе души. И я хорошо помню, что всю дорогу до города моя как-то мужественно возбужденная душа неустанно работала над чем-то. Над чем? Я еще не знал, только опять чувствовал желание какой-то перемены в жизни, свободы от чего-то и стремление куда-то..."

В этом описании мы легко узнаем переживание как работу по преобразованию психологического мира. Но мы связаны собственными дефинициями, напоминающими, в частности, что переживание -- это ответ на ситуацию невозможности, или бессмысленности. Ничего подобного в приведенном примере нет, наоборот, ситуация, в которой оказался герой, может быть названа ситуацией "сверхвозможности". В ней избыток возможностей, избыток осмысленности, переполняющий душу героя и не могущий уместиться в конкретной цели и излиться в конкретном действии.

Можно выдвинуть предположение, что необходимость в переживании создается не только ситуацией невозможности, но и ситуацией сверхвозможности. Здесь не место вдаваться в подробный анализ сходств и различий между этими двумя ситуациями. Укажем лишь на то, что и та и другая в плоскости деятельности характеризуются отсутствием разрешающего их внешне ориентированного действия, ибо задача в обоих случаях не внешняя, а внутренняя, смысловая.

Вполне вероятно, что каждому типу ситуации невозможности соответствует тип ситуации сверхвозможности. Например, спортсмена, главная цель и замысел жизни которого было достижение звания чемпиона мира, ждет жизненный кризис в том случае, если из-за травмы этот замысел станет нереализуемым; но его может привести в кризисное состояние и абсолютный успех, реализовавший до конца его жизненный замысел. Замысел, который организовывал и осмыслял всю его жизнь, воплотившись, исчерпывается и как таковой отмирает, ставя перед человеком типично кризисную задачу поиска нового замысла и смысла жизни как целого.

Этими предварительными предположениями мы вынуждены завершить рассмотрение вопроса о "положительных" переживаниях, осознавая, что подробная разработка этой темы может потребовать значительных дополнений, а то и изменений общей категории переживания.

Второй из вопросов, на котором мы хотели бы остановиться, был однажды задан автору в такой форме: "Вводимое Вами понятие переживания совершенно независимо от традиционного понятия переживания или оно лишь вскрывает некоторую новую подоплеку этого традиционного понятия?" Иначе говоря, вопрос ставит под сомнение категоричность, с которой мы противопоставили наше понятие тому, которое бытует в психологии.

Отвечая на это сомнение, мы остаемся убеждены в необходимости строгого различения этих понятий, На научно-понятийном уровне, в отличие от живой обыденной речи, эти два термина не более чем омонимы. Но, противопоставив их как понятия, схватывающие различные аспекты реальности, мы получаем возможность сопоставить их, поднять вопрос о реальных отношениях и взаимосвязях этих аспектов.

Понятие переживания-деятельности фиксирует в первую очередь "экономический" аспект преобразований психологического мира, отвлекаясь, по крайней мере вначале, от конкретных форм, в которых эти преобразования отражаются в сознании и которыми они опосредуются (ибо функция сознания по отношению к деятельности, и к деятельности переживания в том числе, состоит в опосредующем эту деятельность отражении ее самой, ее материала, условий, средств, продуктов и т. д.). Понятие переживания-созерцания, как мы установили, означает определенный режим, или уровень, функционирования сознания как системы, существующий и действующий наряду с другими режимами -- рефлексией, сознаванием (презентацией) и бессознательным [см. с.17-18]. Переживание- деятельность опосредуется в общем случае всей многоуровневой системой сознания в целом.

Эти положения позволяют нам выдвинуть гипотезу о многоуровневом построении переживания по образцу представлений И. А. Бернштейна об уровневом построении движения. В каждом конкретном случае деятельности переживания перечисленные уровни сознания для реализации этого процесса образуют некоторое уникальное функциональное единство, в котором тот или другой уровень берет на себя роль ведущего. Скажем, в приводившемся чуть выше примере из "Жизни Арсеньева" И. А. Бунина деятельность переживания строилась преимущественно на бессознательном уровне ("тайная работа души") при активном участии уровня непосредственного переживания* ("желание какой-то перемены в жизни, свободы от чего-то и стремление куда- то"). Когда все эти "какой-то", "чего-то", "куда-то" начинают позитивно определяться, презентироваться в сознании, это говорит о том, что в работу включается уровень осознавания. В творческом разрешении так называемых "проблемно-конфликтных" ситуаций особенно важны процессы рефлексивного уровня [140].

Коснувшись проблемы представленности деятельности переживания в сознании, нельзя оставить без внимания тесно связанную с ней проблему представленности в сознании критической ситуации. Отнюдь не всякая ситуация, которая из внешней (например, психотерапевтической) позиции может быть квалифицирована как критическая, осознается и самим субъектом как таковая. Эта неточность осознания чаще всего является не просто дефектом восприятия и понимания, т. е. чем-то отрицательным, а положительным продуктом бессознательного защитного переживания, что в психотерапевтическом плане порой требует специальных усилий по разрушению сложившейся защитной иллюзии, будто бы ситуация все-таки разрешима при данных внутренних и внешних условиях. Иначе говоря, иногда приходится искусственно доводить пациента до осознания необоснованности его надежд на наличие прямого и непосредственного решения проблем, чтобы переориентировать его сознание на другую, адекватную сложившейся ситуации активность -- активность сознательного переживания вместо ставшей неадекватной активности предметно-практического действия. С точки зрения гипотезы о многоуровневом построении переживания речь идет в этих случаях о психотерапевтической смене ведущего уровня переживания, о переводе его с регистра бессознательного на регистры сознавания, переживания- созерцания и рефлексии.

Возвращаясь теперь к поставленному выше вопросу, можно сказать, что понятие переживания-деятельности независимо как категория от традиционного понятия переживания* и в то же время оно вскрывает в этом последнем особую подоплеку, а именно: переживание- созерцание является одним из уровней построения переживания-деятельности, причем уровнем, в большинстве случаев наиболее "загруженным" в силу своего "промежуточного" положения между бессознательным и сознаванием. В частности, эмоциональное переживание *, как важнейший из видов переживания-созерцания (последнее, как мы помним [см. с.17], может быть не только эмоциональным), взятое в этом аспекте, выступает как фрагмент целостной деятельности переживания -- фрагмент, роль, смысл и функция которого выясняются лишь в системе параллельно и последовательно текущих бессознательных, "сознавательных" и рефлексивных процессов, опосредующих в совокупности некую жизненно необходимую душевную работу. Это путь, на котором можно окончательно избавиться от все еще живучего предрассудка об эпифеноменальности эмоций. Эмоция -- это не только реакция, но и акция, она не только "оценщик" жизненных ситуаций, но еще и "работник", вносящий свой вклад в психологическое разрешение этих ситуаций [44; 237].

Наконец, последний вопрос (точнее полувопрос-полуупрек) связан с отсутствием в книге практических рекомендаций. Как же все-таки помогать другому человеку справляться с критическими жизненными ситуациями? Этот вопрос не нашел прямого отражения в книге по той простой причине, что собственный опыт автора в практической психокоррекционной работе представляется ему совершенно недостаточным, чтобы брать на себя риск давать какие- либо конкретные методические рекомендации. Делать это, исходя преимущественно из теоретических соображений, было бы по меньшей мере безответственно. Психокоррекционная, а тем более психотерапевтическая, практика (являющаяся прерогативой врача) настолько сложна и многогранна, что она в принципе не может уместиться в одну, даже самую стройную схему. Самому автору изложенные в книге у построения помогают в его непосредственной практической работе, они оказываются полезными для более ясного и четкого осмысления жизненных ситуаций пациентов, для понимания направления и хода их попыток пережить эти ситуации и для психокоррекционного "выравнивания" их переживаний. Но это, конечно, ничего не доказывает, ибо психокоррекция и психотерапия слишком искусство, чтобы можно было даже очевидные случаи успеха объяснять истинностью теоретических схем, которыми руководствовался психотерапевт, а очевидные неудачи -- их ложностью.

Для того чтобы связь между теоретическими представлениями о переживании и результатами психокоррекции была не случайной, а необходимой и систематичной, должна быть поставлена и решена проблема метода. Отсутствие метода оставляет самую последовательную и аргументированную теорию повисшей в воздухе спекуляцией, поскольку метод -- тот единственный мост, по которому могут происходить взаимообогащающие обмены между теорией и практикой. Что касается метода, адекватного теории переживания, то вполне очевидно, что он не может быть чисто исследовательским, реализующим одно лишь познавательное отношение к своему объекту. Он должен быть методом психотехническим. Образец такого рода метода в советской психологии мы видим в теории поэтапного, формирования умственных действий П. Я. Гальперина, где изучаемый предмет, говоря словами знаменитых марксовых тезисов, берется не только в форме объекта, или форме созерцания, а как человеческая чувственная деятельность, практика, в которую активно включен и сам исследователь.

Разработка подобного метода, как и вся проблема переживания с теоретической и с практической стороны, является делом многоаспектным, междисциплинарным. Психология не способна сама охватить всю эту проблему целиком. Читатель мог убедиться в этом на примере нашего исследования, где мы, стараясь провести одну только психологическую точку зрения, вынуждены были абстрагироваться от многих важных аспектов целостной темы. Ввиду принципиальной ограниченности чисто психологического подхода, хотелось бы привлечь внимание к проблеме переживания представителей других дисциплин, прежде всего гуманитарного цикла, которые могли бы внести незаменимый вклад не только в теорию переживания, но и в практику психологической помощи. Одними усилиями психотерапевтов, психологов, суицидологов здесь не обойтись. Этнограф, фольклорист, специалист по научному атеизму и истории религий могли бы дать психокоррекционной практике богатейший материал о приемах, способах, методах социальной организации человеческого переживания на разных стадиях общественного развития и в разного типа культурах. Социолог и историк могли бы помочь этой практике исследованием явлений массовой психологии в периоды общественных кризисов, переломных периодов в истории общества. Очень большую роль может сыграть философ. "Схематизмы сознания", опосредующие человеческое переживание, -- это особые системы значений, в которых на уровне индивидуального сознания предстают определенные компоненты общественной идеологией психологии. Поскольку задача философии, как она сформулирована К. Марксом, состоит не только в том, чтобы объяснять мир, но и в том, что бы изменять его, а важнейшую часть изменения мира составляет формирование нового человека, то в практическое решение проблемы переживания марксистско-ленинская философия может внести свою лепту творческим созиданием "схематизмов", органически вытекающих из коммунистического мировоззрения и способных наполнять осмысленностью человеческую жизнь даже при самых тяжелых кризисах.

Психология, разумеется, не может претендовать на то, чтобы ставить задачи другим дисциплинам. Это лишь призыв к сотрудничеству в деле развития теории и практики психологической помощи. Автору же остается надеяться, что его труд окажется полезным для специалистов, уже сейчас помогающих человеку в преодолении критических жизненных ситуаций.

Литература

1. Маркс К. Введение (Из экономических рукописей 1857- 1858 годов). -- К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 12, с.709-738.

2. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов. -- К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, с.3-508.

3. Энгельс Ф. Диалектика природы. -- К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 20, с.343-635.

4. Аверинцев С.С. Плутарх и античная биография. М., Наука, 1973. -- 278 с.

5. Аверинцев С.С. -- Символ. -- В кн.: Краткая литературная энциклопедия. М., 1971, т. 6, с.826-831.

6. Аверинцев С.С. Аналитическая психология К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии. -- В кн.: О современной буржуазной эстетике. М., 1972, вып. 3, с. 110-156.

7. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. -- М.: Наука, 1977. -- 320 с.

8. Ангуладзе Т.Ш. Проблема мотива в теориях установки и деятельности. -- В кн.: Развитие эргономики в системе дизайна: Тезисы докладов всесоюзной конференции. Боржоми, 1979, с.213-218.

9. Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Современная социальная психология на Западе (теоретические направления). -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. -- 271 с.

10. Амбрумова А.Г. Психалгия в суицидологической практике. -- Труды / Моск. НИИ психиатрии, 1978, т. 82. Актуальные проблемы суицидологии, с.73-98.

11. Амбрумова А.Г., Бородин С.В., Тихоненко В.А. Превентивная суицидологическая служба. -- Труды / Моск. НИИ психиатрии, 1978, т. 82. Актуальные проблемы суицидологии, с.198-214.

12. Амбрумова А.Г., Бородин С.В. Суицидологические исследования в СССР: состояние и проблемы. -- Труды / Моск. НИИ психиатрии, 1981, т. 92. Актуальные проблемы суицидологии, с.6-26.

13. Аристотель. Поэтика. -- Л.: Академия, 1927. -- 120 с.

14. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. -- 151 с.

15. Асмолов А.Г., Братусь Б.С., Петровский В.А. и др. О смысловых образованиях личности. -- В кн.: Взаимодействие коллектива и личности в коммунистическом воспитании: Тезисы всесоюзной конференции. Таллин, 1979, с.111-119.

16. Асмолов А.Г., Братусь Б.С., Зейгарник Б.В. и др. Некоторые перспективы исследования смысловых образовании личности. -- Вопросы психологии, 1979, № 4, с.35-46.

17. Бассин Ф. В. О "силе Я" и "психологической защите". -- Вопросы философии, 1969, № 2, с.118-125.

18. Бассин Ф.В. О развитии взглядов на предмет психологии. -- Вопросы психологии, 1971, № 4, с. 101-113.

19. Бассин Ф.В. "Значащие" переживания и проблема собственно-психологической закономерности. -- Вопросы психологии 1972, № 3, с.105-124.

20. Бассин Ф.В., Рожнов В.Е., Рожнова М.А. К современному пониманию психической травмы и общих принципов ее психотерапии. -- В кн.: Руководство по психотерапии. М., 1974, с.39-53.

21. Бассин Ф.В., Прангишвили А.С., Шерозия А.Е. Роль неосознаваемой психической деятельности в развитии и течении соматических клинических симптомов. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования Тбилиси, 1978, т. 2, с.195-215.

22. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. -- М.: Художественная литература, 1975. -- 504 с.

23. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. -- М.: Искусство, 1979. -- 423 с.

24. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. -- М.: Художественная литература, 1965. -- 527 с.

25. Березин Ф.Б. Некоторые механизмы интрапсихической адаптации и психосоматическое соотношение. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 2, с.281-291.

26. Березин Ф.Б., Мирошников М.П., Рожанец Р.В. Методика многостороннего исследования личности (в клинической медицине и психогигиене). -- М.: Медицина, 1976. -- 176 с.

27. Бернштейн Н.А. О построении движений. -- М.: Медгиз, 1947. -- 255 с.

28. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. -- М.: Медицина, 1966. -- 349 с.

29. Бехтерев В.М. Общие основы рефлексологии чело-. века. -- М.: Госиздат, 1926. -- 423 с.

30. Бодалев А.А. Формирование личности -- актуальная проблема комплексного психолого- педагогического исследования. -- В кн.: Психолого- педагогические проблемы взаимодействия учителя и учащихся. М., 1980, с.6-9.

31. Бодалев А.А., Ломов Б.Ф., Лучков В.В. Психологическую науку на службу практике. -- Вопросы психологии, 1979, № 4, с.17-22.

32. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. -- М.: Просвещение, 1968. -- 464 с.

33. Божович Л.И. Проблема развития мотивационной сферы ребенка. -- В кн.: Изучение мотивации поведения детей и подростков. М., 1972, с.7-44.

34. Бородай Ю.М. Древнегреческая классика и судьба буржуазной культуры. -- В кн.: А.Ф. Лосев. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963, с.3-31.

35. Братусь Б.С: Психологический анализ изменений личности при алкоголизме. -- М.: Изд-во Моск. ун- та, 1974. -- 95 с.

36. Братусь Б.С. К изучению смысловой сферы личности. -- Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1981, № 2, с.46-55.

37. Брунер Дж. Психология познания. -- М.: Прогресс, 1977. -- 412 с.

38. Брудный В.И. Обряды вчера и сегодня. -- М.: Наука, 1968. -- 200 с.

39. Бурлачук Л.Ф. О проекции как принципе построения методов исследования личности. -- В кн.: Вопросы диагностики психического развития: Тезисы симпозиума. Таллин, 1974, с.33-34.

40. Бурлачук Л.Ф. Проблема исследования бессознательного психического проективными методами. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978. т. 3, с.638-643..

41. Вернадский В.И. Размышления натуралиста: В 2-х т. -- М.: Наука, 1975-1977. -- Т. 1. Пространство и время в неживой и живой природе, 1975. -- 173 с.

42. Ветров А.А. Замечания по вопросу о предмете психологии. -- Вопросы психологии, 1972, № 2, с. 124-)27.

43. Вилюнас В.К. К теоретической постановке проблемы стресса. -- В кн.: Материалы Вильнюсской конференции психологов Прибалтики. Вильнюс, 1972, с. 227-228.

44. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных явлений. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. -- 142 с.

45. Волошинов В.Н. Фрейдизм. -- М.; Л.: Госиздат, 1927. -- 164 с.

46. Вундт В. Введение в психологию. -- М.: Космос, 1912. -- 152 с.

47. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. -- Соч. в 6-ти томах. Т. 1. Вопросы теории и истории психологии. М., 1982, с.291-437.

48. Выготский Л.С. Диагностика развития и педагогическая клиника трудного детства. -- М.: Изд-во экспериментального дефектологического института, 1936. -- 78 с.

49. Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. -- М.: Изд-во АПН РСФСР, 1956. -- 519 с.

50. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. -- М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. -- 598 с.

51. Выготский Л.С., Лурия А.Р. Предисловие к русскому переводу кн. З. Фрейд. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1925, с.3-16.

52. Гальперин П.Я. Введение в психологию. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. -- 150 с.

53. Гасанов М.К. Внутриличностный конфликт и психологическая защита. -- М., 1980. -- 32 с. -- Курс. работа на ф-те психологии МГУ.

54. Гачев Г.Д. Космос Достоевского. -- В кн.: Проблемы поэтики к истории литературы. Саранск, 1973, с. 110-124.

55. Генисаретский О.И. Методологическая организация системной деятельности. -- В кн.: Разработка и внедрение автоматизированных систем в проектировании. М., 1975, с.409-512.

56. Давыдов В.В. Виды обобщения в обучении. -- М.: Педагогика, 1972. -- 423 с.

57. Давыдов В.В., Зинченко В.П. Принцип развития в психологии. -- Вопросы философии, 1980, № 12, с. 47-60.

58. Давыдов В.В., Радзиховский Л.А. Теория Л.С. Выготского и деятельностный подход в психологии. -- Вопросы психологии, 1980, № 6, с.58-59; 1981, № 1, с. 67-80.

59. Давыдов Ю.Н. Поминки по экзистенциализму. -- Вопросы литературы, 1980, № 4, с.190-230.

60. Даль В.И. Толковый словарь живого русского языка. -- М.: Русский язык, 1980, т. III. -- 555 с.

61. Декарт Р. Избранные произведения. -- М.: Госполитиздат, 1950. -- 712 с.

62. Джемс В. Многообразие религиозного опыта. -- М.: Русская мысль, 1910. -- 518 с.

63. Додонов Б.Г. Эмоция как ценность. -- М.: Политиздат, -- 1978. -- 272 с.

64. Достоевский М. Преступление и наказание. -- М.: Наука, 1970. -- 808 с.

65. Забродин Ю.М. Проблемы разработки практической психологии. -- Психологический журнал, 1980, т. 1, № 2, с.5-18.

66. Запорожец А.В., Неверович Я.3. К вопросу о генезисе, функции и структуре эмоциональных процессов у ребенка. -- Вопросы психологии, 1974, № 6, с.59- 73.

67. Зейгарник Б.В. Опосредствованно саморегуляции в норме и патологии. -- Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1981, № 2, с.9-15.

68. Зейгарник Б.В., Братусь Б.С. Очерки по психологии аномального развития личности. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. -- 157 с.

69. Зинченко В.П., Величковский Б.М., Вучетич Г.Г. Функциональная структура зрительной памяти. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. -- 217 с.

70. Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Об объективном методе в психологии. -- Вопросы философии, 1977, № 7, с.109-125.

71. Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Изучение высших психических функций и эволюция категорий бессознательного. -- В кн." Развитие эргономики в системе дизайна: Тезисы докладов всесоюзной конференции. Боржоми, 1979, с.270-282.

72. Изард К. Эмоции человека. -- М.: Изд-во Моск. унта, 1980. -- 439 с.

73. Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" Маркса. -- М.: Изд-во АН СССР, 1960. -- 285 с.

74. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. -- Соч. в 6-ти томах. М., 1966, т. 6, с.349-583.

75. Коган В.М., Роговин М.С. Прожективные методы в современной зарубежной психологии личности и патопсихологии. -- Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 1964, т. 64, вып. 4, с. 616-625.

76. Кон И.С. Секс, общество, культура. -- Иностранная литература, 1970, № 1, с.243-255.

77. Коченов М.М. К вопросу о нарушении процесса смыслообразования у больных шизофренией. -- В кн.: Психологические исследования. М., 1970, вып. 2, с.179- 187.

78. Коченов М.М., Николаева В.В. Мотивация при шизофрении. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. -- 88 с.

79. Кречмер Э. Об истерии. -- М.; Л.: Гос. изд-во, 1928. -- 159 с.

80. Крывелев И.А. О загробной жизни и погребальных обрядах. -- М.: ГАИЗ, 1937. -- 48 с.

81. Лазарус Р. Теория стресса и психофизиологические исследования. -- В кн.: Эмоциональный стресс. М., 1970, с.178-209.

82. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. -- М.: ОГИЗ-ГАИЗ, 1937. -- 518 с.

83. Левитов Н.Д. Фрустрация как один из видов психических состояний. -- Вопросы психологии, 1967, № 6, с.118-129.

84. Леонтьев А.Н. Развитие памяти. -- М.: Учпедгиз, 1931. -- 280 с.

85. Леонтьев А.Н. О некоторых перспективных проблемах советской психологии. -- Вопросы психологии, 1967, № 6, с.7-22.

86. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы, эмоции. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971. -- 38 с.

87. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. -- 575 с.

88. Леонтьев А.Н. Деятельность и сознание. -- Вопросы философии, 1972, № 12, с.129-140.

89. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. -- М.: Политиздат, 1975. -- 304 с.

90. Леонтьев А.Н., Лурия А.Р. Психология. -- В кн.: БСЭ, 1-е изд., 1940, т. 47, с.511-548.

91. Леонтьев А.Н., Овчинникова О.В. Анализ системного строения восприятия. Сообщение V. О механизмах анализа слуховых раздражителей. -- Доклады АПН РСФСР, 1958, № 3, с.43-48.

92. Леонтьев А.Н., Гиппенрейтер Ю.Б. Влияние родного языка на формирование слуха. -- Доклады АПН РСФСР, 1959, № 2, с.59-63.

93. Леонтьев А., Ломов Б., Кузьмин В: Актуальные задачи психологической науки. -- Коммунист, 1976, № 6, с. 73-82.

94. Ломидзе Т.А. Общая теория фундаментальных отношений личности и некоторые особенности художественного творчества. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 2, с.505-511.

95. Ломов Б.Ф. Теория, эксперимент и практика в психологии. -- Психологический журнал, 1980, т. 1, с. 8-20.

96. Лосев А.Ф. История античной эстетики (ранняя классика).-М.: Высшая школа, 1963.-583 с.

97. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. -- М.: Искусство, 1976. -- 367 с.

98. Лурия А.Р. Психология как историческая наука. -- В кн.: История и психология. М., 1971, с.36-62.

99. Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах Маркса. -- Вопросы философии, 1968, № 6, с.14-25.

100. Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. -- М.: Высшая школа, 1968. -- 191 с.

101. Мамардашвили М.К. Обязательность формы. -- Вопросы философии, 1976, № 12, с.134-137.

102. Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев В.С. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии. -- В кв.: Философия в современном мире. Философия и наука. М., 1972, с.28- 94.

103. Мишина Т.М. К исследованию психологического конфликта при неврозах. -- Труды / Ленингр. науч- исслед. психоневрологического ин-та им. В.М. Бехтерева, 1972, т. 6. Неврозы и пограничные состояния, с. 35-38.

104. Мясищев В.И. Личность и неврозы. -- Л.: Изд- во Ленингр. ун-та, 1960. -- 526 с.

105. Наенко Н.И. Психическая напряженность. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. -- 112 с.

106. Наенко Н.И., Овчинникова О.В. О различении состояний психической напряженности. -- В кн.: Психологические исследования. -- М., 1970, вып. 2, с 40-46.

107. Нюттен Ж. Мотивация. -- В кн.: Экспериментальная психология. / Под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже. М., 1975, вып. V, гл. XV, с.15-109.

108. Овчинникова О.В. О классификации состояний психической напряженности. -- В кн.: Материалы III Всесоюзного съезда общества психологов СССР. М., 1968, т. III, вып. 1, с.228-230.

109. Ожегов С.И. Словарь русского языка. -- М.: Советская энциклопедия, 1968. -- 900 с.

110. Организационное программирование дизайн-систем / Сидоренко В.Ф., Кузьмичев Л.А., Генисаретский О.И., Переверзев Л.Б. -- Труды / ВНИИТЭ. Техническая эстетика. М., 1980, вып. 26. Проблемы и принципы организации деятельности по созданию дизайн-программ, с. 11-42.

111. Петровский В.А. К психологии активности личности. -- Вопросы психологии, 1975, № 3, с.26-38.

112. Петровский В.А. Активность субъекта в условиях риска: Автореф. канд. дисс. -- М, 1977. -- 18 с.

113. Петровский В.А. К пониманию личности в психологии. -- Вопросы психологии, 1981, № 2, с. 40-46.

114. Платон. Избранные диалоги. -- М.: Художественная литература, 1965. -- 442 с.

115. Портнов А.А., Федотов Д.Д. Психиатрия. -- М.: Медицина, 1971. -- 471 с.

116. Пузырей А.А. Смыслообразование в процессах перцептивной деятельности. -- В кн.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с.293-319.

117. Пузырей А.А. Смысловая регуляция построения пространственного образа. -- Автореф. канд. дис. -- М., 19 с.1980.

118. Разумов Р.С. Эмоциональные реакции и эмоциональный стресс. -- В кн.: Эмоциональный стресс в условиях нормы и патологии человека. Л., 1976, гл. I, с.5-32.

119. Рейковский Я. Просоциальная деятельность и понятие собственного "я". -- Веста. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1981, № 1, с.14-22.

120. Реньге В.Э. Методика тематического апперцептивного теста. -- В кн.: Дридзе Т.М., Реньге В.Э. Психология общения. Рига, 1979, с.33-66.

121. Рожнов В.Е., Бурно М.Е. Учение о бессознательном и клиническая психотерапия: постановка вопроса. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 2, с.346-353.

122. Розов А.И. Переживание комического в свете некоторых более общих закономерностей психической деятельности. -- Вопросы психологии, 1979, № 2, с. 117-125.

123. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. -- М.: Учпедгиз, 1946. -- 704 с.

124. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. -- М.: Изд- во АН СССР, 1957. -- 328 с.

125. Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. -- М.: Изд-во АН СССР, 1959. -- 354 с.

126. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. -- М.: Педагогика, 1976. -- 415 с.

127. Русский народный свадебный обряд / Под ред. В.К. Чистова и Т.А. Бернштам. -- Л.: Наука, 1978. -- 280 с.

128. Савенко Ю.С. К обоснованию некоторых методик по изучению личности. -- В кн.: Проблемы личности: Материалы симпозиума. М., 1969, с.238-241.

129. Савенко Ю.С. Основные проблемы учения о психологических компенсаторных механизмах. -- В кн.: Клинико-психологические исследования личности: Материалы симпозиума 16-17 декабря 1971 г. Л., 1971, с. 70-72.

130. Савенко Ю.С. Проблема психологических компенсаторных механизмов и их типология. -- В кн.: Проблемы клиники и патогенеза психических заболеваний. М., 1974, с.95-112.

131. Савенко Ю.С. Проективные методы в исследовании бессознательного. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 3, с.632-637.

132. Селье Г. Очерки об адаптационном синдроме. -- М.: Медицина, 1960. -- 254 с.

133. Селье Г. Стресс без дистресса. -- М.: Прогресс, 1979. -- 125 с.

134. Семейная обрядность народов Сибири. Опыт сравнительного изучения. / Под, ред. И.С. Гурвича. -- М.: Наука, 1980. -- 240 с.

135. Семичев С.Б. Теория кризисов и психопрофилактика. -- Труды / Ленингр. науч-исслед. психоневрологического ин-та им. В. М. Бехтерева, т. 63. Неврозы и пограничные состояния. Л., 1972, с.96-99.

136. Словарь современного русского литературного языка. / Под ред. Котеловой Н.3. и Кочевской Т.А. -- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959, т. У. -- 1482 с.

137. Соколова Е.Т. Мотивация и восприятие в норме и патологии. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. -- 128 с.

138. Соколова Е.Т. К теоретическому обоснованию проективного метода исследования личности. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 3, с.622-631.

139. Соколова Е.Т. Проективные методы исследования личности. -- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. -- 174 с.

140. Семенов И.Н., Степанов С.Ю. Рефлексия в организации творческого мышления и саморазвитии личности. -- Вопросы психологии, 1983, № 2, с.35- 42.

141. Спиноза Б. Этика. -- Избр. произв. М.: Гос. изд-во полит, лит-ры, 1957, т. I, с.359-618.

142. Столин В.В. Внутренние преграды и конфликтные личностные смыслы. -- В кн.: Тезисы VIII Закавказской конференции психологов. Ереван, 1980, с. 281-282.

143. Суханов И.В. Обычаи, традиции, обряды как социальные явления. -- Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1973. -- 256 с.

144. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления. -- В кн.: Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973, с.91-110.

145. Топоров В.Н. Еще раз о древнегреческой CОФIА: происхождение слова и его внутренний смысл. -- В кн.: Структура текста. М., 1980, с.148-173.

146. Трусов В.П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. -- Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1980. -- 143 с.

147. Ушакова Э.И., Ушаков Г.К., Илипаев И.Н. Об уровнях формирования стрессоров и стрессов. -- Труды / Ленингр. науч-исследов. психоневрологического ин-та им. В.М. Бехтерева, т. 82. Эмоциональный стресс и пограничные нервно-психические расстройства. Л., 1977, с.5-20.

148. Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. -- М.: Наука, 1966. -- 451 с.

149. Флоренская Т.А. Катарсис как осознание. -- В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978, т. 2,-е. 562-570.

150. Флоренская Т.А. Проблема психологии катарсиса как преобразования личности. -- В кн.: Психологические механизмы регуляции социального поведения. М., 1979, с. 151-174.

151. Флоренская Т.А., Макеева М.Ю. Колючки совести. -- Семья и школа, 1983, № 10.

152. Франкенхойзер М. Некоторые аспекты исследований в физиологической психологии. -- В кн.: Эмоциональный стресс / Под ред. Л. Леви. Л., 1970, с.24-36.

153. Фрейд З. Толкование сновидений. -- М.: Современные проблемы, 1913. -- 448 с.

154. Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. -- М.; Пг.: Госиздат, 1923. -- 250 с.

155. Фрейд З. Основные психологические теории в психоанализе. -- М.; Пг.: Гос. изд-во, 1923. -- 206 с.

156. Фрейд З. Я и Оно. -- Л.: Академия, 1924. -- 62 с.

157. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. -- М.: Современные проблемы, 1925. -- 110 с.

158. Фресс П. Эмоции. -- В кн.: Экспериментальная психология. / Под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже. М., 1975, вып. V, гл. XVI, с.111-195.

159. Фуко М. Слова и вещи. -- М.: Прогресс, 1977. -- 488 с.

160. Фресс П., Пиаже Ж. (ред.). Экспериментальная психология. -- М.: Прогресс, 1975, вып. V.-284 с.

161. Шустиков В.С. О разработке актуальных проблем психологической науки. -- Психологический журнал, 1980, т. I, № 3, с.134-143.

162. Щедровицкий Г.П. Общая идея метода восхождения от абстрактного к конкретному. -- В кн.: Разработка и внедрение автоматизированных систем в проектировании. М., 1975, с.161-169,

163. Эмоциональный стресс / Под ред. Л. Леви. -- Л.: Медицина, 1970. -- 326 с.

164. Эмоциональный стресс в условиях нормы и патологии человека / Ю.М. Губачев, Б.В. Иовлев, В.Д. Карвасарский и др. -- Л.: Медицина, 1976. -- 224 с.

165. Юнг К. Психологические типы. -- Цюрих: Мусагет, 1929. -- 475 с.

166. Юнг К. Libido. Ея метаморфозы и символы. -- Избр. тр. по аналитич. психологии. Цюрих: Изд. Психологич. клуба в Цюрихе, 1939, т. 2. -- 400 с.

167. Юнг К. Инстинкт и бессознательное. -- Избр. тр. по аналитич. психологии. Цюрих, 1939, т. 3, с.348- 357.

168. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. -- М.: Политиздат, 1974. -- 447 с.

169. Alien A. Stealing as a defense. -- Psychoanalytical quarterly, 1965, vol. 34, p. 572-583.

170. Allport Q.W. Personality. A psychological interpretation. -- N.Y.: Holt, 1938. -- 588 p.