Сон и сновидения

Размещено на http://www.allbest.ru/

27

Министерство образования и науки Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Санкт-Петербургский государственный горный институт им. Г.В. Плеханова

(научно-исследовательский университет)

Кафедра истории и политологии

РЕФЕРАТ

По дисциплине: Психология и педагогика

Тема: Сон и сновидения

Автор: студентка гр. ПГ-07-1 Акимова Н.П.

Проверил Зобнина Л.Я.

Санкт-Петербург 2010

Содержание

• Введение 3
• 1. Ритмы сна и бодрствования. 4
• 2. Психология сновидений. 7
• 3. Сновидение как результат и отражение потребностей субъекта. 8
• 4. Эмоции в сновидениях. 10
• 5. Ощущения и восприятие в сновидении. 11
• 6. Память в сновидении. 12
• 7. Мышление в сновидении. Толкование снов. 13
• 8. Бессонница. 21
• Заключение 27
• Библиографический список 28

Введение

Сон -- одна из важнейших жизненных потребностей, а хороший сон -- залог активного бодрствования и жизни. С такой же уверенностью можно сказать, что активное бодрствование -- залог хорошего сна. Кто спит в меру своей потребности, тот времени не теряет.

Каждый из нас живет в мире людей не во сне, а наяву. Все, что мы делаем, мы делаем в состоянии бодрствования, а не сна. Это так очевидно и привычно, что как-то само собой состояние бодрствования стали считать главной частью человеческой жизни. А сон представлялся загадочным, даже мистическим состоянием, играющим в системе наших жизненных ценностей не очень понятную, но явно второстепенную роль. Однако, это не так.

Бодрствование определяет характер сна, а полноценный сон -- важное условие успешной деятельности в состоянии бодрствования. Бодрствование и сон неразрывны.

1. Ритмы сна и бодрствования

Все в природе совершается циклично. Ритмы солнечной активности и затмений, землетрясений и наводнений, смена времен года, лунных фаз, приливов и отливов, дня и ночи, смена сна и бодрствования, ритмы походки, дыхания, сердечных сокращений -- всюду, куда ни глянь, в космосе и на Земле, в живой природе и в неживой, всюду ритмы и пульсации -- ритмы одиннадцатилетние, годичные, месячные, суточные, часовые, минутные. Из этой коллекции мы выделим только суточные ритмы и поговорим о смене дня и ночи.

Ночью, всегда в определенные часы, перестает журчать вода в ручьях, ветер едва шелестит листвой, холодает и во всех веществах замедляются химические процессы. В полдень все полно жизни, энергии, кипения. Суточному ритму подчиняются и животные, и растения, раскрывающие по утрам свои лепестки и листочки и закрывающие их по вечерам; подчиняемся суточному ритму и мы. Внутренних ритмов у нас несколько. Сначала проявляется часовой ритм -- половину часового цикла мы проводим неподвижно, а половину в движении. Мало-помалу ритм перестраивается, и образуется период относительной неподвижности, или сна, приходящийся в основном на ночь, и период бодрствования, приходящийся на день.

Однако часовой ритм не исчезает. Переплетаясь друг с другом, часовой и суточный ритмы складываются в цикл, называемый циркадным (от латинского circa diem -- вокруг дня). В течение этого цикла по определенной закономерности в организме происходят колебания интенсивности процессов обмена, а также умственной и физической работоспособности.

Ритмом работоспособности человек научился управлять сравнительно успешно; иногда он даже не замечает спадов и подъемов своей активности в течение рабочего дня. Но перестройка суточного ритма вызывает у организма энергичный протест.

Однажды группа английских физиологов решила провести лето на Шпицбергене; летом же там солнце не заходит. Все физиологи запаслись особыми часами. У одной половины группы часы за сутки уходили на три часа, и она стала жить по 21 -часовому циклу, у другой -- отставали на три часа, и у нее установился 27-часовой цикл. Суточный температурный ритм сопротивлялся этим перестройкам неделю, а ритм выделения калия из организма -- целых полтора месяца. Столь же неохотно приспосабливается организм и к работе в ночную смену, сколько бы человек ни спал днем.

Упорством своим наш суточный ритм сна и бодрствования обязан прежде всего врожденной к нему предрасположенности, восходящей к тем баснословно далеким временам, когда выходили из океана первые обитатели Земли.

Оказавшись на суше, они начали испытывать перепады температуры воздуха. С наступлением холодной ночи у них понижалась температура тела, а вместе с нею -- скорость биохимических реакций в организме и активность нервной системы. Они цепенели, замирали, оживляясь лишь с первыми лучами солнца. Как отголосок резких колебаний, которые происходили в организме первых обитателей Земли, у теплокровных животных и у человека сохранился до сих пор ритм колебаний суточной температуры. К внутреннему температурному ритму добавились привычки, связанные с приспособлением к среде. Предки наши, и близкие, и отдаленные, наделены были дневным, а не ночным зрением -- ночью им просто нечего было делать. Ночью они застывали, днем выходили на охоту, и этому ритму исправно следует сегодня наш организм.

Нам еще неясно, почему мы спим, но уже ясно, почему мы спим ночью, а не днем. Веками люди думали, что основная, даже единственная форма существования -- бодрствование, которое на известное время прерывается сном. Вот почему они изобретали теории сна, а не теории бодрствования. Бодрствование было состоянием, само собой разумеющимся и в объяснении не нуждающимся, и только в наши дни ученые начинают понимать, что бодрствование, быть может, так же сложно, как и сон.[2]

Каждый человек в условиях повседневной жизнедеятельности имеет возможность наблюдать изменения уровня своей активности, бодрствования. При этом всем хорошо известна периодика таких состояний: цикл бодрствование - сон, но изменения уровня бодрствования могут быть обусловлены не только суточной (циркадианной) динамикой, но и другими причинами, в том числе и патологическими.

Среди физиологических механизмов, определяющих уровень бодрствования, решающая роль принадлежит влияниям ретикулярной формации (РФ) продолговатая структура в стволе мозга стволовой части мозга, которая простирается от верхних шейных сегментов до промежуточного мозга.

В значительной степени с функционированием ретикулярной формации связано и такое специфическое состояние, каковым является сон. Для человека сон является абсолютной жизненной необходимостью. Через 60-80 ч бодрствования у человека возникает непреодолимое желание заснуть, и только интенсивные болевые раздражители могут продлить бодрствование, но при этом уже развиваются существенные нарушения психических функций, которые лишают самоконтроля и самосознания. Естественная продолжительность сна у здорового человека молодого и среднего возраста подвержена индивидуальным колебаниям, составляя в среднем около 8 ч, однако описаны многочисленные примеры резких отклонений в ту или другую сторону. У детей продолжительность сна больше, у пожилых людей он становится полифазным.

Состояние сна можно разделить на три функциональных вида. Во-первых, засыпание, или дремота; она характеризуется своеобразным реагированием на раздражители, что позволяет относить сон к измененным состояниям сознания. Во-вторых, медленный сон - это сон легкий, средней глубины и глубокий (так его называют потому, что на ЭЭГ превалируют медленные волны). Эти стадии сна характеризуются снижением мышечного тонуса, уровня активности, деятельности внутренних органов. В-третьих, парадоксальный, или быстрый, сон. На ЭЭГ - быстрые волны, десинхронизация. Очень специфический признак - появление нистагмоидных движений глаз, отсюда название БДГ_сон (быстрые движения глаз), или REM_сон, сновидения, движения в связи с сюжетом сновидений, активация вегетативных функций.

Хотя совершенно однозначным является мнение, что сон представляет абсолютную жизненную необходимость, вместе с тем весьма разноречивы представления о его конкретной физиологической значимости. Прежде всего следует отметить, что сон - не пассивное состояние мозга, а видоизмененная его деятельность. Во время сна кровоснабжение и энергетика головного мозга не уменьшаются. Принято считать, что медленный сон, эволюционно более древний, весьма существен для отдыха и восстановления соматических функций, а быстрый сон - эволюционно более молодой. Эту стадию сна связывают с восстановлением мозгового метаболизма, переработкой информации, полученной в период бодрствования, закреплением ее в долговременной памяти, стимуляцией нервного роста и развития. Лишение человека парадоксального сна неблагоприятно отражается на его психическом состоянии.[3]

2. Психология сновидений

При разработке основ психологии сновидений представляется целесообразным опираться на традиционный в отечественной психологии структурно-функциональный подход к описанию психических процессов, включающий в себя такие базовые понятия, как потребности, отражение, восприятие, память, эмоции, мышление и речь.

3. Сновидение как результат и отражение потребностей субъекта

В основе любой деятельности субъекта лежит потребность, которая в своих первичных биологических формах представляет собой состояние организма, выражающее его объективную нужду в дополнении, лежащем вне субъекта.

Само по себе состояние сна диктуется физиологической в нем потребностью, поскольку способность видеть сны характерна как для человека, так и для животных, однако, эта потребность еще не объясняет появления сновидений. Состояние человека во время сна связано, прежде всего, с сенсорной депривацией психическое состояние, при котором люди испытывают недостаточное удовлетворение своих потребностей, что является мощным стимулом к поиску способов ее компенсации. Ночная депривация обусловлена как обстановкой, которая сопутствует сну (отсутствие сильных раздражителей, относительная изоляция от внешнего мира), так и внутренней изоляцией от внешнего мира - отключением сенсорных систем от восприятия внешних воздействий. В этой ситуации сновидение может рассматриваться как способ борьбы с сенсорной и эмоциональной депривацией, оно выполняет роль источника впечатлений, заполняя вынужденный ночной вакуум ощущений и эмоций. Эта идея подтверждается опытами по сенсорной депривации Джона Лили, показавшими, что человек не выносит сенсорного вакуума и начинает заполнять его собственной продукцией в виде галлюцинаций и ложных ощущений. Аналогичные данные приводятся и в работе чешских исследователей Лангмейера И., Матейчека З., при этом отмечается негативный характер сенсорной и эмоциональной депривации для последующего развития ребенка. Таким образом, в качестве основной потребности в возникновении сновидений выступает информационная потребность, тесно связанная с получением сенсорных и эмоциональных переживаний и новых впечатлений. Существование в пространстве сновидений открывает возможности к удовлетворению и других потребностей как биологического, так и психологического и духовного характера. Имеется целый ряд наблюдений и экспериментальных данных, указывающих на то, что в сновидениях проявляются разного рода соматические и психические раздражители. Наиболее общей особенностью такого проявления является та, что все они во сне представляются разного рода сценами, причем происходящее в них всегда относится к внешним по отношению к субъекту обстоятельствам. Таким образом, наиболее общей чертой сновидения следует признать его опредмеченность, то есть, в сновидении разного рода внутренние раздражители конкретизируются и опредмечиваются. В бодрствовании наиболее ярким примером опредмечивания является речь. Именно с помощью речи человек делает осязаемыми свои внутренние содержания. Однако сама по себе потребность в опредмечивании бессмысленна, необходимость в ней возникает в связи с другими потребностями, в частности, потребностями создания условий для ориентировочной реакции и контроля в связи с различными внутренними процессами. Субъект, не имея возможности адекватно реагировать на внутренние раздражители, во сне превращает их во внешние обстоятельства, и таким образом создается иллюзия контроля и управления ими. В то же время, имеется ряд физиологических данных, говорящих о том, что таким образом осуществляется и реальная регуляторная функция через подключение коры к процессам регуляции внутренних органов. Здесь можно говорить о том, что таким образом осуществляется саморегуляция организма как на соматическом, так и на психическом уровнях. Селективность в отношении внешних раздражителей чаще всего выражается в том, что они включаются в сюжет сновидения, если могут быть связаны с пригодным для сюжета представлением и, соответственно, стать составной частью сюжета. Таким образом, можно рассматривать сюжет сновидения как своеобразный фильтр таких раздражителей. Другие потребности также представлены в сновидении. Так, потребность в активности реализуется в динамическом характере участия сновидца в собственном сно-видении, потребность в общении осуществляется в контактах с персонажами сновидения. Сам сюжет сновидения и его персонажи полностью определяются структурой потребностей субъекта, персонажи сновидений представляют собой объекты его потребностей, которые определяются множеством хранящихся в его памяти представлений.

4. Эмоции в сновидениях

Одним из центральных свойств эмоции является ее связь с идеаторностью способность творить и воспроизводить идеи и способностью регулировать деятельность. Идеаторность эмоции теснейшим образом связана с происходящим в сновидении, и в этом смысле сновидение может рассматриваться как совокупность опредмеченных, визуализированных идеаторных актов, сопровождающихся эмоциями. Сложный и малопонятный характер сновидений во многом связан с их эмоциональным фоном, который часто не соответствует привычным эмоциональным реакциям бодрствования. Эта особенность объясняется тем, что в состоянии сна субъект сталкивается не с одним видом целенаправленной деятельности, а с целым спектром таких видов, при этом, поскольку во сне исчезают «метки времени», относящиеся к воспоминаниям, и вполне возможно появление давно забытых лиц и событий вместе с произошедшими накануне, то такое смешение различных видов деятельности порождает и соответствующее смещение и перемешивание различных эмоций. Еще более усложняет картину сновидения коммуникативное свойство эмоций, их способность обобщаться, что приводит к тому, что эмоциональный опыт человека переходит границы личностных переживаний субъекта и может включать в себя переживания других людей как в непосредственной форме контакта с ними, так и опосредовано, например, через произведения художественного творчества. Во сне соотнесение с собственным или чужим опытом также исчезает, и сновидение может наполняться событиями и эмоциями, воспринимаемыми как собственное переживание, однако, относящимися к опыту других людей, то есть, наблюдается смешение своего и чужого эмоционального опыта. Возможно, известное различие между эмоциями, как переживаниями «во мне» и аффектами, как переживаниями «я», отражается и в сюжетах сновидений в виде различного характера происходящего с самим сновидцем. В одном случае это может относиться к нему самому, например, к его телу, в другом - к его переживаниям и эмоциональным состояниям или поступкам.

5. Ощущения и восприятие в сновидении

Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о соотнесения сновидения и такой основополагающей функции психики, как отражение. Способность отражать объективную реальность, в первую очередь, связана со способностью к восприятию, однако, несомненно, не может быть сведена к последней. Отражение подразумевает не только простое восприятие окружающего мира, но и построение его внутренней модели, элементы которой определенным образом соотносятся с породившими их элементами объективной реальности, а связи между элементами соответствуют таковым в объективном мире. В состоянии сна со сновидениями субъект утрачивает способность к адекватному восприятию действительности и переходит к восприятию представлений о ней, которые тесно связаны с функцией памяти. Сигналы от внешних и внутренних раздражителей - ощущения, не могут быть восприняты непосредственно, а лишь в связи с теми или иными актуальными в сновидении представлениями. То есть, можно говорить о том, что само состояние сновидения включает в себя внешние и внутренние ощущения в содержание постольку, поскольку они могут отвечать требованиям сюжета сновидения, что подчеркивает деятельностный характер перцепции познавательный процесс, формирующий субъективную картину мира, сохраняющийся и во сне (субъект взаимодействует в сюжете с представлением, связанным с тем или иным ощущением). Отсюда следует, и это соответствует наблюдениям, что ощущения, вызванные одним и тем же элементом реальности, могут быть представлены в сновидении совершенно разными образами (в частности, известные примеры реакции на звон будильника в трех сновидениях Гильденбрадта связаны с церковным колоколом, звоном бьющейся посуды и звоном колокольчиков лошадей в повозке). Отсюда следует также, что восприятие внешней по отношению к сновидению реальности возможно лишь опосредованно представлениями, которыми может оперировать сновидение. Известно, что далеко не все раздражители могут получить представительство в сновидении. Это может объясняться отсутствием в настоящее время актуализированных представлений для них. То есть, можно предположить, что характер селекции определяется гипотезой об отборе полезной информации в ощущениях, согласно которой, субъект реагирует лишь на те стимулы, которые непосредственно связаны с текущими потребностями организма. А поскольку потребностное пространство во сне значительно отличается от такового в бодрствовании, то, соответственно, меняется и характер «фильтра» стимулов.

6. Память в сновидении

ретикулярный сон бодрствование психический

Имеющиеся данные позволяют выдвинуть следующие положения, касающиеся соотнесенности феномена памяти и сновидения. Прежде всего, необходимо отметить, что сновидение полностью определяется памятью субъекта, поскольку спящий находится в состоянии выключенности из реальности бодрствования и имеет дело лишь с собственными представлениями. Кроме этого, исчезает пороговый характер обращения к ее элементам, то есть, давние и забытые элементы, так же как и малозначимые, появляются наравне с актуальными и высокозначимыми, так что в сновидении имеет место представленность всех уровней памяти, начиная от оперативной и заканчивая генетической. Создается впечатление, что во сне субъект получает доступ ко всему массиву памяти. Однако в памяти актуализируются не любые ее элементы, а лишь те, которые могут быть ассоциированы с текущей ситуацией, определяемой потребностной структурой конкретного субъекта.

7. Мышление в сновидении. Толкование снов

Особенности мышления во сне во многом напоминают мышление архаического человека, с его высокой аффективностью, нелогичностью, символичностью и наглядно-образным характером, а также полисемантичностью. Здесь можно говорить о том этапе психической деятельности, на котором мышление и воображения еще не разделены. С этой точки зрения, сновидения нужно соотнести с процессами пассивного воображения, связанного в большой мере с потребностями субъекта. Процесс воображения запускается проблемной ситуацией. Для сновидения такой ситуацией становится появление новых ощущений и психических процессов, находившихся в допороговом состоянии в бодрствовании, а также актуализация потребности в новых впечатлениях и опредмечивании организмических процессов. В целом, можно сказать, что сновидческое мышление, в отличие от бодрствования, не преследует цели обобщения и выделения сущности предмета, а представляет собой скорее совокупность ассоциативных процессов.[1]

Первобытному человеку, жившему среди опасностей, нельзя было спать беспробудно, и связь с окружающим миром во время сна была у него теснее, чем в наши дни. Сновидения исполняли сторожевую роль. Раздражения, воспринимавшиеся органами чувств, порождали образы грозящих опасностей, и человек просыпался в состоянии физиологической готовности к обороне или бегству. Возможно также, что сновидения первобытного человека не были так сумбурны, как у нас; они могли более или менее адекватно воспроизводить повседневную жизнь.

В песни девятнадцатой "Одиссеи" Пенелопа излагает возвратившемуся Одиссею, еще не узнанному ею, целую теорию толкования снов. Она рассказывает ему свой сон и просит объяснить его. Пенелопе приснилось, будто двадцать гусей в ее доме выбирают из воды пшеницу и при взгляде на них она веселится духом. Вдруг с горы прилетает огромный орел и убивает всех гусей одного за другим. Гуси валяются по двору, орел улетает, Пенелопа рыдает и громко кричит, к ней сбегаются ахеянки и скорбят вместе с ней. Вдруг снова является орел, садится на выступ кровельной балки и говорит человечьим голосом, чтобы она не падала духом, ибо это не сон, а прекрасная явь. "Гуси -- твои женихи, а я был орел, но теперь уж я не орел, а супруг твой! Домой наконец я вернулся и женихам обнаглевшим готовлю позорную гибель". Одиссей отвечает ей, что сон ее ясен и не нуждается в толковании: ведь муж самолично ей сообщил, что должно случиться.

В древних государствах толкование снов было профессией, и весьма почетной. Толкователи процветали в Вавилоне, Ассирии, Египте, Греции и Риме.

Кто видел во сне мальчиков, тому маяться, кто -- кровь, того ожидает встреча с кровными родственниками и т.д. Символика, позволяющая разгадывать сны, была и остается бесхитростной: вырвали зуб -- быть потере, булка -- к богатству, жемчуг и деньги -- к слезам, подъем в гору предвещает успех, спуск и падение -- неудачи. Утверждению этой символики немало способствовали всевозможные сонники вроде "Оракула царя Соломона", "Брюсова календаря предсказаний" или увековеченного Пушкиным сонника Мартына Задеки, которым зачитывалась Татьяна Ларина.

Царям и военачальникам снились сновидения главным образом про исход предстоящих сражений. Плутарх рассказывает, что Кимону полководец и политический деятель Афин периода греко-персидских войн, когда он собирался в поход против египтян, представилось во сне, будто на него лает сердитая собака и произносит такие слова: "Шествуй, и мне самой и щенкам моим будешь любезен". Друг Кимона Астифил, обладавший даром прорицателя, объяснил, что сон предвещает Кимону смерть. Собака, лающая на человека, враг ему, а врагу можно быть любезным лишь своей смертью.

В те же времена начались и попытки научного толкования сновидений. Гераклит объяснял сны тем, что у нас затворяются органы чувств: души внешнего мира не могут проникнуть в спящего, и тому ничего не остается делать, как создавать в сновидениях свой собственный мир. Демокрит решил, что во сне ум, лишенный восприятия, продолжает работать. "Подобно тому, как длится волнение воды, вызванное каким-либо предметом, -- писал он, -- так же в органе зрения, в органе слуха, в органе вкуса длится движение еще и тогда, когда внешний предмет не действует больше на человека. Отсюда возникают сновидения, так как в уснувших душах продолжается некоторое движение и ощущение, восприятию которых способствует ночная тишина".

Платон думал, что во сне душу посещает божественное откровение: она вспоминает мир идей. Но душа может попасть и под влияние низменных вожделений: когда она заснет, не найдется такого безумства или преступления, которым человек не был бы готов предаться в своем воображении. Ведь стыд и разум молчат во сне. Аристотеля интересовало, напротив, влияние внешних и внутренних раздражителей, имеющих чисто физическую природу. "Человек полагает, что сверкает молния и гремит гром, хотя в ухо проникает слабый шум, - писал он в трактате "О вещих сновидениях", -- человек думает, что он лакомится медом и сластями, когда проглатывает немного слюны, проходит сквозь огонь и ощущает страшный жар, когда отдельные члены его немного согреваются. И так как начало всех вещей мало, то можно видеть, что это бывает также при болезнях и других состояниях организма, которые воспринимаются еще в процессе возникновения, до того как человек воспримет их в состоянии бодрствования".

Здесь Аристотель солидаризируется с Гиппократом и Галеном, великими врачами прошлого. Телесное расстройство, учили они, нарушает душевную деятельность; сновидение может помочь установить диагноз, так как тончайшие телесные раздражения выступают в сновидениях в усиленном виде. Гален описывает сон одного своего пациента, в котором нога казалась ему каменной; через несколько дней после сна нога отнялась. Эта диагностическая тенденция признается и современной медициной. Французский невролог Лермит пишет, что одному его пациенту приснилось, будто в ногу его укусила змея. Вскоре на этом месте появилась язва. Вот область, где сны, без сомнения, бывают вещими.

Весьма проницательные соображения высказал в XVIII веке философ и врач Ламеттри. В "Трактате о душе" он пишет, что сновидение -- это явление неполного сна, деятельность частично бодрствующего мозга; предметы, больше всего поразившие нас днем, являются нам ночью и что "непосредственной причиной грез служит всякое сильное или часто повторяющееся впечатление, производимое на ту чувствующую часть мозга, которая не заснула или не утомлена... Бред, сопровождающий бессонницу или лихорадку, проистекает из тех же самых причин, грезы же это полубодрствование, ибо часть мозга остается свободной и открытой для восприятия впечатлений...".

В 1878 году русский биолог И.Г. Оршанский печатает книгу "Сон и сновидения с точки зрения ритма", в которой ставит вопрос об отношениях между сознательным и бессознательным. Во сне, пишет он, усиливается подвижность психических элементов, причем их поток устремляется со дна бессознательного вверх, в поле сознания, в то время как в бодрствовании направление этого потока прямо противоположное. В содержании сновидений Оршанский подмечает "придавленные" влечения. Нет почти человека, "которому не приходилось бы бороться с различными душевными недостатками, как, например, тщеславие, зависть, сладострастие и т. п. Развитие дает нередко человеку победу, полную или относительную, над этими элементами, составляющими достояние детства и молодости. Иногда эти элементы, не будучи совершенно уничтожены, прячутся днем в бессознательной области, не смея появиться в сознании, где царствуют принципы, выработанные развитием... Ночью, во сне, эти придавленные элементы прошлого получают доступ в сознание и могут даже играть значительную роль в некоторых сновидениях".

Эти "придавленные элементы" через тридцать лет легли в основу теории сновидений, созданной Зигмундом Фрейдом. Толкование снов, пишет Фрейд, это прямой путь к познанию бессознательного, а в бессознательном зарождаются и складываются основы личности и глубинные мотивы ее поведения, над которыми царят сексуальное влечение и влечение к смерти. Во время бодрствования эти влечения подавлены, ибо их реализация несовместима с социальными установками; во сне же контроль над ними утрачивается, и они получают возможность для своего проявления. Но даже во сне не дремлет цензура личности, и глубинным влечениям приходится принимать символический облик. Подавленный аффект содержит в себе энергию для конструирования сновидений, а материалы для лепки образов-символов дают органы чувств и память. Основная часть материала -- недавние ощущения, "осадок дня". "Осадок" сцепляется с воспоминаниями о минувшем, и они перерабатываются в образы, дающие выход подавленным влечениям. Перерабатываются в образы, вплетаясь в сюжет сновидений, и внешние шумы. Сновидение, выходит, есть некий страж сна, даже двойной страж: оно охраняет нас от вторжения среды во время сна и от невроза, которого нам было бы не миновать, если бы наши влечения не находили выхода в сновидениях.

Теория Фрейда наложила свой отпечаток на взгляды нескольких поколений исследователей сна, но мало кто из них согласился со столь односторонним толкованием наших влечений. Адлер, ученик Фрейда, высказал куда более широкую и верную мысль -- в сновидениях человек остается лицом к лицу с нерешенными проблемами.

В самом деле, до одних ли подавленных влечений человеку, если у него столько забот, вполне открытых сознанию! Вот где источник вещих снов. Ломоносову приснилось, что умер его отец, и вскоре он получил известие об этом. Жена скульптора Шадра, Татьяна Владимировна, вспоминает: "Мы жили тогда в Риме. Ночью Иван Дмитриевич разбудил меня. "Я видел плохой сон. Будто сломался крест, что отец подарил. Должно быть, отец умер". Через несколько дней консульство переслало Шадру письмо из дома, извещающее о смерти отца. Стоит ли доказывать, что во всем этом нет никакой мистики. Последнее письмо отца к Шадру содержало такую фразу: "Страшно я о вас тоскую, должно быть, перед смертью". Эта фраза и связанные с нею печальные и тревожные мысли находились у Шадра в бессознательной памяти и выплыли символически в виде сломанного креста. Символ был не настолько сложен, чтобы сознание не разгадало его. Ломоносов думал о старике отце. Думал об отце и Шадр. Наши дневные заботы, мысли и чувства не покидают нас и во сне, иногда трансформируясь в символы, а иногда представая перед нами почти без всякой символики. Справедливо сказал Лукреций:

Если же кто-нибудь занят каким-либо делом прилежно,

Иль отдается чему-нибудь долгое время

И увлекает наш ум постоянно занятие это,

То и во сне представляется нам, что мы делаем тоже.

Поэты, музыканты, ученые дают нам сотни свидетельств творчества во сне, не имеющего ничего общего с подавленными влечениями.

П.В. Анненков, первый биограф Пушкина, пишет, что две строчки из стихотворения "Лицинию" ("Пускай Глицерия, красавица младая, равно всем общая, как чаша круговая...") приснились Пушкину во сне. А.О. Смирнова приводит в своих воспоминаниях слова Пушкина: "Я иногда вижу во сне дневные стихи, во сне они прекрасны. В наших снах все прекрасно, но как уловить, что пишешь во время сна. Раз я разбудил бедную Наташу и продекламировал ей стихи, которые только что видел во сне... Два хороших стихотворения, лучших, какие я написал, я написал во сне".

Во сне сочиняли, кажется, все поэты. Говорят, Лафонтен сочинил во сне басню "Два голубя", а Вольтер -- первый вариант "Генриады". Державину приснилась последняя строфа оды "Бог", а Маяковскому метафора из "Облака в штанах". В статье "Как делать стихи" он пишет: "Я два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь ее? Я лег на третью ночь спать с головной болью, ничего не придумав. Ночью определение пришло: Тело твое буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу, -- Я вскочил полупроснувшись. В темноте обугленной спичкой написал на крышке папиросной коробки -- "единственную ногу" и заснул. Утром я часа два думал, что за "единственная нога" записана на коробке и как она сюда попала".

Бетховен, заснув во время путешествия в карете, сочинил канон, но, проснувшись, не мог восстановить его в памяти. На следующий день, оказавшись в той же карете, он вспомнил его и записал. Тартини во сне уловил долго ускользавший мотив; ему приснилось, что принес его дьявол, который взамен требовал его душу. Так родилась "Соната дьявола". Вагнер в книге "Моя жизнь" писал: "Мне пригрезилась увертюра к "Золоту Рейна", с которой я долго носился, будучи не в силах овладеть ею вполне". Римскому-Корсакову, снились музыкальные образы "Снегурочки". "Проснувшись наутро, -- пишет Фейхтвангер о Гойе, -- он уже твердо знал, что будет делать. Замысел стоял перед ним видимый, осязаемый".

Пример с Кекуле, который, задремав у камина, увидел во сне структурную формулу бензола в виде огненной змеи, ухватившей себя за хвост, приводится во всех книгах о психологии творчества. Менделеев увидел во сне окончательный вариант своей таблицы. Несколько часов подряд он раскладывал пасьянс из карточек, на которых были написаны символы химических элементов. Он уже нашел периодический закон, но элементы в таблице были расположены у него не в порядке возрастания атомного веса, а в порядке убывания. Таблица с правильным порядком и приснилась Менделееву, когда он среди дня прилег вздремнуть и набраться сил для дальнейшей работы. "Вижу во сне таблицу, где элементы расставлены, как нужно, -- рассказывал он вскоре. -- Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги, -- только в одном месте оказалась нужной поправка".

Многие, сталкиваясь с трудной проблемой, откладывают ее решение на утро: утро вечера мудренее. Они инстинктивно чувствуют, что к утру она решится сама. И мы знаем, что у этого инстинкта есть основание: во сне мозг не дремлет. Работа над занимающей человека проблемой продолжается и тогда, когда сознание углубляется в сон; возможно, благодаря отсутствию внешних помех она становится даже более интенсивной.

Проблемы бывают разные. Одни ищут структурную формулу, другие сочиняют увертюру, третьи думают об оставленных далеко родных и тревожатся за их судьбу. Но все это случаи исключительные. Есть тысячи смутных, мучительных вопросов, неясных, но тревожащих эмоций, накапливающихся за день, за неделю и годы. Психическое давление растет, его надо снять, надо "выпустить пар", и пар выходит через сны, выполняющие роль психической разрядки. Вот, быть может, для чего нам даны сны -- мы изживаем в них давление проблем: с горем переспать -- горя не видать.

"Из всех нормальных процессов ближе всего к непатологическому очищению -- сон, -- писал Норберт Винер американский учёный, выдающийся математик и философ, основоположник кибернетики и теории искусственного интеллекта. -- Часто наилучший способ избавиться от тяжелого беспокойства или умственной путаницы -- переспать их". Под очищением Винер, конечно, подразумевает не отсеивание "лишней информации" и не забвение причин беспокойства; об этих причинах мы не забываем утром. Винер, как и мы, надеется на то, что к утру проблемы станут яснее и путаница распутается, а если и не станут, то уж голова прояснится наверняка.

8. Бессонница

Без еды человек может прожить месяц, даже полтора. Без сна трудно протянуть и неделю. Что же происходит в организме во время бессонницы?

Первые опыты ученых начались на животных. М.М. Манассеина экспериментировала со щенками. Лишенные сна щенки погибали через шесть дней. Вскрытие обнаружило у них в мозге кровоизлияние. Потом начались эксперименты с крысами. Молодых и старых крыс сажали на дощечки и пускали плавать по воде. Старые крысы держались за свои дощечки несколько дней, потом их мышцы слабели, и они падали в воду, соскальзывая с дощечек. Молодые ухитрялись держаться более 20 дней. Может быть, они и спали в эти дни, но, конечно, урывками.

Опыты с людьми начались, впрочем, тоже давно, в 1896 году; американские врачи Патрик и Гильберт исследовали трех добровольцев, не спавших 90 часов. Больше те выдержать не смогли. После двенадцатичасового сна их силы восстановились. В двадцатых годах серию опытов на 35 добровольцах провел Клейтман американский нейрофизиолог, пионер научного изучения сна; добровольцы не спали трое суток. Лет через тридцать начались рекорды; восемнадцатилетний студент Рэнди Гарднер провел без сна 264 часа. Как-то промелькнуло сообщение, что почти 282 часа не спала одна женщина. И рекорд этот в 1973 году вознамерился побить некий юноша из американского городка Маунт Клеменс. Но он допустил оплошность: после 126 часов бдения уселся перед телевизором и тут же захрапел.

Обычно на второй или третий день сплошной бессонницы человек ощущает резкий упадок сил. Он спотыкается о несуществующие предметы, не говорит, а бормочет, повторяясь и делая ошибки, становится некритичным к своему поведению; задачи, требующие внимания, ему не под силу; в психологических тестах он то и дело ошибается, причем эти ошибки учащаются не прогрессивно, а периодически, словно у него время от времени снижается уровень бодрствования, и он впадает ненадолго в поверхностный сон. Электроэнцефалограмма это подтверждает: по ленте катятся волны дремоты. Постепенно человек становится все более и более неуравновешенным; он суетлив, ему кажется, что под ним колышется пол, что голову его сдавливает обручем, а глаза засорены пылью. Память отказывает ему. Через 90 часов бессоницы он начинает галлюцинировать, а через 100 часов неспособен ни к каким психологическим задачам. Еще 100 часов, и человек чувствует себя жертвой садистского заговора, а иногда собственное "я" как бы отделяется от него -- наступает деперсонализация.

По воспоминаниям одного из добровольцев и собственным заметкам Освальд (коллега Ральфа Бергера, доктора, проводившего опыты по анализу сновидений человека в Эдинбургском университете) восстанавливает картину эксперимента с бессонницей. Два студента-добровольца, Артур и Сэнди, не спят уже несколько дней. Освальд и Бергер, сменяя друг друга, находятся с ними. Выпив утренний кофе, оба студента отправились вместе с Освальдом по магазинам. На улице Артур отстал от Сэнди, поглядел на его спину, а потом стал уверять Освальда, что у Сэнди на пиджаке сзади что-то написано.

В тот вечер вся компания собиралась в телестудию. Когда об этом зашла речь, Артур решил, что ему дали какое-то лекарство, чтобы вынудить его рассказать телезрителям все его секреты. Да, да, конечно, кофе и был тем лекарством! За обедом он услышал, как Освальд разговаривает с другим доктором, и решил, что они говорят об этом лекарстве. Еще одно лекарство он обнаружил в солонке. Потом ему показалось, что его посадили в комнату, освещенную люминесцентными лампами, и надпись на пиджаке Сэнди стала отчетливее. После обеда Освальд передал Бергеру несколько листков, сделав на одном из них пометку карандашом. Артур тут же вообразил, что Освальд сообщил Бергеру что-то о его нарушенной психике.

Необычные и странные галлюцинации врываются в жизнь человека, если лишить его сна на продолжительное время.

Вечером, когда они все ехали в машине в телестудию, Бергер расспрашивал Сэнди о его галлюцинациях, затем Сэнди по команде Бергера стал быстро скрещивать и расставлять ноги. Артур перепугался: он решил, что Бергер гипнотизирует Сэнди, на самом же деле это было испытанное упражнение для тех, кому надо сохранить состояние бодрствования. Потом они все начали играть в какую-то словесную игру, но Артур играть отказался, так как боялся, что все сейчас разоблачат его скрытые желания. Он был убежден, что его везут в сумасшедший дом. Телестудию, куда они наконец приехали, он принял за больницу. Он высказал свои страхи и сомнения; его попросили осмотреть комнаты и залы, показали аппаратуру, и лишь после этого он успокоился. Вечером он лег спать, а наутро проснулся нормальным человеком.

Такой же опыт в 1959 году провел на себе нью-йоркский радиокомментатор Питер Трипп. Он не спал 200 часов. После третьих суток его стали преследовать кошмары: чернильные пятна и отблески света на столе Трипп принимал за насекомых; радиостудия казалась ему заполненной кроликами. После ста часов бессонницы он забыл свое имя, свою профессию, не узнавал, где находится, ему казалось, что из ящиков стола вырываются языки пламени, а вельветовый костюм врача показался ему облепленным гусеницами. Не спать долго очень трудно. Чтобы не заснуть, человек должен быть занят разнообразными делами и быть в движении: достаточно принять относительно неподвижное положение или попасть в монотонную обстановку -- все пропало. Бодрствование приходится поддерживать соревнованием, конкуренцией, положительными эмоциями; для выполнения заданий лучше, если испытуемый сам выработает себе ритм и будет придерживаться его. Электроэнцефалограмма при этом показывает много интересных вещей. Альфа-ритм исчезает, но признаков глубокого сна практически нет. Через каждые полтора-два часа возникают галлюцинации -- заместительницы быстрого сна. Может быть, поэтому после всех своих передряг испытуемые спят, в основном, глубоким медленным сном; его-то им больше всего и не хватает во время искусственной бессонницы.

Правда, по мере продолжения опыта, даже при внешнем проявлении бодрствования на электроэнцефалограмме появляются ритмы глубокого медленного сна. Это обнаружил сам у себя Клейтман, неоднократно участвовавший в опытах в качестве испытуемого. Принимая стимулятор бензендрин, он не спал подряд 180 часов -- семь с половиной суток. На записи были дельта-волны, исчезавшие лишь при чрезвычайном усилии с его стороны. Грань между бодрствованием и сном исчезала, хотя он не чувствовал, что засыпает; лишь мышечный тонус снижался настолько, что он не мог держать в руке авторучку. За несколько дней бессонницы психика приходит в полный упадок. Не отстает от нее и биохимическое состояние организма: увеличивается выделение стероидных гормонов, натрия и калия, начинается выработка индолов, близких к серотонину и ЛСД, расстраивается обмен аденозинтрифосфата. Но так же, как и психика, все это приходит в норму после первого восстановительного сна, который длится самое большее 16 часов. Видят сны даже те, кто слеп от рождения, то есть они не видят их зрительно, правильнее было бы сказать -- воспринимают. Воспринимают всеми своими обостренными чувствами. "Когда я однажды разбудил испытуемого, который всегда был слепым, -- пишет Освальд, -- он рассказал мне такой сон: будто он вместе с приятелем был в мастерской для слепых, там они засунули четки в футбольный мяч и потом слушали, как они там перекатывались, когда они ударяли по мячу". У здоровых людей тоже не у всех сны развертываются только в зрительной сфере. По некоторым данным, приблизительно у трети людей сны представляют собой смесь равноправных ощущений -- зрительных, слуховых, осязательных, обонятельных, вкусовых. Многое тут, надо думать, зависит от рода занятий: музыканту или поэту звуки будут сниться чаще, чем инженеру.

Нью-йоркские исследователи скептически отнеслись к чикагским экспериментам и решили их проверить. Опросив несколько сот человек, они отобрали из них две группы. В первую вошли те, кто утверждал, что часто видит сны, а во вторую -- кто клялся, что не видит их никогда. За каждым следили неусыпно по ночам и каждого будили то в одной, то в другой фазе. Если верить членам первой группы, то они видели сны в 53 случаях из 100, если их будили в медленном сне, и в 93 случаях из ста, если будили в быстром. У второй группы получилось соответственно 70% и 46%, то есть сновидения были у них в медленном сне чаще, чем в быстром. Что за странность? В медленном сне видеть сны не полагается. Исследователи решили, что это были сновидения, снившиеся в том быстром сне, который предшествовал медленному. Может быть, люди, которые "никогда не видят снов", обладают способностью помнить в медленном сне о том, что было в быстром? Но почему они утром не помнят ничего? Может быть, сон для них означает нечто причудливое, фантастическое, чего в жизни не бывает и быть не может? Иногда они рассказывают утром, что думали во сне. Вот этот испытуемый "думал", что едет в машине по пустыне, и думал он, если судить по электроэнцефалограмме, именно во сне, а не в бодрствовании. Он не называет сновидением то, что имело внутреннюю последовательность. Язык снов у него подчиняется грамматическим правилам -- вот и все. Если он будет утверждать, что сны ему не снятся, не верьте ему, ибо он сам не верит себе -- не верит своим глазам.

Нет людей, которые не видят снов, есть лишь те, кто их не помнит. [2]

Заключение

Погружение в сон -- естественное завершение каждого прожитого дня. Сон восстанавливает силы, лечит дневные раны, освобождает от тревог, но в то же время повторяющийся ночной кошмар может надолго лишить человека покоя.

Все люди способны видеть сны, но не все могут о них вспомнить после пробуждения. Некоторым людям вспоминаются сны тусклыми и обесцвеченными, другим, напротив -- яркими и насыщенными. Красочные сны обычно свойственны детям или людям с развитым воображением.

Несмотря на большое количество исследований сна и сновидений, значение сна, происхождение сновидений до сих пор во многом представляют загадку для учёных.

Библиографический список

1. Авакумов С.В., Психология сновидения. // Научно-теоретический журнал «Ученые записки». - 2008. -№5(39). - С. 3-7.

2. Вейн А.М., Сон: тайны и парадоксы. М.: Эйдос Медиа, 2003.

3. Крылов А.А., Психология: учебник (2-е издание). М.: Проспект, 2005.

Размещено на Allbest.ru