Внутренняя незащищенность, выражаемая в этой зависимости от других, является второй чертой, которая поражает в таких людях при внешнем наблюдении за ними. Присущими им характерными чертами являются их чувства неполноценности и несоответствия. Они могут проявляться множеством способов, таких как убежденность в собственной некомпетентности, непривлекательности, глупости, которые могут существовать без каких-либо оснований в реальности. Представление о себе как неумном можно найти у людей с весьма высоким интеллектом, а представление о своей непривлекательности - у очень красивых женщин. С другой стороны, эти чувства могут быть скрыты за компенсаторными потребностями в самовозвеличивании, за навязчивой склонностью показывать себя в выгодном свете, производить впечатление на других и на самого себя, используя все возможные атрибуты, сопутствующие престижу, такие как деньги, редкие коллекции, расположение женщин и т.д. Та или иная тенденция может целиком выходить на передний план, но чаще отчетливо ощущается наличие общих тенденций.

Третья группа отношений, характерных для высокотревожных людей, касающихся самоутверждения, связана с определенными запретами. У таких людей существуют внутренние запреты на выражение своих желаний или просьб о чем-то, попытки сделать что-либо в своих интересах, высказать мнение или обоснованную критику, приказать кому-либо, выбрать человека, с которым они хотели бы общаться, установить контакты с людьми и т.д. Также имеют место внутренние запреты в связи с тем, что можно назвать утверждением своей позиции: они часто не способны защитить себя от нападок или сказать «нет», если они не хотят уступать желаниям других.

Особенности следующей группы отношений, характерных для высокотревожных, касаются сексуальной сферы. При первом приближении их можно разделить на два вида: это либо навязчивая потребность в сексуальной активности, либо запрет на нее (40, с.64; 15).

Конфликты, играющие решающую роль в возникновении высокой тревожности, практически всегда одни и те же, им подвергается любой нормальный человек в нашей культуре. Накапливаясь, эти конфликты могут привести к тревожности и неврозам (6, с.56).

1.2.3 Функциональный подход к изучению состояния тревоги

По справедливому замечанию Ч. Спилбергера, при всем смысловом различии термина «тревога» исследователи используют его чаще всего в двух основных значениях, которые взаимосвязаны, но относятся к совершенно разным понятиям. Это, уже рассмотренное нами ранее, понимание тревоги как психического состояния и как свойства личности (тревожности).

Исходная функциональная характеристика тревоги выделяется в большинстве направлений интерпретации этого состояния. Речь идет об утверждении, что состояние тревоги предвосхищает какой-либо вид опасности, предсказывает нечто неприятное, угрожающее и сигнализирует об этом индивиду.

С точки зрения понимания тревоги Фрейдом, ее иногда определяют как генерализованный, неопределенный и беспредметный страх или как состояние, вызываемое не наличием опасности, а отсутствием возможности ее избежать.

Тревога обеспечивает не только приспособление индивида, но и побуждает к активному поиску ее источников. По мнению В.С.Ротенберга, тревога «представляет собой активное состояние целенаправленного поиска, ориентированного вовне», а затем, как описывает А. Кемпинский, «соприкосновение с опасностью разряжает дремлющее в человеке беспокойство». (15)

Действие тревоги часто распространяется далеко за рамки реальной ситуации, перенося субъекта как в будущее, так и в прошлое время. В этом случае наблюдается тенденция во влиянии тревоги навязывать субъекту «свое» видение ситуации, поэтому может проявляться «надситуативная активность» субъекта, когда он по своей инициативе выходит за рамки предложенного ему задания, ставит свои цели и задачи, способы выполнения, вступая нередко в противоречие с ведущими целями и мотивами осуществляемой деятельности. Отвлечение внимания на поиск угрозы может влиять на характер осуществляемой деятельности. Именно активно-поисковая направленность тревоги может быть положена в основу «беспорядочного поведения» или дезорганизующего влияния тревоги, которое известно как ее характерная особенность.

Возможно, опасность именно такого поведения заставляет человека с высоким уровнем тревожности заранее планировать свою деятельность, учитывая промахи и уроки предшествующей деятельности. Так проявляется активность в поисковой деятельности навстречу угрожающему объекту с целью уменьшения тревоги - условного преодоления опасности. Так проявляется активность в поисковой деятельности навстречу угрожающему объекту с целью уменьшения тревоги - условного преодоления опасности. Пассивная позиция угрожающей ситуации часто подвергается деформации под влиянием состояния тревоги, в то время как активная позиция уменьшает чувство опасности.

Следующей важной функцией тревоги является функция субъективной оценки сложившейся ситуации. На эту особенность указывает Н.И.Наенко: «…психологическая специфика состояния напряженности … зависит не от внешних воздействий, хотя они и должны быть сильными для человека, но от личностного смысла цели деятельности, оценки ситуации, в которой он находится». Оценка ситуации приводит к инициации («запуску») приспособительных действий, защитных механизмов и других форм адаптивной активности, имеющей своей целью устранение источника потенциальной опасности.

Отрицательно окрашенные эмоциональные переживания тревоги возникают тогда, когда индивид оценивает ситуацию как опасную и не располагает готовыми и достаточно надежными способами ее разрешения. Поэтому, например, люди, привыкшие к работе в опасных условиях и хорошо овладевшие способами устранения угрозы, не испытывают тревоги.

Таким образом, состояние тревоги рассматривается не как набор переживаний и реакций, характеризующих данное состояние, а как субъективный фактор, организующий деятельность личности в целом (2, 15).

1.2.4 Теория тревожности в работах З. Фрейда и К. Хорни

А).Теория З. Фрейда

Природа тревоги

Самые первые результаты Фрейда в терапии расстройств, которые по своему происхождению были скорее психическими, чем физиологическими, вызвали у него интерес к происхождению тревоги. Эта заинтересованность впервые привела его (в 1890-е годы) к предположению о том, что тревога, испытываемая многими его пациентами-невротиками, являлась следствием неадекватной разрядки энергии либидо. В дальнейшем он заключил, что состояние нарастающего напряжения является результатом не находящей выхода энергии либидо. Возбуждение, не завершившееся разрядкой, преобразуется и проявляется в неврозах страха. Однако по мере накопления опыта в лечении неврозов Фрейд пришел к пониманию, что подобная интерпретация тревоги и страха является неверной. Спустя 30 лет он пересмотрел свою теорию и пришел к следующему выводу: тревога является функцией Эго и назначение ее состоит в том, чтобы предупреждать человека о надвигающейся угрозе, которую надо встретить или избежать. Тревога как таковая дает возможность личности реагировать в угрожающих ситуациях адаптивным способом. (38)

Откуда берет начало тревога

Согласно приведенному тезису, первичный источник испытываемой человеком тревоги коренится в неспособности новорожденного справляться с внутренним и внешним возбуждением. Так как младенцы не способны контролировать свой новый мир, их переполняет диффузное чувство надвигающейся опасности. Эта ситуация вызывает травмирующее состояние, известное как первичная тревога, примером которой может служить сам процесс рождения. С точки зрения З. Фрейда, переживание биологического отъединения от матери является травмирующим, и поэтому последующие ситуации разъединения (например, ребенок остается один; он покинут в темноте или обнаружил незнакомого человека там, где ожидал найти мать) вызывают реакцию сильной тревоги. Подобное ощущение сильного стресса и беспомощности переживается при рождении, отлучении от груди, а позднее проявляется в страхе кастрации. Все такого рода переживания приводят к возрастанию напряжения и мрачным предчувствиям. (38)

Фрейд утверждал, что способность к тревоге является врожденной, что тревога является частью инстинкта самосохранения и унаследована в ходе филогенеза. Как он говорит, «мы полагаем, что у ребенка существует выраженная тенденция к объективной тревоге и должны считать, что только полезно, если готовность к мрачным предчувствиям передается по наследству» (31). Тревога относительно чего-то конкретного, однако, появляется в процессе научения: что касается «объективной тревоги», под которой Фрейд имеет в виду страх залезть на подоконник, страх огня и т.д., то «ребенок тут, как кажется, приносит с собой очень мало в существующий мир». И «только благодаря научению тревога по поводу чего-то реального в конце концов пробуждается в нем». (31) Т.е. тенденция к появлению тревоги или предрасположенность к ней является частью наследственности индивида, в то время как специфические формы, которые примет эта тревога, появляются в результате научения. (19)

Типы тревоги: каким образом люди ощущают тревогу?

В зависимости от того, откуда исходит угроза для Эго (из внешнего окружения, от Ид или Супер-Эго), психоаналитическая теория выделяет три типа тревоги. (38)

Реалистическая тревога. Эмоциональный ответ на угрозу и / или понимание реальных опасностей внешнего мира (например, опасные животные или выпускной экзамен) называется реалистической тревогой. Она в основном является синонимом страха и может ослаблять способность человека эффективно справляться с источником опасности. Реалистическая тревога стихает, как только исчезает сама угроза. В целом, реалистическая тревога помогает обеспечить самосохранение.

Невротическая тревога. Эмоциональный ответ на опасность того, что неприемлемые импульсы со стороны Ид станут осознанными, называется невротической тревогой. Она обусловлена боязнью, что Эго окажется неспособным контролировать инстинктивные побуждения, особенно сексуальные или агрессивные. Тревога в данном случае проистекает из страха, что, когда ты сделаешь что-то ужасное, это повлечет за собой тяжелые отрицательные последствия. Так, например, маленький ребенок быстро усваивает, что активная разрядка его побуждений либидо или деструктивных стремлений будет чревата угрозой наказания со стороны родителей или других социальных фигур. Невротическая тревога первоначально переживается как реалистическая, потому что наказание обычно исходит из внешнего источника. Поэтому развертываются защитные механизмы Эго, имеющие целью сдерживание инстинктивных импульсов ребенка - в результате последние всплывают на поверхность только в форме общего опасения. И только тогда, когда инстинктивные импульсы Ид угрожают прорваться через Эго-контроль, возникает невротическая тревога.

Моральная тревога. Когда Эго испытывает угрозу наказания со стороны Супер-Эго, результирующий эмоциональный ответ называется моральной тревогой. Она возникает всегда, когда Ид стремится к активному выражению безнравственных мыслей или действий, и Супер-Эго отвечает на это чувством вины, стыда или самообвинения. Моральная тревога происходит от объективного страха родительского наказания за какие-то проступки или действия (например, за непристойные ругательства или воровство в магазине), которые нарушают перфекционистские требования Супер-Эго. Супер-Эго направляет поведение в русло действий, вписывающихся в моральный кодекс индивидуума. Последующее развитие Супер-Эго ведет к социальной тревоге, которая возникает в связи с угрозой исключения из группы сверстников из-за неприемлемых установок или действий. Позднее З. Фрейд убедился в том, что тревога, берущая свое начало из Супер-Эго, в конечном счете вырастает в страх смерти и ожидание грядущего возмездия за прошлые или настоящие грехи. (38)

Б). Теория К. Хорни

Основу сущности человека К. Хорни усматривает во врожденном чувстве беспокойства. Младенец рождается с этим чувством. Выходя их чрева матери, он начинает чувствовать себя неуютно. Ребенок переживает чувство беспокойства с самых первых минут своей жизни на органическом уровне; оно окрашивает всю его дальнейшую жизнь, фиксируется и становится внутренним свойством психической деятельности. С первых секунд существования человек начинает переживать чувство враждебности мира. Беспокойство порождает желание избавиться от него. Все, что человек делает, - это трансформация чувства беспокойства. Оно является основной мотивацией его поступков. К. Хорни называет его чувством «коренной тревоги», которая детерминирует поступки человека. «Коренная тревога» заставляет человека стремиться к безопасности.

К. Хорни утверждает, что человеком управляют две тенденции: стремление к безопасности и стремление к удовлетворению своих желаний. Оба этих стремления часто противоречат друг другу, и тогда возникает невротический конфликт, который человек сам стремится подавить, вырабатывая определенные способы («стратегии») поведения. Хорни выделила четыре типа поведения. Первый выражается в «невротическом стремлении к любви» как средству обеспечения безопасности в жизни; второй проявляется в «невротическом стремлении к власти», которое объясняется не какими-то объективными причинами, а страхом и враждебностью к людям; третий тип стратегии поведения выражается в стремлении изолироваться от людей; четвертый тип проявляется в признании своей беспомощности («невротическая покорность»). (11)

Позже Хорни делала попытки увеличить количество стратегий. Однако уже в 1945 г. она останавливается только на трех типах: 1) стремление к людям; 2) стремление отдалиться от людей; 3) стремление действовать против людей (агрессия). Соответственно этим трем типам отношений выделяются три типа невротической личности: 1) устойчивый; 2) устраненный; 3) агрессивный. Эти типы поведения свойственны здоровым людям.

Разница между здоровым человеком и страдающим неврозом сводится лишь к тому, что «…противоречие между конфликтующими тенденциями у здорового значительно меньше, чем у невротика». По мысли Хорни, у здорового человека под влиянием временных внешних обстоятельств возникают «ситуационные неврозы». «Неврозы характера» же являются подлинной болезнью, так как в их основе лежит стойкий «изначальный конфликт».

Описанные типы стратегий выступают не только как предпосылки для «изначального конфликта». Они могут выступать также в качестве защитных механизмов, например в виде «идеализации собственного образа». Человек не только не признает свою неспособность разрешить конфликтную ситуацию, но и выдвигает на первый план свои реальные или мнимые положительные качества; защитный механизм может проявиться и в переносе своих конфликтов на внешнюю ситуацию, на других людей, т.е. здесь уже выступает механизм проекции. (11)

К. Хорни использует термин «тревога» в качестве синонима «страх», указывая таким образом на родство между ними. Оба эти термина обозначают эмоциональные реакции на опасность, которые могут сопровождаться такими физическими ощущениями, как дрожь, учащенное дыхание, сильное сердцебиение. Эти ощущения могут быть столь интенсивными, что внезапный сильный страх может привести к смерти. Однако между «тревогой» и «страхом» есть различие.

Когда мать, обнаружив у своего малыша прыщик или повышение температуры, боится, что ее ребенок из-за этого умрет, мы говорим о тревожности; но если мать боится смерти ребенка, который серьезно заболел, мы называем такую реакцию страхом. Или другой пример: человек не решается вступить в дискуссию, хотя тема разговора ему близка и интересна. Такое поведение можно объяснить тревожностью. Но если человек, заблудившийся в горах во время сильного урагана, боится, мы говорим о страхе. До сих пор мы опирались на простой и точный различительный признак: страх является реакцией, сообразной наличной опасности, в то время как тревога является несоразмерной реакцией на опасность или даже реакцией на воображаемую опасность.

Однако такая попытка разграничения имеет один недостаток, заключающийся в следующем: вывод о том, пропорциональна ли реакция, зависит от среднего уровня познания, достигнутого в данной культуре. Но даже если на основании этого знания утверждается, что определенная реакция является неадекватной, невротик не затруднится придать своему действию рациональное обоснование. В самом деле, можно погрязнуть в безнадежной аргументации, доказывая пациенту, что его чрезмерные опасения по поводу того, что на него нападет какой-то сумасбродный лунатик, является невротической тревожностью. Он же будет указывать на то, что его страх является обоснованным, и в доказательство этого станет приводить примеры ситуаций, которых он опасается. Дикарь проявил бы не меньшее упрямство, если бы его реакцию страха сочли не соответствующей реальной опасности. Например, дикарь из племени, в котором существует табу на употребление в пищу определенных животных, будет смертельно испуган, если случайно съест запретное мясо. В качестве постороннего наблюдателя вы можете назвать это неадекватной реакцией, в действительности ничем не оправданной. Но зная о верованиях племени в отношении запретной пищи, вам придется признать, что данная ситуация представляет реальную опасность для этого человека - опасность нарушить окружающий его животный и растительный мир или опасность подхватить болезнь. (37)

Однако имеется различие между тревогой, которую мы находим у дикарей, и тревогой, которую в нашей культуре мы считаем невротической. Содержание невротической тревоги, в отличие от тревожности у дикарей, не соответствует общепринятым представлениям. В обоих случаях впечатление о несоразмерной реакции исчезает, когда становится понятен смысл тревоги. Например, есть люди, испытывающие постоянный страх умереть; с другой стороны, вследствие своих страданий они испытывают тайное желание умереть. Принимающий различную форму страх смерти, в сочетании с мыслями о ее желательности, порождает мрачное предчувствие близкой опасности. Если вникнуть во все эти обстоятельства, то нельзя не назвать их тревогу, связанную со смертью, адекватной реакцией. Другим упрощенным примером будет пример людей, которые испытывают ужас, когда оказываются около пропасти, или у окна, расположенного на большой высоте, или на высоком мосту. Здесь опять, если смотреть со стороны, реакция страха представляется непропорционально сильной. Но такая ситуация может актуализировать или пробуждать в них конфликт между желанием жить и искушением по той или иной причине прыгнуть вниз. Именно в результате этого конфликта может возникнуть тревога.

Все эти соображения предполагают необходимость внести изменение в определение. Как страх, так и тревога являются адекватными реакциями на опасность, но в случае страха опасность очевидна, объективна, а в случае тревоги она скрыта и субъективна. Иначе говоря, интенсивность тревоги пропорциональна тому смыслу, который для данного человека имеет данная ситуация. Причины же его тревоги, в сущности, ему неизвестны.(37)

Определив то, что мы понимаем под тревогой, нам надо получить представление о той роли, которую она играет. Обыкновенный человек в нашей культуре плохо представляет себе значение тревоги в своей жизни. Обычно он помнит лишь то, что в детстве испытывал некоторую тревогу, что у него было одно или два тревожных сновидения и что он сильно тревожился в ситуации, выходящей за рамки повседневности, как, например, перед важным разговором с влиятельным лицом или перед экзаменами.

Те сведения, которые мы получаем на этот счет от невротиков, отличаются чем угодно, но не единообразием. Некоторые невротики вполне осознают, что их переполняет тревога. Ее проявления варьируются в громадном диапазоне: она может проявляться в виде неясной тревоги, в форме приступов страха; может быть привязана к определенным ситуациям или действиям, таким, как боязнь высоты, улиц, публичных представлений; может иметь определенное содержание, например опасение сойти с ума, заболеть раком, проглотить иголку. Другие осознают, что время от времени испытывают тревогу, зная или не зная о вызывающих ее обстоятельствах, но они не придают ей какого-либо значения. Наконец, есть невротики, которые осознают лишь наличие у себя депрессии, чувства неполноценности, расстройств в сексуальной жизни и тому подобного, но до конца не осознают, что когда-либо испытывали или испытывают чувство тревоги. Однако более тщательное исследование обычно показывает, что их первоначальное утверждение неточно. При анализе этих лиц неизменно обнаруживается столько же, если не больше, скрытой тревожности, как у первой группы. Анализ способствует осознанию этими невротиками своей тревожности, и они могут воскресить в памяти тревожные сновидения или те ситуации, которые вызывали у них чувство страха. Однако признаваемая ими степень тревоги обычно не превосходит нормальную. Это ведет нас к предположению о том, что мы можем испытывать тревогу, не зная об этом.

При таком рассмотрении этого вопроса остается невыявленным значение связанной с ним проблемы. Она является частью более широкой проблемы. Подчас наши чувства привязанности, гнева, подозрительности столь мимолетны, что едва достигают сознания, и столь преходящи, что мы забываем о них. Но за ними также может скрываться громадная динамическая сила. Степень осознания чувства абсолютно ничего не говорит ни о его силе, ни о его значении. Применительно к тревоге это означает не только то, что мы можем неосознанно беспокоиться, но также и то, что тревога может быть определяющим фактором нашей жизни, оставаясь в то же самое время не осознанной нами. (37)

В действительности, мы, по-видимому, делаем все возможное для того, чтобы избежать тревоги. Для этого имеется много причин, и самой общей из них является та, что интенсивная тревога является одним из самых мучительных аффектов, которые мы можем испытывать. Пациенты, которые прошли через сильные приступы тревоги, скажут вам, что предпочли бы скорее умереть, чем пережить их еще раз. Кроме того, некоторые составляющие аффекта тревоги могут быть особенно непереносимыми для человека. Одной из них является беспомощность. Можно быть активным и храбрым перед лицом большой опасности. Но в состоянии тревоги чувствуешь себя - и на самом деле являешься - беспомощным. Оказаться беспомощным особенно невыносимо тем людям, чей высший идеал - власть, господство в любой ситуации. Под впечатлением явного несоответствия своей реакции они негодуют на нее, как если бы она показывала их слабость или трусость.

Еще одним элементом тревоги является ее очевидная иррациональность. Для некоторых людей сама мысль о том, что какие-то иррациональные факторы могут руководить ими, является просто непереносимой. Ее особенно трудно выносить тем людям, которые ощущают скрытую опасность того, что их могут захлестнуть иррациональные противоположно направленные силы, действующие внутри них, и которые непроизвольно приучали себя осуществлять над ними строгий интеллектуальный контроль. Так что они не потерпят на сознательном уровне наличия каких-либо иррациональных элементов. Кроме индивидуальных мотивов эта последняя реакция содержит в себе влияние культурного фактора, поскольку наша культура оказывает огромное воздействие на рациональное мышление и поведение и считает иррациональное начала, или нечто похожее на него, чем-то низшим. До определенной степени с этим связан последний элемент тревоги: в силу самой своей иррациональности тревога представляет неявно выраженное указание на то, что внутри нас что-то не в порядке, и поэтому она является вызовом - сигналом для тщательного рассмотрения чего-то, скрытого от нас. Нельзя сказать, что мы сознательно воспринимаем ее как вызов; но по сути своей она является им, хотим мы это признавать или нет. Такой вызов никому не может быть приятен; можно сказать, что ничто другое не вызывает в нас столь резкое противодействие, как осознание того, что мы должны изменить нечто внутри нас. Однако чем безнадежнее ощущает себя человек, опутанный паутиной своего страха и защитного механизма, и чем сильнее ему приходится цепляться за иллюзию, что он во всем прав и совершенен, тем сильнее он инстинктивно отвергает всякий - даже самый отдаленный и глухой - намек на то, что с ним что-то не так и необходимо что-либо изменить. (37)

1.2.5 Природа тревоги и ее отношение к страху. (Обобщение и синтез представлений о тревоге)

Исследователи тревоги - Фрейд, Гольдштейн, Хорни - согласны с тем, что тревога - это неопределенное мрачное предчувствие в отличие от страха, представляющего собой реакцию на конкретную опасность, тревога неконкретна, «неуловима», «беспредметна»; особые свойства тревоги - чувства неуверенности и беспомощности перед лицом опасности. Природу тревоги можно понять, если задаться вопросом: что именно подвергается угрозе в ситуации возникновения тревоги. Угрозе подвергается нечто, составляющее «ядро, или сущность» личности. Таким образом, тревога - это мрачное предчувствие, вызванное угрозой какой-либо ценности, которую индивид считает необходимой для своего существования как личности. Угроза может быть направлена на физическую или психическую жизнь (угроза смерти или потеря свободы), или на какую-то другую ценность, которую индивид связывает со своим существованием (патриотизм, любовь другого человека, «достижение успеха» и т.д.).

Термины «неопределенная» и «неуловимая» не означают, что тревога менее болезненна, чем другие аффекты: в самом деле, при других равных условиях тревога обычно более болезненна, чем страх. В то же время эти термины не связаны исключительно с тем, что тревога имеет генерализованный, всеохватывающий характер (что обусловлено психофизическими факторами); другие эмоции, такие, как страх, гнев, враждебность, - также захватывают весь организм. Скорее неопределенность и недифференцированность тревоги связаны с уровнем личности, на котором воспринимается угроза. Индивид испытывает различные страхи, исходя из сформированного им образа безопасности, но при тревоге существует угроза самому этому образу безопасности. Насколько бы ни был неприятен страх, он все-таки вызван угрозой, которая располагается в пространстве и к которой, по крайней мере теоретически, можно приспособиться. Если это удается сделать, например, вселив в человека уверенность или каким-либо способом убежав от угрожающего объекта, - ощущение страха исчезает. Но тревога возникает при атаке на основы (ядро, сущность) личности, следовательно, индивид не может «находиться вне действия» угрозы, не может ее объективировать и поэтому бессилен ей противостоять. Говоря обыденным языком, человек чувствует себя захваченным, или, если тревога является выраженной, им овладели; он боится, но не знает точно, чего он боится. Тревога - это угроза основам безопасности человека, а не тому, что лежит на периферии; это обстоятельство привело некоторых авторов к тому, что они описывают ее как «космическое» явление (Салливан).

Природа тревоги, не имеющей объекта, определяется существованием угрозы позиции, на которой основана безопасность индивида, и так как индивид способен осознавать себя в своих взаимоотношениях с объектами, только основываясь на этой дающей безопасность позиции, разрушается также различие между субъектом и объектом.(19)

Если тревога угрожает основам личности, на философском уровне это описывается как понимание того, что человек может прекратить существование как сознательное существо. Человек существует, существует «Я», но в любой момент есть возможность «отсутствия существования». Обычная тревога, которая для большинства людей связана с возможностью смерти, - это одна простая форма такой тревоги. Но смерть «я» - не обязательно физическая смерть. Она может выразиться также в потере психологического или духовного значения, которое связывается с существованием «я», - иначе говоря, существует угроза бессмысленности существования.

Нормальная тревога (объективная тревога по Фрейду) - это реакция на угрозу ценностям, которые индивид считает важными для своего существования как личности; но нормальная тревога отличается тем, что: 1) не является непропорциональной объективной угрозе; 2) не связана с подавлением или другими механизмами интрапсихического конфликта; 3) ею не управляют невротические защитные механизмы, и поэтому ей можно конструктивно противостоять на уровне сознания; кроме того, она прекращает действовать, если объективная ситуация меняется.(19)

Связь тревоги и страха.

Реакции организма, наблюдаемые при страхе, могут быть совершенно иными, чем при тревоге, вследствие того обстоятельства, что эти реакции соответствуют различным психологическим уровням личности. Это различие можно ясно видеть в психосоматических исследованиях активности пищеварительной системы при страхе и тревоге. Когда Том, у которого была фистула желудка, столкнулся с конкретной опасностью - раздраженный врач мог обнаружить, что он сделал ошибку, - активность желудка Тома была подавлена, а психическое и физиологическое состояние его было таким же, как при известном состоянии готовности к бегству. Но когда Том находился в состоянии тревоги и не мог заснуть ночью, беспокоясь о том, как долго еще будет продолжаться его работа в больнице, его нейрофизиологические реакции были совершенно противоположными: желудочная активность повышалась, а симпатическая («бегство») активность соответствовала минимальному уровню. Различия между этими двумя ситуациями можно объяснить следующим образом: при страхе Том знал, что именно он боится, и была возможна конкретная адаптивная реакция в форме бегства. При тревоге, хотя напряжение также было вызвано явно конкретной опасностью, угроза вызывала у Тома внутренний конфликт по поводу того, сможет ли он сам содержать себя или должен будет опять жить на правительственное пособие. Разоблачение врача, грозившее Тому и вызвавшее у него страх, являлось неприятным обстоятельством, но не катастрофой, зато во втором случае существовала угроза ценностям, которые Том считал необходимыми для своего существования как уважающей себя личности. Здесь необходимо подчеркнуть не только тог, что реакции при страхе и тревоге могут быть совершенно разными, но и то, что страх и тревога возникают при угрозах, затрагивающих различные уровни личности.(19)

Тревога и враждебность.

Тревога и враждебность взаимосвязаны; одна эмоция обычно порождает другую. Во-первых, тревога вызывает враждебность. В простейшей форме это можно представить таким образом, что тревога, вместе с сопровождающими ее ощущениями беспомощности, изоляции и конфликта - это крайне болезненные переживания, вызывающие у человека стремление сердиться и негодовать на тех, кого он считает ответственным за это. Клинический опыт дает много примеров, подобных следующему: зависимый человек, столкнувшись с ситуацией, где ему нужно проявить свою ответственность и с которой, как он считает, он не может справиться, проявляет враждебность как по отношению к тем людям, чьи действия привели его к такой ситуации, так и по отношению к тем (обычно родителям), кто способствовал тому, что он не может с ней справиться.

Во-вторых, враждебность у тревожных людей вызывает усиление тревоги. Возьмем пример из работ Фрейда. Ганс чувствовал враждебность к своему отцу, так как тот стоял на пути возможности Ганса удовлетворить свои выраженные либидозные потребности по отношению к матери. Но если бы Ганс вздумал выразить свою враждебность в поведении, результатом были бы репрессии со стороны могущественного отца, представление о возможности которых усилило бы тревогу Ганса.

Наиболее обстоятельное исследование взаимного влияния друг на друга тревоги и враждебности представила Хорни. У ребенка, как она утверждает, базовая тревога всегда связана с базовой враждебностью. Тревожный ребенок очень сильно зависит от своих родителей, но в то же время враждебность по отношению к ним пропорциональна его зависимости. В психических структурах взрослых эта взаимосвязь между тревогой и враждебностью часто принимает следующую форму. Тревожный индивид сильно привязан к какому-то другому человеку, например, к жене или мужу. Но одновременно он испытывает к нему враждебность, потому что привязанность не только символизирует собственную беспомощность индивида, но также усиливает его ощущение слабости. Как у ребенка, так и у взрослого враждебность будет подавляться пропорционально степени зависимости, из-за страха перед ответной враждебностью или отчуждением от тех лиц, от которых он зависит. Подавленная враждебность ведет к увеличению тревоги несколькими способами, среди них: 1) подавленная враждебность часто проецируется на других людей, и таким образом ощущение того, что человек живет во враждебном и угрожающем мире, усиливается; 2) индивид, который подавляет враждебность, менее способен определять наличие реальных угроз и эксплуатации и защищать себя от них, и поэтому становится более беззащитным. Подавленная враждебность - это конкретный источник тревоги.

Если считать доказанным, что существует взаимное влияние враждебности и тревоги, то возникает вопрос: какая эмоция обычно является базовой? Существуют основания полагать, что, когда наблюдается такая вполне конкретная эмоция, как враждебность, во многих случаях под враждебностью обнаруживается тревога. Это особенно заметно в случаях подавленной враждебности. Например, в некоторых психосоматических исследованиях больных с гипертонией (соматический симптом, чаще всего связанный с подавленной враждебностью) было обнаружено, что причиной того, что больные подавляли свою враждебность, являлась их тревога и зависимость. Рациональное обоснование этих явлений можно построить таким образом, чтобы оно охватывало широкий ряд ситуаций, в которых враждебность и тревога зависят друг от друга: подавленная враждебность - это вторичное явление, следствие, за исключением тех случаев, когда индивид тревожен и боится ответной враждебности или отчуждения.(19)

1.3 Способы избежать тревогу

1.3.1 Основные защитные стратегии

Основная психодинамическая функция тревоги - помогать человеку избегать осознанного выявления у себя неприемлемых инстинктивных импульсов и поощрять удовлетворение этих импульсов надлежащими способами в подходящее время. Защитные механизмы Эго помогают осуществлению этих функций, а также охраняют человека от захлестывающей его тревоги. Фрейд определял защитные механизмы Эго как сознательную стратегию, которую использует индивид для защиты от открытого выражения импульсов Ид и встречного давления со стороны Супер-Эго. Фрейд полагал, что Эго реагирует на угрозу прорыва импульсов Ид двумя путями: 1) блокированием выражения импульсов в сознательном поведении или 2) искажением их до такой степени, чтобы изначальная их интенсивность заметно снизилась или отклонилась в сторону. (38)

Выделение отдельных защитных механизмов, в виде которых функционирует психологическая защита, характеризуется большими разногласиями между исследователями относительно общего числа этих механизмов и содержания применяемых терминов. Лафлин выделяет 22 основных и 26 дополнительных защитных механизмов. Согласно американской классификации психических болезней (DSM - 111 - R), их 18. Некоторые авторы рассматривают отдельные формы защитных механизмов не как самостоятельные, а как частный случай других, более глобальных защит. Н. Маквильямс отмечает в связи с этим, что фактически любой психологический процесс может быть использован в качестве защиты. Остановимся на основных, наименее дискуссионных защитных стратегиях.

Вытеснение. Механизм вытеснения занимает особое место в теории психоанализа. Описываемое иногда как «мотивированное забывание», вытеснение представляет собой процесс исключения из сознания мыслей и чувств, причиняющих страдания, и составляет наиболее прямой путь избежания тревоги. Во всех вариантах вытеснения можно разглядеть базальную адаптационную природу этого процесса. Если некто постоянно осознает весь свой арсенал импульсов, чувств, воспоминаний, фантазий и конфликтов, он будет постоянно им «затоплен». Однако освобождение от тревог путем вытеснения не проходит бесследно. З. Фрейд считал, что вытесненные мысли и импульсы не теряют своей активности в бессознательном, и для предотвращения их прорыва в сознание требуется постоянная трата психической энергии. Стремление вытесненного материала к открытому выражению может получать кратковременное удовлетворение в сновидениях, шутках, оговорках и других проявлениях того, что Фрейд называл «психопатологией обыденной жизни». Это основной и наиболее часто встречающийся защитный механизм. (20)

Условия и польза вытеснения. Пример.

…Молодая девушка, недавно потерявшая любимого отца, за которым она ухаживала, … проявляла к своему шурину, за которого только что вышла замуж ее старшая сестра, большую симпатию, которую, однако, легко было маскировать как родственную нежность. Старшая сестра больной заболела и умерла в отсутствие матери и нашей больной. Отсутствующие поспешно были вызваны, причем не получили еще точных сведений о горестном событии. Когда девушка подошла к постели умершей сестры, у нее на один момент возникла мысль, которую можно было бы выразить приблизительно в следующих словах: теперь он свободен и может на мне жениться. Мы должны считать вполне достоверным, что эта идея, которая выдала ее сознанию не сознаваемую ее любовь к своему шурину, благодаря взрыву ее горестных чувств, в ближайший момент подпала вытеснению. Девушка заболела. Наблюдались тяжелые истерические симптомы. Когда я взялся за ее лечение, оказалось, что она радикально забыла описанную сцену у постели сестры и возникшее у нее отвратительно эгоистическое желание. Она вспомнила об этом во время лечения, воспроизвела патогенный момент с признаками сильного душевного волнения и благодаря такому лечению стала здоровой. (32)

З. Фрейд на одной из своих лекций так иллюстрирует процесс вытеснения и его неизбежное отношение к сопротивлению: «Допустите, что в этом зале и в этой аудитории, тишину и внимание которой я не нахожу достаточно слов, чтобы восхвалить, тем не менее находится индивидуум, который нарушает тишину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне задачи своим смехом, болтовнею, топотом ног. Я объявляю, что не могу при таких условиях читать далее лекцию, и вот из вашей среды выделяется несколько сильных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он вытеснен, и я могу продолжать свою лекцию. Для того, чтобы нарушение порядка не повторилось, если выброшенный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое желание господа после совершенного ими вытеснения пододвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собою сопротивление. Если выи переведете теперь наименования обоих мест (в аудитории и за дверью) на язык психологии, как сознательное и бессознательное, то вы будете иметь довольно верное изображение процесса вытеснения. ….

Заметим также, что с удалением нарушителя и с установлением стражи перед дверью еще дело может не кончиться. Весьма может случиться, что выброшенный, огорченный и решивший ни с чем не считаться еще займет наше внимание. Правда, его уже нет среди нас, мы отделались от его иронического смеха, от его замечаний вполголоса, но в известном отношении вытеснение осталось без результата, так как он производит за дверьми невыносимый скандал, и его крики и его стук кулаками в дверь еще более мешают моей лекции, чем его прежнее неприличное поведение. При таких обстоятельствах мы с радостью должны приветствовать, если наш уважаемый президент Dr. Stanley Hall возьмет на себя роль посредника и восстановителя мира. Он поговорит с необузданным парнем и обратится к нам с предложением вновь пустить его, причем он даст слово, что последний будет вести себя лучше. Полагаясь на авторитет Dr. Hall`я, мы решаемся прекратить вытеснение, и вот снова наступает мир и тишина. Это и на самом деле подходящее представление о той задаче, которая выпадает на долю врача при психоаналитической терапии неврозов.

Говоря прямо, исследование истеричных больных и других невротиков приводит нас к убеждению, что им не удалось вытеснение идеи, с которою связано несовместимое желание. Они, правда, устранили ее из сознания и из памяти и тем, казалось бы, избавили себя от большого количества неудовольствия, но в бессознательном вытесненное желание продолжает существовать и ждет только первой возможности сделаться активным и послать от себя в сознание искаженного, ставшего неузнаваемым заместителя. К этому-то замещающему представлению вскоре присоединяются те неприятные чувствования, от которых можно было считать себя избавленным благодаря вытеснению. Это замещающее вытесненную мысль представление - симптом - избавлено от дальнейших нападений со стороны обороняющегося Я, и вместо кратковременного конфликта наступает бесконечное страдание. В симптоме наряду с признаками искажения есть остаток какого-либо сходства с первоначальной, вытесненной идеею, остаток, позволяющий совершиться такой замене. Те пути, по которым произошло замещение, могут быть открыты во время психоаналитического лечения больного, и для выздоровления необходимо, чтобы симптом был переведен на вытесненную идею по этим же самым путем. Если вытесненное опять приводится в область сознательной душевной деятельности, что предполагает преодоление значительных сопротивлений, то психический конфликт, которого хотел избежать больной, получает при руководстве врача лучший выход, чем он получил с помощью вытеснения. Существует много таких целесообразных мероприятий, с помощью которых можно привести конфликт и невроз к благоприятному концу, причем в некоторых случаях можно комбинировать эти мероприятия. Или личность больного убеждается, что она несправедливо отказалась от патогенного желания и принимает его всецело или частью, или это желание направляется само на высшую, не возбуждающую никаких сомнений цель (что называется сублимациею), или же отстранение этого желания признается справедливым, но автоматический, а потому и недостаточный механизм вытеснения заменяется осуждением с помощью высших психических сил человека; таким образом достигается сознательное овладение несовместимым желанием. (32)

Какова судьба освобожденных психоанализом бессознательных желаний, какими путями мы можем сделать их безвредными для индивидуума? Таких путей много. Чаще всего эти желания исчезают еще во время психоанализа под влиянием разумной душевной деятельности, под влиянием лучших противоположных стремлений. Вытеснение заменяется осуждением. Это возможно, так как мы большею частью должны устранить следствия прежних ступеней развития Я больного. В свое время индивидуум был в состоянии устранить неугодный компонент сексуального чувства только вытеснением, так как сам он тогда был слаб и его организация недостаточно сложилась; при настоящей же зрелости и силе он в состоянии совершенно овладеть вредным инстинктом. Вторым исходом психоаналитической работы может быть то, что бессознательные инстинкты направляются на другие цели. Эти цели были бы найдены самим индивидуумом, если бы он развивался без препятствий. Простое устранение инфантильных желаний не представляет собою идеальной цели психоанализа. Невротик вследствие своих вытеснений лишен многих источников душевной энергии, которая была бы весьма полезна для образования его характера и для жизни. Мы знаем более целесообразный процесс развития, так называемую сублимацию, благодаря которой энергия инфантильных желаний не устраняется, а применяется для других высших, иногда несексуальных целей. Как раз компоненты сексуального чувства отличаются способностью сублимации, т.е. замены своей сексуальной цели другою, более отдаленною и более ценною в социальном отношении. Этим прибавкам энергии со стороны сексуального чувства к нашей душевной деятельности мы обязаны, по всей вероятности, нашими высшими культурными успехами. Рано появившееся вытеснение исключает возможность сублимации вытесненного инстинкта; с прекращением вытеснения путь к сублимации опять становится свободным. (32)

Мы не должны упускать из виду третий возможный исход психоаналитической работы. Известная часть вытесненных эротических стремлений имеет право на прямое удовлетворение и должна найти его в жизни. Наши культурные запросы делают жизнь слишком тяжелою для большинства человеческих организмов; эти запросы способствуют отстранению от действительности и возникновению неврозов, причем слишком большим вытеснением вовсе еще не достигается большой выигрыш в культурном отношении.…(32)

Отрицание выражается в бессознательном отказе допустить существование определенных событий, переживаний и ощущений, которые причинили бы человеку боль при их признании. Это относится, например, к человеку, который «знает», что он неизлечимо болен, но продолжает при этом заниматься прежней работой, избегая всяческих разговоров о своей болезни и строя долгосрочные планы.(1). Представим себе отца, который отказывается поверить в то, что его дочь изнасилована и зверски убита; он ведет себя так, как будто ничего подобного не происходило. Или вообразим ребенка, отрицающего смерть любимой кошки и упорно продолжающего верить, что она все еще жива. Человек, для которого отрицание является фундаментальной защитой, всегда настаивает на том, что «все прекрасно и все к лучшему». Согласно З. Фрейду, отрицание наиболее типично для маленьких детей и индивидуумов более старшего возраста со сниженным интеллектом (хотя люди зрелые и нормально развитые тоже могут иногда использовать отрицание в сильно травмирующих ситуациях). (38)

Проекция - это процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне, т.е. посредством проекции индивид приписывает собственные неприемлемые мысли, установки, желания другим людям. Очевидным путем защиты от тревоги, связанной с неудачей или виной, является возложение вины на другого. Человек не осознает свои враждебные импульсы, но видит их в других - и видит других ненавидящими и преследующими его. Механизм проекции может нарушать наши человеческие отношения, когда мы проецируем, например, собственную ревность или приписываем другим людям собственные агрессивные действия. Но он может также действовать иным образом, позволяя нам формировать дружеские привязанности, и тем самым укреплять наши отношения друг с другом. Например, служащий, который никогда не осмелится попросить о повышении зарплаты для себя, осаждает руководителя с требованиями в защиту интересов своего коллеги. По утверждению Н. Маквильямс, в своих благоприятных и зрелых формах проекция служит основой эмпатии. (20)

Приведем еще несколько примеров. Игрок в гольф, критикующий свою клюшку после неудачного удара, демонстрирует примитивную проекцию. На другом уровне мы можем наблюдать проекцию у молодой женщины, которая не осознает, что борется со своим сильным сексуальным влечением, но подозревает каждого, кто с ней встречается, в намерении ее соблазнить. Наконец, классический пример проекции - студент, не подготовившийся как следует к экзамену, приписывает свою низкую оценку нечестно проведенному тестированию, мошенничеству других студентов или возлагает вину на профессора за то, что тот не объяснил эту тему на лекции. Проекцией также объясняются социальные предрассудки и феномен «козла отпущения», поскольку этнические и расовые стереотипы представляют собой удобную мишень для приписывания кому-то другому своих негативных личностных характеристик. (38)

Формирование реакции (реактивное образование). Традиционное определение подразумевает преобразование негативного аффекта в позитивный или наоборот. Этот механизм заключается в предотвращении проявления неприемлемых желаний, чувств, благодаря развитию противоположных им установок и форм поведения. Реализуется механизм формирования реакции двухстепенчато: вначале неприемлемый импульс подавляется (вытесняется), затем на уровне сознания появляется совершенно противоположный. Маленькая девочка настолько «любит» своего младшего брата, что все ночи проводит у его изголовья, потому что боится, что он вдруг перестанет дышать. Реактивное образование особенно заметно в социально одобряемом поведении, которое при этом выглядит преувеличенным и негибким.

Рационализация имеет отношение к ложной аргументации, благодаря которой иррациональное поведение начинает выглядеть вполне разумным и оправданным в глазах окружающих. Рационализация может принимать много форм. Рационализирует человек, говорящий, что работа, откуда его уволили, и так давно ему неинтересна; отвергнутый поклонник, решивший, что его девушка не так уж привлекательна (феномен «зеленого винограда»: это название берет начало из басни Эзопа о лисе, которая не могла дотянуться до виноградной кисти и поэтому решила, что ягоды еще не созрели). Ту же роль может играть феномен «сладкого лимона»: человек, вынужденный оставаться в неприятных для него обстоятельствах, при помощи рационализации начинает находить их вполне желательными. Рационализация обычно включает в себя целый комплекс объяснений, а не одно-единственное, что делает ее менее уязвимой. Однако как защита она имеет слабую сторону: фактически все может быть и бывает рационализировано.

Сублимация. Сублимация изначально рассматривается как «хорошая» защита, благодаря которой можно находить креативные, здоровые, социально приемлемые или конструктивные решения внутренних конфликтов между примитивными стремлениями и запрещающими силами. Сублимация является тем обозначением, которое первоначально Фрейд дал социально приемлемому выражению базирующихся на биологии импульсов. Так, Фрейд указывал, что дантист может сублимировать садизм, выставляющийся художник - эксгибиционизм, адвокат - желание уничтожать врагов. Данная защита расценивается как здоровое средство разрешения психологических трудностей по двум причинам. Во-первых, она благоприятствует конструктивному поведению, полезному для группы; во-вторых, она разряжает импульс вместо того, чтобы тратить огромную эмоциональную энергию на трансформацию его во что-либо другое (например, как при реактивном образовании) или на противодействие ему противоположно направленной силы (вытеснение). Такая разрядка энергии считается положительной по своей сути: она позволяет человеческому организму поддерживать необходимый гомеостаз.

Замещение. В защитном механизме, получившем название замещение, проявление инстинктивного импульса переадресовывается от более угрожающего объекта или личности к менее угрожающему (38); это один из механизмов перевода бессознательных, неприемлемых для Я (Сверх-Я) желаний в приемлемые формы. (35) Распространенный пример - ребенок, который, после того, как его наказали родители, толкает свою младшую сестру, пинает ее собачку или ломает ее игрушки. Замещение также проявляется в повышенной чувствительности взрослых к малейшим раздражающим моментам. Например, чересчур требовательный работодатель критикует сотрудницу, и она реагирует вспышками ярости на незначительные провокации со стороны мужа и детей. Она не осознает, что, оказавшись объектами ее раздражения, они просто замещают начальника. В каждом из этих примеров истинный объект враждебности замещается гораздо менее угрожающим для субъекта. Менее распространена такая форма замещения, когда оно направлено против самого себя: враждебные импульсы, адресованные другим, переадресуются себе, что вызывает ощущение подавленности или осуждение самого себя. (38)