Формирование личности ребенка в общении

Более подробный анализ структуры коммуникативной деятельности можно найти в наших работах (Развитие общения., 1974, 1974а, 1978; Исследование по проблемам., 1980).

Повторим, что подход к общению как к деятельности имеет, на наш взгляд, ряд преимуществ по сравнению с рассмотрением его как особого рода поведения, или взаимодействия, или совокупности условных реакций человека на сигналы, поступающие от другого лица. Анализ общения как деятельности позволяет при рассмотрении перехода от взаимодействия животных к общению у человека четко определить происходящие здесь качественные преобразования. То же касается и хода онтогенетического развития. В рамках предлагаемого подхода и филогенетическое, и онтогенетическое развитие перестает сводиться к умножению коммуникативных операций или к появлению новых средств обмена информацией и осуществления контактов. Напротив, сами перемены этого рода получают свое адекватное объяснение через преобразование потребностей и мотивов общения. Важное преимущество подхода к общению как к коммуникативной деятельности мы видим также в том, что он позволяет соотнести общение с другими видами деятельности человека, понять место общения в их системе и в конечном счете определить связь общения с общей жизнедеятельностью индивида.

Функции общения. Значение общения

1) организация совместной деятельности людей (согласование и объединение усилий для достижения общего результата);

2) формирование и развитие межличностных отношений (взаимодействие. с целью налаживания отношений).

А из предложенного понимания предмета коммуникативной деятельности, ее мотива и продуктов естественно следует, что общение выполняет также третью важную функцию - познание людьми друг друга.

Эти функции, с одной стороны, как бы проявляют главные направления, в которых обнаруживается «работа» общения, а с другой - позволяют увидеть фундаментальное значение общения в жизни человека и объяснить тем самым возрастающую роль изучения данной проблемы в развитии всей системы психологических наук. Но вопрос стоит глубже: по существу, занявшись вплотную разработкой проблем общения, психологи по-настоящему реализуют представление об общественной сущности человека, о том, что он есть совокупность общественных отношений. Человеку, как социальному существу, «свойственно общение». Общественная сущность людей раскрывается в материальном и духовном общении. На этом основании Г. М. Андреева утверждает, что проблема общения - специфическая проблема именно социальной психологии. Для нашей науки человеческое общество немыслимо вне общения, «общение выступает в нем как способ цементирования индивидов и вместе с тем как способ развития самих этих индивидов» (А. А. Леонтьев, 1979б).

В последнее время все глубже раскрывается тесная связь общения с внутренним миром человека, с психикой в целом. Около 100 лет назад И. М. Сеченов отмечал, что «тот комплекс. душевных состояний, который составляет основу и регулятор всякого общежития… родится из общения» (1970. С. 434). А нынче выясняется, что «общение и психика внутренне связаны: в актах общения осуществляется как бы презентация так называемого «внутреннего мира» субъекта другому субъекту, и вместе с тем сам этот акт предполагает наличие такого «внутреннего мира»» (Б. Ф. Ломов // Проблема общения…, 1981. С. 8). Исследуя личностные формы общения, М. И. Бобнева пришла к выводу, что «сам внутренний мир личности формируется. именно в ходе и благодаря различным видам общения», а «личностное общение выступает в качестве субстанциональной формы существования и проявления внутреннего мира личности» (Проблема общения…, 1981. С. 242). И далее она заключает: «По сути дела, внутренний мир - это и есть интериоризованная форма личностного общения» (там же. С. 253).

Можно задуматься над той увлеченностью, которая заставляет психологов толковать общение столь решительно, что оно приравнивается, по сути дела, к внутреннему миру личности в целом. Едва ли это толкование столь оправданно, но нет сомнения, что такое увлечение - знамение сегодняшнего дня, когда мы отказываемся от психологической робинзонады, так же как в прошлом веке ученые отказались от робинзонады в политической экономии, и стремимся рассмотреть человека в его реальных сложных связях и отношениях с другими людьми.

А вот в сфере психологии личности значение общения не кажется нам преувеличенным. Мы полностью согласны с утверждением о том, что общение составляет необходимое условие формирования личности, ее сознания и самосознания. Уже В. Н. Мясищевым личность была раскрыта как сложная система отношений, развивающаяся в процессе ее деятельности и общения с другими людьми (1960). Нельзя не согласиться с тем, что «вряд ли можно понять процесс формирования и развития личности без анализа тех реальных связей с другими людьми, в которых этот процесс только и может осуществляться. Личность формируется в системе общественных отношений, в которые она включена социально необходимым образом посредством деятельности и общения. Общение выступает как реализация личностью общественных отношений и способ построения личных» (Ломов Б. Ф. // Проблема общения…, 1981. С. 20).

Выше мы говорили, что общение есть процесс, в котором партнеры относятся друг к другу как субъекты. Теоретическое исследование таких «субъект-субъектных» отношений показывает, что только в них вычленяется у человека качество «личностности» (Бобнева М. Н. // Проблема общения…, 1981), только с их помощью утверждается действительная ценность другого человека (Абдульханова-Славская К. А. // Проблема общения…, 1981) и открывается возможность того высокого отношения к нему, о котором говорил С. Л. Рубинштейн, призывая любить человека не за тот или иной поступок. а за него самого, за его подлинную сущность, а не за его заслуги» (1973. С. 374).

И наконец, безусловно решающее значение общение имеет для развития ребенка.

Роль общения в психическом развитии ребенка

Из сказанного выше следует, что личность людей складывается только в их отношениях с окружающими людьми, и лишь в отношениях с ними функционирует этот, по меткому замечанию Э. В. Ильенкова, «конкретный ансамбль социальных качеств человеческой индивидуальности» (1979. С. 200). По-видимому, есть известная доля правды и в том, что становление внутреннего мира человека неразрывно связано с общением. Но наиболее существенным в указанном отношении нам представляется тезис Л. С. Выготского о том, что все высшие психические функции человека первоначально формируются как внешние, то есть такие, в реализации которых участвует не один, а минимум два субъекта. И лишь постепенно они становятся внутренними, превращаются из «интерпсихических» в «интрапсихические» (Л. С. Выготский, 1983). Разработка взглядов Л. С. Выготского привела к созданию советскими психологами оригинальной концепции детского развития, в рамках которой развитие ребенка понимается как процесс присвоения детьми общественно-исторического опыта, накопленного предшествующими поколениями человечества (Запорожец А. В., Эльконин Д. Б. // Психология детей…, 1964; Психология личности…, 1965; Леонтьев А. Н., 1983). Опыт описанного рода овеществлен в продуктах материальной и духовной культуры людей, но он скрыт в них таким образом, что непосредственно усмотреть его нельзя - новое поколение может извлечь его только при помощи старших, которые с этой точки зрения являются как бы живыми носителями общечеловеческого опыта (Д. Б. Эльконин, 1978б). Общение со старшими для маленького ребенка служит единственно возможным контекстом, в котором он постигает и «присваивает» добытое людьми ранее. Вот почему общение - главнейший фактор общего психического развития детей. Важно подчеркнуть, что при этом общение играет решающую роль не только в обогащении содержания детского сознания, определяет опосредствованное строение специфически человеческих психических процессов.

1) изучение «детей-маугли»;

2) исследование природы и причин так называемого госпитализма;

3) прямое выявление влияния общения на психическое развитие в формирующих экспериментах.

«Детей-маугли» изредка находят среди животных (главным образом волков), и они всегда привлекают к себе пристальное внимание ученых и неспециалистов. Результаты психологического исследования детей, выросших в изоляции от общества, обнаруживают у них глубокое и необратимое недоразвитие (R. Davis, 1940; A. Gesell, 1941). Правда, выяснить связь психической отсталости с изоляцией от человеческого общества до сих пор строго не удается (см., например, критический анализ некоторых случаев этого рода у Л. Стоуна (L. Stone, 1954)). Но сегодня никто не сомневается, что приспособление к жизни среди животных вызывает у маленького ребенка, попавшего в их среду, отклонение от пути, по которому обычно идут человеческие дети. Без поддержки взрослых он не использует свою природную способность стать «человеком разумным», а затем, по-видимому, и вовсе ее теряет. Увы! «Маугли» и «Тарзаны» не прекрасные люди с гордой осанкой и светлым взором, управляющие царством зверей, как их рисуют книги и фильмы, а передвигающиеся на четвереньках существа, полностью зависящие от вскормивших их животных.

Явление госпитализма обнаружилось при первых попытках наладить внесемейное воспитание оставшихся без родителей маленьких детей. В конце прошлого и начале нынешнего века появились частные и государственные приюты, которые вскоре превратились в «фабрики ангелов» - так велика была смертность, особенно в первые месяцы и годы жизни детей. Дети, которые оставались жить, резко отставали в общем физическом, и особенно в психическом развитии: к 3 годам они не владели простейшими навыками самообслуживания, не соблюдали опрятность, почти не говорили, плохо поддавались воспитательным воздействиям, проявляли поразительную пассивность или, напротив, суетливость и агрессивность. Описанный комплекс и получил название госпитализма. Грубые формы госпитализма привлекали внимание общественности также в период второй мировой войны, когда в европейских странах многократно увеличилось количество сирот.

Драматические картины госпитализма нарисовал в своих работах Р. Спитц (R. Spitz, 1945, 1946а, в). Он наблюдал, например, детей одного детского дома, которые с 3 мес. воспитывались без родителей. При хорошем питании и уходе 37 % из них погибли в первые 2 года. В живых остался 21 ребенок, младшему было к описываемому автором моменту 2 года, а старшему - 4 года 1 мес.; 5 из них совсем не умели передвигаться и сидеть, 3 лишь сидели без поддержки, 8 ходили с посторонней помощью и 5 - самостоятельно, 12 детей не умели есть с ложки, 20 - сами одеваться. Поразительно слабым было развитие речи детей: 6 из 21 не говорили совсем, 12 произносили по 2-5 слов и лишь один умел составлять фразы. Р. Спитц описал особое невротическое состояние детей, назвав его «аналитической депрессией»; его симптомами были печаль, замыкание ребенка в себе, ареактивность, заторможенность, потеря аппетита, бессонница.

Р. Спитц, а также другие психологи - сторонники неофрейдистского направления связывают госпитализм с отсутствием материнского ухода за ребенком. Широко применяя английский термин mothering (R. Schaffer, 1977) - «материнская забота», образованный от слова mother - «мать», и не особенно думая о точном научном анализе его содержания, эти исследователи видят в контактах младенца с матерью проявление примитивных социальных влечений ребенка и устраняются от исследования действительной природы содержания этих контактов.[3]

Несомненная заслуга У. Голдфарба (W. Goldfarb, 1943, 1944), М. Риббл (М. Ribble, 1943), P. Спитца (R. Spitz, 1945), а также А. Фрейд и С. Данн (А. Freud, S. Dann, 1951), X. Рейнголд (Н. Rheingold, 1959) и др. состоит в том, что они привлекли внимание ученых и практических работников к общению маленьких детей с близкими взрослыми, показали его великую роль в правильном развитии ребенка и гармоническом формировании его личности, подчеркнули значение самых первых месяцев и лет жизни для замыкания содержательных, глубоко насыщенных контактов детей со взрослыми. Но - вольно или невольно - работы неофрейдистского направления настроили людей против общественного воспитания детей и тем самым тормозили развитие его сети и усовершенствование его методов. Используя термин mothering, исследователи из психоаналитической группы акцентировали незаменимость именно биологической матери и роковой для ребенка характер разлуки именно с нею - родившей его женщиной. Р. Заззо (1967) отмечал, что во Франции работницы боятся отдавать детей в ясли, опасаясь, что «там из них сделают дураков», а напуганы они были как раз популярными лекциями неофрейдистского типа.

Между тем ничего фатального в разлуке с матерью для ребенка нет. Конечно, если мать жива и может воспитывать ребенка, естественно, проще и лучше всего, когда она сама занимается своими детьми. Ее интерес к ним, ласка, забота имеют, надо думать, определенную биологическую основу, как у всех видов, детеныши которых рождаются беспомощными. Но природная основа - лишь то, с чего начинается развитие родительской любви у человека. Если у животных инстинкты продолжения рода и заботы о потомстве - темное, слепое чувство, то любовь родителей к своим детям - это светлая, высокая, истинно нравственная эмоция, сочетающаяся с пониманием того, что дети - наследники дела отцов, его вершители и продолжатели. Поэтому посторонний человек в принципе способен заменить ребенку мать - целиком, если тот остался сиротой, или частично, если мать есть, но работает. Нужно только, чтобы этот человек четко осознавал свою ответственность и ясно понимал, что и как он должен делать с ребенком. И вот здесь необычайно важна роль науки - нормальной физиологии, педиатрии, педагогики и, конечно, психологии.

Первыми в мире достигли успехов в искоренении госпитализма советские педиатры и физиологи, установившие, что главной причиной этого тяжкого состояния является недостаток контактов маленького ребенка-сироты со взрослыми, или «дефицит общения», по выражению Н. М. Щелованова. Вместе с Н. М. Аксариной он создал научные основы воспитания в нашей стране детей раннего возраста в яслях и домах ребенка, поставив во главу угла педагогическую работу с ними с первых дней жизни и поместив в центр этой работы общение персонала с воспитанниками (Воспитание детей., 1955). Новый подход к ребенку привел к искоренению госпитализма в советских детских учреждениях закрытого типа (домах ребенка, дошкольных детских домах).

Правда, искоренить госпитализм мало - нужно еще постоянно следить за тем, чтобы он не появился снова (М. Ю. Кистяковская, 1970). Последние десятилетия психологи всех стран заняты разработкой путей усовершенствования воспитания ребенка в детских учреждениях разного типа. Значение последних признают теперь во всем мире: в США (B. L. White, 1975), Англии (P. Leach, 1979), Швеции (V. Carlsson, L. Carlsson, M. Akerman, 1976) и в социалистических странах (Шмидт-Кольмер Е., Атанасова-Вукова А. // Социальная адаптация…, 1980). В Польше и Чехословакии пробуют создавать детские учреждения нового типа (например, «семейные» детские дома), в Венгрии постоянно совершенствуют систему воспитания в детском доме, в частности педагоги М. Винце, Э. Пиклер, А. Тардош и др. (см.: М. Davit, G. Appef, 1973). И это понятно. Ведь традиции семейного воспитания складывались тысячелетиями, а общественное воспитание, в общем, дело и детище XX в.

Психологи считают, что в общественной сфере все еще сохраняется основа для сглаженных, мягких форм госпитализма, и поэтому ученые и практики не должны ослаблять свои усилия, постоянно работая над развитием и усовершенствованием воспитательных воздействий на детей.

Итак, полная изоляция детей от взрослых, по-видимому, не позволяет им стать людьми и оставляет на положении полуживотных. Недостаточность контактов со взрослыми («дефицит общения») тоже драматическим образом влияет на психическое развитие ребенка, снижая его сопротивляемость болезням, темп психического развития и его уровень, достигнутый в младенческом и раннем возрасте. Однако надо признать, что факты, указывающие на роль общения в развитии ребенка и относящиеся к двум рассмотренным выше группам, являются результатом крайне неблагоприятных условий. Никто не создает их специально, и никто не будет намеренно воспроизводить их в научных целях. Но отсюда следует вывод о том, что их убедительность невелика. Ведь в каждом описанном в литературе случае действовал целый комплекс условий, сравнительное значение которых невозможно проконтролировать. Так, «дети-маугли» встречаются чрезвычайно редко, и трудно выяснить, были ли они вполне здоровы до того, как попали на воспитание к зверям, получили ли они там физические и психические травмы и пр. Дети с признаками госпитализма обычно рождаются у родителей с различными социальными болезнями, их чаще всего не желают и не ждут, или даже пытаются избавиться от них в начале беременности, их появление на свет часто сопровождается патологическими родами и т. д. Поэтому отсутствие матери и дефицит общения накладываются на целый ряд других неблагоприятных факторов, значение которых заведомо также велико. Вот почему мы придаем особое значение группе позитивных фактов, демонстрирующих роль общения в развитии ребенка, полученных не в отрицательно влияющих ситуациях, а путем целенаправленного включения общения в жизнь детей и выявления возникающих при этом сдвигов. Когда мы приступили 20 лет назад к исследованию генезиса общения детей, таких фактов никто еще систематически не собирал. Поэтому мы поставили перед собой в качестве одной из главных задач установить влияние общения с окружающими людьми на общее психическое развитие ребенка: путем интенсификации и целенаправленного формирования контактов ребенка с ними. Тем самым мы намеревались получить прямые экспериментальные доказательства основного тезиса советской детской психологии о том, что развитие психики ребенка совершается на основе усвоения им опыта предшествующих поколений, в контексте общения с живыми его носителями - старшими детьми и взрослыми. Это подтвердило бы в сфере детской психологии верность общего тезиса о том, что «развитие индивида обусловлено развитием всех других индивидов, с которыми он находится в прямом или косвенном общении» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 440).

Влияние общения на общее психическое развитие ребенка

Так, в своей работе (Лисина М. И. Развитие общения…, 1974) мы сопоставляли особенности любознательности у младенцев, с которыми были организованы специальные сеансы общения, и у их ровесников контрольной группы (К-группы), не получавших такой «добавки». Наши занятия длились по 7-8 мин. в день и состояли в том, что экспериментатор ласкал ребенка, поглаживал и тормошил, улыбаясь и приговаривая нежные слова, примерно так, как это делает со своим малышом очень любящая мать в минуты особой нежности. Мы отметили, что внимание взрослого и его обращения к ребенку вызывали у детей бурную радость: дети смеялись, тянули ко взрослому ручки, в восторге вскрикивали или певуче гулили, их глаза сияли и лучились. Они демонстрировали все восхищение, на которое способен ребенок 2-4 мес. (а таков был возраст наших маленьких испытуемых). После 2-3 занятий дети уже с нетерпением ждали экспериментатора; завидев его издали, оживлялись и призывно вокализировали. Тщательная проверка показала, что в экспериментальной (Э) группе дети не только интенсивно общались со взрослым - у них вскоре обнаружилось быстрое развитие внимания и интереса ко всему окружающему миру в периоды, когда взрослого возле ребенка уже не было. Статистически надежные различия касались следующих особенностей поведения детей:

1) в Э-группе дети дольше занимались игрушками;

2) они совершали при этом больше разнообразных действий;

3) дети чаще радовались впечатлениям от игрушек и испытывали более глубокое удовольствие от них и от своих действий с ними;

4) они исследовали игрушки полнее, чем их товарищи из К-группы, и использовали при этом более разнообразные средства: рассматривали предметы, ощупывали их, обследовали губами, слушали, какой они издают звук, и т. д.;

5) у них было больше сложных и меньше примитивных действий.

Если вспомнить, что на занятиях мы не трогали с детьми игрушки, становится ясно, что именно общение взрослого оказалось той силой, которая продвинула детей, позволив им значительно обогнать своих ровесников.

Влияние общения обнаруживается не только в ускорении обычного темпа развития ребенка, но и в том, что оно позволяет детям преодолеть неблагоприятную ситуацию. Так, широко известно, что в детских учреждениях закрытого типа у маленьких детей очень отстает развитие речи (Г. М. Лямина, 1960; М. И. Попова, 1968). В. В. Ветрова (1973) попыталась облегчить формирование у детей пассивной и активной речи. Систематическое прослушивание магнитофонной записи речи детьми ускорило их вербальное развитие, но только при соблюдении двух условий: если у ребенка была создана потребность в понимании речи взрослых и если, слушая магнитофон, он одновременно видел взрослого, который вместе с ним воспринимал звуки разговора. Другими словами, обогащение опыта детей прослушиванием речи помогает детям преодолеть неблагоприятное влияние обстоятельств жизни и ликвидирует их отставание только в том случае, если занятия включены в живое общение ребенка с окружающими людьми.

Влияние общения может также способствовать исправлению дефектов, возникших у детей при неправильном воспитании.

Так, Т. М. Сорокина (1978) сумела преодолеть у детей раннего возраста конфликтное состояние, выражающееся в постоянной робости, смущении и беспокойстве малышей в присутствии новых взрослых. Видя интерес этих детей к людям, она предположила, что в семье у них не были воспитаны средства для адекватного контакта с ними. На занятиях дети 2-го года жизни с ее помощью овладели способами «делового» общения с посторонними людьми, и их конфликт был разрешен. Одновременно они стали активнее, смелее также и в своих отношениях с товарищами, успешнее овладевали навыками практического использования предметов, у них сформировалось более точное представление о себе и своих возможностях.

Влияние общения прослеживалось в различных сферах психического развития ребенка:

1) в самой области общения (Х. Т. Бедельбаева, 1978б; Е. О. Смирнова, 1980);

2) в области любознательности детей (Д. Б. Годовикова, 1976; Сарториус Т. Д. // Проблемы общей…, 1979);

3) в сфере их эмоциональных переживаний (С. Ю. Мещерякова // Общение и его влияние., 1974);

4) при формировании любви ко взрослому (С. В. Корницкая, 1973) и дружеских привязанностей к ровесникам (Р. А. Смирнова, 1981);

5) в сфере овладения речью (М. Г. Елагина, 1977а, б; А. Г. Рузская // Общение и его влияние., 1974);

6) в сфере личности и самосознания детей (Н. Н. Авдеева, М. И. Лисина; И. Т. Димитров; А. И. Силвестру // Исследования по проблемам…, 1980).

Мы не станем останавливаться здесь подробнее на этих работах, потому что в последующих главах о них еще будет идти речь. Пока достаточно указать, что влияние общения в форме его положительного воздействия прослеживается во всех сферах психической жизни ребенка - от процессов восприятия до становления личности и самосознания. Сказанное дает нам право утверждать, что общение - действительно решающий фактор общего психического развития ребенка в раннем и дошкольном детстве.

Пути влияния общения на психическое развитие детей

Сторонники необихевиористского направления часто говорят о «сенсорном голоде» детей (L. Yarrow, 1961). Но механистический подход к общению в рамках этого направления приводит их к ложным выводам. Так, например, Л. Каслер (L. Casler, 1965) полагает, что чем больше взрослых ухаживают за ребенком, тем лучше для детей: ведь количество воздействий при этом увеличивается! Между тем частая смена воспитателей вредна для младенца: он не успевает установить личностные связи ни с одним из них, не может уловить их индивидуальных требований, становится беспокойным и тревожным. Поэтому понимание достоинств взрослого как объекта для восприятия младенца необходимо соотносить с учетом его гораздо более важных качеств как субъекта общения с ребенком. Там, где объектные качества вступают в конфликт с субъектными (как при бесконечной смене воспитателей), первые идут во зло. Кроме того, с возрастом, когда активность детей многократно повышается и они способны сами легко отыскивать новые впечатления, бродя по дому или за его пределами, значение объектных качеств взрослого уменьшается.

Еще один путь воздействия общения на развитие детей - это обогащение опыта ребенка. Взрослый знакомит малышей с книгами, берет их с собой в путешествия, он открывает для них мир музыки. Да и в самом общении взрослый, обращаясь к детям и откликаясь на их призыв, дает детям возможность испытывать сладость утешения, впервые открыть для себя радость взаимопонимания, несравненное удовлетворение от сопереживания, от чувства общности, совпадения своих мнений и оценок со взглядами мудрого и намного более опытного старшего человека.

Далее, в общении взрослые нередко прямо ставят перед детьми задачу овладеть каким-то новым знанием, новым умением. Настаивая на решении задачи, взрослые добиваются того, что ребенок с нею справляется. В качестве примера можно сослаться на овладение речью. Ничто в предметной действительности не заставляет ребенка заговорить. Лишь требования взрослых да реально создаваемая ими необходимость вынуждают ребенка проделать гигантский труд, который для этого требуется. Когда ребенок овладевает словом, перед ним раскрываются поистине необозримые горизонты для развития мышления и самосознания, для овладения самым ценным в копилке человеческого знания. Однако мы не хотим, чтобы сказанное было воспринято как согласие с позицией психологов, считающих, что приобщение ребенка к человеческой культуре - это насильственная акция ломки каких-то природных тенденций детей (такой взгляд восходит к 3. Фрейду // Г. Уэллс, 1968). Напротив, мы постоянно наблюдаем в своих исследованиях, что ребенок, состоящий в тесном общении со взрослым, с огромным желанием стремится походить на него, действовать по его образцу. В отношении речи и предметных действий это отлично описал на примере своего внука Андрея Д. Б. Эльконин (1978б). В общении задача, выдвигаемая взрослым, естественно, с готовностью принимается ребенком; в общении ребенок черпает и энергию для ее решения.

И тут мы обнаруживаем еще один путь влияния общения на развитие психики детей - это подкрепление взрослым усилий ребенка, их поддержка и коррекция. Нет сомнения, что открытый И. П. Павловым (1949) закон образования временных связей в самом широком смысле слова приложим к рассматриваемому случаю. Любимый ребенком взрослый, значимый для него человек своим одобрением подкрепляет его успешные действия, способствует их закреплению, а упрек взрослого играет для него роль дифференцировочного, отрицательного сигнала и ведет к тому, что ребенок отказывается от неодобряемого действия, затормаживает его. Однако мы хотели бы предостеречь от упрощенной и потому ложной интерпретации, которую получили законы высшей нервной деятельности (ВНД) И. П. Павлова у сторонников бихевиористской концепции «социального научения» и «обусловливания» (В. Skinner, 1943; H. W. Stevenson, 1965; У. Бижу, Д. Баер, 1966; Y. ВгаскЫП, 1967). Они не учитывают особой природы подкрепления, возникающего в ходе общения между людьми, и видят лишь количественные различия между голодом в прямом смысле слова, «сенсорным голодом» и «голодом на общение» (J. Gewirtz, 1959v, 1961). В результате социальная по своей природе коммуникативная деятельность превращается в общебиологическую активность, и для ее понимания охотно привлекаются результаты опытов с животными, например знаменитых опытов X. Харлоу с макаками-резусами (Н. Harlow, M. Harlow, 1970). Между тем влияние словесно выраженной оценки взрослого на деятельность ребенка можно понять лишь в том случае, если проанализировать ее подкрепляющее (в терминах учения о ВНД) действие с учетом не только динамических, но, прежде всего, содержательных особенностей происходящего при этом процесса. А для этого приходится выйти за рамки физиологии и проделать специфический анализ. Главное состоит в том, чтобы понять природу коммуникативной потребности, на которой основано подкрепляющее действие исходящих от взрослого мнений и оценок. Но об этом мы поговорим подробно в следующей главе.

Важнейший путь влияния общения на психическое развитие детей состоит в том, что ребенок в контактах со взрослым наблюдает его деятельность и черпает в ней образцы для подражания. Мы не склонны описывать указанное явление с помощью термина «идентификация», поскольку он тесно связан с фрейдистской концепцией. В последние годы его охотно применяют психологи различных направлений, но, на наш взгляд, едва ли правильно использовать понятие, выдвинутое в рамках неприемлемой теории, - ведь оно обязательно носит печать использования его для иных целей. «Идентификация» чрезмерно расширительно объединяет разнообразные явления, куда входит в качестве частного случая и стремление следовать примеру любимых, вообще, значимых людей. Кроме того, это понятие не позволяет проследить связь такого стремления с общением. Мы же связываем указанное стремление с отношением ко взрослому, которое складывается у ребенка в процессе коммуникативного взаимодействия с ним.

Мы не ставили целью исчерпывающим образом указать все пути влияния общения со взрослыми на развитие психики в онтогенезе, а хотели назвать лишь те из них, которые имеют основное значение для детей раннего дошкольного возраста.

Все сказанное выше относится главным образом к общению ребенка со взрослыми. Но на детей, несомненно, воздействует также и общение со своими сверстниками. В научной литературе пока нет единодушного мнения о роли и путях влияния общения с ровесниками на развитие психики маленького ребенка. Это отмечают У. Хартап (W. Hartup, 1970), Дж. Брайан (J. Bryan, 1975), Я. Л. Коломинский (1976) и многие другие психологи. В нескольких своих публикациях (М. И. Лисина; М. И. Лисина, Л. Н. Галигузова // Исследования по проблемам…, 1980) мы постарались рассмотреть этот вопрос. Основываясь на наблюдениях общения между детьми раннего и дошкольного возраста, мы выдвинули гипотезу, согласно которой контакты ребенка с ровесниками имеют основное значение для раскрытия его творческого, оригинального начала. Отсутствие ограничений и запретов старших способствует, по нашим данным, повышенной раскованности детей и их свободному самовыявлению. Выдвинутая нами гипотеза в настоящее время проверяется в экспериментальных исследованиях сотрудников лаборатории психического развития и воспитания дошкольников в НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР.

Итак, мы рассмотрели, что такое общение. Подведем краткий итог сказанному.

Напомним, что мы определили общение как взаимодействие двух или более людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата.

Общение всегда тесно связано с деятельностью, и само может рассматриваться как особый вид деятельности. «Общение» и «коммуникативная деятельность» для нас синонимы.

Для анализа общения можно использовать общепсихологические концепции деятельности. Мы воспользовались теорией деятельности, разработанной в советской психологии А. Н. Леонтьевым.

Общение выполняет многообразные функции в жизни людей. Мы выделяем среди них 3 функции: организации совместной деятельности, формирования развития межличностных отношений и познания людьми друг друга.

Значение категории общения определяется тем, что оно позволяет вскрыть общественную сущность человека и его личности, а также понять развитие психики ребенка как процесс, происходящий путем присвоения детьми общественно-исторического опыта человечества в контексте реального общения со взрослым, живым носителем этого опыта.

Решающая роль общения в психическом развитии ребенка доказывается глубоким и необратимым недоразвитием детей, выросших в изоляции от человеческого общества («дети-маугли»); явлениями госпитализма, наблюдающимися при дефиците общения детей со взрослыми; позитивными фактами, полученными в формирующих экспериментах.

Влияние общения на психическое развитие маленького ребенка происходит следующим образом:

1) благодаря благоприятным «объектным» качествам взрослого, сочетающимся с его свойствами как субъекта общения;

2) благодаря обогащению взрослыми опыта детей;

3) путем прямой постановки взрослыми задач, требующих от ребенка овладения новыми знаниями, умениями и способностями;

4) на основе подкрепляющего действия мнений и оценок взрослого;

5) благодаря возможности для ребенка черпать в общении образцы действий и поступков взрослых;

6) вследствие благоприятных условий для раскрытия детьми своего творческого, самобытного начала при общении их друг с другом.

Познакомившись с тем, что такое общение, перейдем теперь к следующему вопросу - как оно возникает?

ГЛАВА 2. Возникновение общения у ребенка

Мы придаем важнейшее значение исследованию возникновения общения потому, что, наблюдая, как оно появляется, можно отчетливо увидеть специфические черты коммуникативной деятельности и глубже понять ее природу.

Верные своим исходным позициям, мы считали необходимым сосредоточить основное внимание на формировании потребностно-мотивационной сферы ребенка.

Что побуждает его к общению и существует ли вообще особая, отдельная от других потребность в общении с другими людьми?

Ради чего вступает ребенок в контакты с окружающими, какие мотивы им при этом движут?

Наконец, где и как он находит средства, чтобы удовлетворить свое стремление к общению?

Ответ на три перечисленных выше вопроса, по нашему мнению, дает возможность понять, как возникает общение: ведь коммуникативная деятельность появляется как раз вследствие возникновения особой, коммуникативной потребности, на основе «опредмечивания» ее в своих специфических объектах и с помощью отправления соответствующих делу коммуникативных операций. Вот почему мы включили в главу 2 три основных раздела: «Потребность в общении», «Основные мотивы общения», «Средства общения».

Потребность в общении

По сути дела, остается открытым и вопрос о специфике потребности в общении - о ее качественном своеобразии и несводимости к любым другим потребностям. На словах ее часто признают, но на практике коммуникативную потребность нередко сводят к другим потребностям - во впечатлениях (М. Ю. Кистяковская, 1970), в безопасности (А. Пейпер, 1962), в комфорте от соприкосновения с мягким теплым телом (Н. Harlow, M. Harlow, 1966) или в совокупности всех благ (У. Бижу, Д. Баер, 1966).

В главе 1 мы сообщали о том, что считаем коммуникативную потребность стремлением человека к познанию и оценке других людей, а через них и с их помощью - к самопознанию и самооценке. При этом мы отталкивались от того, что одна из исходных функций общения состоит в организации совместной с другими людьми деятельности для активного приспособления к окружающему миру, включающему и его преобразование. Следовательно, у человека существует жизненно важная нужда в общении: ведь для эффективного совместного действия важно, чтобы участники группы хорошо знали и правильно оценивали и себя, и своих товарищей. Это обстоятельство и определяет возникновение у них потребности в познании и оценке друг друга и самих себя. Но общение создает и отличные возможности для отражения любых своих качеств и качеств друг друга благодаря тому, что предметом общения является другой человек как субъект и в ходе общения на него направлена интенсивная психическая активность партнеров. Таким образом, коммуникативная деятельность требует оценки себя и партнеров и создает для нее оптимальные возможности.

Как же и когда появляется потребность в общении у детей?

В поисках ответа на этот вопрос мы провели систематическое наблюдение за детьми начиная с 16-го дня жизни. В нашей работе (М. И. Лисина, 1974а) взрослый раз в 1-2 дня систематически воздействовал на детей. Это были 5 поочередных 30-секундных действий, включавших появление в поле зрения ребенка, поглаживание, улыбку и ласковую речь, сначала порознь, а затем в едином комплексе. Г. Х. Мазитова (Проблемы периодизации…, 1976; Экспериментальные исследования…, 1976) использовала 14 вариантов разнообразных воздействий. За пятью, описанными выше, следовали другие, в которых взрослый молча сидел рядом с ребенком, представляя тому проявить свою инициативу; и наконец, одновременно появлялись трое разных взрослых, из которых один был ребенку незнаком, второй - знаком, а третий приходился ему родным. В опытах Г. Х. Мазитовой участвовали дети от 1-го до 12-го мес. жизни включительно. С. Ю. Мещерякова (Экспериментальные исследования…, 1975; Проблемы периодизации…, 1976) многократно применяла только одно сложное воздействие (взгляд с улыбкой, поглаживанием и речью), но она варьировала последующий ответ взрослого на поведение ребенка: в одних случаях взрослый безмолвно наблюдал за ним, никак на него не реагируя (ситуация одностороннего воздействия), а в другом - активно поддерживал и одобрял все ответные проявления радости и инициативы младенца (ситуация с двусторонними актами общения). Испытуемыми С. Ю. Мещеряковой служили дети от начала 1-го и до 7-го мес. жизни.

Результаты наблюдений были подвергнуты затем количественной и качественной обработке. Они позволили проследить, как постепенно изменялось поведение младенцев в отношении взрослых.

В первые 2 нед. появление взрослого не вызывало изменения поведения младенца, когда тот лежал в кроватке. И только в «положении под грудью» (Н. Л. Фигурин, М. П. Денисова, 1949) длительный ласковый разговор и поглаживания приводили к появлению у младенца сосредоточения: он замирал и напрягался.

С 3-й нед. воздействия взрослого начали вызывать у детей ориентировочно-исследовательскую активность, направленную на ознакомление с этим человеком. Сначала дети пристально вглядывались во взрослого, а позднее начинали следить за ним, рассматривать его лицо. Далее в обследование вовлекались помимо глаз головка и все тело ребенка.

Затем в ответ на воздействие взрослого у детей появлялись эмоциональные реакции. В начале 4-й нед. жизни у ребенка можно было наблюдать улыбку в ответ на улыбку, а потом и на иное воздействие взрослого. Затем ребенок начинал улыбаться людям по своей инициативе, лишь завидев издали фигуру взрослого.

На 2-м мес. жизни у детей сложилась форма поведения, которая получила в работах школы Н. М. Щелованова название «комплекс оживления» (Н. Л. Фигурин, М. П. Денисова, 1949). Она свидетельствовала одновременно:

* о все возрастающей радости ребенка при виде взрослого;

* о стремлении ребенка привлечь внимание взрослого, показать ему свои способности и умения;

* о его желании повторять те действия, которые понравились взрослому.

Эта форма поведения включала разнообразные виды двигательного оживления детей, а также вокализации: короткое гукание, певучее гуление и возбужденные вскрики. В дальнейшем описанная сложная форма поведения у детей закреплялась и до конца первого полугодия с большим постоянством появлялась в различных ситуациях взаимодействия со взрослыми.

Итак, результаты наших наблюдений свидетельствуют о том, что сразу после рождения ребенок никак не общается со взрослым: он не отвечает на обращения старших, и, конечно, сам к ним не адресуется. А после 2 мес. младенцы вступают во взаимодействие со взрослыми, которое можно считать общением; они развивают особую активность, объектом которой является взрослый, и стремятся привлечь внимание взрослого, чтобы самим стать объектом такой же активности с его стороны.

Но как точнее определить, есть ли уже у младенца коммуникативная потребность, а если нет - то на каком этапе становления она находится?

Отправляясь от нашего определения общения, от понимания его предмета и природы коммуникативной потребности, мы выделили 4 критерия, одновременное наличие которых служит свидетельством того, что у ребенка уже есть потребность в общении.

Первым критерием служит для нас внимание и интерес ребенка ко взрослому; в этом критерии обнаруживается направленность ребенка на познание взрослого и тот факт, что взрослый стал объектом особой активности детей.

Вторым критерием мы считаем эмоциональные проявления ребенка в адрес взрослого; в них обнаруживается оценка взрослого ребенком, наличие у ребенка отношения ко взрослому, которое неразрывно связано со знанием о нем.

Третий критерий состоит в инициативных действиях ребенка, направленных на то, чтобы привлечь интерес взрослого, проявить себя перед старшим партнером; в этом поведении обнаруживается стремление ребенка познакомить взрослого с собою и самому еще раз увидеть свои возможности через реакции другого человека.

Наконец, четвертым критерием служит для нас чувствительность ребенка к отношению взрослого, в которой обнаруживается восприятие детьми той оценки, что дает им взрослый, и их самооценки.

Проявления, соответствующие 4 критериям, возникают в поведении детей не сразу, а одно за другим в указанной последовательности. Взятые в совокупности, они, по нашему мнению, дают возможность, во-первых, ответить на вопрос, есть ли у данного ребенка потребность в общении со взрослыми, и, во-вторых, охарактеризовать уровень сформированности этой потребности. Применение указанных критериев позволяет сделать вывод о том, что у детей в первые месяцы жизни происходит постепенное оформление потребности в общении, осуществляющееся в 4 этапа по мере появления 4 критериев и завершающееся к 2 мес. В пользу предлагаемого вывода говорит, кстати, также и тот факт, что именно после 2 мес. у детей возможно выработать условные рефлексы, используя воздействие взрослого (его вид, улыбку, разговор) в качестве особого рода подкрепления (Н. Rheingold, J. Gewirtz, H. Ross, 1959; Y. Brackbill, 1967; H. Papousek, 1970; С. Ю. Мещерякова, 1975).

Как мы видели, процесс становления первичной коммуникативной потребности протекает стремительно и занимает около 2 мес. Не означает ли это, что указанная потребность унаследована и лишь «проявляется» после рождения ребенка? Мы отвечаем на этот вопрос отрицательно. Наша точка зрения состоит в утверждении целиком прижизненного формирования потребности детей в общении с окружающими людьми. Доказательство выдвигаемого тезиса мы находим в некоторых работах по госпитализму.

Так, например, М. Ю. Кистяковская (1970) наблюдала, что в условиях госпитализма дети не проявляют ко взрослым ни внимания, ни интереса даже по истечении 2-3 лет жизни. Но стоило педагогу наладить взаимодействие с ребенком, как в течение короткого времени детей удавалось далеко продвинуть по пути развития, сформировать у них активное отношение к людям и окружающему миру. При этом педагог практически проводил ребенка через те этапы, которые были выделены и описаны выше как этапы развития потребности ребенка в общении со взрослыми. Дело начиналось с пробуждения у ребенка познавательного интереса ко взрослому.

Чуть позднее у ребенка появлялось аффективное отношение к людям и предметам. И в заключение у детей формировалось инициативное поведение, направленное на самовыявление и на получение оценки от окружающих людей.

Откуда берется у ребенка потребность в общении, если при рождении она отсутствует и сама собой (например, при госпитализме) не возникает?

Мы полагаем, что она может быть построена только на основе других потребностей, которые начинают функционировать ранее. По-видимому, первоначально некоторые элементы будущей деятельности общения выполняются в составе иных видов активности, побуждаемых другими потребностями. Ведь любая деятельность всегда многограннее, чем предусматривается предварительной задачей, и лишь потом постепенно эти элементы выделяются, объединяются и составляют новый вид деятельности. При этом деятельность общения и потребность в общении конституируются почти одновременно, и исходным пунктом в обоих случаях служит выделение взрослого в качестве объекта особой активности ребенка.

Но наше рассуждение немедленно выдвигает два новых вопроса.

1. На основе каких потребностей формируется потребность ребенка в общении со взрослыми?

2. Какие факторы обеспечивают приобретение ею специфических черт, отличающих ее от тех потребностей, на базе которых она возникает, и необходимых для того, чтобы ее можно было считать истинно новой потребностью?

Мы считаем основой коммуникативной потребности органические жизненные нужды ребенка (в пище, тепле) и многие, многие другие, которые с такой полнотой перечислила в свое время М. Риббл (М. Ribble, 1943). Будучи беспомощным и не умея удовлетворить их самостоятельно, младенец сигнализирует о дискомфортных состояниях и тем добивается их устранения. Но его беспокойство и крики являются сигналами, и очень точными (J. Dunn, 1977; J. Gibson, 1978), только объективно. Субъективно он никому их не адресует, и это дало повод авторитетным психологам утверждать, что в первые дни и недели жизни младенец либо вовсе не подозревает о существовании близких взрослых, ухаживающих за ним, либо ощущает их присутствие крайне смутно, толком не отделяя родителей ни от себя, ни от остального мира (J. Piaget, 1954; Л. С. Выготский, 1984).

Однако жизненная практика в конце концов помогает ребенку открыть существование взрослого как единого источника поступления к нему всех благ, а интересы эффективного «управления» таким источником создают нужды ребенка в том, чтобы его выделить и исследовать.

Но органические потребности - не единственная основа потребности в общении. Мы придаем также великое значение изначальному стремлению ребенка к новым впечатлениям (D. Berlyne, 1960; G. Cantor, 1963; R. Fantz, 1966; Л. И. Божович, 1968; М. Ю. Кистяковская, 1970). Взрослый человек - самый богатый информацией объект в мире младенца.

Однако нужда ребенка в удовлетворении органических потребностей и его стремление к информации - лишь та основа, которая заставляет младенца первоначально выделить взрослого в окружающем мире, обратить на него особое внимание. Это еще не общение. Решающее значение для возникновения последнего имеет поведение взрослого, его позиция в отношении к ребенку. Дело в том, что взрослый с самого начала относится к младенцу как к субъекту и ведет себя с ним как партнер по общению. Более того, взрослый нередко «играет» и за ребенка как за второго участника общения, авансом наделяя его действия смыслом и значением, которого они еще не имеют.

Такое поведение взрослого в ходе практического взаимодействия с младенцем создает дополнительную необходимость и возможность для выделения его ребенком как объекта, а постепенно с его помощью открыть новые - субъектные - качества и в самом себе. Специфика коммуникативной потребности состоит, как говорилось выше, в устремленности ребенка на понимание и оценку себя и других людей - тех, с которыми он общается. Возникшая у ребенка с открытия фундаментального свойства - субъективности «личности» взрослого и самого себя - потребность в общении и дальше постоянно побуждает детей к выявлению все новых и новых качеств у себя и окружающих людей, их возможностей и способностей, важных для успеха совместной деятельности.