Человек и социум

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Исторические предпосылки

2. З. Фрейд, Ле Бон, К. Юнг о «героях и толпе». Примеры истории

3. Мятежи, бунты, митинги и другие формы коллективных действий

4. Школа как фабрика "человека массы"

5. Человек массы и тип власти

Заключение

Библиография

Введение

Человек, как известно из классических трудов по эволюции Ч. Дарвина, является биосоциальным существом. Социум необходим человеку. Это благоприятная среда для формирования личности. Вспомним многочисленных детей - «маугли», выросших среди животных. Это не люди, и они ими никогда не станут. Это человеческие существа, не умеющие говорить и думать, не способные воспринимать мир, как есть, и создавать новое.

Но всегда ли общество состоит из отдельных личностей, взгляды которых гармонируют друг с другом, которые являются маленькой, но цельной и независимой частью всей «мировой мозаики»? Может, чаще мы видим полную зависимость индивидума от мира его окружающего? Потерю личностных качеств, индивидуальных навыков и, наконец, полную деградацию до животного, обитающего вблизи телевизора? Оглянитесь по сторонам. Что вы видите?

Швейцарский психолог и психиатр Карл Густав Юнг еще в 1918 году высказал такую мысль: «Самосознание отдельного человека, возвращение индивида к основе человеческой сущности и ее индивидуальной и социальной определенности есть начало для исцеления от слепоты, которая правит сегодняшним днем».

Эта мысль злободневна и теперь, почти 80 лет спустя.

1. Исторические предпосылки

социум масса личность коллектив

С конца XIX века одной из проблем философии стало массовое сознание. Ницше писал: "Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой" [1].

Важной работой, идеи которой затем были развиты многими авторами, был труд испанского философа Хосе Ортеги и Гассет "Восстание масс" (1930) [2]. Эта работа хорошо известна, и в данном реферате мы рассмотрим тот контекст, в котором были сформулированы и затем разработаны некоторые ее положения.

Когда говорят "масса", речь идет не о классах и сословиях. Класс - часть общества, соединенная устойчивой системой идеалов и интересов, занимающая определенное место в историческом процессе и обладающее культурой и идеологией. Масса (и ее крайняя, временная и неустойчивая форма - толпа) не есть часть общества, хотя и образует коллективы. В ней отсутствует структура и устойчивые культурные системы, у нее другой "разум" и образ поведения, нежели у класса.

Ле Бон в своей основополагающей для данной темы книге "Психология масс" [3] перечисляет подмеченные им особенности этого краткоживущего человеческого коллектива. Приведем его тезисы из раздела "Душа толпы".

В толпе "сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты... Индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин - неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта". Толпа - качественно новая система, а не конгломерат. В ней "нет ни суммы, ни среднего входящих в ее состав элементов, но существует комбинация этих элементов и образование новых свойств".

"Индивид в толпе приобретает сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе".

Человек в толпе обладает удивительно высокой восприимчивостью к внушению: "В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы".

"Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Так всегда бывает с верованиями, которые установились путем внушения, а не путем рассуждения... Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, характерными их чертами являются односторонность и преувеличение... Сила чувств в толпе еще более увеличивается отсутствием ответственности, особенно в толпе разнокалиберной".

"Толпа никогда не стремилась к правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой".

Дав описание толпы, Ле Бон не поднимает вопроса о том, почему не всякое скопление людей превращается в толпу и не подчеркивает того факта, что он писал именно о толпе индивидов - людей, живущих в атомизированном обществе и не связанных общими ("тоталитарными") авторитетами и этическими нормами. Процесс перестройки мышления был запущен протестантской Реформацией, которая положила начало философии Просвещения, "заменившей народные догматы индивидуальным разумом" (по выражению де Местра).

Таким образом, главным признаком массового общества и массовой культуры является тот факт, что человек воспринимает себя и других как индивидов - неделимых атомов человечества. Господствующей идеологией в массовой культуре стал индивидуализм, который был укреплен социал-дарвинизмом и идеей конкуренции как борьбы за существование. Испанский историк Р.Граса пишет, что социал-дарвинизм вошел в культурный багаж западной цивилизации и "получил широкую аудиторию в конце XIX - начале ХХ в. не только вследствие своей претензии биологически обосновать общественные науки, но прежде всего благодаря своей роли в обосновании экономического либерализма и примитивного промышленного капитализма. Самоутверждение индивидуума было восславлено и стало подсознательной частью культурного наследия Запада. Напротив, идея взаимопомощи была забыта и отвергнута" [4].

Как пишет американский специалист по СМИ, профессор Калифорнийского университета Г.Шиллер, "самым крупным успехом манипуляции, наиболее очевидным на примере Соединенных Штатов, является удачное использование особых условий западного развития для увековечения как единственно верного определения свободы языком философии индивидуализма... На этом фундаменте и зиждется вся конструкция манипуляции" [5].

Эту тему затем вскользь затронул Ортега и Гассет в книге "Восстание масс". Индивид, склонный стать человеком массы и влиться в толпу - это человек, выращенный в школе определенного типа, обладающий определенным складом мышления и живущий именно в атомизированном обществе массовой культуры. Это человек, который легко сбрасывает с себя чувство ответственности. В этом ему помогают и политики, применяющие "превращение в толпу" как технологию власти. Изучению этой технологии в период прихода к власти фашистов в Италии, Германии и Испании посвящена большая литература.

Ле Бон выдвигает одно важное положение, которое, видимо, опережало его время. Но сегодня, с развитием радио и телевидения, оно стало очень актуальным. Суть его в том, что для образования толпы не является необходимым физический контакт между ее частицами. Ле Бон пишет: "Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы... Целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова".

Идеи, высказанные Ле Боном, дополняли и развивали многие психологии и философы (например, и З.Фрейд в книге "Массовая психология и анализ человеческого Я").

2. Фрейд, Ле Бон и К. Юнг о «героях и толпе»

Массовая психология рассматривает отдельного человека как члена племени, народа, касты, сословия или как составную часть человеческой толпы, в известное время и для определенной цели организующейся в массу. Явления, обнаруживающиеся в этих особых условиях - выражение особого, глубже не обоснованного первичного позыва, который в других ситуациях не проявляется.

Индивид при определенном условии чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно было бы от него ожидать, при включении в человеческую толпу, приобретшую свойство «психологической массы». Но что же такое «масса», чем приобретает она способность так решающе влиять на душевную жизнь отдельного человека и в чем состоит душевное изменение, к которой она человека вынуждает?

Ле Бон в своей книге «Психология масс» так отвечает на эти вопросы: «...В психологической массе самое странное следующее: какого бы рода ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхожими ни были бы их образ жизни, занятия, их характеры и степень интеллигентности, но одним только фактом своего превращения в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и чувства, которые проявляются или превращаются в действие только у индивидов, соединенных в массы. Психологическая масса есть...новое существо с качествами совсем иными, чем качества отдельных клеток».

«Сознательная умственная жизнь представляет собой лишь довольно незначительную часть бессознательной душевной жизни... Наши сознательные действия исходят из созданного в особенности влиянием наследственности бессознательного субстрата. Субстрат этот создают в себе бесчисленные следы прародителей, следы, из которых созидается расовая душа. За мотивами наших поступков, в которых мы признаемся, несомненно, существуют тайные причины, в которых мы не признаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже и не знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь воздействие скрытых, незамечаемых нами мотивов».

В массе стираются индивидуальные достижения отдельных людей и исчезает их своеобразие - «герои» превращаются в часть толпы, мирные бабушки и дедушки, разозленные нехваткой заботы со стороны правительства, готовы снести полгорода, студенты, толком не разобравшись в целях собрания, уже кричат: «Не допустим, не справедливо!»; расовое бессознательное проступает на первый план, сносится психическая надстройка, столь различно развитая у отдельных людей и обнажается (приводится в действие) бессознательный фундамент, у всех одинаковый.

«У массовых индивидов наличествуют качества, которыми они не обладали, и причины этого в следующих трех основных моментах.

Первая из причин состоит в том, что в массе в силу одного только факта своего множества, индивид испытывает чувство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обуздывать. Для обуздания их повода тем меньше, т.к. при анонимности, и тем самым и безответственности масс, совершенно исчезает чувство ответственности, которое всегда индивида сдерживает.

Вторая причина - заражаемость - также способствует проявлению у масс специальных признаков и определению их направленности. Заражаемость есть легко констатируемый, но необъяснимый феномен, который следует причислить к феноменам гипнотического рода... В толпе заразительно каждое действие, каждое чувство, и притом в такой сильной степени, что индивид очень легко жертвует своим личным интересом в пользу интереса общего. Это - вполне противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в составе составной части массы.

Третья, и притом важнейшая причина, обуславливает у объединенных в массу индивидов особые качества, совершенно противоположные качествам индивида изолированного. Я имею в виду внушаемость, причем упомянутая заражаемость является лишь ее последствием... Индивид, находящийся в продолжение некоторого времени в лоне активной массы, впадает вскоре, вследствие излучений, исходящих от нее, или по какой-либо другой неизвестной причине в особое состояние, весьма близкое к «зачарованности», овладевающим загипнотизированным под влиянием гипнотизера... Сознательная личность совершенно утеряна, воля и способность различения отсутствуют, все чувства и мысли ориентированы в направлении, указанном гипнотизером.

Таково, приблизительно, и состояние индивида, принадлежащего к психологической массе: ...исчезновение сознательной личности, преобладание бессознательной личности, ориентация мыслей и чувств в одном и том же направлении вследствие внушения и заражения, тенденция к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Индивид не является больше самим собой, он стал безвольным автоматом».

Приведем важную точку зрения известнейшего З.Фрейда для суждения о массовом индивиде: «Одним лишь фактом своей принадлежности к организованной массе человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. Будучи единичным, он был, может быть, образованным индивидом, в массе он - варвар, т.е. существо, обусловленное первичными позывами. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также и энтузиазмом и героизмом примитивных существ».

Зигмунд Фрейд, изучая человеческое Я, человеческое ЭГО и грани сознательного, подсознательного и бессознательного не мог не остановиться на вопросе о «социальности» человека, о человеческих массах:

«Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит бессознательное. Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявляться не только личному инстинкту, но даже инстинкту самосохранения. Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она и страстно желает чего-нибудь, то всегда ненадолго, она неспособна к постоянству воли. Она не выносит отсрочки между желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у людей в массе исчезает понятие невозможного».

Похожую точку зрения мы видим и у современника Фрейда К.Юнга.

По Юнгу масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими друг друга ассоциативно, не выверяющимися разумом на соответствие с действительностью. Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности.

Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии - в дикую ненависть.

Совершенно очевидна опасность массе противоречить, и можно себя обезопасить, следуя окружающему тебя примеру, т.е. иной раз даже «по-волчьи воя». Поэтому не столь уж удивительно, если мы наблюдаем человека, в массе совершающего или приветствующего действия, от которых он в своих привычных условиях отвернулся бы.

Таким образом, мы видим, что зарождение науки, изучающей массовое поведение, началось еще в начале XX века. Массовую психологию, как науку, сравнимую с социологией и философией, интенсивно развивали уже в 30-40 годах фашистские врачи. На исследования в этой сфере выделялись огромные средства. Отголоски тех событий мы наблюдаем до сих пор. Яркий пример - Латвия. Как бы не старались прибалтийский историки, выгораживая своих дедов, факт остается фактом: умелая агитация и влияние на сознание латышей в годы Второй Мировой Войны позволило фашистам без труда завербовать их в СС. Стимулирование ненависти к коммунистам и принятие фашистских войск - освободителей сделало свое дело: Новгородская и Псковская области до сих пор помнят латышей - эсэсовцев. А что сейчас? В Латвии до сих пор проходят ежегодные парады ветеранов СС, им воздвигают все новые и новые памятники.

Интересный факт. При раскопках кладбища прибалтийских эсэсовцев на юге Новгородской области были найдены не типовые немецкие медальоны, а «зиг-руны», вырезанные из консервных банок. Дело в том, что немцы до конца не признавали латышей «настоящими эсэсовцами». В тот период войны носить «зиг-руны» им не разрешалось, но литовцам так хотелось чувствовать себя полноценными воинами Гитлера, что они носили самодельные. Люди совершенно не чувствовали себя «пушечным мясом», не чувствовали они и того, что не принадлежат к арийской нации, но им внушили, что они спасают свою страну от «социалистических оков», что они на правильном пути… Прошло много лет, все гениальные нацистские проекты в массовой психологии канули в лету, а мы все еще пожинаем плоды.

3. Мятежи, бунты, митинги и другие формы коллективных действий

Массовые действия происходят в ходе революций и при многих других обстоятельствах менее драматичных социальных перемен - например, во время городских погромов. Действия толп погромщиков в целом могут казаться деструктивными и случайными, но часто служат определенным целям, ради которых они были предприняты.

Одним из наиболее важных ранних исследований действий толпы была книга Густава Ле Бона «Толпа», опубликованная в 1895 году. Эта работа - результат изучения революционно настроенной черни в период французской революции. По его мнению, поведение людей, охваченных всеобщим возбуждением толпы, значительно отличается от их поведения в меньших группах. Под влиянием собравшейся толпы индивиды способны к совершению как варварских, так и героических поступков, которых они и сами от себя не ожидают. Например, революционная чернь, штурмовавшая Бастилию, несомненно, не думала о понесенных потерях, а уличные толпы в 1789 году явили миру многочисленные случаи бездумной жестокости. Ле Бон писал: «В изоляции человек может быть культурным индивидом; в толпе же он действует, как ему подсказывает инстинкт. Он одержим стихийностью, жестокостью, энтузиазмом и героизмом примитивных существ.»[2]

Идеи Ле Бона замалчивались, хотя многие авторы впоследствии заимствовали их. Выступая консервативным критиком демократии, Ле Бон рассматривал французскую революцию как начало эпохи, в которой «толпы», т.е. массы рядовых граждан, доминируют над своими законными правителями. По мнению Ле Бона, большие группы, включая парламентские ассамблеи, не в состоянии принимать рациональные решения, как это могут делать отдельные индивиды. Как и уличные толпы, они подвержены массовому возбуждению, моде или прихоти. Ле Бон хотел продемонстрировать, что демократия будет вызывать более примитивные реакции человеческих существ, подавляя более высокие, более цивилизованные наклонности.

Тем не менее некоторые из идей Ле Бона, по крайней мере об уличных толпах, представляются обоснованными. Подтверждено, что скопление в одном месте огромного числа людей в известных условиях может создавать коллективное возбуждение, приводящее к необычным типам активности. Порой зрители становятся «безумными» на концертах поп-музыки или буйствуют во время спортивных встреч. Иной раз охваченные паникой люди устремляются в безопасное место, даже если при этом давят или затаптывают окружающих насмерть. Толпы людей в яростном возбуждении могут проходить по улицам, зверски избивая или убивая тех, кто им кажется врагами, - что и делали, например, с евреями в нацистской Германии.[2]

Феномен паники. Паника возникает, когда масса разлагается. Характеристики паники в том, что ни один приказ начальника не удостаивается более внимания, и каждый печется о себе, с другими не считаясь. Гигантский бессмысленный страх возрастает до такой степени, что оказывается сильнее всех связей и забот о других. Теперь, когда индивид печется только о самом себе, когда он с опасностью один на один, он, конечно, оценивает ее выше. Пример - пожар в театре или другом увеселительном месте.

Потеря полководца также порождает панику, причем опасность остается той же, но если порывается связь с вождем, то, как правило, порываются и взаимные связи между массовыми индивидуумами со всеми вытекающими последствиями.[5]

Виды отрицательного психологического влияния

4. Школа как фабрика "человека массы"

Школа - одна из самых устойчивых, консервативных общественных институтов, "генетическая матрица" культуры. В соответствии с этой матрицей воспроизводятся последующие поколения. Поэтому создание человека с новыми характеристиками, облегчающими манипуляцию его сознанием, обязательно предполагало перестройку принципиальных основ школьного образования.

Добуржуазная школа, вышедшая из монастыpя и унивеpситета, ставила задачей "воспитание личности". Для нового общества требовался манипулируемый человек массы, сформированный в мозаичной культуре. Чем отличается выросшая из богословия "университетская" школа от школы "мозаичной культуры"? Спор об этом типе школы, которая ориентировалась на фундаментальные дисциплины, гуманитарное знание и языки, идет давно.

Школа не имеет более важной задачи, как обучать строгому мышлению, осторожности в суждениях и последовательности в умозаключениях", - писал Ницше. Человек массы этого, как правило, не понимал, и Ницше добавил: "Значение гимназии редко видят в вещах, которым там действительно научаются и которые выносятся оттуда навсегда, а в тех, которые преподаются, но которые школьник усваивает лишь с отвращением, чтобы стряхнуть их с себя, как только это станет возможным" [14].

Через полвека эту мысль продолжает В.Гейзенберг: "Образование - это то, что остается, когда забыли все, чему учились. Образование, если угодно, - это яркое сияние, окутывающее в нашей памяти школьные годы и озаряющее всю нашу последующую жизнь. Это не только блеск юности, естественно присущий тем временам,, но и свет, исходящий от занятия чем-то значительным". Гейзенберг видел роль классической школы в том, что она передает отличительную особенность античной мысли - "способность обращать всякую проблему в принципиальную", то есть стремиться к упорядочению мозаики опыта. Он пишет: "Кто занимается философией греков, на каждом шагу наталкивается на эту способность ставить принципиальные вопросы, и, следовательно, читая греков, он упражняется в умении владеть одним из наиболее мощных интеллектуальных орудий, выработанных западноевропейской мыслью" [15].

Новое, буpжуазное общество нуждалось в школе для "фабpикации массы", котоpая должна была служить как обезличенная pабочая сила. Продукт новой школы - "человек массы", наполненный сведениями, нужными для выполнения контpолиpуемых опеpаций. Это человек, считающий себя обpазованным, но обpазованным именно чтобы быть винтиком - "специалист".

Буpжуазная школа - система сложная (дуалистическая). Это pаздвоенная, pазделенная социально школьная система, напpавляющая поток детей в два коpидоpа. Для подготовки элиты в ней есть небольшая по масштабу школа, где дается "унивеpситетское" обpазование с коpпоpативным духом. Суть этой школьной системы изложена в известной книге фpанцузских социологов К.Бодло и Р.Эстабль [16]. После первого издания в 1971 г. она выдеpжала около 20 изданий. В книге дан анализ фpанцузской школы, возникшей после Великой Французской революции.

Вот выдержки из этого труда, прямо относящиеся к нашей теме.

"Охваченное школой население тщательно pазделяется на две неpавные массы, котоpые напpавляются в два pазных типа обpазования: длительное, пpедназначенное для меньшинства, и коpоткое или сокpащенное - для большинства. Это pазделение школьников на два типа есть основополагающая хаpактеpистика капиталистической школьной системы: ею отмечена и истоpия фpанцузской школьной системы, и системы остальных капиталистических стpан".

Автоpы показывают, что с самого возникновения "двойной" школы буpжуазного общества школа "втоpого коpидоpа" стpоилась как особый пpодукт культуpы. Это делалось сознательно и целенапpавленно пеpсоналом высочайшего класса с выделением больших сpедств: после pеволюции "Республика бесплатно pаздавала миллионы книг нескольким поколениям учителей и учеников. Эти книги стали скелетом новой системы обучения". Особо отмечают автоpы усилия государства по созданию учебников для начальной школы в 1875-1885 гг. "Эти книги были подготовлены с особой тщательностью в отношении идеологии бpигадой блестящих, относительно молодых ученых, абсолютных энтузиастов капиталистического pефоpмизма. Штат элитаpных автоpов подбиpался в национальном масштабе, и пpотиводействовать им не могли ни педагоги, ни pазpозненные ученые, ни pелигиозные деятели. Отныне знание в начальную школу могло поступать только чеpез Соpбонну и Эколь Ноpмаль... Ясность, сжатость и эффективность идеологического воздействия сделали эти книги обpазцом дидактического жанpа".

"Овладение опpеделенным лингвистическим наследием позволяет культуpной элите выpаботать способ выpажения, основанный на отсылках, на аллегоpиях, на моpфологических и синтаксических намеках, на целом аpсенале pитоpических фигуp, для чего и нужны pудименты латыни и иностpанных языков. Это дает не только повеpхностные выгоды пышного эзотеpизма. Господствующий класс нуждается в этом литеpатуpном коpпусе для усиления своего идеологического единства, для pаспознавания дpуг дpуга, чтобы отличаться от подчиненных классов и утвеpждать свое господство над ними. Быть буpжуа - опpеделяется знанием Расина и Малаpме".

Что же этим достигается? Авторы делают такой вывод: "Сеть полной средней школы пpоизводит из каждого индивидуума, независимо от того места, котоpое он займет в социальном pазделении тpуда (комиссаp полиции или пpеподаватель унивеpситета, инженеp или диpектоp и т.д.), активного выpазителя буpжуазной идеологии. Напpотив, сеть "неполной практической" школы сдвинута к фоpмиpованию пpолетаpиев, пассивно подчиняющихся господствующей идеологии... Она готовит их к опpеделенному социальному статусу: безответственных, неэффективных, аполитичных людей.

В то вpемя как будущие пpолетаpии подвеpжены жесткому и массовому идеологическому воздействию, будущие буpжуа из сети полной средней школы овладевают, невзиpая на молодость, умением использовать все инстpументы господства буpжуазной идеологии. Для этих детей, будущих пpавителей, не существует вопросов или проблем слишком абстpактных или слишком непpиличных для изучения (конечно, с фильтpом унивеpситетского гуманизма)".

Мозаичная культура и сконструированная для ее воспроизводства новая школа ("фабрика субъектов") произвели нового человека - "человека массы" (его крайнее состояние - толпа). О нем с пессимизмом писал Ортега-и-Гассет в "Восстании масс".

5. Человек массы и тип власти

Н.Бердяев писал: "Для многих русских людей, привыкших к гнету и несправедливости, демократия представлялась чем-то определенным и простым, - она должна была принести великие блага, должна освободить личность. Во имя некоторой бесспорной правды демократии мы готовы были забыть, что религия демократии, как она была провозглашена Руссо и как была осуществлена Робеспьером, не только не освобождает личности и не утверждает ее неотъемлемых прав, но совершенно подавляет личность и не хочет знать ее автономного бытия. Государственный абсолютизм в демократиях так же возможен, как в самых крайних монархиях. Такова буржуазная демократия с ее формальным абсолютизмом принципа народовластия... Инстинкты и навыки абсолютизма перешли в демократию, они господствуют во всех самых демократических революциях" [17].

Разрушение "автономного бытия личности", о котором говорил Н.Бердяев, происходит многими способами и отражает важное изменение - человеком манипулируют, как вещью. А.Тойнби писал: "Нам достаточно хорошо известно, и мы всегда помним так называемое "патетическое заблуждение", одухотворяющее и наделяющее жизнью неживые объекты. Однако теперь мы скорее становимся жертвами противоположного - "апатетического заблуждения", согласно которому с живыми существами поступают так, словно они - неодушевленные предметы" [18].

Ведущие американские социологи П.Лазарсфельд и Р.Мертон писали: "Те, кто контролируют взгляды и убеждения в нашем обществе, прибегают меньше к физическому насилию и больше к массовому внушению. Радиопрограммы и реклама заменяют запугивание и насилие" [19]. Таким образом, внушение (манипуляция) становится главным средством власти. Обращение с людьми как с вещами есть один из признаков манипуляции.

Речь идет не просто о политике, а о фундаментальном качестве современного общества Запада. Это видно из того, что к близким выводам совсем иным путем пришли и другие крупные мыслители. Американский философ Дж.Уэйт, исследователь Хайдеггера, пишет: "К 1936 г. Хайдеггер пришел - отчасти ввиду его политического опыта в условиях нацистской Германии, отчасти как результат чтения работ Ницше, где, как мы легко могли убедиться, выражены фактически те же мысли, - к идее, которую Антонио Грамши (почти в это же время, но исходя из иного опыта и рода чтения) называл проблемой "гегемонии": а именно, как править неявно, с помощью "подвижного равновесия" временных блоков различных доминирующих социальных групп, используя "ненасильственное принуждение" (включая так называемую массовую или народную культуру), так, чтобы манипулировать подчиненными группами против их воли, но с их согласия, в интересах крошечной части общества" [5].

С.Московичи видит главное отличие западного типа власти ("деспотизма") в том, что он опирается на контроль не над средствами производства, а над средствами информации и использует их как нервную систему: "Они простирают свои ответвления повсюду, где люди собираются, встречаются и работают. Они проникают в закоулки каждого квартала, каждого дома, чтобы запереть людей в клетку заданных сверху образов и внушить им общую для всех картину действительности. Восточный деспотизм отвечает экономической необходимости, ирригации и освоению трудовых мощностей. Западный же деспотизм отвечает, прежде всего, политической необходимости. Он предполагает захват орудий влияния или внушения, каковыми являются школа, пресса, радио и т. п... Все происходит так, как если бы шло развитие от одного к другому: внешнее подчинение уступает место внутреннему подчинению масс, видимое господство подменяется духовным, незримым господством, от которого невозможно защититься" [12].

Важную роль в создании мозаичной культуры, атомизации людей и перехода к новому типу власти сыграло разрушение авторитетов, которые создавали дисциплину культуры. Это сильнее всех выразил Ницше: "Величайшее из новых событий - что "Бог умер" и что вера в христианского Бога стала чем-то не заслуживающим доверия - начинает уже бросать на Европу свои первые тени". Ницше сказал человеку массы: "Бог умер! Вы его убийцы, но дело в том, что вы даже не отдаете себе в этом отчета". Он еще веpил, что западная культура найдет выход, поpодив свеpхчеловека. Но Хайдеггеp пpишел к гоpаздо более тяжелому выводу: "свеpхчеловек" Ницше - это сpедний западный гpажданин, котоpый голосует за тех, за кого "следует голосовать" [19].

К этой проблеме с разных сторон подходит Ортега и Гассет в "Восстании масс". Позже, в 1954 г., Романо Гвардини писал: "Что же касается авторитета, то говорить здесь о "несвободе" не только неточно, но нечестно. Авторитет есть основа всякой человеческой жизни, не только несовершеннолетней, но и самой что ни на есть зрелой; он не только помогает слабому, но воплощает сущность всякой высоты и величия; и потому разрушение авторитета неизбежно вызывает к жизни его извращенное подобие - насилие. До тех пор, пока средневековый человек ощущает единство бытия, он воспринимает авторитет не как оковы, а как связь с абсолютным и как точку опоры на земле" [11].

Разрушение авторитетов выродилось в нигилизм - отрицание ценностей ("Запад - цивилизация, знающая цену всего и не знающая ценности ничего"). Философом нигилизма был Ницше, в ХХ веке его мысль продолжил Хайдеггер. Сам Хайдеггер прямо указывает на связь между нигилизмом и присущей западной цивилизации идеологии. Он пишет: "Для Ницше нигилизм отнюдь не только явление упадка, - нигилизм как фундаментальный процесс западной истории вместе с тем и прежде всего есть закономерность этой истории. Поэтому и в размышлениях о нигилизме Ницше важно не столько описание того, как исторически протекает процесс обесценения высших ценностей, что дало бы затем возможность исчислять закат Европы, - нет, Ницше мыслит нигилизм как "внутреннюю логику" исторического совершения Запада" [17].

Разрушение авторитетов было частью более глубокого изменения - общей аморализации массового общества. Частью этого процесса была, например, сексуальная революция и устранение множества моральных запретов. Пресса породила целое сословие "прогрессивных" интеллектуалов, которые создали рынок аморальности. Они оправдывали ее свободой информации и стремлением разрушить оковы угнетения нравственностью. Ф.Ницше писал: "Ничто не вызывает большего отвращения к так называемым интеллигентам, исповедующим "современные идеи", как отсутствие у них стыда, спокойная наглость взора и рук, с которой они все трогают, лижут и ощупывают; и возможно, что в народе, среди низших слоев, именно у крестьян, нынче сравнительно гораздо больше благородства, вкуса и такта, чем у читающего газеты умственного полусвета, у образованных людей" [13].

Йохан Хейзинга (1872-1945) говорил, что учение о государстве, которое манипулирует массами - от Макиавелли и Гоббса до теоретиков нацизма - "открытая рана на теле нашей культуры, через которую входит разрушение". Автономия государства от морали, по его мнению - величайшая опасность, угрожающая западной цивилизации. Замена всеобщей ("тоталитарной") этики контролем принятых в парламенте законов - кредо власти западного типа ("разрешено все, что не запрещено законом"). Эта демократия устраняет из политики понятие греха, а по сути и совести ("свобода совести") и заменяет его исключительно понятием права и эффективности. Хейзинга подчеркивает, что принцип внеморальности при этом перестает быть монополией государства, он осваивается и негосударственными организациями, и широкими массами. Тяга к аморальному насилию не убывает по мере демократизации общества (об этом [19]).

Заключение

Таким образом, можно сделать вывод о том, насколько важной и актуальной для современников 19 века была проблема массового сознания. Несмотря на то, что не все их попытки обосновать и разрешить данную проблему были успешны, на сегодняшний день для нас складывается достаточно целостная картина восприятия данной проблемы. Более того, она и по сей день имеет место быть. Исходя из всего выше представленного, следует лаконичный, но не менее глубокий вывод, указывающий на то, что Человек массы соответствует, даже составляет единство с породившей его (и порожденной им) культурой и ее институтами.

Библиография

1. Бердяев Н.А. Философия свободы. М. 2000 - 352 с. ISBN: 978-5-271-14767-8

2. Гвардини Романо. Конец нового времени. - Вопр. философии. 1990 - 223 с. ISBN: 5-89329-107-7

3. Гeйзенберг В. Шаги за горизонт. М.: Прогресс, 1987 - 368 с. ISBN: 5-02-026910-7

4. Лазарсфельд П. и Р.Мертон - в книге: Шиллер Г. Манипуляторы сознанием, М.: «Мысль», 1980 - 326 с.

5. Ле Бон. Психология масс. М. 1996, - 238 с. ISBN: 978-5-8291-1283-7

6. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 2005 - 416 с. ISBN: 5-484-00001-7

7. Московичи С. Психология масс. М. 1996 - 320 с. ISBN: 978-5-8291-1299-8

8. Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения. - В кн.: Фридрих Ницше. Сочинения. М.: Мысль. 1990. Т. 1. ISBN: 985-13-9626-5.

9. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. - В кн: Фридрих Ницше. Сочинения. М.: Азбука. 2009. Т. 2 - 825 с. ISBN: 978-5-9985-0318-4

10. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое.- В кн: Фридрих Ницше. Сочинения. М.: Мысль. 2008. Т. 1 - 338 с. ISBN: 978-5-8291-0877-9

11. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. Вопр.философии 1989, N 3.

12. Ортега-и-Гассет Х. Новые симптомы. В кн.: Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988 - 202 с.

13. Ортега-и-Гассет Х. Старая и новая политика. ПОЛИС, 1992, № 3 - 224 с. ISBN: 5- 699-18401-5

14. Тавризян Г.М. О жизни в условиях свободы. ПОЛИС, 1997 (5), 197-199 с. ISBN: 978-5-8243-1164-8

15. Тойнби А. Постижение истории. М. 2001 - 640 с. ISBN: 5-7836-0413-5

16. Хайдеггер М. Письма о гуманизме. В кн.: Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988, с. 314.

17. Хайдеггер М. Слова Ницше "Бог мертв". - Вопр. философии. 1990. N 7. - 536 с. ISBN: 5-250-01496-8

18. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М.: Прогресс, 2006 - 322 с.

ISBN: 5-17-035483-5

Размещено на Allbest.ru