Педология - наука о растущем и развивающемся ребенке

2. Идеологическая конъюнктура не только открывала «зеленую» улицу всем социологизаторам педологии, превращающим ее из науки, изучающей ребенка, в науку, описывающую факты, подтверждающие идеологические посылки, и в основном изучающую среду и ее воздействие на ребенка, а не его самого, но и подвергала опале любое другое научное инакомыслие: «Кто не с нами, тот против нас».

3. Основополагающая идея «единства» в стране, за которой стояла унитарность, распространялась и на педологию, где для более быстрого развития науки требовалось объединение научных сил; однако это объяснение допускалось «верхами» и пропагандировалось и проводилось в среде педологов только под знаменем примата средового воздействия на организм.

Первый педологический съезд призван был завершить преобразование педологии, дать показательный бой инакомыслию, объединить разрозненные ряды педологов на единой платформе. Но если бы только эти задачи стояли перед съездом, его вряд ли удалось бы провести по сценарию, напоминающему сценарий знаменитой сессии ВАСХНИЛ. Перед съездом стояли и другие задачи, актуальность которых понималась всеми без исключения педологами.

Следующие научные проблемы требовали неотложного анализа и решения:

- полная оторванность педологии от педиатрии, а отсюда узкий лечебно-гигиенический уклон педиатрии, с одной стороны, и недоиспользование педологией ценнейших биологических материалов, имеющихся в педиатрии, - с другой; недостаточность связи педологии с педагогической практикой; отсутствие практических методик по многим направлениям исследований и недостаточное внедрение уже имеющихся. Были и организационные проблемы: неясность взаимоотношений педологии с Наркомздравом и Наркомпросом, не определены границы их функций; бесплановость в государственном масштабе исследовательских работ по педологии, самотек и диспропорция различных направлений исследований; отсутствие штатного положения педологических практиков, что являлось тормозом к созданию собственных кадров; недостаточность финансирования педологических исследований;

- неясность в размежевании работы педологов различной научно-практической подготовки, что, вело к затруднениям в вузовской подготовке педологов и чересполосице в работе; необходимость создания центрального общесоюзного педологического журнала и общества, координирующих и освещающих работу.

Исходя из поставленных перед съездом проблем, можно заключить, что на съезде предполагались внутренняя и внешняя формализация в педологии. Съезд был организован научно-педагогической секцией Главного ученого совета (ГУСа), Наркомпросом и Наркомздравом с участием свыше 2000 человек. В президиум съезда было избрано более 40 ведущих специалистов в области педологии, в почетный президиум избрали Н.И. Бухарина, А.В. Луначарского, Н.К. Крупскую, Н.А. Семашко, И.П. Павлова и др.

Торжественное открытие и первый день работы съезда были намечены на 27 декабря 1927 г. в аудиторном корпусе 2-го МГУ. Трагическая кончина акад. В.М.Бехтерева потрясла съезд и отсрочила его начало. В.М. Бехтерев только что закончил психоневрологический съезд и активно участвовал в подготовке педологического. Съезд был поглощен кончиной академика, многие его сотрудники сняли свои доклады и уехали домой. Первый день съезда был целиком посвящен памяти В.М. Бехтерева и его похоронам.

Работа съезда проходила с 28 декабря 1927 г. по 4 января 1928 г. С вступительным словом выступил А.Б. Залкинд. Он говорил о том, что задачи съезда сводились к тому, чтобы учесть работу, проделанную советскими педологами, определить направления и группировки среди них, увязать педологию с педагогикой и объединить советскую педологию «в единый коллектив». 28, 29, 30 декабря работал пленум съезда; с 30 декабря по 4 января работало семь секций по специальным направлениям. В работе пленарных заседаний съезда определились четыре главных раздела: политико-идеологические проблемы, общие вопросы педологии, проблема методологии изучения детства, педология труда.

Политико-идеологические проблемы затрагивались в выступлениях Н.И. Бухарина, А.В. Луначарского, Общим вопросам педологии были посвящены выступления Н.К. Крупской и доклад А.Б. Залкинда «Педология в СССР». Н.И. Бухарин в основном выступал по поводу взаимоотношений педологии и педагогики. Кроме того, он пытался сгладить со своих позиций разногласия методологического плана школ В.М. Бехтерева и И.П. Павлова. А.В. Луначарский, как и Н.И. Бухарин, подчеркивал необходимость скорейшего союза педагогики и педологии, их взаимопроникновения. По этому же поводу на съезде неоднократно выступала Н.К. Крупская.

С исторической точки зрения небезынтересно привести выдержки из выступлений на съезде этих исторических личностей, оказавших прямое и косвенное влияние на развитие педологии.

Н.К. Крупская: «Педология по самому существу своему материалистична... У современной педологии очень много оттенков: кто упрощает вопрос и недооценивает влияния общественной среды, даже склонен видеть в педологии некоторое противоядие против все глубже и глубже внедряющегося в школу марксизма; кто, наоборот, перегибает палку и недооценивает наследственности и влияния общих законов развития.

Тяжелым недостатком, тормозящим реализацию гусовской платформы, оказалась педологическая ее непроработанность - отсутствие в науке достаточно четких указаний об учебно-воспитательной емкости каждого возраста, о специфических его особенностях, требующих возрастной индивидуализации, программного подхода.

Уже то немногое, сделанное педологией в деле разработки методов обучения и образования, показывает, какие тут имеются громадные перспективы, как значительно можно при применении педологического подхода облегчить учебу, как многого можно достигнуть в воспитательном отношении.

А.В. Луначарский: «Чем сильнее будет смычка между педологией и педагогикой, чем скорее педология будет допущена к педагогической работе, к соприкосновению с педагогическим процессом, тем скорее она будет расти. Наша школьная сеть может приблизиться к действительно нормальной школьной сети в социалистическом марксистски-научно строящим свою культуру государстве, когда она будет насквозь проникнута сетью достаточно научно-подготовленных педологов. Помимо насыщения нашей школы педологами, надо еще, чтобы в каждом учителе, в мозгу каждого учителя жил, может быть, маленький, но достаточно крепкий педолог. И еще одно - ввести педологию, как один из основных предметов при подготовке педагога, и ввести серьезно, чтобы преподавал человек, который знает педологию».

Н.И. Бухарин: «Соотношение между педологией и педагогикой - это есть соотношение между теоретической дисциплиной, с одной стороны, и нормативной дисциплиной - с другой; причем это соотношение таково, что с известной точки зрения педология является служанкой педагогики. Но это не значит, что категория служанки является категорией кухарки, которая не научилась управлять. Наоборот, положение служанки здесь является таким положением, когда эта служанка дает директивные указания обслуживаемой ею нормативной наукообразной дисциплине».

Основным же профилирующим докладом съезда был доклад А.Б. Залкинда «Педология в СССР», посвященный общим вопросам педологии, в котором подводился итог проделанной работы, назывались основные направления педологии, существовавшие на данный период, учреждения, занимавшиеся педологическими исследованиями и практикой. В докладе практически подводились итоги всех исследований детства за последние десятилетия, а не только педологии. Видимо, поэтому уже столь многочисленным был и сам съезд, ибо на нем присутствовали и выступали и врачи, и педагоги, и психологи, и физиологи, и педологи.

Сложная проблема методологии детства была развернута в докладах С.С. Моложавого, В.Г. Штефко, А.Г. Иванова-Смоленского, М.Я. Басова, К.Н. Корнилова, А.С. Залужного и др.

В прениях по методологическим докладам обнаружилось отрицательное отношение к исключительному значению физиологического метода и возник значительный спор между представителями школ Бехтерева и Павлова о понимании психических явлений.

Часть выступающих потребовала «уничтожения» разногласий между школами В.М. Бехтерева и И.П. Павлова и «установления» практических выводов, на базе которых можно было бы проводить дальнейшую педологическую работу.

Углубленная проработка общих и частных вопросов педологии происходила в семи секциях: исследовательско-методологической, предшкольной, дошкольной, школьного возраста (две секции), трудного ребенка, организационно-программной.

В целом съезд прошел по задуманному сценарию: педология получила официальное признание, «объединила» свои разрозненные силы, продемонстрировав воочию, за кем «будущее» педологии, и наметила пути сотрудничества с педиатрией и педагогикой как методологическую основу. После съезда начал выходить объемный журнал «Педология» под редакцией проф. А.Б. Залкинда, первые номера которого в основном были собраны из докладов, прозвучавших на съезде. Педология получает необходимые ассигнования, и практически период с начала 1928 по 1931 г. является расцветом «советской» педологии. В это время идет внедрение педологических методов в практику педагогической работы, школа пополняется педологическими кадрами, вырабатывается программа Наркомпроса по педологии, в педиатрии готовятся кадры врачей-педологов. Но в этот же период все большее давление оказывается на биологические исследования ребенка, ибо отсюда проистекает опасность для «революционного педологического оптимизма», для господствующей идеологии.

30-е годы стали годами драматических событий в педологии. Наступил период конфронтации течений, которая привела к окончательной социологизации педологии. Вновь разгорелась дискуссия о том, какая педология нужна нашему государству, чья методология является более революционной и марксистской. Несмотря на гонения, представители «биологизаторского» (сюда относились и те педологи, которые отстаивали меймановское понимание педологии и ее самостоятельность) направления сдавать позиций не хотели. Если у сторонников господствующего социологизаторского направления не хватало научных аргументов, то в ход шли другие методы: противник объявлялся неблагонадежным. Так «воинствующим меньшинством и махистом» оказался Е.А. Аркин, «идеалистом» - Н.М. Щелованов, «реакционной» - школа В.М. Бехтерева.

«С одной стороны, мы наблюдаем все тот же старый академизм с оторванными от сегодняшнего дня проблемами и методами исследования. С другой стороны, мы сталкиваемся с далеко еще не изжитым безмятежным спокойствием по адресу острейших вопросов педологии... При таком безучастии к внедрению марксистского метода в педологию не удивляет нас и безучастие тех же кафедр и групп к социалистическому строительству: действительный «синтез» теории и практики, но синтез негативный, т.е. глубоко враждебный пролетарской революции».

С 25 января по 2 февраля 1930 г. в Ленинграде проходил Всесоюзный съезд по изучению человека, который также стал трибуной для оживившейся дискуссии в педологии и соответствующих рукоплесканий. Съезд «пошел в бой с авторитаризмом бывшего философского руководства, автогенетизмом, прямо направленным против темпов социалистического строительства; съезд пребольно ударил по идеалистическим концепциям личности, всегда являющимся апологией голого индивидуализма; съезд отверг идеалистические и биологизаторски-механические подходы к коллективу, выявив его классовое содержание и его могучую стимулирующую роль в условиях социализма; съезд потребовал радикальной перестройки методов изучения человека на основе диалектико-материалистических принципов и на основе требований практики соцстроительства». И если на I педологическом съезде были еще в ходу научные противоречия, то здесь уже все получает политическую окраску и научные противники оказываются врагами пролетарской революции. Началась «охота на ведьм». Фактически на этом съезде была разгромлена реактологическая школа (К.Н. Корнилова), так как «вся теория и практика реактологии вопиют об ее империалистических общеметодологических притязаниях» и попутно «вскрыты ультрарефлексологические извращения В.М. Бехтерева и его школы», и все направление объявлено реакционным.

В журнале «Педология» появляется в 1931 г. новая рубрика - «Трибуна», отведенная специально для разоблачения «внутренних» врагов в педологии. Многие присягали на верность режиму, «осознавали» свою «вину» и раскаивались. Публикуются материалы с «радикальным пересмотром досоветских возрастных стандартов» детства с точки зрения гораздо большей их емкости и качественно иного их содержания у детей трудящихся масс в сравнении с тем, что хотели признать наши враги. Шла ревизия проблемы «одаренности» и «трудного детства» по линии «тех величайших творческих богатств, которые открывает наш новый строй для рабоче-крестьянских ребят». Нападению подверглись методы педологического исследования, особенно метод тестов, лабораторный эксперимент. Удары были нанесены и «проституции» в области педологической статистики. Произведен ряд серьезнейших нападений на «индивидуализм» досоветской педологии. Достаточно красноречиво через журнал «Педология» проводился парад мишеней для травли, причем к участию в «охоте» приглашались все желающие (и «мишени» тоже). Однако редакция журнала не ставила организацию травли себе в заслугу: «Политический стержень педологических дискуссий никак не является особым достоинством, «сверхзаслугой» самой педологии: она здесь отражает на себе лишь упорное давление классового педологического заказа, который по сути своей всегда является непосредственно политическим, остро партийным заказом». Анализируя дальше положение в педологии, А.Б. Залкинд призывает всех к «покаянию»... Дифференциация внутри педологического лагеря требует в одну из первых очередей анализа моих личных извращений... Однако это не избавляет нас от необходимости расшифровать извращения в работах других наших руководителей в педологической работе... и наш журнал должен немедленно сделаться организатором и коллектором этого материала. На смотре педолого-психологических кафедр Академии коммунистического воспитания П.П. Блонский заявил об идеалистических и механистических корнях своих ошибок. К сожалению, конкретного анализа этих ошибок в их объективных корнях, в их развитии и в их реальном материале т. Блонским еще не дано, и мы срочно ждем соответствующего его выступления в нашем журнале. Приглашаем товарищей помочь П.П. Блонскому статьями, запросами». «Товарищи» не замедлили откликнуться: в следующем номере журнала публикуется статья об ошибках Блонского А.М. Гельмонта «За марксистско-ленинскую педологию».

Журнал «Педология» требовал «покаяния» или, что случалось чаще, кощунственных доносов по отношению к «недостаточно преданным ученым». Требовали «помощи со стороны товарищей» по отношению к К.Н. Корнилову, С.С. Моложавому, А.С. Залужному, М.Я. Басову, И.А. Соколянскому, Н.М. Щелованову. Требовали «разоружения» выдающегося педагога и психолога Л.С. Выготского, а также А.В. Лурия и др.

И эти «критика» и «самокритика» публиковались не только в самом журнале «Педология», но и в общественно-политических журналах, особенно в журнале «Под знаменем марксизма».

С другой стороны, травля в виде «научной критики» стала не только способом своего научного понимания, но и возможностью доказать свою лояльность по отношению к режиму. Потому так много появляется в это время «разгромных» статей, практически во всех научных журналах, не говоря уже об общественно-политических. Что из себя представляла подобная «критика», можно продемонстрировать на примере М.Я. Басова, травля которого закончилась трагической развязкой. В журнале «Педология» №3 за 1931 г. публикуется статья М.П. Феофанова «Методологические основы школы Басова», которую сам автор резюмирует в следующих положениях:

1) рассмотренные работы М.Я. Басова ни в коей степени нельзя признать отвечающими требованиям марксистской методологии;

2) в своих методических установках они представляют из себя эклектическую путаницу биологизма, механистических элементов и марксистской фразеологии;

3) основная работа М.Я. Басова «Общие основы педологии» является такой работой, которая в качестве учебного руководства для студенчества может принести лишь вред, так как дает совершенно неправильную ориентировку как на исследовательскую научную работу по изучению детей и взрослых, так как и на воспитание личности человека; вредность ее еще более усиливается тем, что марксистская фразеология затушевывает вредные стороны книги;

4) понятие о человеческой личности, по учению М.Я. Басова, является совершенно не соответствующим всему смыслу, духу и установкам на понимание исторической личности, социально-классового человека, которое развито в трудах основоположников марксизма; оно по своей сути реакционно.

Эти выводы делаются на основании энциклопедичности работы М.Я. Басова в области педологии и ссылок в этом труде на виднейших в мире психологов и педологов, которые имели «несчастье» родиться не в СССР - и не являлись выразителями идеологии победившего пролетариата. Эта и подобная ей критики повлекли за собой соответствующую административную реакцию руководства ЛГПИ им. А.И. Герцена, где работал М.Я. Басов. М.Я. Басову пришлось написать ответную статью, но опубликована она была уже... посмертно. За несколько месяцев до смерти М.Я. Басов покидает ЛГПИ (едва ли по собственному почину), где возглавлял педологическую работу. Он уходит «осознавать свои ошибки» у станка, простым рабочим, и нелепо гибнет от заражения крови. 8 октября 1931 г. в газете института «За большевистские педкадры» помещается соответствующий некролог и приводится предсмертная записка М.Я. Басова:

«Студентам, аспирантам, профессорам и преподавателям педологического отделения и моим Сотрудникам. Дорогие товарищи!

Нелепая случайность, осложненная трудностями овладения производством нашим братом, вырвала меня из ваших рядов. Конечно, я жалею об этом, так как я еще мог бы работать так, как это нужно для нашей великой социалистической страны. Помните, что всякая потеря в рядах компенсируется усилением энергии оставшихся. Вперед за марксистско-ленинскую педологию - науку о закономерностях развития социалистического человека на нашем историческом этапе.

М.Я. Басов. Ему было 39 лет.

Еще более оживило «критическую» работу письмо И.В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» в журнал «Пролетарская революция». Во всех научных учреждениях в ответ на это послание, призвавшее покончить с «гнилым либерализмом» в науке, прошла идеологическая чистка кадров. На примере ЛГПИ им. А.И. Герцена можно проиллюстрировать, как она проходила: в газете «За большевистские педкадры» от 19 января 1932 г. в разделе «Борьба за партийность науки» напечатано: «Письмо т. Сталина мобилизовало на повышение бдительности, на борьбу с гнилым либерализмом. В порядке развертывания работы были вскрыты и разоблачены [идет перечисление по кафедрам]... на педологическом отделении: богдановщина, субъективный идеализм в работах психолога Марлина и эклектизм, меньшевистский идеализм в работах педолога Шардакова».

Чистка коснулась и руководящих педологических кадров. Сменилось руководство у центрального органа печати - журнала «Педология». А.Б. Залкинда, несмотря на весь его пыл самобичевателя и бичевателя других, отстранили от должности ответственного редактора: слишком серьезными были его «ошибки» в первых работах по половому воспитанию, которые впоследствии он многократно конъюнктурно редактировал, а в дальнейшем практически от них отказался, перейдя на чисто организаторскую работу. Однако он оказался не к лицу зданию, которое с таким упорством воздвигал, хотя впоследствии, вплоть до самого разгрома педологии, он останется все же у руля педологии. Изменяется не только редакция журнала, но и направление работы. Педология становится «прикладной педагогической наукой» и с 1932 г. определяется как «наука социальная, изучающая закономерности возрастного развития ребенка и подростка на основе ведущей роли закономерностей классовой борьбы и социалистического строительства СССР». Однако практическая польза педологии просвещению там, где работа педологов была поставлена профессионально грамотно, была очевидна и определяла поддержку педологии со стороны Наркомпросов. В 1933 г. выходит постановление коллегии Наркомпроса РСФСР по педологической работе, где определяются направления работы и методы. В выработке этого постановления участвовали Н.К. Крупская и П.П. Блонский3.

Результатом этого постановления явилось широкое внедрение педологии в школу, появился лозунг: «Каждой школе - педолога», - который в какой-то степени напоминает современную тенденцию психологизации образования. Субсидировалось открытие новых школ, специализированных для определенных групп учащихся, в том числе росло число школ для умственно отсталых и дефектных детей. Практика педологического обследования, распределения детей по классам и школам в соответствии с их фактическим и психическим возрастом, зачастую не совпадающая с паспортным, а также не всегда качественная работа педологов-практиков ввиду их низкой квалификации зачастую вызывали недовольство родителей и педагогов на местах. Недовольство это подкреплялось и идеологической обработкой населения. Дифференциация школы на обычную и для разных категорий детей с задержкой умственного развития «нарушала» идеологию равенства и усредненности советских людей, которая нередко доходила в своих посылках до абсурда: утверждений, что ребенок самого передового и революционного класса должен быть достоин своего положения, быть передовым и революционным как в области физического, так и психического развития ввиду преобразующего воздействия революционной среды и чрезвычайной лабильности организма; попирались законы наследственности, отвергалось негативное влияние среды в социалистическом обществе. Из этих положений следовало, что ребенок не может быть умственно и физически отсталым, а потому педологические обследования и открытие новых школ для умственно отсталых и дефектных детей считались нецелесообразными; более того, они являются провокацией со стороны буржуазно мыслящих неперестроившихся педологов и взявших их под свою опеку Наркомпросов.

В связи с этим в «Правде» и других средствах массовой информации появляются призывы прекратить подобные провокации, защитить советских детей от изуверов-педологов. Внутри самой педологии продолжается кампания перестройки педологии в истинно марксистскую науку. Но ни в самой педологической печати, ни в педагогической, ни в коридорах Наркомпросов не чувствуется приближения конца. На критику в средствах массовой информации и со стороны некоторых деятелей Наркомпроса, призывающих запретить педологию или вернуться ей в лоно породившей ее психологии, даются обстоятельные ответы, разъясняющие цели и результаты работы, ее необходимость. Создается впечатление, что разгромное постановление ЦК ВКП(б) явилось для многих педагогов и педологов полной неожиданностью. Это наводит на мысль, что нужно искать запрета педологии не только в ее содержании, но и в определенной политической игре «верхов». На острие «штыка» оказалась Н.К.Крупская.

Отчет по выполнению этого постановления, вероятно, был представлен в ЦК. Так завершилась краткая история педологии в СССР. Младенец принесен в жертву политике. Разгром благих начинаний - «мелкая» политическая акция, направленная против Н.К. Крупской, Н.И. Бухарина, А.В. Луначарского, В.М. Бехтерева, активно поддерживавших Надежду Константиновну.

Есть и чисто внутренние тому причины. Прежде всего, отсутствие единства в понимании сути науки: не раздача идей на вынос, а эклектичное их привнесение из других областей знаний и даже из областей глубокого незнания. Истинного синтеза в мышлении, как это проиллюстрировано, не произошло. Педагогическая доминанта, позднее неоправданная социологизация сокрыли главные корни педологии.

Единственно правильным, на наш взгляд, был бы путь, базирующийся на создании учения об индивидуальности человека, о генетическом предопределении индивидуальности, на понимании того, как в результате широких возможностей комбинаторики генов складывается типология личности во взаимодействии «генотип - среда». На глубоком проникновении в понятие норма реакции генотипа могла вырасти глубокая и прочная наука о человеке. Могла бы уже тогда, в 20-30-е гг. получить нормальное научное развитие и практика педагогической деятельности, которая до сегодняшнего дня остается скорее искусством.

Возможно, общество не доросло до понимания целей науки, как было не раз, как было в свое время с открытием Г. Менделя. Однако виной тому то обстоятельство, что уровень банального генетического мышления был недоступен широкому кругу педологов, психологов и педагогов, как, кстати, и в настоящее время, хотя и были первые контакты. Так, М.Я. Басов, по воспоминаниям современников, человек высокой гуманитарной культуры, руководя «педологическими извращениями» в ЛГПИ им. А.И. Герцена, пригласил известного ученого Ю.И.Полянского для чтения соответствующего курса. Между тем это был, с одной стороны, курс общей генетики, а нужен был курс генетики человека; с другой стороны, это было разовое мероприятие. Можно прослушать курс генетики, но не впитать ее сущности, что произошло и с самим М.Я. Басовым. Учебник по генетике человека в то время отсутствовал. Несколько ранее (это задача специального и очень важного очерка) погасла наука евгеника, а затем - и сама генетика; драматические последствия этого в стране до сих пор ощутимы.

Привычной становится формула «Мы не можем ждать милостей от природы! Взять их - наша задача!» И берем, берем, берем... невежественно и жестоко, разоряя не только саму природу, но и интеллектуальный потенциал Отечества. «Брали», но не востребовали. А выжил ли этот потенциал после всех селективных процессов? Оптимистично помышляем - да! Даже при современном диковинном прессинге экологического головотяпства стоит уповать на безграничные возможности наследственной изменчивости. Применив различные, оказавшиеся хорошо развитыми на Западе методы ранней психодиагностики индивидуальных особенностей человека, стоит задуматься над тем, как востребовать от каждого человека то максимально возможное, что может он подарить обществу. Только теперь, может быть, и не стоит называть эти помыслы педологией, это уже пережито.

Таким образом, можно выделить несколько этапов в развитии педологии в России:

1 этап (1900-1907) - зарождение детской психологии и педологии, появление первых теорий, выход первых журналов и книг;

2 этап (1907-1917) - разработка методологических принципов построения детской психологии и педологии в России, появление первых психологических центров, соединяющих теоретическую и экспериментальную деятельность;

3 этап (1917-1924) - период становления советской детской психологии, поиск новых методов обучения и воспитания, появление школ и детских садов, работы Крупской и Шацкого;

4 этап (1925-1928) - период интеграции разных групп, выработка единой платформы;

5 этап (1929-1931) - период интенсивного развития детской психологии, появление теорий Басова, Выгоского. Первые нападки на детскую психологию, связанные с введением единообразия и авторитарности в школьной жизни. Разрыв между теорией и практикой;

6 этап (1932-1936) - окончание формирования тоталитарного государства, идеологизация науки, запрет детской психологии.

Большое внимание в это время уделялось разработке новых объективных методов, направленных на исследование закономерностей психического развития, исследовалась проблема роли среды в формировании психических функций. Педология (от греч. pais, paidos - дитя и логос - наука), термин, предложенный в 1893 амер. психологом О. Хризманом (учеником С. Холла) для обозначения всестороннего исследования закономерностей возрастного развития. Идея о важнейшем значении изучения детства для решения как теоретических (филос., методологич.), так и практических (в первую очередь педагогических) задач фактически всегда признавалась передовыми философами и педагогами. На принципе знания психол. и физиол. закономерностей дет. развития основывались пед. системы Я.А. Коменского, Ж.Ж. Руссо, И.Г. Песталоцци, Дж. Лок-ка. В рус. науке этот принцип получил обоснование в трудах К.Д. Ушинского, Н.И. Пирогова. Однако планомерное науч. изучение детства началось лишь во 2-й пол. 19 в., когда в философии (благодаря Г. Гегелю) и в естествознании (в первую очередь благодаря созданию эво-люц. теории Ч. Дарвина) получила распространение идея поступательного развития, обозначилась возможность объективного познания ребёнка, к-рая вселяла надежду сделать целенаправленным, научно обоснованным процесс его воспитания, формирования его личности, а тем самым повлиять на улучшение жизни общества в целом. В последнее десятилетие 19 в. в изучение дет. развития включились мн. учёные разных специальностей в разл. странах Европы и Америки. Изучение ребёнка шло в разных направлениях. Врачи и физиологи (первыми обратившиеся к науч. исследованию детства) гл. внимание обращали на психофизиол. закономерности. Гигиенистов интересовали условия, обеспечивающие правильное развитие психофизиол. и физиол. функций, разработка средств, препятствующих отклонению ребёнка от нормы. Изучалось и возрастное развитие психич. функций (вначале элементарных - ощущения, а затем всё более сложных). Социологов и юристов интересовали причины отклонений в обществ, поведении детей, специфика дет. правонарушений. Предметом спец. изучения сталианомальные дети, в отношении к-рых была поставлена задача не только организации ухода, но и их обучения. В педагогике разрабатывались как теоретич. основы уч.-воспитат. процесса, так и способы практич. использования данных о ребёнке для целей воспитания и обучения.

В кон. 19 - нач. 20 вв. был накоплен достаточно богатый фактич. материал о дет. развитии, позволивший сформулировать ряд принципиально важных выводов: о своеобразии психофизич. организации ребёнка, о качественном, а не только количественном отличии ребёнка от взрослого; о скачкообразном характере дет. развития, определяющем своеобразие отд. возрастных периодов; о тесной зависимости психич. и физич. развития. Теоретич. осмысление этих данных вызвало стремление создать целостное представление о ребёнке на разл. стадиях возрастного развития. Одним из проявлений этого стремления стало изобретение термина «П.» для обозначения науки, призванной объединить разнообразные данные о ребёнке. Термин получил популярность (под этим названием создавались науч. учреждения, науч. объединения, печатные издания), но единого содержания в него не вкладывалось и наряду с ним употреблялись как равнозначные термины «психология детства», «юношествоведение», «пед. психология», «эксперим. педагогика», «гигиена воспитания» и др., отражавшие специфику избранного направления исследований.

Стремление к всестороннему исследованию ребёнка связано с именами таких ученых, как С. Холл, Дж. Болдуин, А. Чемберлен в США, В. Прейер, К. Грос, К. и В. Штерн, Э. Мейман в Германии, Б. Пере, А. Бине, Г. Компейре во Франции, Дж. Сёлли в Великобритании, Э. Клапаред в Швейцарии, Ж. Демор и О. Декроли в Бельгии.

Россия не осталась в стороне от движения за изучение ребёнка и построение системы воспитания и обучения, основанной на знании закономерностей дет. развития. Рус. наука развивалась в тесном контакте с зарубежной. Наиб, значимые заруб, исследования по этой проблематике были переведены на рус. яз. В исследование проблем дет. развития включились И.А. Сикорский, П.Ф. Лесгафт, В.М. Бехтерев, Г.И. Россолимо и др. В Петербурге (1907) Бехтеревым был создан Педологич. ин-т, основан журн. «Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии». Горячими сторонниками и организаторами исследований по изучению дет. развития стали А.П. Нечаев, H.E. Румянцев, Л.Е. Оболенский, А.Н. Бернштейн, А.Ф. Лазурский. П. была широко представлена на съездах по пед. психологии (1906 и 1909) и эксперим. педагогике (1910, 1913, 1916).

После Окт. революции изучение детства приобрело широкий размах. Стремление обеспечить наилучшие условия для дет. развития поставили П. в 20-х гг. в наиб, благоприятные условия. Развилась сеть педологич. учреждений, была издана обширная лит-ра, проведены конференция (1927) и съезд педологов (1928), выходил журн. «Педология» (1928-32).

Характеристику особенностей детей разл. возрастных периодов дали Е. А. Аркин, И.А. Арямов, П.П. Блонский, Л.С. Выготский, M.M. Рубинштейн, Н.А. Рыбников, А.А. Смирнов и др. Важные данные были получены при исследовании высшей нервной деятельности детей (Н.И. Красногорский), при изучении познават. процессов у ребёнка, при выявлении интересов и потребностей детей, в т. ч. в дет. коллективах и др. (П.Л. Загоровский, А.С. Залужный, H.M. Щелованов и др.). Методы педологич. исследований разрабатывали М.Я. Басов, А.П. Болтунов и др. Предпринимались попытки теоретич. осмысления полученных данных в целях разработки общей теории дет. развития (Басов, Блонский, Выготский, А.Б. Залкинд).

Однако исследование проблем дет. развития в 20-х гг. не избежало влияния механистич. тенденций в философии, методологии, свойственных науке этого периода. В П. они проявились особенно ярко в решении вопроса о факторах и движущих силах дет. развития. Ни в изучении природных предпосылок, ни в исследовании социальных факторов развития ещё не было накоплено достаточно науч. данных для обоснованного решения этой проблемы. Педологи считали возможным ставить развитие ребёнка в прямую зависимость от того или иного фактора, причём в полемике заострялись крайние точки зрения (биологизаторская и социологизаторская).

Предмет П. с самого начала не был определён с достаточной чёткостью. Перед ней ставилась задача собирать и систематизировать всё, что относится к жизни и развитию детей. На деле вместо целостного представления о ребёнке составлялась компиляция мало связанных между собой сведений из разных наук, изучающих ребёнка. Принципа, объединяющего эти сведения, найдено не было.

Широчайшее распространение в качестве рабочего инструмента П. приобрёл метод тестов. Некритически заимствовались образцы зап. тестов без учёта специфики рос. действительности. Результаты тестирования считались достаточным основанием для психол. диагноза и прогноза. Такой подход впоследствии привёл к дискредитации метода тестов на долгие годы.

На состоянии П. отразилось давление идеологич. пресса, резко усилившееся в нач. 30-х гг. Это породило, в частности, нездоровую атмосферу в науч. среде. Характеризуя положение с всесторонним изучением ребёнка, Блонский в 1934 отмечал, что «педолог предлагает заменить своей наукой педагогику и психологию, педагог топит педологию, а психолог претендует заменить своей педагогической психологией и педологию и педагогику» (Пед. образование, 1934, №6, с. 42). Такое состояние науки препятствовало нормальной исследоват. деятельности. П. не была готова к широкому прак-тич. использованию своих результатов. Однако парт, и сов. органы требовали от науки непосредственной практич. помощи в социалистам, строительстве. П. внедрялась в практич. работу разл. дет. учреждений, прежде всего в шк. практику. Широкое распространение приобрёл отбор детей во вспомогат. школы на основы тестовых методик. Практич. применение П. требовало большого числа специалистов, но их не было; к работе зачастую привлекались малоподготовленные люди. Полученный ими материал был обычно недоброкачественным, разобраться в нём они не умели, поэтому выводы получались ошибочными, но претендующими на «научность». В результате - этого многочисл. педологич. исследования (точнее, обследования) детей мало приносили пользы, а порой наносили большой вред.

4 июля 1936 ЦК ВКП(б) принял пост. «О педологических извращениях в системе наркомпросов», после к-рого само понятиеП. получило одиозный смысл. Ликвидация порочной практики была необходима, но серьёзная теоретич. и н.-и, работа в области изучения ребёнка была нужна. Вместо этого все исследования, носившие назв. педологических, были прекращены, труды педологов были изъяты из употребления. Не только резко сузился круг изучения ребёнка, но и изменился характер исследований. Угасла идея целостности. Исследователи стали, как правило, руководствоваться конкретной, ограниченной задачей изучения той или иной стороны жизни ребёнка. Возрастная психология, возрастная физиология, пед. психологиястали в значит, мере обособленными друг от друга отраслями знания.

Задача создания целостного представления о ребёнке не была выполнена П. (и не могла быть выполнена на том уровне развития науки и теми средствами). Но задача комплексного, целостного изучения ребёнка остаётся актуальной для науки.

педология прикладная педагогика

Размещено на Allbest.ru