Особенности психики человека

2.1 Сущность природы психики

Со времен Аристотеля природа души, психики, сознания человека связывалась с его способностью свободно ориентироваться и действовать в неопределенных ситуациях, предполагающих поиск и построение таких способов действия, которые были бы сообразны логике будущего, т. е. с особой универсально-творческой активностью человека. Аналогичные взгляды с различной степенью отчетливости проступают в трудах Стагирита, Августина Блаженного, Декарта, Спинозы, Канта. Однако со временем это понимание было предано относительному забвению и уступило место плоской репродуктивистской трактовке психики, выдвинутой в ассоцианизме, ужесточенной бихевиористами и нашедшей свое «естественнонаучное обоснование» у ряда представителей физиологии высшей нервной деятельности. В модернизированном варианте эта трактовка представлена в разного рода адаптационно-гомеостатических моделях психики. Такова, к примеру, концепция Ж. Пиаже, где в качестве функционального и генетического стержня сознания (интеллекта) рассматривается когнитивная адаптация, которая, «подобно своему биологическому аналогу, состоит в уравновешивании ассимиляции и аккомодации».

Следует заметить, что репродуктивистская трактовка психики по-своему верно отражала ту сложившуюся в социуме разделенного труда ситуацию, когда большинство трудящихся индивидов оказываются носителями «превращенных» (в данном случае - репродуктивных) форм сознания. Но подобный подход во многом задал логику развития и структуру психологического знания, вплоть до его современного состояния, сориентировав исследователей на изучение всецело «превращенных» форм психики.

Сознание лишалось своих генетических исходных измерений, своей «субстанциальности» (речь идет, понятно, не о сознании как особой субстанции, а о его соответствии, говоря гегелевским языком, собственному понятию). Сознание как «функция мозга» не нуждалось в самоценности, для него было достаточно оставаться «определенным звеном» условного рефлекса. Испарению «подлинности» сознания (т. е. его творческой природы) способствовало широкое обсуждение так называемой психофизической проблемы (и ее составляющей - проблемы психофизиологической), которая уже в своей изначальной формулировке напрочь перечеркивала названную природу: «Предмет - печать, мозг - сургуч... Чтобы изучить свойства и особенности отпечатка, естественно, надо изучить сам сургуч. Тогда, само собой разумеется, содержание отпечатка - простая копия рисунка печати. Вот ведь логика создателей пресловутой психофизической проблемы». Нет смысла вдаваться в анализ познавательной ситуации вокруг психофизической (психофизиологической) проблемы - это сделано в других работах, в частности в книге Ф.Т.Михайлова. Отметим только, что существовал и «обратный ход» - попытки построения психологически ориентированной физиологии (А.А. Ухтомский, Н.А. Бернштейн, А.Р. Лурия и др.), в рамках которой порождение физиологических новообразований внутри живого тела связывалось со способами действий этого тела относительно других тел, со способами решения им некоторых «двигательных задач», по своей форме близких к творческим. Тем не менее такое понимание было встречено в штыки официальными творцами и организаторами науки о сознании и его материальном субстрате.

Но вернемся к психологии. Общепринятые - на уровне деклараций!- положения о творческом характере деятельности человека и о том, что человеческое сознание не только отражает объективный мир, но и творит его, сформулированные диалектической философией, нисколько не распространяются на определение предмета психологии. Психология творчества, которая в свете этих положений должна приобрести статус методологически конституирующей теории в психологии, продолжает существовать на правах частного раздела последней [11; 155].

2.2 Проблематика психического развития человека

Проблематика психического развития человека, возникновения его основных психических новообразований почти не соприкасается с проблематикой творчества. Но ведь «новое» в общественном человеке может быть только продуктом его собственной продуктивной активности, когда он сам выходит не только за рамки сложившихся у него систем знаний, умений и навыков, но и за пределы требований исходной проблемной задачи, ставит новые цели и проблемы. В абстракции от «фактора» творчества природу психического развития понять нельзя. Этот «фактор» составляет всеобщий механизм, движущую силу психического развития. Пренебрежение им создает питательную почву для натурализма, вульгарного социологизма и даже откровенных мистификаций.

В настоящее время открываются возможности для возрождения понимания психического как творческого процесса. Предпосылки для этого создают концепции происхождения чувствительности (А.Н. Леонтьев), III типа ориентировочной деятельности (П.Я. Гальперин), «живого движения» (Н.А. Бернштейн, А.В. Запорожец, В.П. Зинченко) и др. Все более осознается то обстоятельство, «что психика в целом обеспечивает ориентировку в ситуации и содержит в себе определенные возможности не только ситуативного, но и надситуативного, поленезависимого поведения... То есть психика - это инструмент не только адаптации к ситуации, но и выхода за ее пределы».

Положение об универсально-творческом характере человеческой психики пока лишено достаточно полного теоретического обоснования. Такое обоснование представляется нам принципиально важным, поскольку повлечет за собой необходимость переосмысления специфики психического как такового.

Прежде всего, возникает задача соотнесения положения об универсально-творческом характере психики человека с идеями о ее культурно-историческом происхождении и природе. Это тем более необходимо, что зачастую универсальность рассматривается как абстрактно-общее свойство психики человека и животных (у которых оно, кстати сказать, в этом смысле слова отсутствует). Так, Спиноза зачислял в разряд универсально действующих мыслящих тел наряду с человеком и животных; П.Я. Гальперин, вводя понятия об универсальной ориентировке в плане образов как всеобщем определении психического, не обращался к ее специфически человеческим формам.

На первый взгляд может показаться, что положения об универсально-творческом характере психики человека и ее общественно-исторической сущности вообще противоречат друг другу, ибо во втором случае речь идет о воспроизведении, присвоении носителем психики социально заданного содержания. Но это только на первый взгляд.

Психика (индивидуальное сознание) человека является порождением универсально-творческой по своей природе предметной деятельности обобществившегося человечества, с «железной необходимостью» должна проявлять указанную природу собственной субстанции - деятельности. Проявления же общественно-человеческой деятельностной универсальности (и «креативности») столь же разнообразны, сколь разнообразны распредмечиваемые деятельностью объективные содержания. Психолог сталкивается с реальностью универсальности и творчества не только там, где в фокусе его внимания оказываются мыслительные процессы индивида.

В работах К. Маркса было выдвинуто принципиальное для психологии положение об относительно беспредпосылочном характере развития духовно-человеческих способностей. Становление общественного индивида не «отягощено» никакими заранее сложившимися структурными и функциональными предпосылками (в том числе предпосылки биогенетического порядка), за исключением, как подчеркивал К. Маркс, «предшествовавшего исторического развития». В ходе последнего формировалось неорганическое тело человеческой цивилизации, система органов которого суть опредмеченное богатство сущностных сил человека, вызревших в горниле целесообразной трудовой деятельности кооперированных людей,- в основе своей «положительной, творческой». Эти органы и служат одновременно органами непредзаданной и незапрограммированной активности индивида в культурно-историческом «пространстве и времени» социального бытия, но именно органами ее, а не органонами для получения готовых решений. Способ действий человеческого индивида, идеально запечатляя в себе логику «предшествовавшего исторического развития», непосредственно выстраивается в процессе реального развертывания его общественно-предметной жизнедеятельности.

У детей дошкольного возраста складывается план эмоционального воображения, когда ребенок становится способным адекватно предвосхищать «социальные последствия» собственных действий и действий другого лица, первоначально раскрывая смысл тех и других на уровне переживания. Тем самым именно силой воображения порождается культурная эмоциональность.

Исходя из сказанного, можно выделить следующие направления обновления содержания современной психологической теории. Во-первых, целесообразно включить аспект продуктивности и проблемности в исходное психологическое определение деятельности. Во-вторых, необходимо раскрыть универсально-творческую природу целостной системы психических функций человека и эксплицировать продуктивное воображение в качестве их генетической основы. В-третьих, следует обосновать пути экспериментального воспроизведения любых психических функций - от простейших умений до фундаментальных свойств личности - в ситуации решения творческой задачи, так как в контексте творческой деятельности они обнаруживают свою истинную форму. Такая экспериментальная модель может быть по праву расценена как идеальная [3; 106].

2.3 Биологическое и социальное в психике человека

Проблема биологического и социального имеет для научной психологии решающее значение.

Исследования эти были посвящены изучению особенностей человеческого слуха.

Почему же в ходе разработки проблемы биологического и социального мы пришли к исследованию такой специальной области, как область слуховых ощущений. В чем состоял замысел наших исследований?

Это, прежде всего идея о том, что развитие психических функций и способностей, специфических для человека, представляет собой совершенно особый процесс.

Процесс этот принципиально отличается не только от процесса развертывания биологически унаследованного поведения. Он отличается также и от процесса приобретения индивидуального опыта.

Развитие, формирование психических функций и способностей, свойственных человеку как общественному существу, происходит в совершенно специфической форме и в форме процесса усвоения, овладения.

На протяжении истории человеческого общества люди прошли огромный путь в развитии своих психических способностей. Тысячелетия общественной истории дали в этом отношении гораздо больше, чем сотни миллионов лет биологической эволюции животных.

Конечно, достижения в развитии психических функций и способностей накапливались постепенно, передаваясь от поколения к поколению. Значит, достижения эти, так или иначе, закреплялись. В противном случае их прогрессивное и к тому же все ускоряющееся развитие было бы невозможно.

Но как именно эти достижения могли закрепляться и передаваться следующим поколениям? Могли ли они закрепляться в форме морфологических, биологически наследуемых изменений?

Нет. Хотя биологическая наследственность, конечно, существует и на уровне человека, однако ее действие прямо не распространяется на те приобретения в сфере психического развития, которые человечество сделало на протяжении последних 40 или 50 тысячелетий, т. е. после того, как современный тип людей биологически окончательно сложился и человеческое общество перешло от предыстории к историческому развитию и процессу, полностью, управляемому действием объективных общественных законов.

Начиная с этого момента достижения в развитии психических способностей людей закреплялись и передавались от поколения к поколению в особой форме, а именно в форме внешнепредметной, экзотерической.

Эта новая форма накопления и передачи филогенетического (точнее, исторического) опыта возникла потому, что характерная для людей деятельность есть деятельность продуктивная, созидательная. Такова, прежде всего основная человеческая деятельность и труд.

Фундаментальное, поистине решающее значение этого факта было открыто более 100 лет тому назад. Открытие это принадлежит основоположнику научного социализма Марксу.

Труд, осуществляя процесс производства (в обеих его формах материальной и духовной), кристаллизуется в своем продукте, То, что со стороны субъекта проявляется в форме деятельности (Unruhe), то в продукте выступает в форме покоящегося свойства (ruhende Eigenschaft), в форме бытия или предметности.

Процесс этого превращения можно рассматривать с разных сторон и в разных отношениях. Можно рассматривать его со стороны количества затрачиваемой рабочей силы в отношении к количеству произведенного продукта, как это делает политическая экономия. Но можно рассматривать его и со стороны содержания самой деятельности субъекта, абстрагируясь от других его сторон и отношений. Тогда указанное превращение человеческой деятельности в ее продукт выступит перед нами как процесс воплощения в продуктах деятельности людей их психических особенностей, а история материальной и духовной культуры и как процесс, который во внешней, предметной форме выражает достижения способностей человеческого рода.

Таким образом, процесс исторического развития, например ручных орудий и инструментов, с этой стороны можно рассматривать как выражающий и закрепляющий достижения в развитии двигательных функций руки, усложнение фонетики языков как выражение усовершенствования артикуляции и речевого слуха, а прогресс в произведениях искусств как выражение развития эстетических способностей.

Другое условие состоит в том, чтобы отношения индивида к миру человеческих объектов были опосредствованы его отношениями к людям, чтобы они были включены в процесс общения. Это условие всегда налицо. Ведь представление об индивиде, о ребенке, находящемся один на один с предметным миром, это совершенно искусственная абстракция.

Итак, общение в своей первичной форме, в форме совместной деятельности, или в форме общения речевого составляет второе обязательное условие процесса усвоения индивидами достижений общественно-исторического развития человечества [8; 205].

2.4 Отличие психики человека от психики животных

У животных не существует членораздельной звуковой речи, у них не существует и музыки. Мир звуков речи, как и мир музыки, это творение человечества.

В отличие от природных звуков речевые и музыкальные звуки образуют определенные системы с присущими только им особыми образующими и константами. Эти образующие, эти константы и должны выделяться слухом человека.

Для речевых звуков (я имею в виду не тональные языки) главными образующими и константами являются, как известно, специфические тембры, иначе говоря, характеристики их спектра, Напротив, их основная частота не несет смыслоразличительной функции, и в восприятии речи мы от нее обычно отвлекаемся.

Иначе обстоит дело с музыкальными звуками. Их главная образующая есть высота, а их константы лежат в сфере звуковысотных отношений.

Соответственно речевой слух это слух в основе своей тембровый; музыкальный же слух есть слух тональный, основанный на способности выделения из звукового комплекса высоты и высотных отношений.

Чтобы формировать процесс, нужно предварительно представить себе структуру данного процесса, его физиологический механизм.

В настоящее время существуют, как известно, две точки зрения на общий механизм сенсорных процессов. Одна из них, более старая, состоит в том, что ощущение есть результат передачи в сенсорные зоны возбуждения, возникшего в органе-рецепторе. С другой, противоположной точки зрения, обоснованной в ХIХ в. выдающимся русским физиологом Сеченовым, сенсорные процессы необходимо включают в свою структуру также моторные акты с их проприоцептивной сигнализацией. Мы исходили из этой точки зрения. Вот почему наше внимание привлекла к себе мысль В. Келера, высказанная им в 1915 г., о том, что существует интимная связь между возбуждением слухового нерва и иннервацией органов вокализации [7; 113].

Развитие советской и мировой психологии неуклонно вело к пересмотру всех прежних представлений о роли речи в психических отправлениях людей.

Правда, профессор Н.И. Жинкин говорил еще на XVIII Международном конгрессе научной психологии: психология до сих пор изучала неговорящего человека, а языкознание в свою очередь изучало язык без говорящих людей. Это был точно прицеленный упрек. Но сам факт, что такой упрек мог быть сформулирован в 1966 г., отражает неодолимо наметившийся перелом, подготовленный не менее как сорокалетним научным разбегом. Его начало многие не без основания связывают с именем и трудами Л.С. Выготского, - хотя он, разумеется, в свою очередь имел предшественников в мировой науке, в частности во французской психологической школе.

Переворот, совершенный Выготским, можно описать так. До него только низшие психические функции человека - ассоциации, ощущения, механизмы эмоций, непроизвольное запоминание и т. п. - подвергались попыткам научного, т. е. экспериментального и отчасти нейрофизиологического объяснения. А высшие процессы - сознательные, волевые, включая, например, активное внимание, произвольное запоминание, понятийное мышление, произвольную деятельность - как бы не существовали для научного детерминизма и составляли предмет некоей второй психологии, описательной, «духовной». Выготский начал вторжение в эту запретную для подлинной науки зону высших психических процессов. Свое направление он склонен был назвать «инструментальной» психологией, так как в центр поставил изучение специфически человеческого свойства использования знаков (и орудий), но его можно было бы назвать и «социальной психологией» в самом широком смысле или «историко-культурной психологией», ибо Выготский исходил из невозможности объяснить высшие психические действия в рамках функционирования индивидуального мозга, напротив, как бы взломал его рубежи, вынес проблему в сферу межиндивидуальную или, точнее, в то из нее, что внедряется в самого индивида, проникает «извне - внутрь». А это и есть, прежде всего, речь, речевые знаки.

Структура поведения ребенка определяется моделью, где действие разделено между двумя людьми: мать говорит ему: «На мячик», «Дай мячик», - он тянется к мячу; в более позднем возрасте он сам говорит «мячик», называет, фиксирует словами предметы, к которым тянется и с которыми манипулирует: он вобрал в себя оба полюса, ранее разделенные между двумя действующими лицами. Так «интерпсихическое действие превращается в его интрапсихическую структуру»; слова, указания, запрещения, которые он раньше слышал от других, становятся его внутренними средствами организации психической деятельности.

3 ОСОБЕННОСТИ ПСИХИКИ СТАРОГО ЧЕЛОВЕКА