Общее представление о мотивации человека

Подготовил:

Леонтьев Д. А.

Введение

За последние 30-40 лет психология мотивации изменилась до неузнаваемости, однако отечественные программы и учебники эти изменения обошли стороной; до сих пор работы А.Маслоу и В.Франкла 50-летней давности преподносятся в них как последнее слово в этой области. С 2002 г., когда Д.А.Леонтьев начал читать на вечернем отделении факультета психологии МГУ лекции по разделу «Психология мотивации и эмоций» курса общей психологии, он столкнулся с необходимостью радикальной переделки всего курса. Поэтому параллельно с перестройкой программы пришлось решать задачу обеспечения издания книг, отражающих современное состояние этой области психологии. За последние 2 года вышли или сданы в печать и выйдут в ближайшие месяцы коллективная монография «Современная психология мотивации» под ред. Д.А.Леонтьева (М.: Смысл, 2002), фундаментальные учебники «Мотивация и деятельность» Х.Хекхаузена (2-е, переработанное издание. СПБ.: Питер; М.: Смысл, 2003) и «Психология эмоций» Г.Бреслава (М.: Смысл; Академия, 2004), учебное пособие «Психология мотивации достижения» Т.О.Гордеевой (М.: Смысл, 2004), переводные книги «Психология высших устремлений» Р.Эммонса (М.: Смысл, 2004) и «Мотивация, действие и перспектива будущего» Ж.Нюттена (М.: Смысл, 2004). Тем не менее, задача обеспечения литературой этого раздела еще не полностью решена; чтобы способствовать этому, мы печатаем в журнале вводную лекцию курса Д.А.Леонтьева и намерены продолжать эту практику и в дальнейшем. В одном из ближайших номеров мы планируем опубликовать составленную Д.А.Леонтьевым новую учебную программу этого раздела.

Психология мотивации в структуре психологического знания

Как известно, научная психология начиналась в конце XIX века с исследования познавательных процессов и сознания: ощущений, восприятия, внимания, памяти. В начале XX века в перечне изучаемых проблем появились мышление, воля и эмоции. Еще позже, к концу 1930-х гг., появилась психология личности, которая сейчас развивается намного более быстрыми темпами, чем все остальные разделы психологии вместе взятые.

Психология мотивации развивалась в мировой психологии очень неравномерно, в отличие и от психологии познавательных процессов и психологии личности. Она сначала существовала в виде отдельных исследований, которые не сразу сформировались в более или менее целостную область. Фактически психология мотивации развивалась первое время как часть психологии личности. В 1930-1950-е годы было вообще невозможно отделить психологию мотивации от психологии личности: основная суть личности виделась в ее мотивационном ядре и, наоборот, психология мотивации фактически сводилась к универсальным базовым потребностям, которые образуют основу личности, к тому, что вообще движет человеком, какие у человека главные мотивы или движущие силы. При этом очень мало и не систематично исследовали вопрос о том, как эти глобальные движущие силы преломляются в регуляции конкретной деятельности, конкретных действий.

В 1960--1970-е годы психология мотивации изменилась очень резко; она отделилась от психологии личности и сблизилась, скорее, с когнитивной психологией, которая переживала тогда свой расцвет. В первой половине XX века на первом месте стоял вопрос о том, что же все-таки движет человеком: либидо, как утверждал Фрейд, стремление к преодолению сложностей и превосходству, как говорил Адлер, или биологические инстинкты, как говорили этологи и зоопсихологи. После II мировой войны эти споры резко отошли на задний план.

Большую роль в этом сыграл принцип, который ввел в конце 1930-х -- начале 1940-х годов один из ярчайших психологов XX столетия Гордон Олпорт. Он ввел принцип, который назвал принципом функциональной автономии мотивов (см. Олпорт, 2002, с.302-329). Этот принцип заключается в том, что в процессе развития человека одни мотивы порождают другие мотивы, от более старых, древних отпочковываются новые, и эти новые мотивы становятся полностью функционально автономны от старых, то есть старые на них уже больше не влияют. Это значит, что уже неважно, из какого корня все выросло, когда человек стал взрослым и у него уже сформировалась система мотивов зрелой личности; неважно, было ли в самом начале либидо или стремление к смыслу. Главное -- какая структура мотивов имеет место сейчас. Фокус внимания с генетического аспекта рассмотрения сместился на то, каким образом мотивы функционируют сейчас, как они влияют на поведение, как они сами трансформируются в нем и как они осуществляют свое мотивирующее действие. Изменилась сама проблематика. Если раньше основной задачей была классификация и диагностика того, какие у человека потребности, то уже в 1960--1970-е годы фокус внимания сместился на конкретные детальные механизмы трансформаций этих потребностей в ходе деятельности.

Поэтому психология мотивации стала сливаться с психологией познавательных процессов: ведь в поведении мотивы смешиваются с представлениями, со смыслами, с условными связями, с привычками, с эмоциональными переживаниями. Фактически психологические структуры и процессы чисто мотивационной природы, такие как желания, стремления, хотения, не вычленимы из множества когнитивных механизмов, которые управляют, направляют, трансформируют, связывают между собой и т. д. На первый план стали выступать связи между различными элементами мотивационной системы. Вообще мотивация -- это не прямолинейный процесс по схеме «щелк ? зажужжало» (Чалдини, 1998), это очень сложная система процессов, в которой можно выделить довольно разные элементы и связи между ними. И важны главным образом не столько элементы, сколько связи. Один из крупнейших европейских психологов, работавших в 1950--1980-е годы, Жозеф Нюттен, автор одной из сильных на сегодняшний день школ в области психологии мотивации, привел очень простой пример: студент может хорошо учится и получать хорошие оценки для того, чтобы его родители были им довольны, но может и наоборот, стараться, чтобы его родители были довольны, ради того, чтобы они дали ему возможность учиться (Nuttin, 1984, p.71). По-разному переставив два элемента, получаем две совершенно разных структуры. Мотивация, таким образом, -- это не просто набор элементов, но и очень сложные системные взаимосвязи этих элементов.

На судьбу психологии мотивации повлияли и более глобальные процессы, происходившие с научной психологией в последней трети XX века. Изначально психология, философия и наука вообще начали возникать как системы конкурирующих учений. Возникают разные теории, дальше начинает разворачиваться естествоиспытательская работа, люди начинают познавательную деятельность, по мере которой возникает все больше конкретных знаний, сведений, с которыми приходится считаться представителям всех теорий. В результате возникает общее поле, частично общий язык. В науке сохраняется и много своеобразного, идущего от индивидуальности конкретного ученого, вокруг крупных ученых формируются школы, и в каждой школе есть свой язык, своя терминология, своя специфика, но, тем не менее, возникает язык общения между школами и общее поле все растет и растет. А дальше начинают нарабатываться все более сложные и совершенные методы, увеличивается массив данных, общее поле и язык становятся все более глобальными. Сегодня в области естествознания научные школы представляют собой не столько конкурирующие объяснения реальности, сколько определенные центры обучения, воспроизводства специалистов. Научные центры, коллективы, конечно, разрабатывают свои теории, но та сфера, в которой эти теории предлагают какие-то взаимоисключающие альтернативные объяснения, гораздо меньше, чем та сфера достоверного знания, о котором физики или биологи всех стран говорят на одном языке.

Психология -- наука молодая, она этот путь еще не прошла полностью, поэтому расцвет целого ряда альтернативных теорий, который мы наблюдаем в середине XX века, отчасти напоминает Милетскую школу, с которой в античности начиналась философия и наука вообще. Однако уже к 1970-м годам начинается превращение психологи личности и мотивации из набора разрозненных школ, спорящих между собой, в общую научную индустрию. Возникает общий язык, методы, исследования и стремление к интеграции. Уже в 1960-е годы появились попытки интегрировать, соединить разные, раньше непримиримо друг к другу относившиеся школы, подходы к мотивации: пробовали соединять и бихевиоризм с психоанализом, и психоанализ с теорией информации, и многое другое. В 1970--1980-е годы мотивация стала предметом интенсивнейших экспериментальных исследований, в результате чего она стала терять свои собственные границы. Сейчас стоит вопрос, существует ли мотивация как отдельная область общей психологии; у меня есть в этом серьезные сомнения. Тем не менее, мотивационные структуры и процессы, являющиеся предметом психологического анализа, безусловно, существуют.

Общее представление о мотивации. Детерминация и самодетерминация

Слово «мотивация» имеет тот же корень, что и слово «эмоция» -- латинское слово «movere» (двигать). Мотивация -- это то, что куда-то нас движет. По справедливому замечанию С.Л. Рубинштейна, «учение о мотивации выступает как конкретизация учения о детерминации» (1973, с.367). Согласно его определению, «мотивация человеческого поведения -- это опосредствованная процессом отражения субъективная детерминация поведения человека миром» (там же, с.368).

Из этой характеристики можно вывести ряд следствий. Во-первых, если меня кто-то взял за шиворот и потащил, и я автоматически перебираю ногами, чтобы не упасть, речь идет, безусловно, о детерминации моего поведения, но не о его мотивации, потому что то, что обусловливает мои действия, не опосредствовано моим отражением, не субъективно. В область психологии мотивации не входят и внутренние процессы, осуществляющиеся без опосредования психическими звеньями, такие как дыхание, кашель, энурез; они имеют причины, но не имеют мотивов. Для них характерна прямая связь между внешними и внутренними факторами, скажем, попадание твердой частицы в лёгкие вызывает реакцию -- кашель, -- к которой психика не имеет отношения.

Во-вторых, психологию мотивации интересуют причины и регуляторы поведения, а не само его протекание. Причины -- это то, что вообще делает возможным те или иные действия, без чего они бы не состоялись. Регуляторы -- это то, что влияет на направление и конкретные параметры уже осуществляющихся действий. Различие между регуляцией и детерминацией -- это различие между теми факторами, которые просто влияют на протекание процесса, сдвигая его в ту или иную сторону, и теми факторами, которые его порождают, без которых его бы не было. Влияет на протекание действия довольно много разных факторов, и внешних, и внутренних. Скажем, характеристики темперамента, индивидуальные типологические особенности человека, связанные с особенностями нервной системы. Представьте себе меланхолика и сангвиника -- это люди, которые по-разному будут принимать решения, по-разному будут преследовать свои цели, то есть у них по-разному будет строиться регуляция деятельности. Темперамент, как и многое другое, относится к регуляторам, не порождающим активность, а придающим ей форму; он может облегчать или затруднять выполнение желаний, преследование целей, но он не вызывает к жизни эти действия. Точно так же моменты, связанные с воспитанием, с обучением, тоже во многом влияют на протекание процесса, но не вызывают к жизни те или иные поведенческие акты. О мотивации мы говорим только в тех случаях, в которых мы имеем дело с детерминацией, то есть с порождением, с возникновением каких-то поведенческих актов.

Вокруг проблематики мотивации происходят многие серьёзные философские, даже теологические дискуссии, которые связаны с впечатлением, порождаемым некоторыми теориями мотивации, что понятие мотивации в психологии подразумевает всеобщую детерминированность всего, что мы делаем, и тем самым не оставляет никакой возможности мыслить человека как существо свободное. Естественнонаучные представления склонны подчеркивать, что все имеет свое причинное объяснение, а если что-то не находит причинного объяснения, значит, время ещё не пришло; позднее это объяснение неизбежно будет найдено. Одна из характерных позиций по отношению к проблемам человеческой свободы/детерминированности выражена крупным отечественным нейрофизиологом П.В. Симоновым, автором одной из достаточно известных теорий мотивации, эмоций и воли. Симонов считает, что свобода существует для человека только субъективно, а объективно ее нет. Субъективно человек свободен, считает принимаемые им решения обусловленными его собственным выбором, но объективно они причинно детерминированы, просто он не знает тех детерминант, которые влияют на его решение, на его выбор (Симонов, Ершов. 1984).

В основе такого взгляда на человеческую мотивацию лежат несколько устаревшие, консервативные представления о причинности, о детерминизме, отвергнутые даже самим естествознанием в лице его наиболее передовых представителей. Аргентинский философ Марио Бунге в монографии «Причинность: место принципа причинности в современной науке» анализирует категорию причинности применительно к неживой природе, живой природе и к человеческому поведению. Рассматривая проблему разной формы причинной обусловленности явлений, Бунге показывает, что в очень многих случаях причинная детерминация как таковая не работает, во многих случаях, со многими вещами её путать не следует. Например, с причинной детерминацией мы имеем дело только тогда, когда на протяжении всего процесса она продолжает оказывать своё действие. В жизни встречаются очень много процессов, которые этим условиям не соответствуют. Довольно типичный вариант, когда некоторая начальная детерминированность процесса далее прекращается, и процесс получает какой-то источник движения в самом себе. Сама логика процесса, сам процесс начинает себя поддерживать, и явление перестает быть детерминированным, становится самодетерминированным. Самый элементарный пример, который можно привести, это пример с двигателем внутреннего сгорания, для которого требуется некоторая причинная детерминация, искра зажигания для того, чтобы запустить процесс, но дальше, если мотор не глохнет, дальнейшая динамика самого процесса разворачивается на основе того, что порождается самим этим процессом. «В области наук о человеке причинный детерминизм ведет к преувеличению значения окружающей среды и concours de circonstances [сочетания обстоятельств], он приводит к искаженному представлению о человеке как о пассивной игрушке, отданной на милость непреодолимых сил, или естественных (таких, как география), или искусственных (таких, как общество)…. Как только принимается во внимание самодетерминация, как только начинают понимать, что ничто не является исключительным следствием внешних условий, какими бы важными они не были свобода тогда рассматривается как положительная величина, как активное стремление достичь оптимальной самодетерминации. Фатализм тогда кажется дурным сном, ибо ничто не может рассматриваться как неизбежное следствие или прошлых явлений, направляющих события по предопределенным путям, или существующих причин, действующих ab extrinesco [извне] вне досягаемости материальной и духовной деятельности человека» (Бунге, 1962, с.225).

Ещё от Аристотеля известно различение причинной и целевой детерминации. Причина -- это то, что толкает, цель -- это то, что каким-то образом отражаясь в сознании, в психике, направляет нас к себе. О целевой детерминации говорят, естественно, применительно только к человеческому поведению; по отношению к высшим животным остается спорным вопрос, в какой мере можно говорить о целях и о целевых детерминантах. Человек совершает многие действия не по какой-то причине, а для достижения цели, для достижения чего-то, чего ещё в данный момент нет. Это достаточно характерная особенность мотивации человека. Как отметил в свое время В. К. Вилюнас (1986), мотив всегда направлен на какое-то изменение в существующем положении вещей, мотив всегда побуждает человека прийти к какому-то состоянию, которого на данный момент нет.

Здесь возникают достаточно сложные проблемы, касающиеся возможных вариантов взаимоотношений между причинной и целевой детерминацией. Например, может быть это не радикально разные механизмы, может быть, в основе целевых механизмов лежат какие-то причины, может быть, в соответствии с теорией П.В. Симонова, нам только кажется, что нами руководит какая-то цель, идеал, который мы отражаем в сознании, а на самом деле нами руководят рефлексы или что-то еще. У И.П. Павлова есть такое парадоксальное понятие как рефлекс цели. Рефлекс цели - это, говоря филологическими терминами, оксюморон, то есть совмещение в одном термине совершенно невозможных вещей: там, где цель, не может быть рефлекс; там, где рефлекс, не может быть цели. Некоторые авторы рассматривают целевую и смысловую детерминацию человеческого поведения как механизмы, которые дают человеку достаточную степень свободы по отношению к причинным детерминантам.

Наконец, сравнительно недавно появилось еще одно интересное понятие, введенное лауреатом Нобелевской премии по химии И.Пригожиным. Он изучал определенные процессы неорганической природы, в которых возникает разрыв детерминации. Образуется разветвление, когда возможны два разных варианта течения процесса, процесс может пойти в одном или другом направлении, причем нет такого фактора, такого условия, которое бы определяло выбор направления. Его определяет случайность. Такие точки он назвал точками бифуркации (от лат. bifurcatio - раздвоение), а соответствующие процессы -- бифуркационными процессами (Пригожин, Стенгерс, 1985).

Другими словами, детерминация человеческих действий не носит всеохватывающий характер. Чисто интроспективно мы можем улавливать в нашей жизни и периоды весьма выраженной определенности, когда довольно сложно выйти за пределы той совокупности обстоятельств, которые двигают нас по заданному пути, и точки максимальной неясности, разрыва детерминации, соответствующие описанным И.Пригожиным точкам бифуркации, когда случайность начинает приобретать большую роль. В истории тоже есть точки бифуркации, когда действия отдельно взятой личности играют роль той самой случайности, от которой зависит очень многое, в то время как в другие периоды действуют общие закономерности, которые не удается переломить даже согласованными целенаправленными действиями.

Однако только в неорганическом мире детерминизму противостоит одна лишь случайность; в мире действий людей, наделенных сознанием, появляется еще одна реальность -- самодетерминация. Включение в любой момент нашего рефлексивного сознания перестраивает всю систему сил, воздействующих на ситуацию. Осознавая эти силы, мы лишаем их большей части их власти над нами и способны выбрать любую из альтернатив, не только наиболее притягательную, или не выбрать ничего. Практически вся традиционная психология мотивации разработана для существа, не обладающего рефлексивным сознанием, только лишь, в лучшем случае, когнитивными процессами сравнения и оценивания. Она оказывается неприменима к существу, обладающему рефлексивным сознанием. Здесь ее место занимает экзистенциальная психология.

Таким образом, в разные моменты человек функционирует в одном или другом из двух возможных состояний: состоянии детерминированности или состоянии самодетерминации. Это хорошо выражено известной формулой Гегеля: "Обстоятельства или мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это" (Гегель, 1971, с. 26). В этой формуле одновременно выражены две психологические истины: во-первых, что обстоятельства и мотивы могут господствовать над человеком, а во-вторых, что человек может и не позволить им это. Таким образом, над психологией мотивации как реализующейся через психику детерминации надстраивается психология свободы как реализующейся через рефлексивное сознание самодетерминации.

Мотивация в структуре регуляции деятельности

Понятие «регуляция» является ключевым для понимания строения мотивации человека. Говоря о регуляции некоторого процесса, мы имеем в виду две вещи: во-первых, понятие регуляции подразумевает влияние на протекание процесса и, во-вторых, определенные критерии, в соответствии с которыми это влияние оказывается. Рядом со мной рукоятка, передо мной стрелка, моя задача -- с помощью рукоятки контролировать стрелку, чтобы стрелка не отклонялась. Я регулирую её в соответствии с заданным мне критерием ? это самая простая модель регуляции. Любой человек за рулём занимается многими разными аспектами регуляции: двигаться по ряду, не выезжать на встречную полосу, соблюдать дистанцию и ограничения скорости и т. д. Я контролирую процесс, заставляя его соответствовать определенным критериям. Вся человеческая жизнь и деятельность как ее фрагмент -- это процессы, регулируемые с разных сторон и в соответствии с разными критериями. Самое главное -- четко определить критерии, согласно которым регулируются процессы.

Ряд наших ведущих теоретиков справедливо отмечали, что наша деятельность как процесс, связывающий субъекта и объект, обладает двусторонней пластичностью, чувствительностью к влияниям как со стороны объекта, так и со стороны субъекта, подстраивается и под особенности субъекта, и под особенности объекта (Давыдов, 1977). Наша деятельность -- очень сложный процесс, который соответствует по меньшей мере, к четырем критериям, и все они оказывают на нее свое регулирующее влияние. Первое -- это объект деятельности. Если я чищу крупную картошку, я делаю одни движения рукой, если мелкую, то другие. Второе -- это внешние условия, внешние обстоятельства. Третье -- это индивидуальные особенности субъекта деятельности, то, что ему дано, к чему он может относиться как к средству, как к инструменту. Понятие «индивидуальный стиль» выражает как раз то, что разные люди по-разному строят одну и ту же деятельность, чтобы максимально использовать свои преимущества и компенсировать свои слабые стороны. Например, преимущество для баскетбола -- высокий рост, но есть и не очень высокие баскетболисты, которые компенсируют это высокой скоростью, прыгучестью, динамичностью и просто по-другому строят игру, так что результаты оказываются вполне сопоставимыми. Четвертое -- это то, что в психологии называют интенциональной стороной, то есть сфера стремлений, мотивов, намерений, желаний, то, что относится к направлению движений; куда мы стремимся, что мы хотим, к чему мы идем. Мы можем ставить себе цель устроить тренировку с полной нагрузкой или, наоборот, с легкой в зависимости от более дальней временной перспективы, которую мы себе выстраиваем. Мотивационная регуляция -- это регуляция деятельности в соответствии с четвертым критерием, то есть под углом зрения ее соответствии потребностям, целям и желаниям субъекта. Наряду с ней существуют другие регуляционные процессы, направленные на адаптацию к внешним условиям и к особенностям предмета.

Исходная точка любой деятельности -- то, что обычно описывают в терминах потребностей, влечений, то, что явно, безусловно, выступает как некое требование к нам и поэтому порождает какую-то активность. Мы берем сейчас искусственную ситуацию, когда активности не было, и вот она возникает. На самом деле обычно дело обстоит иначе: человек уже что-то делает и возникает вариант начать делать что-то другое, возникает конкуренция побуждений.

Наша жизнь представляет собой не дискретную последовательность, а некий сплошной поток. В психологии было несколько попыток в разные периоды по-разному описать нашу жизнедеятельность в терминах не действий, которые имеют начало и конец, а в терминах некоторого потока, в динамике которого мы плывем, меняем направление, но все равно продолжаем оставаться в этом потоке. Первой моделью такого рода была теория поля Курта Левина (2001), созданная в 1920--1930-е годы. В 1960-1970-е годы другую аналогичную полевую модель разработали Дж.Аткинсон и Р.Бёрч (см. Хекхаузен, 1986). Недавно, в 1990-е годы, появился ещё один вариант полевой модели -- теория потока М. Чиксентмихайи (Csikszentmihalyi, 1990). Но такого рода теории обычно остаются на периферии, не входят в основное направление движения, им предпочитают более простые модели.

Один из ведущих отечественных специалистов в вопросах общей психологии Ф.Е. Василюк в монографии «Психология переживания» (Василюк, 1984) построил простую типологию абстрактных жизненных миров, то есть способов взаимоотношения с миром. На основе этой классификации можно построить разные теоретические модели, в частности, разные теории мотивации. Он взял за основу две особенности человека: базовую характеристику внешнего мира, в котором мы находимся, -- его легкость или трудность, -- и базовую характеристику нашего внутреннего мира -- его простоту или сложность. Легкий внешний мир означает, что все, что мы можем в нем пожелать, нам непосредственно доступно, нет никаких преград, барьеров. Трудный внешний мир означает, что нет прямой доступности нужных нам благ, надо что-то делать, находить путь, предпринимать какие-то шаги и двигаться в этом мире по сложной траектории, чтобы не сразу, не прямо, но постепенно добраться до того, что нам нужно. Простой внутренний мир означает, что я хочу всегда что-то одно, нет конкуренции желаний. На самом деле внутренний мир, когда мы имеем дело с человеком, очень сложен. Сложный внутренний мир означает, что возникает проблема разных конкурирующих побуждений.

Из этой абстрактной теоретической классификации выводится ряд очень важных следствий. То, что внутренний мир человека является не простым, а сложным, означает, что мы не можем реально говорить об одном отдельно взятом мотиве. Мы всегда имеем дело с системой мотивов, которые определенным образом между собой упорядочены. В этой связи используется важное понятие иерархии: об иерархии мотивов говорят, когда они как-то между собой соотносятся, один более важен, другой менее. По отношению к потребностям используется такое понятие как динамическая иерархия. Если человек давно не ел, на первое место у него выходит обострившаяся пищевая потребность. Она сейчас самая главная, все остальное менее важно. Когда человек поел, удовлетворил потребность, она сразу же откатилась на нижние места, а на первое место вышла другая потребность. Когда мы говорим о потребностях, надо учитывать, что иерархия может быть динамической. А когда мы говорим, скажем, о ценностях, их иерархия отнюдь не динамическая. Когда меняется иерархия ценностей, это означает кризис личности. Внутренний мир сложен, поэтому могут быть разные, как устойчивые, так и динамические соотношения его элементов.

Поскольку внешний мир труден, наш путь к предмету потребности довольно извилист. Я должен эту дистанцию преодолевать, поставив ряд промежуточных целей, оценить перспективу: каким образом, через какие промежуточные стадии я могу приблизиться к предмету потребности и её удовлетворить. Чтобы это сделать, нужно очень четко соотносить свои действия с тем, что происходит в мире, с тем, что отделяет меня от предмета потребности. Отделяет меня дистанция, измеряемая временем, пространством, необходимыми действиями, которые надо сделать. Бывают серьезные барьеры, которые не дают мне встретиться с предметом моей потребности. Мне с ними надо как-то бороться, преодолевать или обходить их, или договариваться, то есть строить достаточно сложную активность. Всё это относится к регуляции деятельности, все это мне нужно для того, чтобы удовлетворять собственные желания. Я должен ставить цели, я должен планировать и прогнозировать будущее. Планирование -- это то, что я намарен делать, прогнозирование -- это предвосхищение того, что будет происходить независимо от меня.

Структура мотивации человека

Общую структуру мотивации человека позволяет понять простая схема, изложенная в соответствующей статье Краткого психологического словаря (Мотивация, 1985). Автор этой статьи А.Г. Асмолов очертил область психологии мотивации как область, включающую в себя три группы факторов, которые можно рассматривать как три уровня мотивации.

Первая группа факторов -- это источники деятельности, ее конечные причины: либидо, потребность в самоактуализации, смысл жизни, ценности, инстинкты и др. Факторы этого уровня -- всегда обобщенные, устойчивые факторы, то, что стабильно характеризует человека и относится в равной степени как к мотивации, так и к личности.

Вторая группа факторов -- это факторы, обеспечивающие выбор направленности деятельности в конкретной ситуации. Имеется в виду не тот сознательный выбор, который мы делаем, взвешивая и оценивая все альтернативы. Чаще всего этот выбор делается без участия сознания, автоматически принимается одно, а не другое направление деятельности в конкретной ситуации. Здесь уже речь идет о факторах собственно мотивационных, но не личностных в узком смысле слова, потому что определение направленности действия в конкретной ситуации завязано на конкретные особенности текущей ситуации, на то, что происходит здесь и теперь и что нельзя вывести из глобальной иерархии потребностей и ценностей личности. Для меня на первом месте в иерархии ценностей может быть, допустим, любовь, но сейчас, здесь и теперь, я иду есть, пить кофе и т.п. Не в каждом конкретном случае побеждает главный мотив в общей иерархии. Конкретная ситуация характеризуется уникальной динамической констелляцией причин и детерминант поведения.

Третья группа факторов, третий уровень мотивационных процессов -- это те факторы, которые обеспечивают собственно регуляцию, направленность деятельности на реализацию мотива. Когда направление деятельности определилось, мы должны ещё проанализировать, что помогает деятельности не отклониться от своего пути. Сам мотив -- это половина дела, это стартовая точка; мотив порождает свои вторичные регуляторы, которые помогают деятельности не отклониться от курса и позволяют довести деятельность до конца. Сюда относятся цели, установки, эмоциональные процессы, то есть то, что сопровождает течение деятельности, все то, что входит в ёмкое понятие регуляции. Эмоциональные процессы служат сигналами на этом пути. Ориентируясь на эмоции, я вношу коррективы в мой путь к предмету потребности. Установки -- ещё одна группа факторов, которые тоже выступают в роли регуляторов. Они являются концентратами ранее полученного мной опыта моих действий в мире. Мой опыт, варианты действий сохраняются аккумулированными в виде установок. Установки тоже включаются в систему мотивационной регуляции деятельности, придают ей стабильность.

Таким образом, психология мотивации занимает пространство между психологией личности и психологией регуляции деятельности. Первый уровень -- источники мотивации -- общая область с психология личности, второй уровень -- то, что происходит здесь и сейчас, конкретный выбор направленности деятельности, -- это специфическая тема психологии мотивации, а третий уровень -- что ведет деятельность на пути к достижению желаемого, когда этот выбор произошел, -- это уже психология деятельности. Психология мотивации сливается с психологией деятельности и фактически превращается в более широкую область психологию регуляции.

Далее курс строится именно по функциональной логике регуляции. Сначала мы рассмотрим разные подходы к источникам мотивации, потом обратимся к процессам, влияющим на выбор направленности деятельности в конкретной ситуации, потом обратимся к регуляторам, таким как эмоции, установки, целеполагание и т. д. Наконец, затронем процессы самого сложного высшего уровня, процессы рефлексивной саморегуляции и самодетерминации, когда человек на определенных отрезках берет на себя управление собственной мотивацией. Речь идет о процессах воли, о процессах выбора, о психологических механизмах свободы и ответственности.

И последнее, что важно помнить -- разные авторы в одни и те же слова вкладывают часто совершенно разный смысл. Трехуровневая схема помогает понимать эти различия. Скажем, мотив понимают совершенно по-разному. У В.К. Вилюнаса (1986) это структура второго, ситуативного уровня. У Х. Хекхаузена (1986) мотив -- это структура высшего уровня, устойчивая личностная диспозиция, которая в конкретной ситуации порождает ситуативный процесс мотивации. У А.Н. Леонтьева, когда он говорит о соотношении мотива и цели, мотива и деятельности (Леонтьев, 1971) мотив -- это структура второго уровня, то, что формируется здесь и теперь и побуждает текущую деятельность. Но когда он говорит о структуре личности (Леонтьев, 1977), в слово «мотив» он уже вкладывает другое содержание, относящееся к первому, высшему уровню. Таким образом, в области психологии мотивации употребление даже самых базовых понятий очень разное; важно отличать само слово от его содержания.

Литература

1. Бунге М. Причинность: место принципа причинности в современной науке. М.: Изд-во иностр. лит., 1962.

2. Василюк Ф.Е. Психология переживания: анализ преодоления критических ситуаций.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.

3. Вилюнас В.К. Психологические механизмы биологической мотивации. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.

4. Гегель Г.В.Ф. Философская пропедевтика // Работы разных лет: В 2 тт. М.: Мысль, 1971. Т.2. С. 5--209.

5. Давыдов В.В. Категория деятельности и психического отражения в теории А.Н.Леонтьева // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология, № 4. 1979. С. 25--41.

6. Левин К. Динамическая психология. М.: Смысл, 2001.

7. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971.

8. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977.

9. Мотивация // Краткий психологический словарь / под общ. ред. А.В.Петровского, М.Г.Ярошевского. М: Политиздат, 1985, с. 190-191.

10. Олпорт Г. Становление личности. М.: Смысл, 2002.

11. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М.: Прогресс, 1986.

12. Симонов П.В., Ершов П.М. Темперамент. Характер. Личность. М.: Наука, 1984.

13. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.

14. Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. Т.I, М., 1986.

15. Чалдини Р. Психология влияния. СПб.: Питер, 1998.

16. Csikszentmihalyi M. Flow: The Psychology of Optimal Experience. New York: HarperPerennial, 1990.

17. Nuttin J. Motivation, planning, and action: a relational theory of behavior dynamics. Leuven: Leuven University press; Hillsdale (N.J.): Lawrence Erlbaum Associates, 1984.