Политические доктрины российского самодержавия: генезис, эволюция и современный дискурс

Оборонительно-мобилизационноую доктрину поддержали сторонники политизированного исихазма, на основе которого было создано учение «стяжателей». Принятие данной доктрины нанесло решающий удар по вечевой и удельно-княжеской власти, закрепив концепцию превосходства «царства» над «священством». Это утвердило принцип архитипической - монархической власти с доминирующим мотивом централизации политической власти, помешавшей развитию институтов гражданского общества. Широкое взаимодействие государства с обществом, путём развития вечевых институтов было остановлено, но сохранение принципа соборности помогло сближению демократических и монархических начал в управлении страной, способствуя укреплению единства страны.

При этом автор подчёркивает, что главной причиной поражения «нестяжателей» стало их неприятие перестройки политической системы Руси на основе усиления силовых институтов, способных встать на защиту православной государственности. Это заставило государя сблизиться со «стяжателями», сделав их учение государственной доктриной. «Стяжатели» нашли идеологическое обоснование власти московского государя как высшей политической силы мирового масштаба («Послания на Угру», «Сказание о князьях владимирских»). Ими же была сформулирована и поддержана концепция религиозно-нравственного превосходства России над остальным миром, положенная в основу теории «Москва - третий Рим».

Идеологический союз государя со «стяжателями» усилил институт высшей светской власти. Оформился постоянно действующий высший совещательный орган - Боярская дума, ставшая институтом социального согласия между сторонниками самодержавной доктрины и удельно-княжеской, предусматривающей аристократический тип власти.

Успех идеологии «стяжателей» оказал прямое влияние на появление царского титула, усилившего властные полномочия главы государства. В тоже время появление данного титула указывает на идеологическую связь Московского царства с Киевской и Владимирской Русью, а не с Золотой Ордой и Западом («Послание о Мономаховом венце», «Сказание о князьях Владимирских»). Титул «царь» не рассматривался в качестве синонима титулу «император», а был сакрализован, поскольку его возникновение увязывалось историей избранного Израильского царства, в котором царская власть была санкционирована Богом.

Сложное геополитическое положение России, остававшейся с XV в. единственным православным государством, заставило царя и церковь отдать предпочтение сторонникам «грозной власти» (Ф. И. Карпов, Ермолай-Еразм, И. С. Пересветов). Но это не отрицало социального союза государя с духовной властью и народными представителями. В таком союзе виделась гарантия сохранения православной государственности. Признание принципа соборности как обязательного элемента самодержавной власти было окончательно сформулировано Максимом Греком («Сказание о веледушии и совете») и Соловецкими старцами Сергием и Германом («Гроза царской власти», «Иное сказание»).

Проанализировав ход оформления доктрины самодержавной соборности, можно сделать заключение, согласно которому большую роль в утверждении данной доктрины сыграло стремление светской и духовной власти сделать Россию великой державой, способной противостоять внешним и внутренним разрушительным силам и тем самым сохранить себя как последний оплот православной государственности.

В § 2 «Институционализация доктрины самодержавной соборности» анализируется влияние победившей политической идеологии на процесс институционализации доктрины самодержавной соборности, сформировавший самобытную систему российской власти как союз самодержавных и соборных институтов правления при доминирующем положении «царства». Боярская дума выступала в качестве института, подчёркивающего политический союз царя с вотчинной аристократией. Земские соборы, представлявшие ведущие социальные страты, стали главным органом власти, совместив в себе элементы вечевого и самодержавного правления. На местном уровне сохранялись национально-религиозные типы властных отношений.

Соборность как политическая категория включила в себя три главных аспекта: религиозный, философский и социальный. Как общественно-политическое явление она существовала в виде прямой (совет, сход, круг) и представительной (Освящённый и Земский соборы) демократии. В отличие от парламентской монархии, допускающей политическую конкуренцию, самодержавная соборность стала демонстрацией социально-политического единства власти, государства и общества, направленное на сохранение и развитие православной государственности эндогенно-зкзогенного типа.

Поэтому движение в сторону «грозной власти» («опричнина») не отменило ни одного документа, постулирующего принципы доктрины самодержавной соборности. Сохранились права и свободы «Освящённого собора», царь не ставил свой голос выше мнения Вселенских соборов, не выступал за прекращение деятельности Земских соборов и Боярской думы, что было свойственно Петру I.

Следствием успеха институционализации доктрины самодержавной соборности стало «безмятежное» правление Фёдора I и Михаила Романова. Появление института патриаршества, обращённого к традициям Византии, возродило теорию «Москва - третий Рим». Вместе с тем, общественное признание доктрины самодержавной соборности, помогло её утвердить после Смутного времени. Не случайно в первой половине XVII в. Земские соборы часто собирались и понимались как «совет всей земли».

Усиление принципов соборности в это время было вызвано «низким» происхождения Романовых. Главным источником их власти следует считать «избрание» Михаила на царство «всей землёй», ставшее формой общественного договора (К. В. Базилевич, С. К. Богоявленский). Желание порвать с этим договором и придать появлению новой династии не земной, а Божественный характер встречается уже в «Новом летописце» 1630 г. Затем аналогичная мысль закрепляется во всех официальных сочинениях. В начале XVIII в. она ляжет в основу тех политических доктрин, которые будут оправдывать утверждение самодержавного абсолютизма (Ф. Прокопович, С. Яворский и другие).

Можно констатировать, что успех институционализации доктрины самодержавной соборности во многом определялся соблюдением принципа «многоукладности», включившего в себя помимо монархической власти, аристократическую (Боярская дума) и демократическую (собор, совет, сход, круг) власть, способствующие созданию сильной государственности. Старые институты власти и их представители не были уничтожены. Произошло перераспределение политических ролей между ними, что в тех условиях позволило частично сохранить связь власти с обществом и надолго предотвратить новую дихотомию, готовую качнуть «маятник» социального сознания в сторону мятежа.

Третья глава «Генезис и особенности доктрины самодержавного абсолютизма» содержит анализ причин подрыва, а затем последующего отказа от доктрины самодержавной соборности и утверждения доктрины самодержавного абсолютизма. Здесь же даётся анализ политических учений старообрядцев, ставших защитником самодержавной соборности.

В § 1 «Становление идеологических основ самодержавного абсолютизма» раскрываются причины движения высшей светской власти в сторону сближения с Западом, подрывавшего институциональные основы самодержавной соборности. В качестве ответа на действия власти в ряде регионов возродилась вечевая система управления. Желание править «всем миром» и в интересах «мира» стало лозунгом восставших. Откликом на это было Соборное уложение 1648-1649 гг., утвердившее новую основу социально-политической модернизации (тяга к Европейской правовой базе, усиление прерогатив высшей светской власти за счёт полного подчинения ей церкви, уравнение вотчинного и поместного сословий в пользу царя). Но ослабление роли церкви в политической жизни страны заставило патриарха Никона создать учение, защищающее абсолютную власть патриарха и отказаться от института Земских соборов.

Усиление идеологических основ абсолютизма стало также следствием внешнеполитических амбиций светской и духовной власти, направленных на объединение православных народов под эгидой Москвы. Создание такого государства виделось в контексте мощной центральной власти. Это вело к обострению социально-политического конфликта с теми, кто требовал сохранения принципов соборности в управлении страной и стал называть себя старообрядцами.

Царь и Великий собор 1666-1667 гг. осудили доктрину самодержавной соборности и теорию «Москва - третий Рим». Россия стала трактоваться как рядовая страна, не имеющая особого освящённого Богом собственного пути. Поэтому сторонники самодержавной соборности рассматривали движение к абсолютизации царской власти как результат происков Запада, негативно настроенного к православной государственности. Часть противников абсолютизма отходит от доктрины самодержавной соборности («Челобитная» И. Неронова, «Ответ православных», «Слово на Еретики», «Челобитная» Епифания, «Обращение к царю» Авраамия) и делает своим политическим идеалом принцип соборности, заложивший идеологические основы «беспоповства». Старообрядцы, сохранившие верность самодержавной соборности, дали начало учению «поповства».

Борьба с мощным оппозиционным движением заставляет российскую власть пойти по пути усиления своих властных прерогатив и тем спасти страну от раскола и новой смуты. С этой целью создаются произведения оправдывающие переход к абсолютизму и концептуализирующие его политическую доктрину. («Жезл Правления» С. Полоцкого, «Известие о … житии святейшего Никона» И. Шушерина, «Политика» Ю. Крижанича).

Приостанавливается деятельность Земских соборов. В Боярской думе решающий вес получают введённые туда родственники и клиентела царя. Усиливается численность профессиональной армии (полки иноземного строя), способной выполнять полицейские функции. Церковь практически полностью подчиняется высшей светской власти. Активная европеизация России, предпринятая при Фёдоре II, завершает подготовительный период необходимый для утверждения доктрины самодержавного абсолютизма.

Таким образом, желание власти нарушить без учёта интересов общества систему государственных отношений, усилило оппозиционное движение. Снова сработал закон ментальной идентичности, развернувший бессознательное в русском народе к бунту. В итоге цензовый характер власти стал ещё более жёстким, усилив её военно-полицейские функции и силовые принципы управления. Политический диалог власти с народом был прерван. Дискурс согласования был заменён дискурсом конфликта. Создались условия для поворота России в сторону экзогенного типа модернизации и новой политической доктрины, положив конец религиозно-фундаменталистскому этапу развития отечественной политической теории.

В § 2 «Утверждение доктрины самодержавного абсолютизма» обращается внимание на то, что к концу XVII в. в России сложился широкий спектр политических доктрин. Каждая предлагала свой путь модернизации страны и выход из создавшейся кризисной ситуации. «Самобытники» продолжали защищать доктрину самодержавной соборности. За усиление власти «священства» выступали «грекофилы» (патриарх Адриан). «Латиномудрствующие» «западники» (царевна Софья, С. Медведев, Стефан Яворский) пытались внедрить распространённую в католических странах доктрину абсолютизма, не нарушая при этом общие для римского и греческого обрядов положения, в первую очередь институт патриаршества. И только сторонники политической теории консервативного протестантизма, сформулированной в трудах Т. Гоббса, Г. Гроция и С. Пуффендорф, считали, что полный отказ от национально-политического устройства сможет вывести Россию из кризиса и снова сделать её великой державой.

При поддержке Петра I, их учение о власти заняло лидирующие позиции. Это создало широкий оппозиционный фронт. Борьба с оппозицией неизбежно толкала власть к новому усилению принципов абсолютизма. Были уничтожены Земские и церковные соборы, Боярская дума, институт патриаршества, приказы и национальная организация вооружённых сил. Столь же решительно была пересмотрена нормативная подсистема, связывающая её с вечевой, удельно-княжеской и самодержавно-соборной управленческой традицией. Россия боле не рассматривала себя как духовный лидер и защитник православного мира. Копирование западных представлений об организации государства и общества легло в основу доктрины самодержавного абсолютизма и её дальнейших модернизаций.

Идеологами политической доктрины консервативного протестантизма в данный период стали Ф. Прокопович, П. Шафиров, Ф. Салтыков, А. Курбатов. К 1724 г. завершилось юридическое оформление доктрины самодержавного абсолютизма. Подчинение консервативным традициям Запада выразилось и в смене титула самодержца, ставшего с 1721 г. именоваться императором.

В то же время доктрина самодержавного абсолютизма оставила почти без изменений старую вечевую организацию власти на селе и национальные традиции управления у нерусских народов. Сохранилась и традиционная форма суда на местах. Тем не менее, подавление оппозиции открыло путь к новому усилению абсолютизма и распространению западной политической культуры, идущей в ущерб национальным управленческим моделям. Этим закладывался фундамент для нового роста противоречий, как между властью и оппозицией, так и внутри политической власти, ведя к модернизации доктрины самодержавного абсолютизма.

Суммируя полученные данные, можно говорить о том, что институционализация основ самодержавного абсолютизма была вызвана непрекращающимися конфликтами между властью и оппозицией по поводу наилучшего социально-политического, обострившихся в связи с войной со Швецией. В таких условиях желание Петра I сохранить целостность России и укрепить её конкурентоспособность заставило обратиться к опыту передовых стран Запада, заимствовав у них доктрину абсолютизма. В России данная доктрина приняла ряд черт свойственных самодержавию (принцип «многоукладности»). В тоже время начался рост госаппарата и его функций. Продолжилось сужение социальной базы императорской власти, провоцирующее создание сильной оппозиции потому, что не был достигнут герменевтический эффект, рассчитанный на опережающее понимание массами, поставленных перед страной задач. Россия вступила в полосу экзогенной модернизации.

В четвёртой главе «Расцвет и упадок доктрин самодержавного абсолютизма» даётся анализ причин модернизации доктрины самодержавного абсолютизма и её последующего превращения в доктрину «думской монархии», положившей конец авторитарной форме правления в России. Попутно раскрывается специфика оппозиционных доктрин, предлагающих иные модели самодержавной организации власти.

В § 1 «Влияние идеологий «просвещения» и православия на модернизацию доктрины просвещённого абсолютизма» раскрывается процесс модернизации доктрины самодержавного абсолютизма в XVIII-ХIХ вв., идущей под влиянием западных и национальных представлений о государстве и власти. Указываются причины неудачной попытки бывшей боярской аристократии утвердить самодержавно-аристократическую доктрину. Её содержание заключалось в возвращении к эндогенно-зкзогенному типу модернизации. Причём совмещение старых и новых институтов власти должно строиться таким образом, чтобы передать решающие властные полномочия в государстве лидерам «великих родов» (Рюриковичи, Гедиминовичи). Указанная политическая доктрина не ставила своей целью возрождение принципа «симфонии двух властей» и института патриаршества, способного составить конкуренцию новой власти

Лишившись поддержки церкви, дворянства и общества, лидеры «великих родов» уступили власть Анне Иоанновне, за которой стояли идеологи самодержавного абсолютизма. Но слабость их социальной базы, привела к модернизации данной доктрины с учётом идей просвещения («Бироновщина»). Поэтому уместно именовать этот отрезок времени эпохой торжества доктрины просвещённого абсолютизма.

Рост социального влияния дворянства как единственной опоры трона в условиях частых войн заставил императорскую власть пойти на широкие уступки помещикам. Они оказались неограниченными монархами в своих имениях. Данный виток модернизации автор трактует как победу доктрины самодержавно-дворянского абсолютизма. Однако влияние французского просвещения и классической немецкой философии заставило вернуться к доктрине просвещённого абсолютизма, направленной на гуманизацию социально-политической системы (В. Т. Золотницкий, Г. Р. Державин). Но преодолеть отчуждение между властью и обществом новые политические доктрины абсолютизма не смогли. История требовала выработать новую политическую доктрину, способную решить эту проблему в пользу укрепления российской государственности.

Начавшийся при Александре I теоретический поиск положил начало философско-этическому этапу развития отечественной политической теории. В правительственных кругах сложилось два противоположных направления политической модернизации монархии. Первое требовало довести доктрину просвещённого абсолютизма до её логического конца и утвердить парламентскую (конституционную) монархию (М. М. Сперанский), другое направление считало, что стабильность государству и обществу может дать только некоторый возврат к национально-религиозным ценностям (Н. М. Карамзин).

Под влиянием этого направления власть выработала доктрину православного абсолютизма, которая должна снова направить модернизацию России по эндогенно-экзогенному типу развития. Суть данной доктрины была изложена в теории «официальной народности». Оппозицию ей составило учение «славянофилов», требующих вернуться к доктрине самодержавной соборности, а также учение «западников», желавших направить Россию в сторону парламентарной монархии.

Социально-политический кризис, потрясший Россию после Крымской войны, привёл к совмещению доктрины власти с политическими доктринами оппозиции. Благодаря такому совмещению появилась доктрина реформаторского абсолютизма, включившая в себя черты самодержавного абсолютизма и либеральные представления о социально-политическом устройстве (отмена крепостного права, Судебная, Земская, Городская, Военная реформы). Это позволило сохранить принцип «многоукладности» российской власти, но практически не привело к развитию институтов гражданского общества. Не был установлен конструктивный диалог между властью и обществом, провоцируя рост нового социального конфликта.

Можно сказать, что ни одна из проведённых реформ, направленных на модернизацию доктрины самодержавного абсолютизма не привела к расширению социальной базы власти. Идеи просвещения, как и чрезвычайно широкие социальные права дворянства, не укрепили доверие общества к власти. Свидетельством чего стали Пугачёвский бунт и восстание декабристов. Вместе с тем, каждая из указанных доктрин сыграла и свою положительную роль, работая не только на укрепление суверенитета и целостности России, но и способствуя её европеизации, увязанной с поиском лучших форм организации власти.

В § 2 «Поиск национально-религиозных основ самодержавия и упадок политической доктрины самодержавного абсолютизма» раскрываются социально-политические обстоятельства, повлиявшие на выработку новых подходов к осмыслению самодержавия, завершившиеся созданием доктрины думской монархии.

Желание сохранить и реабилитировать монархию в последней четверти XIX в. привело к появлению «почвенничества», представители которого (братья Достоевские) желали вписать абсолютизм в контекст православной государственности с позиций мессианства. Однако лидерство снова перешло к доктрине православного абсолютизма (И. Кронштадский, К. П. Победоносцев), взявшей на вооружение социально-политические новации пореформенной эпохи. Способствуя утверждению в России стабильности, она не могла решить тех проблем, которые были вызваны к жизни самим самодержавием. Сохранился цензовый характер государственной власти, основные усилия которой по-прежнему сосредотачивались на политической функции (в том числе на военно-полицейской), доминировал рост авторитарных тенденций, что продолжало вести к сужению социальной базы монархии, а в механизме государства значительные позиции продолжала занимать предшествующая социально-политическая элита.

Указанные факты неизбежно вели к новому конфликту между властью и обществом. Для его предотвращения был разработан ряд мер, которые диссертант рассматривает как утверждение доктрины Думской монархии, соединившей элементы православного абсолютизма с принципами парламентской монархии (Государственная дума). Дума не только стала «рупором» оппозиции, стремящихся дестабилизировать в свою пользу ситуацию в стране и на волне общего недовольства захватить власть, но и получила доступ к участию в законодательной деятельности. Церковь потеря прежний авторитет, а Государственный совет стал «второй палатой российского парламента», ещё больше ограничив властные прерогативы царя. Тем самым были созданы дополнительные условия для окончательной дискредитации самодержавия и его гибели.

Если оппозиция, благодаря Манифесту 17 октября 1905 г., получила возможность сплотить свои силы и повести их на свержение самодержавия, то сплочению его сторонников помешала раскольническая политика П. А. Столыпина, создавшего проправительственную партию, соединяющую в себе противоречивые идеи либерализма и самодержавния. Черносотенные организации практически были лишены поддержки со стороны царя и вскоре оба монархических союза распались на враждебные блоки. Активная капитализация страны также способствовала массовому отходу дворянства (единственной социальной опоры монархии) от союза с самодержавием.

Среди внешнеполитических причин, оказавших влияние на гибель самодержавия, следует выделить военно-политический союз России со странами, негативно настроенными к самодержавию как важнейшему политическому элементу славяно-православной цивилизации (Англия, Франция). Данное обстоятельство заставило бороться против самодержавия как монархические страны, оказавшиеся в состоянии войны с Россией, так и республиканско-демократические государства, видевшие в нашей стране на тот момент главную угрозу развитию либерализма. Всё это в совокупности привело доктрину Думской монархии к дискредитации и гибели.

В своих выводах по четвёртой главе, автор указывает, что свержение самодержавия в России знаменовало собой завершение философско-этического этапа в развитии отечественной политической теории. В то же время эволюция и дискредитация российского самодержавия стали одной из основ становления нового конституционно-политического строя, которому предстояло пройти сложный путь модернизации через культ партийного вождя и Советской власти к либеральной демократии.

В пятой главе «Политические доктрины самодержавия в современном дискурсе» раскрывается специфика эволюции политических трактовок самодержавия, сложившихся в эмигрантских кругах, а также в Советской России и затем трансформировавшихся под влиянием новых социально-политических изменений в постсоветское время.

В § 1 «Соборность как концепт новых политических трактовок самодержавия» даётся анализ основным доктринальным направлениям политических теорий, отстаивающим принципы самодержавной власти. Их развитие в первую очередь связано с общественным разочарованием деятельностью Временного правительства, «белых» режимов и западных демократий, лишающих народы и государства права на сохранение культурно-исторической специфики.

Согласно проведённому автором анализу на этой почве в эмигрантских кругах в 20-е годы сложилось два главных лагеря, защищающих принципы самодержавия. В основе их политических трактовок лежала степень близости к церковно-православному взгляду на власть. «Левый» лагерь представлял либерально-консервативное направление во главе с И. А. Ильиным. Центральным элементом его политической доктрины стало сочетание классически-консервативного и либерального понимания власти и государства. Апеллируя к теории естественного права, «левые» неомонархисты считали важнейшим правом гражданина возможность вести одухотворённую жизнь «самостоятельно и свободно». Поэтому для них идея самодержавия в сочетании с правосознанием общества выступала показателем идеальной политико-правовой гармонии.

Для «правых» монархистов, возглавляемых братьями Солоневичами, было характерно национально-историческое обоснование российского самодержавия. Ставя веру и царя выше закона, они считали себя эпигонами «славянофилов». Политическое своеобразие самодержавия они видели в том, чтобы помочь человеку быть лучше. Поэтому доктрина самодержавной соборности рассматривалась ими как идеальный вариант государственного устройства России. «Правые» не признавали преемственность Российской государственности от Византии, считая самодержавие сугубо народным явлением, построенном на слиянии самодержавия и самоуправления.

Взгляды «правых» оказались близки тем лидерам церкви, которые на Поместном соборе 1917-1918 гг. провозгласили восстановление института патриаршества как единственной силы, способной консолидировать Россию и увести её от либеральных и коммунистических учений, разрушающих православную государственность. Подобная позиция вызвала наступление на церковь сначала Временного правительства, а затем Советской власти.

Тем не менее, угроза уничтожения самобытного исторического лица России, идущая в первую очередь со стороны Запада, заставила Советское правительство в 1943 г. пойти на союз с церковью. Этому способствовал победивший в СССР принцип соборности, представленный Советской властью, родственной по своей сути Земским и церковным Соборам. Тогда как принцип самодержавия в ряде случаев рассматривался как власть одной партии, представленной на государственном уровне её лидером (генсеком). Возрождалась и мессианская идея России. Прямым следствием подобной модернизации стал отказ СССР от стремления к мировой революции и возведение «железного занавеса» против западных демократий.

В качестве вывода диссертант отмечает, что эмигрантские доктрины самодержавия больше не воспринимались российским обществом как актуальное явление, способное работать на укрепление отечественной государственности. Поэтому они постепенно пришли в упадок. Советская идеология, взяв на вооружение национальный опыт управления, укрепила социальное единство государства и общества, но при этом значительная часть граждан лишилась элементарных прав и свобод, что привело к новому обострению отношений между властью и обществом, закончившемуся развалом СССР и гибелью Советской системы управления.

В § 2 «Дискурс согласования и дискурс конфликта в современных политических оценках самодержавия» говорится о возросшем в конце ХХ в. общественном интересе к самодержавию. Проанализированы различные точки зрения, связанные с его новыми трактовками, отразившимися в дискурсе сторонников и противников православной государственности, возродивших спор «западников» и «славянофилов» как оппозиции действующей власти.

В качестве ведущей причины, повлиявший на рост интереса масс к самодержавию как иррациональному течению современной мысли, отмечается нарастание непредсказуемых последствий, подрывающей веру в прогресс (А. Фурсов). На этой почве появился широкий круг организаций и лиц, по-разному трактующих самодержавие.

Тяготение современных «западников» к дискурсу конфликта можно объяснить их переживаниями по поводу ослабления демократических институтов власти, способных привести к ограничению социально-политических свобод граждан. На этом основании они стали говорить о возвращении в Россию самодержавия, якобы укоренившегося в сознании масс. Победить его можно, если поощрять «все изменения, направленные на повышение конкуренции внутри государственных структур». Данная группа аналитиков, считает, что Россия должна двигаться путем создания «эффективных каналов взаимодействия с глобальной цивилизацией» и помнить, что «Два Рима (Рим самодержавный и Рим советский) пали» и не надо придумывать третий. Для народа будет лучше, если власть расстанется с «Русской системой», представляющей собой сохранение в том или ином виде самодержавных начал в управлении государством.

Стремление к дискурсу согласования в большей степени наблюдается у тех, кто пытается увязать национальные и демократические ценности, избегая излишнего влияния Запада. Они уверены, что «народность» как национальный принцип управления сможет стать успешной альтернативой «просвещенному самодержавию» В. В. Путина и Д. А. Медведева. Для этого надо теорию «официальной народности» переформулировать в теорию «самодержавия народа», предполагающую создание «системы самоорганизации коренных народов России с опорой на их национальные традиции с учетом современных реальных условий». На этой основе в последние годы были разработаны «Новая соборная доктрина» (Н. К. Бондарев) и «Русская доктрина» (В. В. Аверьянов, А. Б. Кобяков).

Особое положение в данной связи было занято КПРФ, признавшей теорию «официальной народности» важным элементом российской государственности. При этом «народность» трактуется как «соборная сила» и «осмысление действительности в категориях общенациональных интересов» (Г. А. Зюганов).

Напротив, многие российские неомонархисты тяготеют к дискурсу конфликта. Считая, что «самодержавие народа» должно быть «мирным и ненасильственным собранием самодержцев, во главе с самодержавным вождем», они в то же время готовы бороться против действующей политической силы, которая, по их мнению, ведёт к утрате суверенитета. Целый ряд неомонархистов полагает, что установление самодержавия должно опираться на «симфонию» светской и духовной власти. Тогда соборность станет главной частью великой России (митрополит Иоанн (Снычев), «Союз Православных Хоругвеносцев», «Союз православных Братств», «Собор Архистратига Михаила»), что поможет противостоять бездуховности либерализма. Однако некоторые неомонархисты предпочли вообще уйти от дискурса согласования (РНЕ, «Память»), рассматривая свою деятельность как «священную борьбу за Веру, Царя и Отечество».

В наибольшей степени дискурсу согласования отвечает позиция, занятая современной российской властью. Она подтверждает её желание вывести государство из кризиса и сохранить его социально-политическую целостность. Дискурс согласования прежде всего отразился в стремлении власти придать российской демократии ряд национальных черт, преодолеть отчуждение между властью и обществом, развить институты гражданского общества, не отказываясь при этом от построения либеральной модели демократии, и сохранить конкурентоспособность России.

Однако, проводя либеральные реформы, власть не спешила доводить до сознания народа смысл и цель своих преобразований. Поэтому снова не сложилось герменевтического эффекта опережающего понимания, а участие масс в формировании органов государственной власти, как и прежде, стало носить формальный характер. Свёлся на нет легитимный институт оппонирования власти, возросли её злоупотребления. Это дало повод оппозиции, представленной современными «западниками» и «славянофилами», отдать предпочтение дискурсу конфликта. Вместе с тем, дискурс согласования и дискурс конфликта, данный в современных политических оценках самодержавия, показал, что у власти и оппозиции нет равнодушия к судьбе России.

Делая общий вывод по главе, автор отмечает, что свержение самодержавия дало начало последнему - научно-рационалистическому этапу российской политической теории. Её основу составили коммунистические и либерально-демократические научно-философские учения о власти, свободные от религиозных догм, но так и не нашедшие эффективного пути социально-политической модернизации России.

В Заключении подведены итоги диссертационного исследования, сформулированы основные полученные научные результаты, которые могут быть сформулированы следующим образом.

Ожидается, что ХХI в. станет веком борьбы цивилизаций за своё выживание. Борьба эта будет вестись по всем направлениям социально-политической жизни. Чтобы Россия смогла выстоять как великая страна, способная не только сохранить славяно-православную цивилизацию, но и обеспечить социально-политические свободы представителям народов других цивилизаций, населяющих её, власть должна стараться извлекать максимальный опыт из теоретического наследия, заключённого в политических доктринах самодержавия. Это станет возможным, если модернизация политической системы России будет ориентирована на эндогенно-экзогенный тип развития государства и общества, нося плавный ненасильственный характер.

При всём том на протяжении своей истории Россия в кризисных ситуациях ориентировалась не только на собственный, но и на западный опыт. Причём его внедрение часто осуществлялось «пожарными» темпами, ставя страну на край гибели. Наоборот, успешный выход из кризиса всегда был связан с обращением к тем или иным элементам национальной российской государственности, что способствовало консолидации общества и укреплению единства государства.

Поэтому, когда системный кризис ещё не преодолён, надо уходить как от правого, так и от левого радикализма, избегать забвения национальных традиций управления и не ломать сложившуюся институционально-нормативную базу будущей российской государственности, опирающуюся на Конституцию 1993 г. Любое её резкое изменение способно разрушить хрупкую систему здержек и противовесов в сторону новой смуты.

Модернизация политической системы России должна вестись, прежде всего, «снизу», гармонично сочетая в рамках социального государства авторитет Президента и Государственной Думы «как фундаментальных институтов демократии» с соборными методами управления. Это будет свидетельствовать о существовании на современном этапе управляемой демократии, но именно такая демократия поможет избежать отчуждения государства от общества, предотвратит перерастание локальных проблем в более масштабный кризис, способный уничтожить Россию.

Подобная модернизация должна опираться на сильное, эффективное государство и быть основана на росте доверия народа к власти и политической оппозиции, занимающей конструктивные позиции. Достигнуть этого можно, повышая уровень и качество народного представительства во власти; ища оптимальный баланс в разграничении полномочий между Федерацией и регионами; укрепляя институты местного самоуправления и выстраивая схему оптимального размещения по стране территориальных структур федеральных органов исполнительной власти; преодолевая коммуникационную отсталость в диалоге между властью и обществом, опираясь на идею «солидарного общества», способного работать в пользу накопления общественного капитала доверия. Надо добиваться политического консенсуса, идущего через постоянные гражданские консультации на всех уровнях власти. Только тогда программа инновационного развития России получит своё успешное осуществление, открыв «эпоху нравственного реляционизма» и станет продуктивной основой свободного развития людей и их социальной защиты.

СТАТЬИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ В ВЕДУЩИХ РЕЦЕНЗИРУЕМЫХ НАУЧНЫХ ЖУРНАЛАХ И ИЗДАНИЯХ

I. Монографии

1. Асонов Н. В. Политические доктрины российского самодержавия и их модернизация. М.: Изд-во РАГС, 2009. - 18,6 п.л.

2. Асонов Н. В. Эволюция доктрин политической модернизации Московской Руси. М.: Изд-во МГОУ, 2007. - 19,2 п.л.

3. Асонов Н. В. Эволюция социально-политических представлений в Домонгольской Руси. М.: Изд-во МГОУ, 2007. - 8,5 п.л.

II. Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендуемых Перечнем ВАК

4. Асонов Н. В. Становление и реализация ведущих политических доктрин Московской Руси // Социально-гуманитарные знания. № 2. 2009. - 0,5 п.л.

5. Асонов Н. В. Развитие идеи самодержавия в политической мысли русского зарубежья // Социология власти. № 3. 2009. - 0,5 п.л.

6. Асонов Н. В. Политические доктрины российского самодержавия как фактор целостности национального государства // Власть. № 3. 2009. - 0,4 п.л.

7. Асонов Н. В. Соборность как концепт новых представлений о самодержавном правлении после свержения в России монархии // Власть. № 6. 2009. - 0,4 п.л.

8. Асонов Н. В. Современные теории самодержавия и соборности // Государственная служба. № 4. 2009. - 0,4 п.л.

9. Асонов Н. В. Россия и Запад: что нам ждать от XXI века? // Власть. №4. 2008. - 0,4 п.л.

10. Асонов Н. В. Формирование представлений о власти в политических доктринах старообрядчества // Власть. № 7. 2008. - 0,4 п.л.

11. Асонов Н. В. Философско-религиозные основы российских доктрин самодержавной власти // Власть. № 12. 2008. - 0,4 п.л.

12. Асонов Н. В. «Второй Израиль» или «Третий Рим»? // Государственная служба. № 6. 2008. - 0,5 п.л.

III. Иные статьи

13. Асонов Н. В. Теория официальной народности в контексте современного политического дискурса / Вестник РУДН. Сер. 6. История России. № 5. 2009. - 0,5 п.л.

14. Асонов Н. В. Исихазм и становление в России политической доктрины самодержавия / Вестник РУДН. Сер. 6. История России. № 5. 2008. - 0,5 п.л.

15. Асонов Н. В. Парадигмы социально-политических идей в России в конце XVII в. / Вестник Московского университета МВД России. № 2. 2005. - 0,5 п.л.

16. Асонов Н. В. К вопросу об отражении проблем общественно-политической жизни России на рубеже XVII-XVIII вв. в социально-политических взглядах / Сборник научных статей РАГС при Президенте РФ. М.: Изд-во РАГС, 2004. - 0,7 п.л. (В соавторстве, в т. ч. 0,5 п.л. автора).

17. Асонов Н. В. Россия, Антихрист и демократия / Армагеддон. Актуальные проблемы истории, философии, культуры. Кн. 14. М., 2004. - 0,5 п.л.

18. Асонов Н. В. Этнофобия в свете идеологии православного патриотизма / Сборник статей научно-практической конференции. М.: Изд-во МГУС, 2004.- 0,5 п.л.

19. Асонов Н. В. Человек между двух полюсов / Актуальные проблемы методологии и истории культуры. Сборник научных статей. Вып. 2. Смоленск-Москва: Изд-во МГУС, 2001.- 0,5 п.л.

20. Асонов Н. В. Эсхатологические ожидания и начало перерождения Киевской Руси в Русь Святую / Армагеддон. Актуальные проблемы истории, философии, культуры. Кн. 3. М., 1999. - 0,5 п.л.

21. Асонов Н. В. Древнерусский «эсхатологический патриотизма» и военная неудача под Нарвой / Старообрядчество: история, культура и современность. Вып. 7. М., 1999.- 0,5 п.л.

22. Асонов Н. В. Политическое управление в модернизированной философии исихазма / Сборник научных статей РАГС при Президенте РФ. М.: Изд-во РАГС, 1998. - 0,5 п.л.

23. Асонов Н. В. Между Западом и Востоком. К вопросу о роли Дмитрия Донского в процессе объединения Руси / Россия: идеи и люди. Сборник научных статей. Вып. 3. М.: Изд-во ГАСБУ, 1998.- 0,5 п.л.

24. Асонов Н. В. Социальные движения на Руси и становление Российского централизованного государства / Проблемы отечественной истории. Сборник статей. Вып. 3. М.: Изд-во РАГС, 1995. - 1 п.л.

Размещено на Allbest.ru