Краткий курс манипуляции сознанием

Так что те, кто считает себя демократами, на самом деле есть сплоченное меньшинство, которое присвоило себе право судить, кто есть демос, а кто -- толпа. Если бы наши граждане были зажиточными, имели бы только интересы, а не идеалы ("инстинкты"), и их чаяния совпадали бы с интересами Драгунского, он бы назвал их демосом. А раз чаяния народа угрожают интересам Драгунского, то это толпа, а толпу позволительно и обманывать, и рассеивать, и даже расстреливать -- это нарушением демократии он не считает.

Но о толпе заговорили неспроста, это способ отвлечь внимание, заболтав проблему. Все больше людей, знакомясь с книгами по психологии масс, сами убеждаются, что в России как раз делаются усилия, чтобы широким социальным группам придать свойства толпы. В этом направлении действовало искаженное понятие свободы, которое уже десять лет нагнетается в массовое сознание.

Чтобы снять тормоза ответственности и отключить выработанное культурой недоверие к разрушительным идеям, была проведена интенсивная кампания по созданию стыда или хотя бы неудобства за "рабскую душу России". В ход пошел и Чехов с его "выдавливанием раба по капле", и модный фон Хайек с его "дорогой к рабству", и Э. Фромм со "страхом перед свободой". Кампания была настолько мощно и разнообразно оркестрованной, что удалось достичь главного -- отключить здравый смысл и логику в подходе к проблеме свободы. Кто-то робко или злобно огрызался: врете, мол, Россия не раба, мы тоже любим свободу. Но не приходилось слышать, чтобы какой-то видный деятель обратился с простой и вообще-то очевидной мыслью: "Люди добрые, да как же можно не бояться свободы? Это так же глупо, как не бояться огня или взрыва".

Стоит только задуматься над понятием "страх перед свободой", как видны его возможности для манипуляции. Ведь человек перестал быть животным (создал культуру) именно через постоянное и непрерывное создание "несвобод" -- наложение рамок и ограничений на дикость. Что такое язык? Введение норм и правил сначала в рычание и визг, а потом и в членораздельную речь и письмо. Ах, ты требуешь соблюдения правил грамматики? А может, и вообще не желаешь презреть оковы просвещенья? Значит, ты раб в душе, враг свободы.

Только через огромную и разнообразную систему несвобод мы приобрели и сохраняем те свободы, которые так ценим. В статье "Патология цивилизации и свобода культуры" (1974) Конрад Лоренц писал: "Функция всех структур сохранять форму и служить опорой -- требует, по определению, в известной мере пожертвовать свободой. Можно привести такой пример: червяк может согнуть свое тело в любом месте, где пожелает, в то время как мы, люди, можем совершать движения только в суставах. Но мы можем выпрямиться, встав на ноги -- а червяк не может".

Сейчас, когда я пишу это, за окном, на лугу, тревожно ржет и бегает кругами лошадь. Она паслась на длинной привязи, но отвязалась. Она в страхе перед свободой, а ведь это верховая, гордая лошадь. Исчезла привязь признак устойчивого порядка, возник хаос, угрожающий бытию лошади, она это чувствует инстинктивно. Но у человека есть не только инстинкты, но и разум, способность предвидеть будущее. Ницше писал: "При серьезно замышленном духовном освобождении человека его страсти и вожделения втайне тоже надеются извлечь для себя выгоду". Надо же это предвидеть.

Представим невозможное -- что вдруг исчезло организованное общество и государство, весь его "механизм принуждения", сбылась мечта анархистов и либеральная утопия "свободного индивидуума". Произошел взрыв человеческого материала -- более полное освобождение, чем при взрыве тротила (индивидуум это атом, а при взрыве тротила все же остаются не свободные атомы, а молекулы углекислого газа, воды, окислов азота). Какую картину мы увидели бы, когда упали бы все цепи угнетения -- семьи, службы, государства? Мы увидели бы нечто пострашнее, чем борьба за существование в джунглях -- у животных, в отличие от человека, не подавлены и не заменены культурой инстинкты подчинения и солидарности. Полная остановка организованной коллективной деятельности сразу привела бы к острой нехватке жизненных ресурсов и массовым попыткам завладеть ими с помощью грубой силы.

Короткий период неорганизованного насилия заставил бы людей вновь соединяться и подчиняться угнетающей дисциплине -- жертвовать своей свободой. Одни -- ради того, чтобы успешнее грабить, другие -- чтобы защищаться. Первые объединились бы гораздо быстрее и эффективнее, это известно из всего опыта. Для большинства надолго установился бы режим угнетения, эксплуатации и насилия со стороны "сильного" меньшинства.

Я предложил представить картину разрушения государства, "взрыва свободы", как абстракцию. На деле в СССР после искусственного подавления "страха перед свободой" была создана обстановка, в которой многие черты этой страшной абстракции были воплощены в жизнь. Уже в 1986 г. прошла серия принципиально схожих катастроф, вызванных освобождением от "технологической дисциплины" -- освобождением всего лишь моральным. Мы потрясены Чернобылем и не заметили огромного множества малых аварий и катастроф, удивительно схожих по своей природе с чернобыльской. В 1988 г. "новое мышление" дало свободу от норм межнационального общежития -- потекла кровь на Кавказе. Через год была разрушена финансовая система СССР, а затем и потребительский рынок -- всего лишь небольшим актом освобождения (были сняты запреты на перевод безналичных денег в наличные, а также на внешнюю торговлю).

Что было дальше, хорошо известно -- распад государства и производственной системы, появление огромного количества "свободных" людей (мелких торговцев, шатающихся по всему миру жуликов и студентов, проституток, бомжей и беспризорников). А также взрастание многомиллионного, почти узаконенного свободной моралью преступного мира, который изымает и перераспределяет жизненные блага насилием. Свободные от закона и морали чиновники и предприниматели могут теперь не платить зарплату работникам -- об этом десять лет назад даже помыслить никто не мог, такой прогноз приняли бы за бред сумасшедшего.

Все эти люди и те, кто к ним тяготеет, не голосуют ни за коммунистов, ни за рыночников -- за тех, у кого есть какой-то проект жизнеустройства. Когда в 1996 г., у такого обобранного, терпящего, казалось бы, бедствие человека спрашивали, почему он не голосует за Зюганова, обычным ответом был такой: "Придут коммунисты -- опять работать заставят". Это -- главное, а в остальном он вражды к идеям коммунизма не испытывает. Значит, воздействуя на чувства и подсознание, манипуляторы сумели отключить у людей не только логическое мышление, но и инстинкты -- и самосохранения, и продолжения рода.

Подавив, средствами манипуляции сознанием, "страх перед свободой", идеологи уничтожения советского строя соблазнили людей жизнью без запретов -- так же, как средневековый крысолов в отместку городу, где ему не выдали обещанного золота, сманил своей дудочкой и увел всех детей этого города. Его дудочка пела: "Пойдемте туда, где не будет взрослых с их запретами".

Из этой немецкой легенды вытекает фундаментальное открытие философов фашизма: "демократизация" подростков, то есть освобождение их от подчинения взрослым и от гнета традиций неизбежно ведет к фашизации их сознания. Это надо подчеркнуть, ибо многие наши демократы сейчас с энтузиазмом бросились "раскрепощать" школу и детей вообще. Никита Михалков в своем фильме "Утомленные солнцем", за который ему еще будет очень стыдно, издевается над "тоталитаризмом" советских детей. Они у него хором декламируют: "Ленин-Сталин говорит: надо маму слушаться!". Вот чему учили проклятые коммунисты. Тут сын сталинского детского поэта, сам того не понимая, сказал важную вещь. Ее понимание принес фашизм. Дети должны "маму слушаться", а не создавать свой мирок с демократией.

Мы видим, что вместо СССР возник патологический, несовместимый с длительной жизнью режим, при котором не рождаются дети и вымирают люди среднего возраста. И трудность преодоления этого режима не в тонком уме Степашина или Кравчука, не в красноречии Черномырдина или Кучмы, не в жестокости ОМОНа, а в том, что соблазн свободой манипуляторы сумели внедрить глубоко в подсознание больших масс людей, особенно молодежи. Значительная часть их перестала быть гражданами и составлять общество. Перед нами большой эксперимент по "толпообразованию" -- без физического контакта людей.

Ле Бон выдвинул это важное положение, которое, видимо, опережало его время и, наверное, вызывало у современников удивление. Но сегодня, с развитием радио и телевидения, оно стало очень актуальным. Суть его в том, что для образования толпы не является необходимым физический контакт между ее частицами. Ле Бон пишет: "Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы… Целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова".

В массовом сознании стал слишком силен компонент "мышления толпы", и подверженные ему люди уже не хотят возвращаться на заводы и за парты. Они очарованы свободой, даже если она несовместима с жизнью, -- и голосовали за Ельцина и Жириновского. За тех, у кого нет идеологии, нет проекта жизнеустройства. А есть лишь снятие запретов права и морали, устранение самих понятий долга и греха.

Собственность.

Рассмотрим пару гротескных утверждений и одно изощренное. В.Селюнин в статье с многообещающим названием "А будет все равно по-нашему" излагает символ веры: "Рынок есть священная и неприкосновенная частная собственность. Она, если угодно, самоцель, абсолютная общечеловеческая ценность". И далее: "Это только по вшивым партийным учебникам там, за бугром, всем владеют в основном Форды да Дюпоны. А в действительности акции, к примеру, корпорации "Дженерал моторс" имеет около миллиона человек". Как минимум, из этого с полной очевидностью можно констатировать, что вши с партийных учебников переползли на Селюнина. Вот сводка из газеты "Нью-Йорк Таймс" от 17 апреля 1995 г.: 40% всех богатств в США принадлежат 1% населения. А насчет акций, так и у нас в России миллионы их имели акции и АО МММ, и "Гермеса". Только при чем здесь собственность? Доля в доходе как богатой, так и бедной части населения США сохраняется с точностью до десятой доли процента с 1950 г. (сводка U.S. Bureau of Census приведена в журнале "США: экономика, политика, идеология" № 10, 1994. Там же сказано: "Размеры почасовой реальной заработной платы, достигнув своей высшей точки в 1972 г., затем стали уменьшаться и к 1987 г. сократились на 60%").

Можно только удивляться, как легко поверила интеллигенция в басню об "акциях" -- ведь во многом на ней сыграли и идеологи, и практики типа Чубайса. Интеллигенция читать разучилась? Вот энциклопедический справочник "Современные Соединенные Штаты Америки" (1988), тираж 250 тыс. экз., хватило бы всем заглянуть и получить справку. Там ясно сказано, что акции существенной роли в доходах наемных работников не играют. Читаем: "В 1985 г. доля дивидендов в общей сумме доходов от капитала составила около 15%" (с. 223). Не будем тратить место на описание всей механики, главный источник доходов от капитала теперь не дивиденды от акций, а проценты от вкладов, акции важны для управления предприятиями. А много ли рабочие и служащие получают доходов от капитала? Читаем: "Доля личных доходов от капитала в общей сумме семейных доходов основных категорий рабочих и служащих оставалась стабильной, колеблясь в диапазоне 2-4%" (с. 222). Два процента -- весь доход на капитал, а в нем 15% от акций, то есть, для среднего человека акции дают 0,003 его семейного дохода. Три тысячных! И этим соблазнили людей на приватизацию, на то, чтобы угробить всю промышленность страны!

Но главное -- ложь в самих понятиях Селюнина. Частная собственность, как он полагает, -- самоцель, абсолютная общечеловеческая ценность! Но ведь это нелепо. Не существует абсолютных общечеловеческих ценностей, ибо ценности -- часть культуры и являются исторически обусловленными. Они всегда относительны и всегда признаются в данной культуре и могут не признаваться в другой. Частная собственность существует лишь в течение 0,05% времени, которое прожила человеческая цивилизация -- как же она может быть общечеловеческой ценностью? В Киевской Руси или в Древней Греции жили не люди?

Ну, Селюнин -- газетчик и большой оригинал. А вот А. Н. Яковлев академик и бывший начальник всей идеологии. Перед выборами 1996 г. он журит интеллигенцию: "Нам подавай идеологию, придумывай идеалы, как будто существуют еще какие-то идеалы, кроме свободы человека -- духовной и экономической… Вообще нужно было бы давно узаконить неприкосновенность и священность частной собственности". Замечательно само утверждение, будто идеалов не существует, кроме двух видов свободы ("если Бога нет, то все разрешено"). Насчет духовной свободы -- тут А. Н. Яковлев дал маху. Это -- не идеал, а свойство человека. Ее нельзя ни дать, ни отнять, она или есть у человека, или нет. Если кто-то говорит: "Ах, Брежнев лишил меня духовной свободы!", то это значит, что у этого свободолюбца просто органа такого нет, он его в детстве у себя вытравил, как добровольный скопец -- чтобы жить удобнее было. И если кто поверит А. Н. Яковлеву, будто Ельцин даст интеллигенции духовную свободу, то будет одурачен в очередной раз "архитектором".

Другое дело -- экономическая свобода. Да, это -- идеал. Чей же? Крайние идеалисты тут -- грабители-мокрушники. Далее -- предприниматели по кражам со взломом, щипачи, банкиры и так до мелких спекулянтов. Идеал нормального человека за всю историю цивилизации был иной -- ограничить экономическую свободу этих идеалистов, ввести ее в рамки права, общественного договора. На этом пути у человечества есть некоторые успехи, огорчающие А. Н. Яковлева: сократили свободу рабовладельцев, преодолели крепостное право, создали профсоюзы, добились трудового законодательства. Борцы за свою экономическую свободу при этом яростно сопротивлялись и пролили немало крови (хотя и им иногда доставалось). А. Н. Яковлев -- их беззаветный соратник, но успехи у него могут быть очень краткосрочными.

Но главное -- идея священности частной собственности. Остальное прикладывается само собой. Известно, что частная собственность -- это не зубная щетка, не дача и не "мерседес". Это -- средства производства. Тот, кто их не имеет, вынужден идти к тебе в работники и своим трудом производить для тебя доход. "Из людей добывают деньги, как из скота сало", гласит пословица американских переселенцев, носителей самого чистого духа капитализма. Единственный смысл частной собственности -- извлечение дохода из людей.

Где же и когда средство извлечения дохода приобретало статус святыни? Этот вопрос поднимался во всех мировых религиях, и все они наложили запрет на поклонение этому идолу (золотому тельцу, Маммоне). Даже иудаизм на стадии утверждения Закона Моисея. В период возникновения рыночной экономики лишь среди кальвинистов были радикальные секты, которые ставили вопрос о том, что частная собственность священна. Но их преследовали даже в Англии. Когда же этот вопрос снова встал в США, куда отплыли эти святоши, то даже отцы-основатели США, многие сами из квакеров, не пошли на такое создание идола, а утвердили: частная собственность -- предмет общественного договора. Она не священна, а рациональна. О ней надо договариваться и ограничивать человеческим законом.

И вот в России, среди культур, выросших из православия, ислама, иудаизма и марксизма, вдруг, как из пещеры, появляется академик по отделению экономики и заклинает: "Священна! Священна!" А за ним целая рать идеологов помельче. Что же это творится, господа? Нельзя же так нахально переть против законов Моисея и диалектического материализма.

Уже в 1990 г. философы готовили читателей к приватизации и трещали: "Необходимо освободить социалистическую собственность от "ничейной", государственной формы… и трансформировать ее в индивидуализированную собственность всех членов общества". Всех членов общества! Мы это прочувствовали на своей шкуре.

Очень полезно вспомнить, откуда растут ноги у понятия "ничейная собственность". Ведь его стали ненавязчиво внедрять в массовое сознание довольно давно. Это было необходимой подготовкой к приватизации. Ведь человек, укравший общенародную собственность, сразу попадает в разряд "врагов народа", пусть и в мягкой форме. Иное дело -- присвоить "ничей" Омский нефтеперерабатывающий завод. Ничей! Вижу -- валяется, я и взял. Эти философы поистине занимались не тем, чтобы объяснить мир, а чтобы его изменить -- помогая своим близким (или заказчикам) присвоить народное достояние.

Репрессии.

Это -- одно из понятий, которые исключительно сильно действуют на сознание. Поэтому с ним особенно интенсивно манипулировали. Мы не будем вдаваться в эту большую и трагическую тему, нельзя о ней говорить походя. Тронем только проблему манипуляции самим понятием. Одна из операций состояла в размывании этого понятия. Идеологи стирали разницу между человеком, которого поставили к стенке, и поэтом, которому не дали большой премии. Так СССР был представлен как жестокое тоталитарное государство, где чуть ли не главным фоном жизни были "репрессии". Непрерывное повторение этого тезиса привело к такому отуплению публики, что под понятие репрессированных стали подверстывать все более широкие категории обиженных. А дальше включается ассоциативное мышление -- раз репрессированный, значит, погиб в ГУЛАГе.

Вот типичное умозаключение из книги, вышедшей в издательстве "Наука": "Четверть миллиарда -- 250 миллионов потеряло население нашего Отечества в ХХ веке. Почти 60 миллионов из них в ГУЛАГе". Спросим сами себя: что значит "потеряло Отечество"? Умерли? А сколько умерло в XIX веке? ГУЛАГ существовал 30 лет, число заключенных в лагерях лишь в некоторые годы превышало 1 млн. человек, смертность в лагерях составляла в среднем 3% в год -- как Отечество могло там потерять 60 миллионов? И ведь это пишется в книге, имеющей статус научной монографии.

Кстати, само понятие ГУЛАГ -- один из объектов беспардонной манипуляции. Очень часто говорят "жертва ГУЛАГа", не уточняя, о чем идет речь и давая понять, что человек страдал в лагере. Это далеко не всегда так, ибо в ГУЛАГ были объединены совершенно разные учреждения -- лагеря, исправительно-трудовые колонии и спецпоселения. Манипуляторы смешали эти вещи сознательно, а дальше пошло самовнушение (вторичная манипуляция). Вот уважаемый и достойный человек, выдающийся ученый Б.В. Раушенбах, русский немец. Он был в лагере, и недавно (перед Новым, 2000 годом) журналист его спрашивает, как он нашел в себе силы, чтобы простить советскую власть. Он отвечает: "А чего прощать-то? Я никогда не чувствовал себя обиженным, считал, что посадили меня совершенно правильно. Это был все-таки не 37-й год, причины которого совершенно иные. Шла война с Германией. Я был немцем… Среди немцев если и были предатели, то полпроцента или даже меньше. Но попробуй их выявить в условиях войны. Проще отправить всех в лагерь… Другое дело, что после войны надо было людей выпустить. А они этого не сделали".

Б.В. Раушенбах ошибается, немцев не отправили в лагерь как немцев. Была другая причина, по которой его лично заключили в лагерь (видимо, несправедливо). Немцев отправили на спецпоселение, в основном в Казахстан, но и во многие другие места. Спецпоселение -- совсем иное дело, оттуда только нельзя свободно уезжать, а жизнь мало чем отличается от жизни окружающих. Я с сестрой попал в эвакуацию в Казахстан, в Кустанайскую область, и мы жили в одной избе с семьей немцев, высланных из Поволжья. Родители мальчика-немца работали учителями в школе, вместе с моей матерью.

Очень много во время перестройки было написано об Особом совещании НКВД (ОСО). Мемуарная литература о репрессиях представляет ОСО как орган, который вынес чуть ли не основную массу приговоров. Но это потому, что мемуары отражают судьбу узкого круга элитарной номенклатуры, которой и занималось ОСО. За время существования ОСО с 1934 по 1953 г. им были приговорены к смертной казни 10 101 человек. К тому же ОСО представляют как дьявольское изобретение большевиков. На самом деле учреждено оно было в России в 1881 г., и при его воссоздании в 1934 г. было использовано старое Уложение 1881 г.

Это, конечно, всего лишь неточности. Но много в последнее время было манипуляций с понятием репрессии совсем уж гротескных. И читатель просто не замечает нелепости претензий.

Вот, в академическом журнале -- биография историка Древней Греции С.Я.Лурье. Он -- невинный страдалец, его "в 1948-1949 гг. осудили". Что значит осудили в 1948-1949 гг.? Судебное заседание длилось два года? Кто осудил -- Берия, Вышинский, Особое совещание? Осудил, оказывается, его книгу Ученый совет Института истории АН СССР. Посчитал, что так себе вышла книга, и не рекомендовал ее к печати. "В 1949 г. Лурье был отстранен от работы и в Академии наук, и в университете". Как отстранен, куда делся на паперть? Оказывается, работал преподавателем вуза, в 1952 г. вышел на пенсию (62 года), но с 1953 до 1964 г. (то есть до самой смерти) был профессором университета. Это -- объективные сведения, приведенные в той же статье. А что за ними?

За ними тот факт, который в "тоталитарном государстве" никто не стал ворошить. Он состоит в том, что С.Я.Лурье был убежденным антисоветчиком и в 1947 г. написал трактат "Об общих принципиальных основах советского строя", выдержки которого приводятся тут же в биографии. В них, в частности, говорится: "С точки зрения марксистской методологии истории, советский строй является рабовладельческим… Личность вождя здесь не имеет никакого решительно значения. Общество, в котором значительная часть государственного дохода идет на непроизводительные, скажем, военные расходы, и в котором приходится кормить на народный счет шайки тунеядцев и разбойников -- профессиональных военных, ходом вещей не может не превратиться из коммунистической в государственно-крепостническую общину".

Представьте: всего год с небольшим как кончилась война, в которой погибли почти все кадровые военные СССР -- и вот, невоевавший профессор называет их "шайкой тунеядцев и разбойников" (в другом месте -- "замкнутым и реакционным военным сословием, прекрасно обеспеченным и не занимающимся никаким производительным трудом"). И человека с такими взглядами переводят из института идеологического профиля профессором на кафедру классической филологии. О, проклятые милитаристы, жестокий тоталитарный режим!

Поток подобных рассказов разрушал в сознании сами понятия "репрессии" и "трагедия", так что потом уже невозможно было уяснить смысл утверждений о "ста миллионов репрессированных". Размыв понятия, было легко фабриковать мифы на тему репрессий. Но разрушались не только понятия, но и необходимая для здравых суждений способность "взвешивать" явления. Если человек не может различить житейскую неурядицу и трагедию, его легче подвигнуть на слом всего жизнеустройства. Вот пример, аналогичный печальной истории С.Я.Лурье,

Весной 1996 г. я читал лекции в Сарагосе, небольшом городе в Испании. Ко мне подошли знакомые математики: к ним на кафедру прислали в конверте статью из "Украинского математического журнала", на английском языке, под названием "Марк Григорьевич Крейн". Судя по всему, копии были разосланы по университетам всего мира. Суть в том, что М.Г. Крейн, "один из величайших математиков своего века, прожил трагическую жизнь" (умер в 1989 г.). Меня и спрашивают, кто такой Крейн и зачем же в СССР так мучили гениев.

Читаю: "Почему же его жизнь была трагической? Потому, что вся она прошла на Украине, в Украинской Советской Социалистической Республике бедной провинции тоталитарной империи. Ужасный образ жизни на Украине и внутренняя честность и культура Марка Крейна находились в постоянном конфликте. Правда, перед войной, когда не было антисемитизма, установленного КПСС в конце 40-х годов, Марка Крейна избрали членом-корреспондентом АН УССР". Дальше поясняется, для нечутких, какие дьявольские мучения придумал для гения тоталитарный режим: в академики его не произвел, а только в члены-корреспонденты, и Ленинских премий не давал, а только Государственную.

Конечно, к таким рассказам, ввиду их обилия, все как-то привыкли. Но именно поэтому их воздействие на "оснащение ума" интеллигентной публики было весьма значительным.

§3. ПОДМЕНА ИМЕНИ И ПРЕДМЕТА

Особым направлением манипуляции является прямая подмена или имени и понятия, которым определяется предмет общественного противоречия, или незаметная подмена предмета -- как фокусник меняет взятые у зрителя часы на мышь. Рассмотрим знакомые примеры.

Ложное имя

Простой, но необходимый прием манипуляции сознанием -- сокрытие истинного имени социальных групп, явлений или общественных течений. Слово обладает магической силой, и дать ложное имя -- так же важно в манипуляции сознанием, как на войне дать диверсанту хорошие документы и обрядить в форму противника. В последнее десятилетие хаос в общественном сознании создавался специально, и "ложное имя" было использовано очень широко. Можно ли представить себе либерально-демократическую партию, газета которой называлась бы "Сокол Жириновского"?

Ложное имя может быть защитным (демократ, либерал), а может быть порочащим (фашист, экстремист). Часто в качестве благозвучного псевдонима используются иностранные словечки. Одно дело -- наемный убийца, совсем другое -- киллер. Это уже что-то вроде респектабельной профессии. А Леня Голубков в рекламе "МММ" не халявщик, а партнер! Вот еще изобретение брать ложное имя вообще из другой плоскости. Мама русская, а папа юрист.

Как ни странно, даже самая примитивная подмена имени успокаивает людей. Вот, летом помогал мне один парень в постройке дома. Работает на предприятии, приходил по вечерам. Спрашиваю его, что за предприятие -- частное? "Нет, что вы, -- отвечает. -- У нас товарищество. Только жаль, с ограниченной ответственностью. Поэтому, говорят, зарплату платить никогда не будут. Но если будем хорошо работать, всем пообещали новые "Жигули" купить". Спрашиваю: когда же? "Точно не сказали, говорят, как дела поправятся". Видно, большой изощренности для манипуляции с этим рабочим классом и не требуется. Товарищество -- и ладно! За товарищей надо потрудиться, зарплату спрашивать даже неудобно.

Манипуляция именем -- важнейший прием в разжигании межнациональной и межрелигиозной вражды, а это сильное средство разделения и ослабления общества. Тут активно потрудилось российское телевидение. Вот, в Алжире кто-то зачем-то вырезал несколько сот крестьян в глухих деревнях. Весь "цивилизованный" мир заявил, что это сделали исламисты. Слово новое и туманное. Ясно, что происходит оно от слова ислам, но что означает суффикс "ист"? Попробуйте сказать "христианист" -- что это такое? Явно что-то ругательное, но как оно связано с христианством?

Что действующее на территории России НТВ охотно подхватило тему злых исламистов, вполне понятно. Но ведь и патриотическая пресса легко приняла этот язык. Между тем, дело нешуточное. После уничтожения СССР у влиятельных сил на Западе возник психоз -- они остались без врага! В таком вакууме они жить не могут (имеется старый афоризм: "война -- душа Запада", это идет еще от Рима). Там срочно создается новая теория о "войне цивилизаций", и врагом объявляется исламская цивилизация. Но так же, как Рим любил использовать в качестве пушечного мяса воинов порабощенных народов (хотя и пушек-то еще не было, а мясо было), большую роль в войне с "исламом" отводят русским. А то они медленно вымирают.

Стоило бы спросить наших патриотических журналистов: почему вы называете неведомых убийц в Алжире "исламистами"? Говорят: так их называет демпресса, а иногда и себя сами убийцы. Но разве это достаточные основания? Вот, пресса называла Жириновского фашистом. Разве это основание, чтобы и приличные люди так его называли? Ведь нет же. Второй довод еще более несостоятелен. Мало ли кто как себя назовет. Даже если человек придет в милицию и заявит, что он -- разыскиваемый убийца, он на суде обязан доказать, что убийца -- именно он. Признание -- не доказательство вины. А уж тем более, когда наоборот, убийца претендует на знамя, для многих привлекательное.

Особенно осторожно надо подходить к тем политическим движениям, которые примазываются к религии. Вот, Шумейко стоит со свечкой. Неужели кто-то всерьез поверит, что он -- православный подвижник? Но ведь это гротескная, почти безобидная фигура, а в Алжире слово "исламист" сопрягают с кровью. Возьмите Югославию. Мне приходилось бывать на Западе на конференциях церковных деятелей, которые безуспешно пытались воспрепятствовать искусственному созданию на Балканах "религиозной" войны. Докладчики доказывали, что руководители всех конфликтующих сторон вышли из номенклатуры, что все они узурпировали религиозное знамя из чисто политических целей -- чтобы быстро разделить народ и сплотить "своих". Вся верхушка "мусульманской" части Боснии -- интеллигенты, в жизни не державшие в руках Корана. Но мировому правительству надо было создать на Балканах "исламско-православный" конфликт, и пресса ему активно помогала.

Разве следует помогать манипуляторам использовать маску религии? Ведь так, глядишь скоро кто-то поверит, будто скрупулезно созданная в западных и московских кабинетах война в Чечне была войной ислама и православия. Мы и так оказались слабо защищены против принципа "разделяй и властвуй". А разве не то же самое мы видели в Таджикистане? Науськивая вооруженную (кем?) оппозицию на "коммунистическое" правительство, западная пресса дошла до неповторимого в своей нелепости названия: "исламисты-демократы" (или "демоисламисты")!

Казалось бы, чудовищные провокации последних десятилетий должны бы приучить нас не верить "самоназваниям" политиков. Ну какое, например, отношение к коммунизму имеет Пол Пот? В чем выражается это отношение, кроме выгодного в тот момент для него самоназвания? Он -- воспитанник Сорбонны, член элитарного кружка экзистенциалиста Жана-Поля Сартра. Должны же мы использовать какие-то разумные признаки политической классификации. Тем более, что уже давно многие спецслужбы Запада стали практиковать создание организаций экстремистов с "коммунистическими" именами. Откуда взялись, например, "красные бригады" в Италии? Но их название хоть сразу стали писать в кавычках, итальянцы сами их разоблачили. Так и "исламисты" надо бы писать в кавычках, если уж нет места на оговорки. Что же касается т.н. "исламских фундаменталистов", то их связь с западными спецслужбами тоже давно установлена.

Видите, насколько сложна комбинация: движение действительно враждебно Западу, но польза от него для Запада намного превышает ущерб. Так эсер Азеф, руководя террором против высших чиновников царского правительства, наносил ему болезненные удары -- но ведь он был агентом этого правительства. Конечно, среди исламских фундаменталистов много искренних, фанатичных людей, но не они делают политику. В Алжире ситуация лучше изучена, чем в других местах. Известно, что верхушка "исламистов" там, как и в Боснии, состоит из интеллигенции и мелкой буржуазии, по своей культуре никакого отношения к религии не имеющих. А в Мекку съездить и чалму накрутить -- не труднее, чем Шумейке со свечкой отстоять.

Это -- отдельные примеры. В целом же вот уже более десяти лет на сознание граждан России льется целый поток ложных имен. Очень большую силу в манипуляции сознанием приобрело обозначение ельцинского режима словом "либерализм". Оно даже принято и левой оппозицией.

Подмена предмета

Как правило, манипуляторы сознанием не допускают открытого диалога с реальным оппонентом -- при таком споре манипуляция в принципе невозможна, она легко разоблачается. В конце 1997 -- начале 1998 г. "Советская Россия" попробовала устроить небольшой практикум по разбору частных политических событий с позиций здравого смысла. Я формулировал простые вопросы, которые напрашивались при виде очередного маленького спектакля, преподносимого телевидением. На эти вопросы никогда, конечно, не было получено ответа -- но и сами вопросы важны для "починки сознания". Возможно, и отсутствие ответов тоже. "Молчание их подобно крику", -- говорил Цицерон про лукавых правителей.

Назовем эти принципы, которые декларировали сами же наши реформаторы. Это представление о частной собственности как естественном праве (то есть государство не имеет права на изъятие этой собственности). Это -- "свобода контракта", сделки (то есть государство не имеет права вмешиваться в законную сделку на рынке, а имеет лишь право взыскать после завершения сделки установленный законом налог). Это -- эквивалентность обмена, которая обеспечивает равновесие всей системы рынка.

Каков главный тип сделки, на котором держится рынок и все общество? Это купля-продажа рабочей силы. В этой сделке обе стороны выступают равными партнерами. Рабочий есть собственник особого товара, и обладает он им в силу естественного права частной собственности. Он по контракту на время продает свое тело. Это -- центральный акт рыночной экономики, та ось, на которой крутится вся машина.

Именно эту ось надламывает правительство. После завершения первой части сделки, когда продавец только-только передал свой товар, государство врывается и запрещает покупателю (предприятию) расплатиться за покупку. Сначала, мол, рассчитаемся между собой. Сразу насмарку летят все принципы и неотчуждаемости частной собственности (рабочего), и свободы контракта, и эквивалентности обмена. Я уж не говорю о праве и диком нарушении азов любой экономики.

Дела не меняет тот факт, что один собственник (работник) молчит, потому что подавлен и запуган, а его партнер по сделке находится в сговоре с бандитом-государством. Мы говорим о том, что все происходящее по своей сути несовместимо с принципами рыночной экономики. И пока этого не поймет наша либеральная интеллигенция, а за ней и рабочие, которые все еще надеются на "цивилизованный рынок", мы будем сильнее и сильнее увязать в этом болоте.

Нынешнее положение страшно именно тем, что оно стабилизируется. Еще год-два назад можно было объяснить явные уродства практики правительства неумелостью, ошибками, издержками "переходного периода". А теперь уже видно, что главное в том, куда ведет этот переход. Он -- не к рыночной экономике и не к капитализму. Доведя людей до безумия невыплатой зарплаты, а потом устроив шумный спектакль с "возвратом долгов к Новому году", людей отвлекли от главного вопроса. Ведь то, что они получают -- не зарплата! Она никакого отношения к эквивалентному обмену стоимостями на рынке (купля-продажа рабочей силы) не имеет.

Вот, к примеру, сводка, представленная в Госдуме и рассчитанная по международной методике: на доллар зарплаты рабочий в РФ в 1998 г. давал в 4,5 раз больше продукции, чем в США (после 1998 г. -- еще больше). Если учесть еще и многократную разницу в технологической базе у рабочего России и США, то выжимание из работника такого количества продукции означает именно геноцид -- вытапливание денег из рабочего мяса, как сала из скота. Причем это та часть геноцида, которую ведут лучшие предприниматели, те, кто держит производство и "дает заработать людям".

Конечно, цена рабочей силы на рынке колеблется. Но есть нижний, абсолютный ее предел, за которым исчезает рыночная экономика. Это стоимость воспроизводства рабочей силы. Сегодня в целом в России "зарплата" не покрывает этой стоимости даже в примитивном, количественном выражении: на эту зарплату невозможно прокормить двух детей. Но если под рабочей силой понимать не просто "биомассу", а способность выполнять работу в современном производстве, то уже произошла катастрофа. Не только нет воспроизводства, но и резко ухудшилась, деградировала та совокупная рабочая сила, что имелась в России еще три-четыре года назад. Люди ослабели, нервы их истощены, квалификация упала.

Причина в том, что совокупные расходы на работника (зарплата плюс образование, медицина и т.д.) сейчас не соответствуют ни советскому, ни рыночному типу отношений. На деле эти расходы сузились настолько, что превратились в миску похлебки, которая дается рабу. В России создана совершенно новая система внеэкономического принуждения к труду без эквивалентной оплаты рабочей силы. Огосударствление этой системы доведено решением о "приоритете налогов перед зарплатой" до полной очевидности.

У нас, строго говоря, в целом нет общества. Общество может быть связано или отношениями кооперации и солидарности, или отношениями конкуренции и купли-продажи. В России нет ни того, ни другого, есть несовместимые осколки общества. Возникший урод не сможет вырасти и стать здоровым. Но при помощи Запада и под его контролем он сможет долго существовать, усевшись, как злобный карла, на шею народа. Пока не высосет из него все соки.

Ложные метафоры.

В фундаментальной "Истории идеологии" сказано, что создание метафор -- главная задача идеологии. Поэтически выраженная мысль всегда играла огромную роль в соединении людей и программировании их поведения, становилась поистине материальной силой. Метафоры, включая ассоциативное мышление, дают огромную экономию интеллектуальных усилий. Именно здесь-то и скрыта ловушка, которую ставят манипуляторы сознанием.

Известно, что человек, чтобы действовать в своих интересах (а не в интересах манипулятора), должен реалистично определить три вещи: нынешнее состояние, желательное для него будущее состояние, путь перехода от нынешнего состояния к будущему. Соблазн сэкономить интеллектуальные усилия заставляет человека вместо изучения и осмысления всех этих трех вещей прибегать к ассоциациям и аналогиям: называть эти вещи какой-то метафорой, которая отсылает его к иным, уже изученным состояниям. Чаще всего, иллюзорна и сама уверенность в том, что те, иные состояния, через которые он объясняет себе нынешнее, ему известны или понятны. Например, патриот говорит себе: нынешний режим -- как татарское иго. Он уверен, что знает, каким было татарское иго, и в этом, возможно, его первая ошибка -- и первое условие успеха манипуляции. Вторая ошибка связана с тем, что метафора татарского ига в приложении к режиму Чубайса и Березовского абсолютно непригодна. Здесь -- второй источник силы манипулятора.

Выработка метафор -- главная работа идеологов. Поэтическая метафора, создающая в воображении красочный образ, оказывает на сознание чудодейственный эффект, надолго отшибая здравый смысл. Чем парадоксальнее метафора (то есть чем она дальше отстоит от реальности), тем она лучше действует. Мы говорили о том, какой разгром был учинен словам, понятиям и способу их связывания в разумные умозаключения (логике). Но тот же ураган прошел и по вспомогательным средствам, заменяющим в рассуждениях строгие понятия, -- метафорам и аллегориям. Здесь тоже откат от здравого смысла был феноменален. Переубедить людей, в головы которых вбита простая и привлекательная ложная метафора, очень трудно. Достигнуть чего-нибудь логикой невозможно, а запустить ложную контрметафору -- совесть не позволяет.

В 1985 г. не только рычагами власти, но и умами людей овладела особая, сложная по составу группа, которая представляла собой целое культурное течение, субкультуру советского общества -- условно их называют "демократы". За эти годы сменилось, как в хоккее, несколько бригад демократов, еще две-три бригады готовится, хотя новых кадров почти не появляется -- латают и перекрашивают старых. Давайте на минуту забудем о воровстве и поговорим о "культуре демократов".

В окостенелой, нудной и затхлой атмосфере брежневской КПСС демократы предстали как группа с раскованным мышлением, полная свежих метафор, новых лозунгов и аллегорий. Они вели свободную игру, бросали искры мыслей -- а мы додумывали, строили воздушные замки, включались в эту игру. На поверку ничего глубокого там не было, мы попались на пустышку, мы сами создали образ этих демократов -- в контрасте с надоевшим Сусловым.

Придя к власти в СССР в 1985 г., демократы вбросили в сознание целый букет метафор и просто подавили на время способность к здравому мышлению всех заворожили. "Наш общий европейский дом", "архитекторы перестройки", "столбовая дорога цивилизации", "коней на переправе не меняют" и т.д. Вбитая в головы всей силой телевидения метафора "деревянный рубль" была одним из важных средств шизофренизации. Помню, как впервые резануло мне слух это слово лет двадцать назад, на бензоколонке. Два молодых человека вылезли из машины и, продолжая разговор, проклинали наши "деревянные". При этом один из них сунул в окошечко три рубля и наполнил бак бензином (тогда он стоил 9,5 коп. за литр). И я подумал: какая неведомая сила сделала этих интеллигентных людей идиотами и как эта сила поведет себя дальше?

Хотя все эти метафоры были товаром с гнильцой, плотность бомбардировки была такой, что основная часть общества была подавлена. Она не ответила практически ничем, кроме наивной ругани. Три сильные метафоры, направленные против демократов, были даны, как ни странно, диссидентами самих демократов. "Великая криминальная революция" Говорухина, "Мы целили в коммунизм, а попали в Россию" Зиновьева и "Убийство часового" Лимонова. Но, если разобраться, все они разоружают оппозицию, их внутренняя противоречивость -- в пользу демократов. Возьмем афоризм Зиновьева: ведь он означает, что Россия и коммунизм -- две разделенные сущности, так что можно целить в одно, а попасть в другое. Плохо, мол, прицелились, надо бы получше -- и Россия осталась бы цела (на деле это все равно что сказать: целился в шинель, а попал в сердце).

А что значит "убийство часового"? Кто были часовые СССР? КПСС, армия, КГБ, Верховный Совет. Кто же из них убит? Члены Политбюро? Председатель КГБ Крючков? Депутаты Верховного Совета СССР? Убиты миллионы трудящихся, которые этих часовых содержали и на них надеялись. Да, кое-кого из часовых обезоружили, подкупили или дали пинка под зад. Но никто их не убивал -- не было необходимости. Речь идет о сговоре, халатности или беспомощности часового. Причины этого надо понять, но метафора нас дезориентирует.

А поток метафор, вбрасываемых демократами, не иссякал. Вспомним, как сторонники радикального перехода к капитализму взывали: "Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка!". При этом все были уверены, и никто не скрывал, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Но предложения "консерваторов" (в том числе западных) не прыгать вообще, а обойти или построить мост -- отвергались с возмущением. Людей звали просто прыгнуть в пропасть. Поскольку все указания специалистов на постоянные искажения такого рода были реформаторами проигнорированы, речь идет о сознательных подлогах.

Вспомним другую метафору рыночников: "нельзя быть немножко беременной". Мол, надо полностью разрушить плановую систему и перейти к стихии рынка. Это совершенно ложная метафора. Ведь никакого подобия между беременностью и экономикой нет. Более того, реальная экономика и не признает "или -- или", она, если хотите, именно "немножко беременна" многими хозяйственными укладами.

Одна из разновидностей ложных метафор -- знакомые афоризмы, выражающие какую-то обыденную мудрость, приложенные к явлению совершенно иного рода. Вот, летом 1998 г. новый премьер-министр Кириенко свел суть его "антикризисной программы" к афоризму: надо жить по средствам. Значит, мол, надо убавить расходы на науку, образование, медицину и т.д. К кому он обращается с этими словами -- к Гусинскому? Нет, Гусинский не ходит в районную поликлинику, а внуки его учатся в частном колледже или за границей. Кириенко обращается к трудящимся: зажрались вы, господа, живете не по средствам, государство больше не может обеспечивать вам врача, учителя, дешевое электричество.

Тут ложь простая, на поверхности. Ведь у нас отобрали наши средства к жизни -- а теперь требуют, чтобы мы прожили на жалкие остатки. И выдают издевательство грабителя за мудрость, а мы должны кивать и соглашаться. Чудес не бывает, и если Березовский получил от Чубайса доходный Омский нефтеперерабатывающий завод за одну сотую его стоимости, то 99 сотых взялись не из воздуха -- их вынули из наших карманов. Вернее, из государственного финансирования врача и учителя, которые обеспечивали достойную жизнь меня и моих детей. Это азбука. В ней -- одна из сторон реформы, один из маяков ее курса. Второй слой подлога, который таится в афоризме Кириенко, мы рассмотрим ниже -- он не так очевиден.

§4. МАНИПУЛЯЦИЯ ЧИСЛОМ И МЕРОЙ

Числа представляют собой знаковую систему, которая оказывает неотразимое воздействие и на сознание, и на воображение. Магия числа в том, что оно, в отличие от слова или метафоры, обладает авторитетом точности и беспристрастности. "Язык чисел", как кажется людям, не может лгать (особенно если человек вообще спрячется за компьютером). Это снимает с тех, кто оперирует числами, множество ограничений, дает им такую свободу, с которой не сравнится никакая "свобода слова". Один из великих математиков современности Кантор так и сказал: "Сущность математики заключается в ее свободе". Поэтому число -- один из главных объектов манипуляции.

Сила убеждения чисел огромна. Это предвидел уже Лейбниц: "В тот момент, когда будет формализован весь язык, прекратятся всякие несогласия; антагонисты усядутся за столом один напротив другого и скажут: подсчитаем!". Эта утопия означает полную замену качеств (ценностей) их количественным суррогатом (ценой). В свою очередь, это снимает проблему выбора, занимает ее проблемой подсчета. Что и является смыслом тоталитарной власти технократии. Магическая сила внушения, которой обладает число, такова, что если человек воспринял какое-либо абсурдное количественное утверждение, его уже почти невозможно вытеснить не только логикой, но и количественными же аргументами. Число имеет свойство застревать в мозгу необратимо.

Пожалуй, самым большим достижением при манипуляции с числами является разрушение у человека способности "взвешивать" явления, он утрачивает чувство меры. Речь идет не о том, что человек теряет инструмент измерения и снижает точность, "меряет на глазок", он теряет саму систему координат, в которую мы помещаем реальность, чтобы ориентироваться в ней и делать более или менее правильные выводы.

Мой коллега, профессор, видный обозреватель, излагал в 1991 г. в прессе версию об идиотизме членов ГКЧП: они "ввели в Москву тысячи танков, но не сумели взять власть". Спрашиваю: "Ты представляешь, сколько места занимает танк? Могли ли в центре Москвы разместиться тысячи танков?". "Не спорь, -- говорит. -- Я сам видел, да и по телевизору показывали". И когда опубликовали официальные данные о том, что всего в Москве было 55 танков, он эту цифру принял, но одновременно продолжал верить в свои тысячи танков.

Это -- пример абсурдной веры в число. Свое очарование число распространяет и на текст, который его сопровождает. Поэтому часто манипуляторы сознанием вставляют в текст бессмысленные или даже противоречащие тексту цифры -- и все равно остаются в выигрыше, ибо на сознание воздействует сам вид числа. Т.Заславская утверждала, что в СССР число тех, кто трудится в полную силу, в экономически слабых хозяйствах было 17%, а в сильных -- 32%. И эти числа всерьез повторялись в академических журналах. Понятие "трудиться в полную силу" неопределимо, это не более чем метафора -- но оно измеряется нашим придворным социологом с точностью до 1 процента. 17 процентов! 32 процента!

Но главное, утверждение Т.Заславской, якобы обоснованное точной мерой, противоречит и здравому смыслу, и всему ее антисоветскому пафосу. Ведь выходит, что советская система обеспечивала всем весьма высокий уровень жизни, сравнимый по главным показателям с самыми богатыми странами, без изматывающего типа работы, свойственного этим богатым странам (тот, кто видел толпу выходящих с фабрики рабочих в Гамбурге, поймет, что это значит). У нас не надо было трудиться в полную силу -- на износ. Т. Заславская звала нас в общество, где подавляющему большинству придется работать на износ, подрабатывая в выходные и по ночам -- и при этом жить гораздо хуже, чем в СССР.

Замечу еще, что утверждение академика наполнено презрением к трудящимся. Слегка замаскированный в нем тезис о том, что советские люди были, в большинстве своем, лентяями -- идеологическая ложь. Хотя за ней стоит важная и интересная проблема: почему интеллигенции стало казаться, что "рабочие и колхозники работают слишком мало"? Ведь это ложное убеждение действительно овладело советской элитой и было важным оправданием для всего антисоветского проекта.