Мораль, нравственность в современном философско-правовом аспекте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мораль, нравственность в современном философско-правовом аспекте

Осин Вячеслав Николаевич

Аннотация

В статье при бытующих различиях идей и концептов в философских подходах, интерпретациях в понимании, соотношении морали и нравственности в условиях нынешнего этапа существования социума обращается внимание на резко возросшую значимость философско-правовой категории нравственности. Определяется ее место в теоретическом и практическом аспектах жизни общества, предполагающих необходимость проведения автономного системного исследования, направленного на переоценку роли этого феномена в стремительно изменяющихся условиях жизни общества, требованиях гражданского его состояния.

Ключевые слова: универсальные правовые ценности, мораль, нравственность, этический и философско-правовой подходы, гражданское общество, единичность и всеобщность.

Abstract

Morals, morality in the modern philosopho-legal aspect

Osin Vyacheslav Nikolaevich

In the article despite the existing differences in ideas and concepts in philosophical approaches, interpretations in understanding, the relationship between morality and morality in the conditions of the current stage of the existence of society, attention is drawn to the sharply increased importance of the philosophical and legal category of morality. Its place in the theoretical and practical aspects of the life of society is determined, suggesting the needfor an autonomous systematic study aimed at reassessing the role of this phenomenon in the rapidly changing conditions of society, the requirements of its civil state.

Keywords: universal legal values, morality, ethics, ethical and philosophical-legal approaches, civil society, singularity and generality.

Проблемные, периодически возникающие вопросы о соотношении морали и нравственности, признанные базовой основой права, сегодня приобретают определенную значимость для жизнедеятельности социума, его развития. Как правило, мораль и нравственность рассматриваются как синонимичные понятия с некоторыми различиями в содержании и внешнем проявлении [1, с. 2], впрочем, не нарушающими их единства. Более всего отождествление характерно на уровне этики - философского подхода в понимании названных ценностей. Отметим, что со времен Сократа этика соотносилась с характеристикой нравов, нравственности - мировоззрением человека к противостоящему миру. В последующем в дисциплинарных курсах феномен морали преимущественно определяют как социальный регулятор с такими базовыми критериями, как добро, зло, справедливость, честь, долг и т. д.

В юридической науке мораль представляется как выраженные во вне долженствования, реализованные в делах, поступках, соизмеримых с установленными правилами, что воспринимается в качестве уровня, среза морально-нравственного состояния социума. Отсюда и философское разграничение морали и нравственности как явлений, соотносимых в качестве должного и сущего. В таком аспекте мораль и нравственность, по сути, толкуются как явления однопорядковые. При этом нравственность до известной степени наделяется чертами психологического явления с ординарными приемами и методиками ее формирования, причем без особого внимания к мировоззрению личности. При этом нивелируется позиция гениального мыслителя И. Канта, подчеркивающего исключительную значимость нравственности, выраженную в существующем «золотом правиле», со свойственной ей априорностью, независимой от идеологических, политических, экономических предвзятостей. В углубленном философском аспекте нравственность предстает внутренним (субъективным) миром человека, зависимым от требований, установленных в реальности. В аспекте культуры внимание обращается на содержащиеся высокие этические идеалы с некоторым «житейским смягчением» в реальном повседневном поведении людей.

Подчеркнем достаточно четкое, разделяемое многими исследователями различие, выраженное в ответственности в случае нарушения требований социальных нормативов: для морали - общественное мнение, для нравственности - суд совести, во многом присущий личности.

По философской сущности сопоставляемые феномены должны соотноситься с духовностью, во многом ориентированной на личностное восприятие индивида. Приведенное, безусловно, соприкасается и с правом, ставшим более гуманным по содержанию ввиду совмещения с общепризнанными ценностям, конституционного их статуса. При этом о нравственности говорят как о естественных по характеру правилах взаимоотношений членов общества, приходящих в перспективе на смену всеобъемлющему правовому регулированию, разумеется, с сохранением государственных нормативов при возникающих социальных деструкциях. Последнее вытекает из предначертанных перспектив развития правового государства и гражданского общества [2, с. 201]. Сказанное обусловливает необходимость уделять аналитически пристальное внимание названным феноменам, в том числе их месту в современном обществе, особенностям внедрения в него общечеловеческих, универсальных ценностей, внутренним, индивидуальным качествам человека, обусловливающим его место и действия в системе жизненного мира - «человек-человек», «человек и природа» и др. [1, с. 14].

Право и мораль, включая нравственность, являются социальными нормативами, в формальном отношении несопоставимыми. И более того, в их взаимосвязи мораль выглядит приоритетным регулятором, что не единожды подчеркивалось классиками мировой философско-правовой мысли, определявшими государственные нормы «... как низшую ступень (уровень) морали» [3, с. 225].

Традиционное представление о синонимичности морали и нравственности, обусловленное единой их сущностью, в конечном счете обеспечивает самодостаточность индивида в социуме. Подчеркнем, что качественное формирование личности не исчерпывается нормами долженствования или моралью. К этому имеют отношение духовность и явления культуры, особенности менталитета, изменяющаяся социальная и природная среда, свойственный человеку уровневый альтруизм и др., порождающие новые моральные ценности, а нередко не имеющие аналогов в недавнем прошлом. С учетом этого признавать мораль в качестве единственного источника нравственности было бы не совсем верным. Речь может идти о некоторой ее приоритетности, на наш взгляд, скорее обусловленной прошлыми суждениями-выводами, но не абсолютным господством.

Практика свидетельствует о зачастую опережающем изменении моральных норм по сравнению с нравственными. При этом нередко появляющиеся долженствования не всегда соответствуют нравственным, тем более традиционным, особенно в случаях, затрагивающих менталитетные, наиболее устойчивые по содержанию качества. Подчеркнем, что основным источником пополнения моральных новаций к настоящему времени стали судебные решения, удовлетворяющие социальные притязания, не всегда, как указывалось, согласуемые с общепризнанными, одобренными международным сообществом моральными константами. Известной к тому причиной является либеральная логика (теории) их истолкования.

Не подвергая сомнению рациональную состоятельность идеализированных предвидений И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля о нравственной будущности общества, отметим соответствующую их времени логичность суждений-выводов, являющихся образцом и сегодня.

В контексте нашего исследования необходимо обратиться к современным концептуальным представлениям о «морали-нравственности». Среди основных подходов сохраняют свои значимость обобщенные теории либерального и традиционного видения моральной реальности, непосредственно касающиеся нынешней противоречивости в восприятии изучаемых феноменов. Либеральная модель - это мораль сущего восприятия мира, базирующаяся на представлениях о человеке как высшем по происхождению животном, природном существе, не утратившем соответствующих этому качеств, заложенных от природы, свободы в самореализации, не склонном по причинам естественного порядка к жертвованию своими интересами. Попытки интеллектуализации такой моральности предпринимались с давних времен. Особой результативностью они не отличаются. Известно, что традиционная мораль в основном ориентируется на религиозную (духовную) этику, транссубъективность человеческого разума, оправдывающую моральные (идеализированные) представления, направленные на формирование совершенного человека, преодоление разрыва между материальной и духовной реальностью.

Заметными особенностями отличаются традиционные восточные учения (конфуцианство, даосизм и др.). Их характерной чертой является устойчивость к исторически изменяющимся условиям, объясняемая присутствующей, заложенной в ней ритуальностью, обеспечивающей в вековом (уже) измерении неизменность исполнения установленных моральных постулатов. Отметим, что и сегодня концептуальные положения этого направления не исчерпали своей потенциальной значимости.

Рассмотрение названных теорий позволяет сделать вывод о непреодолимой сложности в формировании единых для всех представлений о моральности и универсальных ценностях. Теоретическая разобщенность в понимании природы возникновения морали, предопределяющей перспективы развития, сохраняется с соответствующими последствиями в реализации. В частности, первичное понимание основ морали (традиционной) сохраняет свои позиции, ориентируется на присущее, по сути, генетическое начало в представлении о корневых началах, уходящих в идеалистическо-субъективное мировосприятие. Либеральная западная модель подкупает экономической, материальной утилитарностью, импонирует «простотой» восприятия людьми последствий личной раскрепощенности индивида. Мораль здесь отдана на откуп индивиду, признается его личным делом. Отсюда и ощутимая польза, причем в прижизненный период деятельности индивида. Такая направленность в единстве с религиозным допустимым (дозволяющим) обоснованием превалирует в западном обществе.

Причинами существования различающихся подходов являются, как указывалось, своеобразие национально-этнических особенностей мировидения, различная степень их восприимчивости к социально-экономическим, политическим и иным изменениям, обусловливающим в конечном счете и нынешние моральные и нравственные различия. Новации в этой сфере сообществами воспринимаются крайне обостренно, нередко низводят моральную систему в кризисное состояние - до политического противостояния сообществ, цивилизаций, обладающего чертами экспансии, проявляющейся в действиях сторонников либеральной интерпретации ценностей, насаждающих обновляемые моральные нормативы в странах, их не разделяющих.

Критичность такого состояния нередко приводит к нейтральному, если не игнорирующему, отношению к существующим универсальным стандартам, закрепленным во Всеобщей декларации прав человека, различиям в их интерпретации и реализации, в отсутствии признаков сближения. К примеру, в традиционной морали свобода предстает в качестве позитивной как ответственный выбор человека, в том числе основанный на христианских ценностях, на различении добра и зла; в либеральной это понятие воспринимается как свободное, рискованное и ответственное распоряжение своими капиталом и способностями, в конечном счете служащими интересам всех; в марксистском (транссубъективном) истолковании свобода предстает «осознанной необходимостью». Приведенные модификации есть следствие сомнений, неопределенности в истолковании основ морали, определяющих содержание прав и свобод человека, декларируемых в международно-правовом акте.

Такая ситуация, не способствующая единству действий в силу противопоставляемых интересов, предполагает: 1) непреодолимость явного и латентного (векового в существовании) противостояния в понимании формализованных ценностей морали, что отражается на возможности выработки единого подхода к оптимальному использованию социального ресурса, определяющего будущность развития сообществ; 2) практическую неопределенность в точках приложения усилий для достижения качественно желаемого состояния общества с учетом стадии его перехода к гражданскому; мораль нравственность философский правовой

3) необходимость возможного переосмысления значимости заглавных в этой сфере категорий («мораль», «нравственность») с их корректировкой в связи с кризисными явлениями в интерпретации моральных ценностей.

Противоречивость в понимании и толковании контента моральных ценностей отражается на достижении целей, ориентированных на группы населения, дифференцируемые по возрастным и прочим критериям, обладающие, как правило, своими особенностями в осмыслении долженствований. При этом индивидуальные воздействия, связанные с генетико-психологическими особенностями, предрасположенностями менталитетного, религиозного порядка недооцениваются, в том числе и государством. По нашему мнению, нейтральное отношение к названным предопределяющим основам отражается на последующих этапах поведенческих действий и особенно при принятии волевых решений в момент совершения поступков.

Если говорить кратко, то бытующие ныне методики нацелены на формальные долженствования, по сути, вторичные, следующие за уже сложившимися качествами индивидуума, предопределенными менталитетными особенностями социальной группы, в которую он входит, корневыми верованиями с признаками названной ранее генетической предрасположенности, сохраняемой вне зависимости от внешнего позиционирования субъекта, личностно-психологических качеств. Данные начальные азы нами рассматриваются в качестве подлинной основой нравственности, в последующем дополняемой мерами внешнего воздействия, влияния общества, ориентированными на универсально моральные ценности с конкурентной их интерпретацией, декларативностью. Понимание и учет значимости первоосновы - нравственности являются залогом нравственной зрелости личности, способной к противостоянию, зачастую разлагающему влиянию медийных информационных и прочих источников. Подчеркнем, что в трудах классиков философской мысли, как известно, полной идентичности моральности и нравственности не приводится. У И. Канта мораль определяется внешней к человеку требовательностью к делам-поступкам, нравственность - разумность, осознанность такой организации, совмещаемой с «золотым правилом нравственности». У Гегеля нравственность - это внутренняя установка индивида при полном совпадении с кантовским пониманием морали. Учитывая вышеизложенное, нами предпринята лишь попытка осмысления формирования нравственности. Но для полноценного анализа причин, оказывающих влияние на формирование надлежащей нравственности, представляется необходимым разработать общую методику, отражающую названную специфику такого рода глубинного проникновения.

Изложенное означает переход от обобщенного восприятия универсальных ценностей, по сути, представляющих собой критерии измерения моральности, к предметному закладыванию основ поведенческой нравственности.

Подтверждением тому, что нравственность обладает собственным механизмом формирования, является понимание моральности далеко не единственным ее источником. Нравственность в большей мере, чем мораль, тяготеет к генетически сохраняемой (индивидуальной) духовности, связанной с изначальной национальной, этнической природой восприятия мира, бытия, психологическими особенностями. Причем неискоренимо символическое мышление, выраженное в ритуальности, сопровождающей индивида от рождения до смерти, привносящей не поверхностный смысл в содержание его деятельности. Это латентный, присущий субъектам, подсознательный уровень, поверхностно, без акцента присутствующий в обобщенной моральности. Символы ритуального порядка неизменны, сохраняются в человеке, слабо подвержены размыванию, к примеру, утопическими идеями о «светлом будущем». Потенциальная основа ритуальности - подсознание, к сожалению, теоретически и практически не раскрытое в возможном использовании, нуждающееся в предметном исследовании. Ее особенность - подкупающая свойственность многим членам общества, категориям населения безотносительно уровня их просвещенности, подготовленности. Отметим, что это не единственные факторы (источники), подпитывающие индивидуальную нравственность. Такие же качества присущи и менталитетному своеобразию этнических, национальных сообществ, к которому принадлежит индивид, и подлинная влияющая значимость не всегда им придается. Видимо, следует говорить о концептуально ином, психологическом подходе, способном к раскрытию этих качественных пластов в процессе формирования нравственности.

Пределы идеологизации, как и ставшие привычными меры наращиваемого правового воздействия, недостаточны для ныне формируемого качественного уровня человека и его закрепления. В этом случае признание нравственности сравнительно обособленным феноменом, пользующимся своими источниками, обладающим корректируемой определенной зависимостью от морали, открывает иные возможности, нацеленные на индивидуальную стратегию и тактику ее обеспечения. Не исключается здесь использование и декларативных, отличающихся былой достаточностью воздействий на формирование надлежащей нравственности, проникающей в поведение, способной конкурировать с наиболее негативными проявлениями либеральной моралистики.

Для сравнения отметим поражающую в сопоставлении с западными теориями устойчивость восточных этических концепций (конфуцианства, даосизма, основных мусульманских конфессий), сохраняющуюся при исторически изменяющихся условиях, основанных на неизменных нравственно-религиозных постулатах, что, как указывалось, частично отслеживается в странах, разрушивших эти устои. В частности, черты ритуальности, проникающей в светскую жизнь, обнаруживаются и в России в обрядах, традициях религиозного, по сути, содержания, оставшихся невостребованными в нравственно-теоретическом и практическом развитии. Нравственность, по нашему мнению, является узловым моментом, позволяющим наряду с моралью преодолеть (пережить) кризисную ситуацию сохраняющим возможность перспективного социального развития.

Обращаясь к нравственности как критерию оценки зрелости внутреннего состояния человека, ее согласованности с моральными и иными требованиями, отметим, что существование, взращивание этого качества суть настоятельная социальная необходимость. Отмечая ее значимость, одновременно подчеркнем, что, по Гегелю, право без нравственности существовать не может, поскольку она есть итог синтеза права и морали. Наличие нравственности говорит об укоренении права, морали. При всей зависимости от социальных и иных нормативов можно и следует говорить об ее автономности. Однако подтверждающих это выводов не усматривается. Существуют две ее интерпретации: 1) нравственная этическая субстанция, где отождествление морали и нравственности вполне оправданно как две стороны одного и того же феномена, соотносимого как сущее и должное [4, с. 338-340]; 2) нравственность в философско-правовом преломлении есть синтез диалектического развертывания, постижения права (его сущности - «свободы»), выраженного в триаде «абстрактное право (тезис) - моральность как всеобщее (антитезис) и синтез - нравственность» [5, с. 200-208]. Нравственность здесь предстает в виде «среза», не всегда отвечающего ожидаемому качественному уровню индивида («единичности»).

Отождествление морали и нравственности в некоторой степени поясняется научной традиционностью и историко-лексической устойчивостью, практикой живого русского языка и доводами о принадлежности морали и нравственности к одному и тому же духовно-культурному явлению, когда «...под моралью понимается субъективный аспект соответствующих поступков, а под нравственностью - сами поступки в их объективно развернутой полноте: мораль - то, какими видятся поступки индивиду в его собственных оценках, умыслах, переживаниях вины, а нравственность - то, какими на самом деле являются эти поступки в реальном опыте жизни семьи, народа, государства» [1, с. 2; 4, с. 341]. Справедливость проводимой синонимичности для периода создания классических исследований сомнений не вызывает, поскольку различия отслеживались лишь в философском истолковании. Моральность равно понималась и как субъективное отношение лица к свершаемым поступкам, и как набор обязательных для этого требований по критерию добра и зла. Сегодня в условиях резко изменившейся специфики социальных отношений ввиду использования революционных, по сути, технологий во многих сферах жизни исключительно востребованными становятся поведенческие акты, отвечающие практическому «деланию добра». Значимость нравственности, ее уровень измеряются не столько индивидуальным наличием, сколько непременным присутствием во всех видах взаимоотношений человека, совмещаемой с естественной внутренней ответственностью за содержание своих поступков, действий. Соответственно, подготовленность личности смещается в практическую поведенческую активность нравственного содержания, не исчерпываемую декларативностью всеобщей морали, тем более либеральным ее истолкованием.

Путь формирования надлежащей нравственности, видимо, должен концентрироваться на ранее указанных глубинных особенностях, присущих индивидууму, с учетом многих частностей, определяющих качественное его состояние, на что в свое время указывалось классиками философии.

Подчеркнем в качестве итога. Предлагаемый переход к индивидуальной поведенческой нравственности вызван не только сомнительностью «новых», неоднозначно воспринимаемых видов ценностей, их расширением, но и факторами, вытекающими из философских подходов. К примеру, известно, что этика, представляющая собой отчасти мораль, отчасти нравственность, предполагает влияние морали на внутреннюю субъективную сторону. В то же время желаемая нравственность индивида приобретается за счет познания самого себя, самоутверждения в ее ценности, где присутствие универсальных требований морали - лишь мыслимый целевой ориентир, социально одобренные правила. Нравственность же - это внутренняя убежденность выбора лица, закрепленная сознанием. Становление нравственности есть переработка векового наследия многих источников ее возникновения, поведенческих правил, не всегда охватываемых универсальностью моральных требований (традиции, ритуальность, личностные особенности, ментальное своеобразие, семья и др.), проявляемых затем в делах, поступках. В этом случае неразрывность морали и нравственности имеет налет условности, присутствующей в конечном счете цели. И категорический кантовский императив - это всего лишь желаемое, априори присутствующее в человеке, мыслимое классиком начало, невозможное в проявлении без соответствующей активности. Результат напряженной, скрытой работы субъекта над своей индивидуальностью, где мораль с ее идеологической подверженностью, отличающимися формальностью требованиями в виде правил, кодексов, представляется временным фрагментом. И в этой работе исключительно первостепенной значимостью отличается духовность. Думается, что она выступает первоосновой личного формирования высокого уровня нравственности, особенно сейчас в развернувшемся «широком» толковании моральных требований, нередко их обесценивающих. Уместно отметить воздействующую значимость права, но по своему характеру внешние запреты, содержащие угрозы, перерабатываются сознанием, которое, равно как и память, относится к явлениям духовности. Следовательно, и в этом случае приходится сталкиваться с косвенностью влияния при приоритете внутренней деятельности, активности личности. В связи с этим можно сделать вывод об относительности воздействующей силы морали, демонстрирующей лишь конечные цели востребованного обществом поведения, являющейся по первоначально одобренным критериям внешним измерителем уровня нравственности. Но ввиду некоторой декларативности и особенно в нынешней неоднозначно воспринимаемой расширенной интерпретации мораль, по нашему мнению, утратила черты первостепенного формирующего источника, обусловливающего былое отождествление с нравственностью, став в ряду иных одним из ресурсных факторов ее воссоздания. Внутренняя активность индивидуума в само- создании на основе возрождения духовности, полноценного использования иных (ранее указанных) возможностей должна стать предметом возрастающего практического интереса для общества.

Следует отметить понятные теоретические отличия морали и нравственности, приведенные в «Философии права» Гегеля, поясняемые тем, что нравственность - сфера практической индивидуальной свободы, доминирующей над субъективным мнением и желанием, воспринятыми «в себе и для себя» сущими законами и учреждениями [4]. Вместе с тем, по мнению философа, нравственность является не только «снятым» итогом или конечной ступенью развития идеи права, но и фактором, оказывающим влияние на закон и право. Без обращения к внутреннему миру человека, его мировоззрению и условиям существования формирование абстрактного права не происходит. Мораль - ориентация на добро; нравственность - доминантность последнего («всеобщего»), выраженного в актах поведения личности, членов общества. В большинстве случаев аспекту ее становления не уделялось пристального внимания. Гегелем оно (становление) отслеживается при определении желаемого уровня нравственности, а также причин, препятствующих ожидаемому поведению. В частности, в параграфе 513 «Энциклопедии философских наук» Гегель указывает на объективные и субъективные факторы, сдерживающие формирование надлежащей нравственности, именуемые им “односторонностями”» [4, с. 338]. Они

проявляются в недостаточной зрелости объективного фактора, выражающегося в трех наиболее уязвимых ипостасях (идея права, особое право или право социальных субъектов, позитивное право - закон), во многом зависимых от латентной работы субъекта над «самим собой», собственного нравственного уровня. К препятствующим субъективным факторам Гегель относит непреднамеренность в нарушении права (заблуждение), обман, преступление. И особенно важно, что философ считает факторами, формирующими закон (отождествляемый им с правом), определяющими уровень развития идеи права, такие как учет национальные особенности, особенности исторического развития народа, отражение естественных условий его жизни и личностных индивидуальных качеств [3, с. 87-88]. Последние соотносятся и составляют содержание феномена нравственности, которая представляет собой не только синтез в известной триаде, но и приведенные выше условия, оказывающие влияние на содержание права, правовую реальность. То, что соотносится с «односторонностями», в целом вполне возможно интерпретировать как недооценку фактора, в нашем случае феномена нравственности, обладающего признаками автономного воздействующего явления. Игнорирование этого момента может рассматриваться в качестве неизжитой «абстрактности». Эффективность сложившейся (сохраняемой) тактики и стратегии в формировании оптимальных качеств человека на практике невелика. Ее наличие, ожидаемая полнота контента сдерживаются политической, идеологической разобщенностью. Интересы же заявляющего о себе гражданского общества, отличающегося самоорганизацией, са- моуправляемостью, ответственностью осознающей личности, определяются уровнем нравственности. В этом случае можно говорить о том, что такого рода индивидуальная нравственность, ее формирующая значимость естественны и всегда и сейчас постепенно определяют движение к гражданскому обществу. Нравственность при всей автономности единичности (по Канту) подчинена «...только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству» [6, с. 273]. Приведенная констатация, по нашему мнению, обусловлена необходимостью корректировки подходов к феномену единичности, согласующейся с естественными процессами ее формирования.

Представляется, что обращение к индивидуальным духовным корням членов общества как одному из критериев воссоздаваемой нравственности, является следствием наблюдаемой в мире (де-факто) неопределенности моральных требований, безотлагательной нуждаемости формирующегося гражданского общества в нравственно состоявшейся личности, проведении научно-технологических исследований, резко повышающих возможности неконтролируемых действий индивидуумов, что в конечном счете повышает необходимость в согласованности с индивидуальными подходами моральных и правовых установлений, ориентированных на приоритетные, как указывалось, единые духовные ценности.

Литература

1. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: учебник. М., 2000.

2. Протасов В.Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства. Вопросы и ответы. М., 1999.

3. Иконникова Г.И. Ляшенко В.П. Философия права: учебник. 2-е изд., прераб. и доп. М., 2010.

4. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3: Философия духа. М., 1977.

5. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.

6. Кант И. Основы метафизики нравственности // Соч.: в 6 т. М., 1965. Т. 4(1).

Bibliography

1. Guseinov A.A., Apresyan R.G. Ethics: textbook. Moscow, 2000.

2. Protasov V.N. Theory of law and state. Problems of the theory of law and state. Questions and answers. Moscow, 1999.

3. Ikonnikova G.I. Lyashenko V.P. Philosophy of law: textbook. 2nd ed., revised. and additional Moscow, 2010.

4. Hegel G.W.F. Encyclopedia of Philosophical Sciences. Vol. 3: Philosophy of spirit. Moscow, 1977.

5. Hegel G.W.F. Philosophy of law. Moscow, 1990.

6. Kant I. Fundamentals of the metaphysics of morality // Works: in 6 vols. Moscow, 1965. Vol. 4(1).

Размещено на Allbest.ru