Ресентимент и образ мысли русской интеллектуальной элиты

По поводу нарисованного здесь образа нужно сделать два замечания. Во-первых, никакому реальному Западу этот образ не соответствует. Конечно, в разнообразной и противоречивой истории многочисленных сообществ и институтов, обобщенно называемых «западными» все это нередко высоко оценивалось и часто, в той или иной мере осуществлялось. Но в целом мы имеем дело с идеальной конструкцией, выведенной из неких отвлеченных постулатов.

Во-вторых, однако, три названных элемента существуют не только как части логической конструкции. Они, вспомним Шелера, представляют собой ценности. К их осуществлению можно (и должно) стремиться, сознавая, конечно, что соотнесение ценности с реальной жизнью потребует ее (ценности) уточнений и корректировок. Впрочем, ценности можно и отвергнуть, заменив другими.

Именно эта замена ценностей и происходит в русском национализме. Начинаясь с отрицания, она принимает позитивный характер и приводит не только к построению новых ценностей, но к конструированию новых понятий. Мы уже наблюдали эту процедуру и сейчас нужно лишь определить основные ее черты.

Позитивный образ рассматривается как точка отталкивания. Тому, кто «творит новые ценности», как правило нужен оппонент. Кавелин, судя по всему, оказался для Самарина довольно удобным оппонентом, поскольку сам представил требуемый идеализированный образ. Далее производится «переворачивание ценностей».

1. Достоинство и автономия личности заменяется на индивидуалистический произвол и эгоизм. Конструированию этой перевернутой ценности, как мы видели, Самарин уделяет значительную часть своей полемики с Кавелиным.

2. Законность и право заменяются на внешнее авторитарное принуждение. Объективный характер закона предполагает, что он навязан личности извне и должен держаться на внешнем авторитете и государственном насилии. Само существование «формального права» вовсе не освобождает человека, а порабощает его. Именно этот поворот мысли, скорее всего, подразумевается Самариным, когда он вспоминает об «отвлеченном авторитете».

3. Рациональность преобразуется в утерю непосредственности, господство абстракций, расчленение живой действительности на элементыКиреевский охарактеризовал эту перевернутую ценность неудобоваримым сочетанием «отвлеченное сознание рассуждающего разума» (С. 236), приписав ему множество разных грехов..

Последний шаг процедуры состоит в конструировании новых ценностей. Он представляет собой противоположность построенной ранее конструкции. Мы уже видели, как это происходит, а потому я лишь кратко обозначу основные структурные элементы.

Вместо совокупности автономных личностей (эгоистических, замкнутых на себя индивидуумов) появляется община, т. е. целое, органично, включающее эти личности в себя.

Вместо формального права предлагается внутреннее единение, основанное на любви, «живом нравственном чувстве» и выраженное в фигуре харизматического вождя.

Наконец, вместо логически выстроенного отвлеченного знания предлагается знание непосредственное, интуитивное, схватывающее целое сразу, а не выстраивающее его из частей. Носителем такого знания оказывается опять же не индивидуум, а община, или народ. Естественным продолжением здесь могло бы стать приписывание целостного знания вождю, но, кажется, славянофилы к этому все же не пришли.

Заключение

Нетрудно увидеть, что предлагаемое построение соответствует логике ресентимента, как она описана у Шелера. Именно это обстоятельство я бы хотел отметить, как главный вывод всего рассмотрения. Но его необходимо уточнить.

Я не ставил себе задачу выяснить отношение славянофилов к Западу. Оно гораздо сложнее, чем представлено в моем тексте. Речь, повторю, шла об определенной схеме мысли. Эту схему в ряде своих работ славянофилы действительно демонстрируют.

Важно, однако, что она (схема) имела весьма долгую жизнь и за пределами славянофильского движения. Я думаю, что она продолжает работать и сейчас. Поэтому в заключении попробую указать в чем она состоит.

Основной ее элемент был указан Шелером. Это особый тип отношения «я- другой» (или «свое-чужое») при котором оба члена пары не имеют самостоятельного существования, а идентифицируются только в сопоставлении. Но к этому нужно добавить еще одно. Элементы сопоставления (т. е. и «свое», и «чужое») представлены в виде идеальных конструкций. Исходя из неприятного мне сконструированного образа другого, я конструирую желаемый образ себя и отождествляю себя с ним. Наряду с завистью и бессилием, питающими ресентимент, здесь очень важную роль играет кризис идентичности. Такое конструирование оказывается, по-видимому, эффективным лекарством.

Вернемся, наконец, к теме революции. Много можно говорить о распространении революционных идей в России. Начинать эту историю можно в самом деле с декабристов и Герцена. Но я бы хотел обратить внимание не на содержание этих идей, а на механизм мысли, способствовавший их зарождению и воспроизведению. Моя гипотеза состоит в том, что он определяется описанными выше элементами. Не берусь рассуждать о способах трансляции этого механизма, но, судя по всему, он постепенно становился все более массовым. Иными словами, можно предполагать, что один из истоков революции - постепенно распространявшийся ресентимент.

Эта гипотеза, конечно, требует серьезных исследований. Но можно все же найти кое-какие доводы в ее пользу. Сформулирую их по возможности кратко.

Я начал с упоминания о кризисе идентичности дворянского сословия. На протяжении пореформенной эпохи этот кризис, по разным причинам, ощутили другие группы российского населения. Прежде всего он коснулся нарождавшейся интеллигенции, которая с большим трудом находила свое место в существующих общественных структурах. Ее реакцией стало воспроизведение того механизма мысли, который позволял обрести искусственно сконструированную идентичность. На первый план здесь также выходит сопоставление, которое сопровождалось идентификацией себя с одной из сторон оппозиции. Теперь это была не оппозиция «Запад-Россия», а оппозиция «мрачное прошлое-светлое будущее». С ней был связан и ряд других, например, «народ-власть», «народ-дворянство (имущие классы)», «прогресс-реакция» и т.д.О социальном статусе интеллигенции пореформенного времени и ее самосознании см. Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи Великих реформ до Серебряного века. М.: «Молодая гвардия». 2012.. Чуть позже подлинной находкой для такого рода сознания стала марксистская концепция классового антагонизма. Исходное противопоставление России и Запада, впрочем, также продолжало работать. Важно то, что для человека, столкнувшегося с кризисом идентичности уже была заготовлена простая схема, позволявшая легко построить образ реальности и обрести свое место в ней. Заполнять ее можно было разным содержанием.

До начала XX века эти схемы едва ли, впрочем, достигали массового сознания. Они циркулировали в интеллектуальной среде. Последняя, конечно, сильно расширилась и демократизировалась. Но говорить о революционных настроениях низших классов, как это делает Ленин в упомянутой статье, скорее всего, было бы преувеличением. Что затянуло их в революцию - отдельный вопрос, который я обсуждать не буду. Хотя кризис идентичности, по-видимому, коснулся и их.

Ситуация сильно изменилась после большевистской революции. Отмечу два обстоятельства. Во-первых, рассмотренная здесь схема была вполне откровенно сделана основанием господствующей идеологии. Хотя последняя постоянно варьировалась за время существования советского государства, но схема оставалась прежней. Во-вторых, именно при советской власти появилась возможность массовой пропаганды, которая была использована для конструирования советской идентичности. Именно в советский период конструкции описанного типа стали достоянием масс. Думаю, что они остаются такими до сих пор.

Литература

1. Бриллиант С.М. Фон-Визин. Его жизнь и литературная деятельность. СПб.: «Общественная польза». 1892.

2. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30-ти т. Т. 8. Былое и думы.1852 - 1868. Ч. I-Ш. М.: Академия наук СССР, 1956.

3. Гордин Я.А. Право на поединок. Ленинград. «Советский писатель». 1989

4. Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты. СПб.: Пушкинский фонд. 1996.

5. Гутнер Г. Национальный нарратив и национальная ответственность. // Этическая мысль. 2017. Том 17. №1. С. 94-109.

6. Гринфельд Л. Национализм. Пять путей к современности. [Nationalism: Five Roads to Modernity] (In Russian) М.: ПЕР СЭ, 2012

7. Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт Древней России // Кавелин К.Д. Наш умственный строй: статьи по философии русской истории и культуры. М.: Изд-во «Правда».1989. С. 11-67.

8. Киреевский И.В. О необходимости и возможности новых начал для философии // Киреевский И.В. Полное собрание сочинений в двух томах. Т. 1. Москва 1911. С. 223264.

9. Кошелев В.А. Алексей Степанович Хомяков, жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. М.: «Новое литературное обозрение». 2000.

10. Пайпс Р. Россия при старом режиме. [Russia Under the Old Regime] (In Russian) М.: «Захаров». 2004.

11. Самарин Ю.Ф. О мнениях "Современника", исторических и литературных // Сочинения Ю.Ф. Самарина. Т. 1. М.: Типография А.И. Мамонтова. 1877. С. 28-108.

12. Федотов Г. О национальном покаянии // Новый Град №6, Париж. 1933. С. 3-11.

13. Фонвизин Д.И. Письма из-за границы (К родным; К П.И. Панину) // Собрание сочинений в двух томах. М.-Л., 1959. Т. 2. С. 412-490.

14. Цимбаев Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века). М.: Издательство Московского университета. 1986.

15. Шелер М. Ресентимент в системе моралей. [Das Ressentiment im Aufbau der Moralen] (In Russian) СПб.: «Наука», «Университетская книга». 1999

16. Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи Великих реформ до Серебряного века. М.: «Молодая гвардия» 2012.

References

1. Briliant S.M. Fon-Vizin. Ego zhizn' i literaturnaja dejatel'nost' [Fon-Vizin. His life and literary activity] StPetersburg: Obshhestvennaja pol'za Publ. 1892. (In Russian)

2. Gercen A.I. Sobranie sochinenij: V 30-ti t. V. 8. Byloe i dumy. 1852-1868. Ch. I- III. [My Past and Thoughts. 1852-1868. Parts I-III] Moscow: Akademija nauk SSSR Publ., 1956. (In Russian)

3. Gordin Ja.A. Pravo na poedinok [Right to a Duel] Leningrad. «Sovetskij pisatel'» Publ. 1989. (In Russian)

4. Gordin Ja.A. Dujeli i dujeljanty [Duels and Duelists] St.Petersburg: Pushkinskij fond Publ. 1996. (In Russian)

5. Gutner G. Nacional'nyj narrativ i nacional'naja otvetstvennost' [National Narrative and National Responsibility] // Eticheskaja mysl'. 2017. Vol. 17. №1. pp. 94-109. (In Russian) Greenfeld L. Nationalism: Five Roads to Modernity. (Russian ed.: Grinfel'd L. Nacionalizm. Pjat' putej k sovremennosti. Translation from English. Moscow: PER SJe, 2012). (In Russian)

6. Kavelin K.D. Vzgljad na juridicheskij byt Drevnej Rossii [A Look at ahe Legal Life of Ancient Russia] In: Kavelin K.D. Nash umstvennyj stroj: stat'i po filosofii russkoj istorii i kul'tury [Our Mental System: Articles on the Philosophy of Russian History and Culture] Moscow: «Pravda» Publ.1989. pp. 11-67. (In Russian)

7. Kireevskij I.V. O neobhodimosti i vozmozhnosti novyh nachal dlja filosofii [About the Necessity and Possibility of New Beginnings for Philosophy] In: Kireevskij I.V. Polnoe sobranie sochinenij v dvuh tomah. V.1. Moscow 1911. pp. 223-264. (In Russian)

8. Koshelev V.A. Aleksej Stepanovich Homjakov, zhizneopisanie v dokumentah, rassuzhdenijah i razyskanijah [Alexei Stepanovich Khomyakov, Biography in Documents, Reasoning and Research] Moscow: «Novoe literaturnoe obozrenie» Publ. 2000. (In Russian) Pipes R. Russia Under the Old Regime. [Pajps R. Rossija pri starom rezhime.

9. Translation from English. Moscow: «Zaharov» Publ. 2004]. (in Russian).

10. Samarin Ju.F. «O mnenijah "Sovremennika", istoricheskih i literaturnyh» [On the Historical and Literary Views of "Sovremennik"] In: Sochinenija Ju.F. Samarina. V. 1. Moscow: A.I. Mamontov Publ. 1877. pp. 28-108. (In Russian)

11. Fedotov G. O natsional'nom pokayanii [On the National Repentance], Novyi Grad, 1933, No 6, Paris. pp. 3-11. (In Russian)

12. Fonvizin D. I. Pis'ma iz-za granicy (K rodnym; K P.I. Paninu) [Letters from Abroad.

13. (To Relatives; to P. Panin)] In: Sobranie sochinenij v dvuh tomah [Collected works]. Moscow-Leningrad, 1959. V. 2. p. 412-490. (In Russian)

14. Cimbaev N. I. Slavjanofil'stvo (iz istorii russkoj obshhestvenno-politicheskoj mysli XIX veka) [Slavophilism (from the History of Russian Social and Political Thought of the XIX Century)] Moscow: Moscow State Univ. Press. 1986. (in Russian)

15. Scheler M. Das Ressentiment im Aufbau der Moralen. [Sheler M. Resentiment v sisteme moralej. Translation from German. St/Petersburg: «Nauka», «Universitetskaja kniga» Publ. 1999]. (in Russian)

16. Jekshtut S.A. Povsednevnaja zhizn' russkoj intelligencii ot jepohi Velikih reform do Serebrjanogo veka [The Daily Life of the Russian Intelligentsia from the Era of the Great Reforms to the Silver Age] Moscow: «Molodaja gvardija» Publ. 2012. (in Russian)

Размещено на allbest.ru