"О смысле возмездия" П.А. Кропоткина

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФАКУЛЬТЕТ АЭРОМЕХАНИКИ И ЛЕТАТЕЛЬНОЙ ТЕХНИКИ

ДЕПАРТАМЕНТ ФИЛОСОФИИ

РЕФЕРАТ

по дисциплине: «Философия»

на тему: ««О смысле возмездия» П. А. Кропоткина»

Выполнил:

студент V курса, группы М03-111И

Антонова Варвара Кирилловна

Вступление

Важность идей, которые управляют умами, рушат и создают системы, образовывают из людей Людей или, напротив, ниспровергают сформированное взрослое сознание в пучины обывательского мелкомыслия (как это неоднократно происходило в исторической практике), трудно переоценить. Идеи Петра Алексеевича Кропоткина, мыслителя конца XIX - начала XX века, всемирно известного ученого, теоретика русского анархизма, эволюциониста, географа и геоморфолога, мне хочется выделить в реферате, и подчеркнуть их важность как с точки зрения научной ценности (наличия у идей доказательной базы, неоспоримой проверки временем на практике, а это будет видно в основной части реферата), так и с точки зрения этического чувства (аналогично). Обзор двух глав из книги Петра Алексеевича «В русских и французских тюрьмах», часто издаваемой отдельно в формате статьи под заголовком «О смысле возмездия», думаю, справится с этой задачей.

Обзор. Рассуждение

Теория без практики мертва, как известно, и, увы, с максимально созидательными, казалось бы, теориями, так случается сплошь и рядом. Так, например, Гюстав Лебон в своей «Психологии народов и масс» (издана в 1895 году), несмотря на безусловную спорность концепций, изложенных в этом труде, критикуя систему тогдашнего французского образования, один из выводов сделал безусловно верно. Психолог приводит цитату Ипполита Тэна:

«…Удлинение и отягощение школьных занятий вызывается применением противоестественного режима, выражающегося в откладывании практического учения, искусственных упражнений и механического набивания головы ненужными сведениями, переутомлением. При этом не принимаются во внимание последующие годы и обязанности, которые выпадают на долю взрослого человека, -- одним словом, ни реальный мир, куда должен вступить юноша, ни окружающее его общество, к которому он должен заранее приспособиться, ни житейские столкновения, к которым юноша должен быть заранее хорошо подготовлен, укреплен и вооружен (иначе он не в состоянии будет ни устоять, ни защищаться), не принимаются в расчет этой системой воспитания…».

Нехватка практики в качестве части подготовки человека как специалиста и полноценной личности, описанная французскими учеными, и по сей день является бичом системы школьного, специального и высшего образования (в частности, в РФ) - хотя, казалось бы. Несмотря на то, что проблема поднималась еще в позапрошлом веке - далеко по дороге усовершенствования мы не продвинулись.

В рассматриваемой же статье, написанной в начале прошлого века, Кропоткин аналогичным образом критикует в первом же абзаце систему исправительных учреждений (в частности тюрем). «…Трудно сделать какие бы то ни было улучшения, даже самые незначительные, когда дело касается учреждений, основанных на ложном принципе» - пишет философ, тут же приводя в качестве аргумента такой позиции по отношению к тюрьмам показательную статистику. Если «раз человек побывал в тюрьме, имеется три шанса против одного, что он вскоре после освобождения опять попадёт в неё». Упоминает Кропоткин и о «щепках» - людях, попавших в тюрьмы за деяния совершенные, но переосмысленные. Зачем тому, кто уже отвечает перед совестью своей, дополнительное наказание?

Очень точно соответствует этому мнению позиция, выраженная братьями Стругацкими в «Отягощенных злом»: «Г. А. сказал как бы между прочим: закон никогда не наказывает ПРЕСТУПНИКА. Наказанию подвергается всего лишь тварь дрожащая - жалкая, перепуганная, раскаивающаяся, нисколько не похожая на того наглого, жестокого, безжалостного мерзавца, который творил насилие много дней назад (и готов будет творить насилие впоследствии, если ему приведется уйти от возмездия). Что же получается? Преступник как бы ненаказуем. Он либо уже не тот, либо еще не тот, кого следует судить и наказывать…» Цитата эта сильно перекликается со статьей и ее основным смыслом. Но главный вопрос главы ставится так: насколько тюрьмы отвечают своей цели по отношению к разряду заключённых, к которым наказание должно быть применено, для которых и предназначаются карательные учреждения? Насколько они улучшают их, переобразовывают, меняют? Или насколько устрашают, предупреждая нарушение закона теми же лицами в дальнейшем?

Статистика, приводимая Кропоткиным, которую здесь я приведу лишь частично, говорит явно не в пользу тюремной системы. «Цифры с совершенной ясностью указывают нам, что предполагаемое двойное влияние тюрем -- воздерживающее и нравственно оздоровляющее -- существует лишь в воображении юристов» - хлестко выражается философ. Почти половина всех лиц, приговариваемых во Франции и Англии окружными судами, -- рецидивисты. Во Франции от двух пятых до половины всех привлекаемых к уголовному суду присяжных и две пятых всех привлекаемых к суду исправительной полиции - тоже рецидивисты. Каждый год под арест попадает не менее 70 000 -- 72 000 рецидивистов. От 42 до 45% всех убийц и от 70 до 72% всех воров, осуждаемых ежегодно, -- рецидивисты (причем в больших городах эта пропорция ещё более высока).

Тюремные надзиратели имеют привычку удивляться тому, что человек, многократно попадавший в тюрьму, до сих пор не вернулся обратно в исправительное учреждение. Статистика явно показывает тот факт, что если человек в первый раз оступившись, попадает в тюрьму за мелкую провинность (например, за воровство), в следующий раз он вернется в тюрьму как грабитель или убийца. Приводится в пример систематический подкуп администрации, ужасающая коррупция в среде тюремных служащих.

Вводится в употребление достаточно точный термин - «тюремное образование». Во время заключения в тюрьмах преступники делятся опытом, находят связи с другими нарушителями закона, встраиваются в тюремную иерархию, обдумывают новые преступления, которые совершат, выйдя на свободу - то есть практика показывает, что «тюрьмы… остаются высшими школами преступности». Тюрьмы не исправляют людей, скорее наоборот, развращают их еще больше. Почему? Кропоткин, в духе своих «Этики» и «Справедливости и нравственности», проводит анализ того, как тюрьмы влияют на заключенных.

1. Почти никто из арестантов не признает осуждение справедливым. Петр Алексеевич (и с ним сложно спорить) связывает это с размытостью общественных связей («атомизированностью общества», как выражался Кара-Мурза) - при родоплеменном строе, в традиционных обществах наказание, назначенное судьями, почти всегда признается справедливым. Но в современном западном обществе такая схема не работает. Приводится следующий, весьма показательный пример:

«Возьмите, например, одного из “аристократов” тюрьмы, осуждённого за “финансовую операцию”, т.е. за предприятие такого рода, которое целиком было рассчитано на “жадность и невежество публики... Попробуйте убедить такого человека, что он поступил неправильно, занимаясь операциями подобного рода. Он, вероятно, ответит вам: “Милостивый государь, маленькие воришки действительно попадают в тюрьму, но крупные, как вам известно, пользуются свободой и полнейшим уважением тех самых судей, которые присудили меня”. И вслед за тем он укажет вам на какую-нибудь компанию, основанную в лондонском Сити со специальной целью ограбить наивных людей, мечтавших обогатиться путём разработки золотых рудников в Девоншире, свинцовых залежей под Темзой и т.п. Всем нам знакомы такие компании, во главе которых в Англии всегда стоит лорд, священник и “М.Р.” (член парламента); все мы получаем их обольстительные циркуляры; все мы знаем, как выуживаются последние гроши из карманов бедняков… Что же мы можем сказать в ответ “тюремному аристократу”? Или же возьмём для примера другого, который был осуждён за то, что на французском жаргоне именуется manger la grenouille и что мы русские называем “пристрастием к казённому пирогу”, другими словами, осуждённый за растрату общественных денег. Подобный господин скажет вам: “Я не был достаточно ловок, милостивый государь, в этом -- вся моя вина”. Что вы можете сказать ему в ответ, когда вы прекрасно знаете, какие огромные куски общественного пирога бесследно исчезают в пасти охотников до этого блюда, причём эти гастрономы не только не попадают под суд, но пользуются уважением общества. “Я не был достаточно ловок”, -- будет он повторять, пока будет носить арестантскую куртку; и будет ли он томиться в одиночной камере или осушать Дартмурские болота, его ум неустанно будет работать в одном и том же направлении: он будет всё более и более озлобляться против несправедливости общества, которое усыпает розами путь достаточно ловких и сажает в тюрьму неловких. А как только он будет выпущен из тюрьмы, он попытается взобраться на высшую ступень лестницы; он употребит все силы ума, чтобы быть “достаточно ловким” и на этот раз так откусить кусок пирога, чтобы его не поймали.»

“Настоящие воры, сударь, не мы, а те, которые держат нас здесь” - слова заключенных. В нынешней жизненной парадигме читатель может легко воспринять это за кощунственную наглость нарушителей, за перекладывание ответственности - но тем не менее фраза справедлива. Кропоткин приводит многочисленные примеры, подтверждающие это, в «Этике» - так, например, показателен тот факт, что долгое время «ни одно учение не осмеливалось выставить равноправие людей и равенство экономических прав основой этики» (первым это попытался сделать Прудон, и то под давлением жесточайшей цензуры), пишет про власть капитала, кровопролитные войны, ведущиеся с целью обогащения власть имущих, и, разумеется, упоминает эксплуатацию человека человеком, как явление глубоко противоестественное (как философ-эволюционист, досконально изучивший Дарвиновские «Происхождения», он на основании огромной доказательной базы утверждает, что нравственные начала заложены в человека природой, что он, кстати, полноценно раскрывает в своем труде «Взаимная помощь как фактор эволюции»).

2. Тюремный труд, являющийся наказанием - труд раба, в подавляющем большинстве случаев такой труд бесполезен, никому не приносит пользы и деморализует заключённого.

Есть труд и труд, пишет Кропоткин. И если свободный труд приобщает человека к миру, облагораживает его, дает почувствовать себя полезным, а свою жизнь осмысленной - то тюрьмы, напротив, предлагают арестантам бессмысленную, непродуктивную и невероятно низко оплачиваемую работу (в статье приводится обширная по этому вопросу статистика). И, безусловно, «…арестанты вправе рассматривать подобного рода труд как низкую месть со стороны общества, которое не позаботилось, в дни их детства, указать им лучших путей к высшей, более достойной человека жизни, а теперь мстит им за это».

Какое удовольствие может дать изнурительная работа, оплачиваемая грошами и не дающая уму арестанта пищи для размышлений и развития? Какое моральное влияние она окажет, если арестант «…работает лишь для обогащения подрядчика»? Кропоткин снова возвращается к фразе: “И подлинно, настоящие-то воры не мы, а те, кто держит нас здесь”.

3. Тюремная система обрезает связи заключенного с обществом, тем самым не давая человеку переобразоваться. Арестованному, совершившему, безусловно, преступление, но до сих пор являющемуся человеком, не дают полноценно общаться с семьей (количество посещений или ничтожно мало, или посещения запрещены в принципе, письма в Англии представляют из себя подписываемые печатные листы).

Тюрьмы раньше были менее чистыми, замечает философ; в них было меньше “порядка”, но в вышеуказанном отношении они были более человечными.

4. Отсутствие новых впечатлений вскоре убивает в арестанте желание жить - «все лучшие чувства, могущие улучшить характер человека, вскоре замирают». Кропоткин приводит в пример свой собственный опыт тюремного заключения (кстати, Набоков очень красочно и обстоятельно описал подобного рода ситуацию в «Приглашении на казнь» на примере главного героя, Цинцинната). Концентрация, внимание, глубина мысли постепенно уходят, сменяясь отуплением, усталостью, апатией (это отражается на поведении заключенных - этим набором обусловлена, например, погоня за новыми впечатлениями, как в стенах исправительного учреждения, так и на воле).

5. Сам факт лишения человека свободы, по сути своей бессмысленный в плане перевоспитания заключенного. Так или иначе все практически все нарушения, пишет философ, можно свести к одному: к отсутствию твёрдой воли. Заключая человека в каменный мешок, даем ли мы ему возможность тренировать эту волю, учиться противостоять искушениям? Ответ, очевидно, отрицательный.

6. Систематическое подавление всех проявлений индивидуальной воли в заключённых и низведение людей до степени лишённых разума машин. «Не должно удивляться, что люди, приученные быть машинами, не в силах приспособиться к жизни в обществе» - тюремная дисциплина убивает в человеке все душевные порывы, душит проявления эмоций, разрушает то, что должно впоследствии служить главной опорой человека в социуме, основой его личности, его волевых стремлений, его черт характера.

После перечисления столь обширного списка влияния на заключенных в отрицательном ключе напрашивается сам собой вывод: тюрьма явно не сказывается положительно на попавшего в нее заключенного. Наоборот - приходится уже на свободе силами «обществ для освобожденных» (кои немногочисленны и неэффективны) пытаться исправить то, что тюрьма усугубила еще сильнее (например, слабость воли). «В то время как влияние честных людей, которые протянули бы братскую руку прежде, чем человек попал под суд, могло бы спасти его от проступков, доведших его до тюрьмы, теперь, когда он прошёл курс тюремного обучения, все усилия филантропов, в большинстве случаев, не поведут ни к каким результатам» - пишет Кропоткин, продолжая анализ.

Теплого приема не получает и человек, вышедший из тюрьмы. Отбыв наказание, назначенное судом, пережив изоляцию, бессмысленный и оскорбляющий человеческое достоинство труд, бесчеловечное обращение и отсутствие новых впечатлений (а такая практика, согласно, например, описываемому в «Лезвии бритвы» Ефремова, ведет к расщеплению сознания, сведению человека с ума), он попадает в общество, но в роли прокаженного, отщепенца. Кропоткин описывает в качестве исключения практику доктора Кэмпбелля в Эдинбурге - он как раз подчеркнуто протягивал руку помощи, как области материальной, так и духовной. Именно такого рода поведение и должно быть в порядке вещей: ведь «человек, выпущенный из тюрьмы, более всякого другого нуждается в поддержке, нуждается в братской руке, протянутой к нему, но общество, употребив все усилия, чтобы сделать из него врага общества, привив ему пороки, развиваемые тюрьмой, отказывает ему именно в той братской помощи, которая ему так нужна».

Из сказанного далее видно, что карательные учреждения убивают в заключенных людей. Отвратительная тюремная одежда, надев которую, арестант испытывает стыд и не желает показываться на глаза окружающим. Обращение, которое по сути своей представляет из себя обращение с вещью. Если заключенный презирает коррумпированного надзирателя, если делится с более слабым товарищем по несчастью порцией хлеба, если он возмущен и оскорблен несправедливым к себе отношением - словом, проявляет свои человеческие качества - то жизнь его будет превращена в ад (непосильная работа, карцер). «Арестант не должен быть человеком -- таков дух тюремных правил.»

Разве тюрьма не имеет своей основной целью нравственного исправления? Почему же тюрьмы будто специально устроены так, чтобы навсегда потушить в тех, кого они должны облагораживать и исправлять, последние искры самоуважения, намеки на человеческое достоинство?

Здесь же поднимается тема, печально известная читателю по знаменитому Стэнфордскому тюремному эксперименту. «Нет ничего легче, как писать в газетах о необходимости держать тюремных надзирателей под строгим контролем... Вообще нет ничего легче, как строить административные утопии!.. Люди остаются людьми -- вы не можете облечь одного человека непререкаемой властью над другим, не испортив этого человека. Люди станут злоупотреблять этой властью, и эти злоупотребления будут тем более бессовестны и тем более чувствительны для тех, кому от них приходится терпеть, чем более ограничен и узок мирок, в котором они вращаются. Принуждённые жить среди враждебно настроенных к ним арестантов, надзиратели не могут быть образцами доброты и человечности. Союзу арестантов противопоставляется союз надзирателей, и так как в руках надзирателей -- сила, они злоупотребляют ею, как все имеющие власть. Тюрьма оказывает своё пагубное влияние и на надзирателей, делая их мелочными, придирчивыми преследователями арестантов.» Исправительное учреждение подобного типа в итоге мало того, что не исправляет совершивших преступления и не купирует преступность - она пагубно влияет на людей, что системе служат. Помимо этого, тюрьма и тюремная жизнь заставляют арестанта чувствовать злобу по отношению к обществу, что так бесчеловечно с ним обходится, ненавидеть его и его представителей - надзирателей, управляющих, обслуживающих тюремную систему. Тюремное образование учит арестанта и в тюрьме, и на свободе рассматривать общество как врага; теперь он обладает своеобразной философией, которую Золя совершенно гениально, на мой взгляд, суммировал в следующих словах: “Quels gredins les honnкtes gens!” (“Какие подлецы эти честные люди!”).

Упоминается также факт невероятно извращенного мышления арестанта через некоторое время после нахождения в тюрьме (в том числе речь идет о вещах, касающихся сексуального характера). Особенно серьезный акцент делается на опыте одиночного заключения арестованного (что опять же связано с разрывом связей с внешним миром и даже другими заключенными, с отсутствием нормальных для человеческих тела и разума нагрузок) - оно служит самым верным средством, чтобы дать воображению болезненное направление. Опыт и приведенная статистика наглядно демонстрируют взаимосвязь заключения в одиночные камеры и рост числа случаев умственного расстройства. Отсутствие у большинства арестантов в силу ряда факторов так называемого богатого внутреннего мира, нередко наличия налаженной жизни за тюремными стенами, мечт, надежд, целей, еще больше усугубляют влияние вынужденного одиночества на психику заключенного.

После многочисленных приведенных выше аргументов трудно не согласиться с автором: тюрьмы не улучшают нравственности своих обитателей (не дают ни возможности исправить совершенные ошибки, ни развить положительные качества, ни даже проявить уже имеющиеся индивидуальные черты); они, судя по статистике и логике (тюремное образование, взаимное чувство озлобленности на общество, огромное количество искушений мира за пределами тюрьмы) не предотвращают дальнейших преступлений. В связи с этим Кропоткиным ставится вопрос: что делать с теми, кто нарушает не только закон, но принципы нравственности? Что делать с преступностью, как с социальным явлением («социальной болезнью», по точному выражению автора)? Откуда вообще берется преступность?

Кропоткин упоминает про три первопричины: социальные причины, антропологические причины и космические. Космические до сих пор являются мало изученными (речь идет о влиянии климатических, погодных, сезонных факторов и прочего на человека и его поведение), разберем две другие. преступление тюремный образование заключенный

Петр Алексеевич рассматривает большое количество примеров, анализируя антропологические причины преступлений (например, замечает связь нарушений в работе мозга и склонностью к нарушению общественного порядка) и делая на основании этих рассуждений вывод: индивидов, страдающих склонностью к совершению правонарушений по чисто биологическим причинам, «необходимо лечить, а не усиливать их болезненное состояние путём тюремного заключения». Причем замена тюрем приютами для умалишенных не является решением проблемы: скорее наоборот, такой подход ухудшит ситуацию, поместив здоровых и полноценных в большинстве случаев людей в условия фактически аналогичные тюремным - «приюты для умалишённых, в сущности, те же тюрьмы». Речь не идет и о постановке вопроса о перевоспитании арестантов, помещения их на позицию нашкодивших детей - о передаче ведения исправительными учреждениями в руки педагогов и медиков. Большинство людей, ныне являющимися заключенными, пишет Кропоткин, нуждаются лишь в братской помощи окружающих для развития высших инстинктов человеческой природы (речь идет про три инстинкта, подробно разобранных в «Этике» - инстинкте общественности, инстинкте справедливости (или чувстве равноправия) и инстинкте нравственности), которые были купированы или чисто биологическими причинами, или теми бесчеловечными условиями, при которых люди вырастают и живут всю жизнь.

Здесь мы натыкаемся на противоречие - высшие качества человека, его природы не могут появляться, развиваться, проявляться, когда человек находится в положении заключенного, лишенного свободы, контроля над своей собственной жизнью, поступками.

Продолжая анализ, придется задаться вопросом: в чем причина преступления? И сделать аналогичный Гризингеру, упоминаемому Кропоткиным, вывод: «нарушение нельзя объяснить внезапным импульсом: оно является результатом эффектов, которые за многие годы глубоко действовали на человека». Корни причин, например, насильственного акта, приведшего условного обвиняемого на место подсудимого, могут находиться в отсутствии в детстве должной социализации обвиняемого, в нанесенной ему моральной травме, в долгое время подавляемой агрессии, в гормональном сбое, в физической болезни. Продолжительный период жизни, прожитый под влияние одного или ряда факторов из списка, явился причиной насилия. Деструктивные мысли и стремления свойственны каждому человеку, так или иначе мелькают и в голове читателя - и, разумеется, попадая на благодатную почву, они разрастаются до размеров черты характера, постоянным неотвязным спутником. Всегда ли человек в состоянии отследить собственные психические процессы? Способен ли он в одиночестве справиться с последствиями их протекания? Увы, ответ чаще всего отрицателен.

Именно поэтому для исправления человека, для его излечения общество необходимо. Поэтому «не тюрьма, а братские усилия для подавления развивающихся в некоторых из нас противообщественных чувств -- таковы единственные средства, которые мы вправе употреблять и можем прилагать с некоторым успехом к тем, в которых эти чувства развились вследствие телесных болезней или общественных влияний. И не следует думать, чтобы подобное… являлось утопией. Воображать, что наказание способно остановить рост противообщественных наклонностей, это -- утопия, и притом ещё подленькая утопия, выросшая из глубоко эгоистического чувства: “оставьте меня в покое, и пусть всё в мире идёт по-прежнему”.»

Практическая демонстрация отсутствия утопичности в подобном подходе к вопросу Кропоткин демонстрирует с помощью практики уже упоминавшегося ранее доктора Кэмпбелля. Он имел обширное поле наблюдения за реакцией арестантов на человеческое к ним отношение. Пробыв тридцать лет тюремным врачом, доктор говорит следующее: “Обращаясь с больными арестантами с деликатностью, -- как будто с дамами, принадлежащими к высшему обществу, я получал то, что в госпитале господствовал величайший порядок”. Кэмпбелль был поражён “достойною высокой похвалы чертой характера арестантов, которая наблюдается даже у самых грубых преступников, а именно тем вниманием, с каким они относятся к больным”. “Самые закоренелые преступники, -- говорит Кэмпбелль, -- не лишены этого чувства”. И он прибавляет далее: “…хотя многие из этих людей, вследствие прежней безрассудной жизни и преступных привычек, считаются закоренелыми и нравственно отупевшими, тем не менее они обладают очень острым сознанием справедливого и несправедливого”.

Итог анализа антропологических причин таков: особенности такого характера имеют влияние на потенциал к совершению человеком преступления. Но во что в итоге может вылиться слабая воля, тщеславие, болезненное воображение, склонность к агрессии или биологические особенности человека, напрямую зависит от того, как бытие определит сознание, что из человека вылепит общество (его окружение, в частности). Тюремное же заключение не только не является эффективным механизмом по устранению такого рода причин, но доводит ситуацию до крайней степени, будь то психологические или физиологические особенности.

Далее автором рассматриваются социологические причины преступного поведения. Упомянув о переживании эпохи индивидуализма, который ничем не сдерживался, он справедливо замечает, что за преступления одного человека, как и в древности (а принципиально за тысячи лет мало что изменилось), ответственно все общество и система общественного устройства.

Здесь не будет лишним упомянуть о двух псевдонаучных концепциях, популярных и по сей день - социал-дарвинизме и мальтузианстве. Они обычно употребляются для того, чтобы оправдать грязь моральную и материальную - нищету, безнадежность и бессмысленность жизни, оторванность от общественного организма, от дела, от воспитания в коллективе и труде. Это, якобы, есть последствия борьбы всех против каждого, и несправедливое распределение ресурсов, обязательное наличие победивших и проигравших в борьбе за существование. На деле это есть последствия существования системы, что суть преступность. Кропоткин, посвятивший рассмотрению и развенчанию этого вопроса не один труд, здесь пишет о своих наблюдениях так: «…я всегда удивлялся, что такое сравнительно незначительное количество этих уличных детей становится ворами и грабителями. Я никогда не переставал удивляться тому, насколько глубоко вкоренены социальные чувства в людях XIX века, сколько доброты сердца в обитателях этих грязных улиц; лишь этим можно объяснить, что столь немногие из среды выросших в совершенной заброшенности объявляют открытую войну нашим общественным учреждениям… Если бы не эти добрые чувства, давно бы от наших современных дворцов [богатого слоя населения] не оставалось камня на камне.»

Революционер-анархист, Кропоткин пишет о длинной общественной лестнице, у подножия которой не могут свести концы с концами, раз за разом исторгая из множества безработных, уставших, озлобленных и униженных людей нарушителей закона, а на другом конце общественной лестницы деньги «разбрасываются с неслыханным легкомыслием, часто лишь для удовлетворения глупого тщеславия… Девизом нашего цивилизованного мира можно поставить слова: «”Обогащайтесь! Сокрушайте всё, что вы встретите на вашем пути, пуская в ход все средства, за исключением разве тех, которые могут привести вас на скамью подсудимых!” -- когда, за немногими исключениями, всех, от землевладельца до ремесленника, учат каждый день тысячами путей, что идеал жизни -- так устроить свои дела, чтобы другие работали на вас; когда телесная работа настолько презирается, что люди, которые рискуют заболеть от недостаточного телесного упражнения, предпочитают прибегать к гимнастике, подражая движениям пильщика или дровосека, вместо того чтобы действительно заняться распиливанием дров или копанием земли; когда загрубевшие и почерневшие от работы руки считаются чем-то унизительным, а обладание шёлковым платьем и умение держать прислугу в “ежовых рукавицах” считается признаком “хорошего тона”; когда литература является гимном богатству и относится к “непрактичным идеалистам” с презрением, -- зачем толковать о “врождённой преступности”? Вся эта масса факторов нашей жизни влияет в одном направлении: она подготовляет существа, неспособные к честному существованию, насквозь пропитанные противообщественными чувствами!»

Заключение

Если смотреть в корень вопроса, то социальной причиной преступности можно смело назвать и ныне здравствующий общественный строй, и систему воспитания и образования, которые практически лишают человека возможности вырасти человеком - а ведь практика неуклонно показывает, что человек является результатом тех условий, в которых он вырос. Здесь автор пишет о том, что исправить ситуацию можно только кардинальным изменением отношений между капиталом и трудом, воспитанием из человека творца, а не потребителя, пониманием того, что человечество - одно большое целое общество, и личность способна развиваться, лишь посвящая себя служению ему (Марк Гюйо сравнивал человека живущего с цветком, что не может не цвести, отдавая миру всю свою красоту и затем умирая). Статья подводится к тому, что причина человеческих несчастий - несправедливость общественного устройства, которую, разумеется, точно никак не исправят тюрьмы. Потому «О смысле возмездия» в любом своем качестве актуально по сей день.

Ссылки на источники

1. Кропоткин П.А., «О смысле возмездия».

2. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D1%82%D0%BA%D0%B8%D0%BD,_%D0%9F%D1%91%D1%82%D1%80_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87.

3. Кропоткин П.А., «Взаимная помощь, как фактор эволюции».

4. Кропоткин П.А., «Этика».

5. Кропоткин П.А., «Справедливость и нравственность».

6. Гюстав Лебон, «Психология народов и масс».

Размещено на Allbest.ru