"Машина власти" или легализация техники

У Сен-Симона и О. Конта все еще органиче ские «естественное» и «стихийное» функциони рование социального строя противопоставля лось рационально планируемой политической, юридической или конституционной организа ции. Тем не менее в этих теориях уже наме чалась предпочтительная оценка рациональ ности и техник, свойственных современной цивилизации. Сен-Симон рассматривал совре менную организацию как либерализирующую силу, высвобождающую людей из-под власти традиции; Макс Вебер, особо выделяющий рациональность как продукт современной тех нической культуры, выражал опасения, что бю рократическая организация знаменует собой гибель индивидуальной личности и подчине ние ее обесчеловечивающей регламентации.

Вебер полагал, что подчинение в бюрократии составляет самоцель, а не только элемент фор мы правления, основанной на знании и уме нии: власть в современной организации всегда в какой-то мере зависит от элементов нерацио нального См.: Голднер Э. Анализ организации // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. М., 1965. С. 446--447.. По замечанию М. Вебера, весь про цесс действия внутриполитических функций государственного аппарата в области права и управления в конечном счете всегда регули руется, несмотря на какую бы то ни было соци альную политику, прагматическими, объектив ными государственными соображениями, т. е. абсолютной самоцелью охранять внутреннее и внешнее разделение власти Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // Избранные произведения. М., 1990. С. 318..

Со времен камералистов и Гоббса политика все больше рассматривалась как сугубо техни ческая задача, когда особое значение придава лось не столько добродетельности и справед ливости, сколько целесообразному построению эффективного государственного аппарата, госу дарство представлялось конструкцией, состав ленной из человеческого материала: «Искус ство строительства и сохранения государства, подобно арифметике и геометрии, основано на определенных правилах, а не только на практи ке» (Гоббс).

Принцип «разделения властей» по своей сути есть техника и технический подъем. Ссыл ка на стремление к обеспечению баланса сил и специализацию функций как смыслосодержа щие задачи здесь малоубедительна, поскольку эти результаты в идеале недостижимы: власть неделима в принципе. Проблема, имеющая слишком долгую историю, наличествует посто янно и неизменно, и сами теории, ее формиру ющие, априори отмечают ее невыполнимость. Условно определяются и описываются лишь области распределения власти и механизмы этого распределения, т. е. сугубо технические аспекты, но не сущностный характер разделе ния: неделимая в своей основе власть, подобно эфиру старой физики, растекается в бытийном пространстве, пронизывая все вокруг. Механи ческая же техника разделения способна только фиксировать уже существующее положение вещей. Ее рационалистический подход не в со стоянии обнаружить, учесть и воздействовать на непросчитанные иррациональные эксцессы власти.

И эти космические фантазии оставались в неприкосновенности вплоть до наших дней, когда они уже явились в новом облике «абсо лютного оружия» и «абсолютного суверените та» -- «этих далеко не невинных галлюцинаций атомного века» (Л. Мамфорд). Существование автоматизированных фабрик и компьютерно го управления помогает скрыть человеческие составляющие машины власти и религиозную идеологию, важную даже для наступившей эры автоматизации. Но на вершине иерархических организаций по-прежнему стоят «царь и жрец», обеспечивающие работу всего комплекса вла сти. («Ключом к системе тотального контроля остается тайное знание» -- ведь один власти тель не мог бы действовать успешно без опо ры на некое организованное «высшее знание». И сегодня языки высшей математики и компью теризация заново породили и тайну, и монопо лию, позволяя установить и возобновить тем самым тотальный контроль.) Устранение чело веческого измерения и органических пределов составили настоящий предмет гордости автори тарной машины властвования Мамфорд Л. Указ. соч. С. 262--264..

Воля к власти, как представляется, все еще остается определяющей силой, стоящей за по требностями и проблемами, которые мы сами же и создали, желая оправдать нашу бездум ную технологическую деятельность: функцио нальная рациональность тем самым представ ляет собой только бегство от такого способа мышления, который когда-то явился источни ком наиболее фундаментальных ценностей западной цивилизации (Л. Рубинов). По сути, современная техника выступает ныне как секу ляризованная версия средневековой структуры мира. Но это уж не «христианский Богочеловек, а наоборот -- фиктивная комбинация компью тера и мозга, и это -- символ нашего времени, Киборг только уподобляется всего-навсего ма шине» (И. Беллард) Цит. по: Философия техники в ФРГ. С. 50..

Мирча Элиаде подчеркивал, что мифологи ческие образцы, конституирующие предель ную систему отсчета для культурных значений, в скрытой и неузнаваемой форме присутствуют также и сегодня: в секуляризованном обществе «техника во многих отношениях выступила ха рактеристикой сакрального или дьявольско го и, таким образом, оказалась наделенной мифической функцией: она стала предметом безграничного поклонения или абсолютного запрета» Цит. по: Философия техники в ФРГ. С. 51.. Л. Мамфорд замечал: «Сегодняш нее суверенное государство -- это лишь увели ченный и отвлеченный аналог все того же бо готворенного царя», а такие установления, как человеческое жертвоприношение и рабство, по-прежнему все еще живы, равно укрепив шись в масштабе, стали более властными в сво их требованиях. Так, всеобщая воинская повин ность значительно умножила число священных жертв, тогда как «конституционное правитель ство с помощью “консенсуса” лишь сделало власть правителя более абсолютной, поскольку несогласие и критика просто не признаются». И великим достижением мегамашины стано вится миф самой машины -- представление о том, что машина по самой своей природе не преодолима, но если ей не сопротивляться, то в общем-то и полезна: «Эти магические чары по сей день завораживают и тех, кто распоряжает ся мегамашиной сегодня, и самих ее массовых жертв» Мамфорд Л. Указ. соч. С. 293.. (Не пугает даже перспектива войны, почему-то полагают, что само наращивание во енной техники способно предотвратить войну. В совершенствовании военной машины видят гарантию мира или в крайнем случае военной победы.

Наиболее современной всегда была военная техника. «Военно-промышленный комплекс» во все времена движет науку и технику вперед. Машина власти в значительной мере включает в себя средства войны, агрессии и экспансии и их целевые установки. Циничное заявление «война -- двигатель прогресса» не лишено смысла.)

Техника продолжает до сих пор пользовать ся своим мифом о своей нейтральности, хотя эта нейтральность уже давно превратилась в суверенитет. С точки зрения нейтралитета сама государственная машина, как и вся тех ника в целом, представляется независимой от какого бы то ни было содержания политиче ских целей и убеждений, приобретая особую ценность нейтрального в отношении истины технического инструмента. Таким представля ется Левиафан Гоббса, нейтральным техниче ским инструментом государство кажется также и обитателям современных больших городов Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 162--164.: искусственное существо и машина выглядят чем-то совсем единым.

В кризисные времена государством неред ко формируются так называемые технические правительства, на которые возлагаются не всег да обоснованные, но благие надежды вывести страну из трудного положения. Понимаемый как аполитичность техницизм здесь становит ся важнейшим аргументом: то, что не смогли решить политики, способна решить техника. И технически нейтральное государство дей ствительно обладает истиной, ценностями и справедливостью, правда, в форме своего технического совершенства. Все же прочие представления об истине и о справедливости вмещают в себя решение в пользу законода тельно обоснованного приказа.

Ведущая к господству техники нейтрализа ция, заключенная во «всеобщей вынуждающей к нейтралитету конструкции государства», уже подразумевает технизацию и нейтрализацию права и конституции, превращение «права в закон, а конституции -- в конституционный закон». Это формализация и нейтрализация понятия «правовое государство», сведение его к понятию системы государственных законов Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 171, 212..

Властные нарративы, которые прежде ис пользовались в устойчивых категориях знания и идентичности, нынче утрачивают свою силу. «Язык -- это уже не сфера истины и выраже ния, но сеть -- лабиринт связанных неопреде ленностей, которые невозможно разрешить, и структурных кодов, которыми невозможно овладеть». Все традиционные логоцентрист ские дискурсы истины и знания воспринима ются как условие и проблематичные стратегии власти, ведущие к деспотизму нового типа. Постмодернизм предлагает «децентрирован- ный мир бесконечной фрагментации, сферу, где человеческая личность становится движущей ся мишенью, а история растворяется в адской игре знаков и симулякров» Дэвис Э. Указ. соч. С. 457.. Постмодернист ская философия с готовностью принимает фраг ментарность, синкретизм и многополярность современного мира. (Кевин Келлен в работе «Вне контроля» утверждает, что мы движемся к новой «небиологической цивилизации, опре деляющейся органическими технологиями, машинообразной биологией и широким рас пространением сетей и коллективного разума». В этом процессе эволюция и интерпретация становятся неподконтрольной силой. На место «прежних устаревших правительств, потеряв шей актуальность гуманистической философии и вымирающих социальных институтов» при ходит «невидимая рука» эволюции, творческая новизна самой вселенной, которая руководит технологическим развитием, экономическими сетями и человеческой культурой Дэвис Э. Указ. соч. С. 413..)

Машина сама себя легитимирует и вос производит, т. е. является самоуправляющей системой. «Она вырабатывает социальную ткань, сметающую или редуцирующую любые противоречия. Она создает такие ситуации, что прежде, чем происходит принудительная ней трализация различий, они оказываются погло щены бессодержательной игрой равновесий, которые сами себя порождают и регулируют». Так, любая правовая теория, обращенная к ус ловиям постсовременности, должна принимать в расчет его специфическое коммуникативное определение общественного производства. «Имперская машина» претендует на созда ние универсального гражданства в контексте равновесий, ради этой цели разрушая историю и идентичность в типично постмодернистской манере. Основополагающая норма легитима ции коренится в глубинах машины, т. е. в серд це общественного производства Хардт М., Негри А. Указ. соч. С. 45, 52..

Идеальная машина -- бюрократия

Элвин Голднер различал два типа бюрократии: представительную, опирающуюся на знание и умение и на наказание, и бюрократию, кото рой свойственны власть, основанная на простом пребывании в должности, и одностороннее принятие правил организации. Вслед за Кон том автор сделал предположения, что одной из скрытых функций бюрократических норм явля ется обеспечение управленческой терпимости в «форме необязательного применения норм, подкрепляющих собой систему формального сотрудничества и стихийного взаимодействия заинтересованных сторон. Здесь свою заметную роль начинают играть так называемые ритуа лы уклонения»: традиция и харизма снижают расчетливость легалистской системы властвова ния, постоянно выходя за ее юридизированные границы.

Общественная машина становится совокуп ностью технических машин. Отличия по приро де двух этих машин все же сохраняются, хотя те и другие являются машинами в собственном смысле слова: общественная машина получа ет свои детали в виде технических машин, но ее аксиоматика не является простой техниче ской машиной, автоматической или киберне тической. Она включает в себя также интуиции, которые просто используют инструментарий техники. Она «добавляет дополнительные ак сиомы, не позволяя системе перенасыщаться», и это предполагает наличие общественных ор ганов решения, управления, реакции, особую технократию и бюрократию, которые не сведе ны только к функционированию технических машин Делёз Ж., Гваттари Ф. Указ. соч. С. 396--397..

Макс Вебер говорил о том, что на рациона лизированной «фабрике» современного госу дарства легальность вполне может быть сочте на легитимностью. По его прогнозам будущее принадлежит специально образованной бю рократии, поскольку она является настоящим двигателем технизированной фабрики под на званием «государство», с рациональной вну тренней логичностью работающей сообразно нормам законов: «законность есть позитивист ский способ функционирования бюрократии» Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 171, 212.. По М. Веберу, бюрократическо-монократиче- ское управление благородя таким качествам, как точность, стабильность, дисциплина и «не исчерпаемая возможность чисто техническо го совершенствования», представляет самую рациональную форму реализации господства. Именно его возникновение стало «зародыше вой клеткой современного государства». Его не возможно отделить от потребностей массового управления. Преимуществом такого управле ния является профессиональное знание, необ ходимость которого обусловлена современной техникой: вообще, бюрократическое управле ние означает господство через знание. Власт ные позиции бюрократия стремится усилить за счет служебного знания.

Для этого типа легального господства харак терны «непрерывный, реализуемый правите лями процесс административного производ ства» См.: Вебер М. Хозяйство и общество. Социология. М., 2016. С. 256--263.. Процесс оказывается более важным, чем его содержание.

В своем «Процессе» Кафка, по мнению Бер тольда Брехта, выдает только одну-единствен- ную проблему -- проблему организации Рыклин М. Книга до книги // Беньямин В. Франц Кафка. М., 2000. С. 39--40, 282.. Здесь два мира у Кафки, реальный и виртуаль ный, являют собой полутемный лабиринт кан целярий, кабинетов и приемных с необозримой иерархией чиновников. В этом канцелярском сословии высшие настолько же лишены закона, оказываясь на одной доске с низшими -- там, где «без всяких перегородок и различий кишат твари всех уровней, степеней и порядков, втай не солидарные друг с другом лишь в одном- единственном чувстве -- страхе». Это «страх перед невидимой виной и страх перед карой, в которой одно только благо -- что она прояв ляет, делает известной вину»: «То, что в мире права -- продажность, то в мире мышления -- страх» Беньямин В. Указ. соч. С. 105, 254.. Правосудие, открывающее против кафкианского героя уголовное судопроизвод ство, уводит нас в темные правремена, в эпоху задолго до законов XII таблиц, ставших когда- то победой писаного права над первобытным укладом. «Ибо здесь писаное право хотя и су ществует в сводах законов, но существует скрыт но, негласно, благодаря чему первобытность, опираясь на такие законы, тем безнаказанней может творить свой безграничный произвол» Беньямин В. Указ. соч. С. 53..

Закон есть нечто совершенно конкретное. В самом глубоком смысле «машина казни» из рассказа Франца Кафки «В исправительной ко лонии» с ее «бороной», разметчиком и ножом и есть настоящий «закон» коменданта, вне этих конкретных «записывающих устройств» нет и самого закона. При переходе от одной маши ны к другой жестокость закона не возрастает и не уменьшается, мы просто теряем возмож ность сравнивать.

Неумолимость закона ослепляет даже его хранителей. Страх в притче Кафки -- это само человеческое общество, не знающее закона, который оно охраняет, «оно только делает вид, что знает закон, но это знание отдано каким- то высшим, непостижимым силам»: это нигде и никогда не есть закон вещного мира. Этот «закон некоего нового порядка, под действи ем которого все вещи, в коих он выражается, скособочен, -- закон, который искажает все вещи и всех людей, в ком бы и в чем бы он ни проявился» Беньямин В. Указ. соч. С. 231, 240.. Право, которое более не при меняется, а только изучается -- вот это и есть врата справедливости. Беспощадной силе пра ва здесь придается компенсирующий момент. Но и этот мир права по своей сокровенной сути «продажен и развращен» Беньямин В. Указ. соч. С. 254.. машина власть социальный

Для машины власти процесс является це лью, тогда как конструкция -- средством. Кон структивная бюрократия здесь только средство и инструмент. Нейтральность превращается в аморальность. Неадекватное восприятие ре альности оказывается закономерностью для аппарата. Кафкианская безысходность -- не просто настроение, это отражение действитель ности, неизбывные «страх и трепет», о которых говорил Серен Кьеркегор. Человек включен в систему, из которой он уже не может выйти: не познаваемые им силы уже управляют им. Теперь уже машина превращает духовные эле менты в материю, овеществляет дух в непод вижной закономерности.

Ален де Бенуа напоминает: политика может существовать лишь в той мере, в какой суще ствует выбор между различными возможно стями. Управление же как форма деятельно сти стремится упразднить подобный выбор, сводя политические и социальные проблемы к техническим, что порождает лишь новый вид принуждения. Здесь технократы и эксперты выступают как партнеры, однако в противо положность технократии управление -- это еще и глобальная идеология замещения го сударства (Ги Эрме) См.: Бенуа А. Против либерализма. СПб., 2009. С. 243, 247.. Сама идея глобального управления, питаемая верой в непрекращаю- щийся технический прогресс, означает стрем ление преобразовать политические процеду ры в административные. В законодательной же деятельности предпочтительными стано вятся общие принципы, правила, процедуры и различные директивы. Закон вытесняется конвенциональными нормами и кодексами: «В мире, где господствует информация и ее производные -- разум, влияние, образы, -- будет навязываться образ мыслей, наиболее востребованный» (Клод Ревель).

«Рациональность современной организации означает, что всегда есть место для улучшений», что «нет ничего священного, а следовательно, и неизменного. Поэтому рациональность имеет явную тенденцию распространяться с управле ния неодушевленными предметами на управ ление отношениями людей: она уверенно и демонстративно вторгается в области, управ ляемые ранее традиционными и неформаль ными нормами». Не исключено, что непрекра- щающиеся кампании за рационализацию могут поставить под угрозу стихийные гомеостатиче ские механизмы, которые обеспечивают равно весие в организации Голднер Э. Указ. соч. С. 467..

Рабочий ритм машины предполагает дина мическое равновесие ее частей и целого. Ра бота машины нуждается в надежности, устой чивости и длительном (в идеале -- вечном, отсюда -- «вечный двигатель») функциониро вании. Нормирование и организация в состоя нии обеспечить равновесие только при условии наличия порядка. («Чтобы возник правопоря док, должен существовать нормальный по рядок» -- Карл Шмитт). Веберовская модель бюрократии соотносится с выделенным им типом легитимного господства, целиком бази рующегося на нормативной легальной основе. Порядок ее работы целиком пронизан рацио нальностью и четкими предписаниями, зада ваемыми «штабом» машины власти. В такой рациональной модели бюрократии предпо лагается, что решения принимаются на основе «рациональной оценки ситуации и использо вания апробированного знания при сознатель ной ориентации на ясно кодифицированный правовой аппарат». Упор делается на струк туры, предписанные законом. В своей основе рациональная модель подразумевает модель, по сути, механическую, поскольку априори она представляет организацию как структуру управ ляемых частей, каждую из которых можно в от дельности изменять в интересах повышения эффективности целого. При анамнезе «есте ственной системы» упор стал делаться не на отклонениях от рациональности, как в любой рациональной системе, а скорее на нарушении равновесия в организации, в особенности -- на механизмах гомеостатического поддержания равновесия Голднер Э. Указ. соч. С. 450--451..

Унифицирующее воздействие техники порождает анонимность, проявляющуюся в управлениии, бюрократия как образ абсолют но безлика. В ее среде лицо, по-настоящему от ветственное за принятие решения, обнаружить весьма трудно. Звенья машины легко замени мы. Идеал развновесия означает, что взаимо действующие силы нейтрализуют друг друга, стремясь к «обнулению» результата, к полной статике.

«Цифровое общество», это «царство коли чества» и анонимности, сопровождается на вязчивой иллюзией: создается впечатление, что в нем правит Никто, но это гипотетическое единство вполне реальных экономических общественных интересов правит не менее де спотично от того, что не привязано ни к какому конкретному лицу. Феномен господства этого Никто нам слишком уж хорошо известен по со- циальнейшему из всех государственных форми рований, бюрократии, которая не случайно на последней стадии национально-государствен ного развития приходит к окончательному го сподству. Но господство безличного Никто от нюдь не означает отсутствия господства и при «известных обстоятельствах способно оказаться даже одной из самых мрачных и тиранических форм правления» Арендт Х. Vita active, или О деятельной жизни. СПб., 2000. С. 54.: массовое общество гото во здесь продемонстрировать полную победу социального над политическим, а техники над свободой.

Неизбежным следствием анонимности, воз растающей по мере распространения аноним ной техники, становится нарастание тревоги: «Воля центра, воля, управляющая центральным рубильником, от которого зависит любая рабо та аппаратуры и организации, держит все под своим контролем; в то же время тот, кто лич но всем управляет, недоступен ни для какого контроля. Он лишь терпит видимость такого контроля, сохраняя выхолощенные институты выборов, плебисцитов, парламентов, лишив их предварительно способности самостоятельного формирования воли» Юнгер Ф. Указ. соч. С. 385..

(Так, например, личностное начало является признаком целостного «собственнического» по рядка, в то время как завуалированность права собственности является следствием анонимно сти властных отношений, анонимного участия и анонимных обществ. Мнимая собственность становится неуловимой, приобретает скрытые формы и перемещается в процессе концентра ции. Правовой порядок тогда становится фаса дом, за которым действует система анонимного участия: с этого начинаются закрытые, тайные манипуляции влиятельных сил. Сами контро лирующие силы не поддаются никакому кон тролю Юнгер Ф. Указ. соч. С. 384..)

Техника в процессе изменяет цели и сущ ность самой правовой организации. Техник ста рается подчинить логику «естественного права» (он всегда выступает как противник «историче ской школы права») технической логике, для чего подменяет правовую норму технической нормой, отвергая специфически юридическое и изменяя тем самым как действующее право, так и его дальнейшее развитие. Но «формаль ное законодательное право, действующее в силу государственного установления, Техни ка тоже не устраивает, он всюду выдвигает на передний план именно материальную сторону закона и подменяет право, выраженное в виде законов, техническими предписаниями. С этим связано безграничное разрастание правовой материи: кажется, что работает какая-то маши на, производящая законы и предписания... Тех ник же борется против присущей юриспруден ции способности толковать вещи» (Ф. Юнгер).

Между формальным правом, выраженным в законах, и «мнением о необходимости» соз дается непримиримое противоречие. Факти чески это означает попытку отменить закон и право как таковые, поставив над ними некую динамическую и неуловимую «волю народа»: в результате чего «генеральные клаузулы, опре деления, основанные на доверии, и принцип свободного усмотрения и справедливости на чинают свою разрушительную работу, выхола щивая и подменяя собой формальное право, выраженное в законах» Юнгер Ф. Указ. соч. С. 137--138.. И тогда вторжение технического прогресса в правовую область оз начает борьбу со всем, что пребывает в состоя нии покоя, стабильности и постоянства.

Закон для Техника -- это лишь то, что слу жит собственно техническим целям. «Проник нув в правовые структуры -- законодательство, правосудие и управление, -- Техник подменя ет закон техническими представлениями и по становлениями или приспосабливает его для своих целей». «Путем истолкования, выступая противником строгого закона и поборником “справедливого закона”, он делает это не пото му, что придает особое значение справедливо сти в правовых отношениях, а потому что борет ся против императивного права», которое не может быть изменено посредством соглашения частных лиц, и поддерживает «диспозитивное право», так как само техническое предписание является, по сути, именно диспозитивным и ка узальным Юнгер Ф. Указ. соч. С. 138--139..

Машины и массы

Для работы машины власти всегда были необхо димы два фактора: организация знаний о вещах естественных и сверхъестественных и тщательно выработанный порядок, позволявший отдавать приказы, выполнять их и следовать им. И жре чество, и чиновничество являлись теми иерар хическими организациями, на вершине которых стояли верховный жрец и царь: без их объеди ненных усилий весь комплекс власти не смог бы действенно срабатывать -- такое же поло жение, похоже, сохраняется и по сей день, хотя существование автоматизированных фабрик и комплексного управления помогает скрыть как человеческие составляющие, так и рели гиозную идеологию, «столь важную даже для нынешней эпохи автоматизации» Мамфорд Л. Указ. соч. С. 262..

Мегамашина просто обязана, чтобы суще ствовать и действовать, опираться на массу. Масса -- это часть самой гигантской машины, глобальной системы. Систему образует аппарат, в котором людей переставляют с места на ме сто: «незаменимых в этом мире не существует, и в результате мир попадает во власть посред ственности, людей без судьбы, без различий». «Руководство всем аппаратом осуществляется бюрократией, которая и сама является аппара том, т. е. людьми, превратившимися в аппарат, от которых зависят работающие в аппарате» (Карл Ясперс). Бюрократия -- идеальный тип машины, состоящей из людей и инструкций, которая вполне может быть заменена техниче скими средствами.

Масса и аппарат неразрывно связаны друг с другом. Масса как совокупность людей, рас ставленных внутри аппарата по упорядочению существования таким образом, чтобы решаю щее значение имела воля и свойства большин ства, является постоянно действующей силой нашего мира, которая в публике и массах в ка честве толпы принимает облик преходящего явления. Для расчленения в аппарате массы главное значение имеет фикция равенства, но такая масса бездуховна и бесчеловечна. Масса хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведет она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться: «среднее и обыч ное масса именует общечеловеческим, недо ступное ей -- далеким от жизни» Ясперс К. Указ. соч. С. 310--314..

Настоящая ноосфера начинается не с состо яния какого-то мистического поглощения, но с кризиса идентичности: «сегодня уже не кажет ся, что наш собственный разум принадлежит нам», общество разума превращается в толпу, а технология начинает играть ведущую роль в этом растворении идентичности. (Многие на блюдатели видят в Интернете одну из причин такого сдвига, как «ложную и раздробленную бесконечность, которая вдохновляет людей на то, чтобы избегать этических решений... укло няться от внутренней рефлексии и принятия ограничений, которые обращают жизнь и при дают ей форму и глубину» Дэвис Э. Указ. соч. С. 417..)

Следует заметить, что идеология для массы всегда представляла лишь вульгаризированную форму веры и знания. И поскольку Техник вла деет инструментами власти, позволяющими ему обходиться без идеологии, при этом пре тендуя на универсальную власть, идеология легко заключает союз с техникой, как бы за полняя пустующие ниши. В союзе с техникой идеология заимствует у нее громадные силы и направляет весь запас энергии, накоплен ный благодаря организации и аппаратуре, на достижение одной определенной цели: здесь механику и идеологию объединяет их закон ченность и механистичность мышления. Отсю да и свойственный миру техники страх пустоты в виде депрессии, скуки, ощущения бессмыс ленности и бессодержательности, чувства тре воги и загнанности Юнгер Ф. Указ. соч. С. 185--188..

Карл Ясперс увидел границу порядка су ществования в основном противоречии со временности: массовый порядок создает уни версальный аппарат существования, который разрушает мир специфически человеческого су ществования. Человеческое своеволие и суще ствование ищут свой особый мир и тем самым впадают в противоречие с универсальным по рядком существования; он же пытается, в свою очередь, подчинить себе эти силы, которые грозят ему именно здесь, на его границах. В ре зультате «планируемые преодоления и истоки возмущения будут повсеместно встречаться, за блуждаться по поводу друг друга, находиться в плодотворном напряжении и начинать борь бу друг с другом» Ясперс К. Указ. соч. С. 324, 325..

Давление и насилие, идущие от машины, вызывают в массе ответную реакцию: стихий ное начало наполняет собой механическое, оно распространяется внутри победившего его ме ханизма. Это означает, что механизация и уси ление стихийности -- суть только две стороны одного процесса, они взаимообусловлены Юнгер Ф. Указ. соч. С. 170--172.. Рациональное мышление, само столь бедное стихийной энергией, неожиданно приводит в движение гигантские стихийные силы, и это достигается принуждением, действием враж дебных насильственных средств: «Хитроумные машины, автоматически выполняющие еди нообразные действия рабочего процесса, как оказывается, до отказа переполнены мощными стихийными силами».

Аппаратура действительно одушевлена какой-то динамической волей. «Демонические черты проявляются во всей работе технических устройств со все возрастающей силой. Сама техническая мысль. сочетает в себе каузаль ное и телеологическое мышление, широко от крывает двери для демонического начала. Оно разворачивается в условиях... принудительной организации, задача которой -- подчинить сти хийные силы аппаратуре, причем главным ус ловием оказывается регресс, возникающий как следствие этого насилия и направленный непо средственно против человека». Рационально организованная машина неожиданно порожда ет иррациональное, ее язык порождает реаль ность, которая вовсе не ожидалась. «Хаос, ко торый является только названием для порядка, скрытого в том, что является случайным, -- это настоящее порождение компьютера» (Джеймс Глейк).

Упорядочивающая технизация реконстру ирует социально-политическое и правовое пространство. Его внешним обобщенным при знаком становится глобализация. Совершен ствование техники -- длительный, но не бес конечный процесс, его динамизм со временем может исчезнуть и созданные им формы уже приобретают застывшие черты -- завершен ность техники -- не что иное, как один из при знаков завершения тотальной мобилизации. В мире уже намечается «смена динамического и революционного пространства пространством статическим и предельно упорядоченным. Складывается система или сеть технической власти, происходит новый переход от чистой конструкции к органической, от духовно-дина мического планирования к постоянной форме: “Единообразное оформление пространства принадлежит к характерным признакам любой империи, любого неоспоримого и несомненно го господства, которое простирается до границ изведенного мира”: ведь всерьез заниматься техникой стоит лишь в том случае, если видеть в ней некий символ превосходящей власти» Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. СПб., 2000. С. 326. (Э. Юнгер).

Бюрократия, придающая свои характерные черты машине властвования, по праву стала структурой, способной передавать и выпол нять приказания «с ритуалистической педан тичностью жреца и бездумным послушанием солдата». Она стала неотъемлемой частью законченной тоталитарной структуры; ничего не производя, она призвана передавать без изменений и отступлений приказы, исходя щие свыше: «жесткую организацию могут на рушить лишь коррупция» или открытый бунт. В идеале подобный административный метод требует старательного подавления любых само стоятельных порывов личности. Невероятная способность выносить однообразие -- спо собность, предвосхитившая тот же уровень всеобщей скуки, которого достигла уже наша эпоха (Л. Мамфорд) МемфордЛ. Указ. соч. С. 264--265.. («Чего хочет революция? Низвести небо на землю, распределив счастье между всеми. Она не осуществит этих стрем лений, и следующей век унаследовал ее ли хорадочность, признает ее несостоятельной» (Э. Тардье).)

Безличный бюрократический характер тех нической бухгалтерии всегда соревновался с монашеским или военным порядком за пра во заменить основания более «жесткой дис циплины и безличной правильности». Этот по рядок незаметно перешел на автоматические машины и компьютеры, способные выполнить человечные суждения и проявлять тактичность еще меньше, чем какой-нибудь вышколенный клерк. Но новая бюрократия, занимающаяся управленческими делами и координацией, вновь сделалась необходимым придатком всех крупномасштабных. предприятий при едино образии норм: «Неспособность считаться с этой математической стороной механизации и по родила искаженное представление о современ ной технике» МемфордЛ. Указ. соч. С. 363..

«Всем управляющая машина»

Техника становится способом, при помощи ко торого осуществляется мобилизация мира: «Это зловещее и однообразное движение, сплош ная круговерть механических масс, стиснутых в монотонном бурлящем потоке, регулируемом звуковыми и световыми сигналами. Печать со знания, строгой рациональности придает этому непрерывному круговращению, напоминающе му ход часового механизма или машины, види мость порядка. Этот тип движения свойствен не только лучащемуся холодом искусственно му мозгу, созданному человеком.» (Э. Юнгер). В новом пространстве стирается ощутимая грань между органическим и механическим. Некие силы, действующие под механическими маска ми, втягивают живую реальность в орбиту своих интересов. Поэтому современную машинную технику и следует понимать как символ опреде ленного человеческого типа См.: Эвола Ю. Указ. соч. С. 67--69.: функциональные и объективные условия как бы преодолевают оппозиции органических и механических форм.

Высокому уровню развития техники уже до статочно давно соответствуют механические те ории человека: в общественный обиход входят такие выражения, как «государственный аппа рат», «юридический аппарат», «экономический аппарат», -- все вокруг постепенно принимает вид аппаратуры, и неслучайно, что для такого мышления характерна утрата интереса ко всем видам свободы. При этом все инстинктивное, темное в человеке, его сложные волевые по рывы и путаница мыслей не только не исчезают и не побеждаются Ratio, но лишь усиливаются. Система ограничений сама по себе не в со стоянии с этим темным потоком справиться и остановить нарастание слепой стихийности. Напротив, «технический разум открывает ей бо лее широкую дорогу для проникновения и рас пространения в жизни. При этом на поверх ность выходят самые темные и опасные силы. Автоматизм, который воспитывается в человеке ежедневной муштрой, не просто приучал его к безвольному функционированию... но еще и меняет его внутреннее сопротивление, под маской упорядочивания отнимает всякую са мостоятельность» и дает мощный импульс про цессу образования массы Юнгер Ф. Указ. соч. С. 198--199..

Масса, как относительно новый феномен, развивается непременно вместе с техническим прогрессом, он и она взаимно обуславливают друг друга. Для Техника масса представляет са мый пластичный и удобный материал, посколь ку она пассивна, механически подвижна и легко поддается организующему воздействию. Воз никновение и упадок массы зависят от внеш них условий и искусственной стимуляции. Од нако на самом высоком уровне технического развития массе могут быть свойственны также и быстрая, переменчивая подвижность, и меха нический автоматизм Юнгер Ф. Указ. соч. С. 183..

Аппарату для его функционирования доста точно организационно-технических норм. В от личие от правовых актов, норм и кодификаций, технические нормы не признают личного автор ства. Они по своей сути анонимны. И аноним ность типа толпы или массы, в которой исчезает личное, тогда становится правилом, посколь ку представляет собой истинное соответствие с тем порядком, который следует «применить для реализации насколько можно совершен ным образом ко всему, что он делает». Тенден ция к единообразию требует, чтобы индивиды трактовались только как простые теоретические единицы, реализующие «равенство снизу», по скольку это единственное направление, в ко тором оно может быть реализовано до преде ла, -- в свойственной ему манере пояснял Рене Генон.

Эта анонимность массы, часть которой со ставляет индивид и в которой он себя теряет, массы, в которой собрание сходных индивидов рассматривается как число «чистых и простых арифметических единиц», уже по определению есть количество, и никак нельзя никакой из них дать наименование, которое предполагало бы ее качественное отличие от других Генон Р. Царство количества и знамения времени. М., 2003. С. 69--70.. Техниче ский разум, опираясь на число и количество, несет на себе видимость строгой объективно сти, но не может скрыть безграничности своих властных устремлений. Этому способствует сам факт присутствия в пространстве массы: то со ответствие между механическим и стихийным началом, которое наблюдается в технических устройствах, встречается и у человеческой мас сы. Она поэтому и становится удобным объек том прямого механического воздействия техни ки. Однако в той же степени, в какой на массу производится это давление, и она становится рационально организованной, в ней «крепнут слепые иррациональные силы, которым она не в состоянии сопротивляться, так как духовно ей нечего им противопоставить»: человек наивно принимает технический прогресс за прогресс человечества вообще Юнгер Ф. Указ. соч. С. 199--200..

(Удивительно, но с каждым новым усиле нием аппарата власти из бессознательного все чаще вырывались все новые причудливо са дистские и убийственные импульсы (Л. Мам форд): благоговение перед неким ужасным таинством и проявлением божественного на чала во всей его страшной силе и сияющей сла ве вызывало только избыточные коллективные старания. Это магическое могущество в своей значимости перевешивало даже многие сооб ражения хозяйственной выгоды. В связи с этим и изобретение военной машины сделало войну необходимой и даже желанной: как кажется, способность вести войну и приносить в жертву жизни множества людей оставались отличи тельной чертой любой суверенной власти на протяжении всей истории Мамфорд Л. Указ. соч. С. 288--289..)

Техника отделяет человека от непосред ственного присутствия (Карл Ясперс), поэтому рационализация жизненных средств -- деле ние времени и экономия сил -- должна восста новить в каждом «возможности присутствовать в размышлении и в действительной близости к вещам». Там, где завоевывается техника, энту зиазм человека проявляется в открытиях, пре вращающих его в инициатора проекта мира, как бы «второго строителя мира».

Техническое обеспечение существования требует знания лишь применительно к цели, для которой оно используется. «Самобытие же в знании есть лишь в изначальном волении знания». Если последним масштабом знания становится его пригодность, это означает, что в нем человек отрекается от самого себя Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. С. 249--252.. (По замечанию Жиля Делёза, новая, более агрес сивная и постоянно изменяющаяся форма при нуждения -- «рыночная операция» -- сейчас является инструментом социального контроля и формирует «племя новых господ»: человек -- это уже не «человек в заключении, но человек в долгу» Ясперс К. Указ. соч. С. 401--404.: не догмы и принципы делают его обязанным, а экономическая необходимость и потребности. Машина же требует для себя энергии и сил, которые затрачиваются уже безо всяких ограничений.)

Метафизическая власть техническими сред ствами приводит в движение саму материю, тем самым подчиняя себе и органическое един ство. Становится все очевиднее, что техника не является нейтральной властью, неким пустым вместилищем только действенных и удобных средств. За ее будто бы нейтральным характе ром скрывается таинственная и прельститель ная логика, с помощью которой техника пред лагает себя людям: в результате «победное шествие техники оставляет за собой широкий след из разрушенных символов. Его немину емым результатом становится анархизм -- та анархия, которая размывает само жизненное единство». Позитивная же сторона процесса со стоит в том, что техника сама вынуждена коре ниться в культе, она располагает собственными символами, и что за техническими процессами все же кроется борьба жизненных форм. Всякая власть пользуется техникой, для чего и приспо сабливается к ее властному характеру, скры тому за техническими символами. Анархия же возрастает в той мере, в какой «поверхность мира становится все более однообразной, а разнородные силы все более сливаются во едино».

Эрнст Юнгер был уверен, что именно в тех нике мы находим самое настоящее средство то тальной революции: «Мы знаем, что у сферы уничтожения есть ее тайный центр, в котором берет начало будто бы хаотичный процесс под чинения старых сил». Новое человечество дви жется к этому центру: фаза разрушения сменя ется действительным порядком. В пространстве же, где все мировые загадки уже разрешены, на долю техники выпадает только задача устра нения человека от обрекшего его на проклятье труда Цит. по: Дэвис Э. Указ. соч. С. 436.. И она не без лукавства обещает осво бодить его от всякого труда вообще.

Но когда работа станет для человека на столько легкой, что перестанет уже быть про клятием, может возникнуть опасность, что тогда никто уже не будет желать избавиться и от вла сти необходимости, т. е. люди будут поддавать ся ее насилию, даже не зная, что их насилует. «Невероятное совершенствование инструмен тов труда -- изобретение немых роботов», с по мощью которых человек как homo faber попы тался на свой манер решить проблему свободы, которая на самом деле решается политически деятельными людьми только «на путях господ ства и рабства». Это и стало прелюдией, как по лагала Хана Арендт, к предстоящей нам второй, «атомной» революции Арендт Х. Указ. соч. С. 154--155..

Мартин Хайдеггер одним из первых наибо лее широко поставил проблему техники, указав на все выгоды и риски, которые с ней связаны. Рациональность, целесообразность и эффектив ность управления, которые обещает техниче ское развитие, вовсе не гарантируют свободы как важнейшего человеческого приоритета. Число, количество, масса составляют основа ния техницизма как идеи, метода и реальности. В современном мире они приобретают совер шенно новые значения. Эйфория массового сознания, обусловленная компьютеризацией, на политическом уровне обещающей создать даже «цифровое правительство и цифровую экономику», рождает вместе с новыми идеями и новую реальность, к которой следовало бы относиться с осторожностью, как к до конца не познанной тенденции.

И если техника оказывает сегодня сильней шее влияние на облик мира, то скорее разру шительное, чем устроительное, проникая в его отдаленнейшие области, то здесь на первом месте, конечно же, стоит материальный ин терес, по своей природе способный служить без различия как добру, так и злу. Он с равным успехом может вести и к уничтожающей вся кий порядок конфронтации враждебных сил, и к образованию областей упорядоченного хо зяйствования.

Естествознание громогласно обещает по средством техники справиться с материальной природой и обеспечить победу над врагами, оно склоняет разумного человека на свою сто рону заманчивым лозунгом -- «целесообраз ность». Однако и сама целесообразность мо жет толкнуть к хаосу, если цель понимать не как часть большой мировой взаимозависимости: ведь «целесообразность с этической точки зре ния -- это настоящая смерть человечности» Гейзенберг В. Естествознание и техника в политических событиях нашего времени // Избранные фило софские работы. СПб., 2006. С. 251..

С этим процессом связано абстрагирование от непосредственной чувственной наличности, когда с очевидностью происходит процесс воз растания условности (на это будет указывать и Хайдеггер, выступивший с докладом на том же самом конгрессе по проблемам философии техники, что и Гейзенберг). «Свобода же пра вит в просторе, возникающая как просвет, т. е. как выход из потаенности... Всякое раскрытие потаенности идет по следам сокровенности и тайны». Свобода простора не заключается ни в разнузданности своеволия, ни в связанности с абстрактными законами. Свобода -- это об ласть судьбы, посылающей человека на тот или иной путь раскрытия тайны». (Существо совре менной техники, полагал Хайдеггер, таится в «по ставе», который повинуется миссии раскрытия потаенности. Полагают, будто всё предстающее человеку ценно лишь в силу того, что поставлено им самим. Эта видимость и порождает мираж, поэтому и Гейзенберг с полным основанием указывал на то, что сегодняшнему человеку дей ствительность должна представляться именно таким образом: существо техники как миссия раскрытия потаенности, -- и это большой риск.)

Но угроза человеку идет даже не от воз можности губительного действия машин и тех нических аппаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе. Го сподство «постава» грозит той опасностью, что человек окажется уже не в состоянии вернуться к более исходному раскрытию потаенного и ус лышать голос более ранней истины: техника грозит окончательно заменить собой истину Хайдеггер М. Указ. соч. С. 324..

Библиография

1. АгамбенД. Царство и Слава. -- М. -- СПб., 2018.

2. Арендт Х. Vita active, или О деятельной жизни. -- СПб., 2000.

3. Бенуа А. Против либерализма. -- СПб., 2009.

4. Беньямин В. Франц Кафка. -- М., 2000.

5. Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // Избранные произведе ния. -- М., 1990.

6. Вебер М. Хозяйство и общество. Социология. -- М., 2016.

7. Гейзенберг В. Естествознание и техника в политических событиях нашего времени // Избранные фило софские работы. -- СПб., 2006.

8. Генон Р. Царство количества и знамения времени. -- М., 2003.

9. Голднер Э. Анализ организации // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. -- М., 1965.

10. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. -- СПб., 2007.

11. Дэвис Э. Технополис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху. --Екатеринбург, 2017.

12. Зиферле Р. П. Исторические этапы критики техники // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

13. Мамфорд Я. Миф машины. -- М., 2001.

14. Новалис. Фрагменты. -- СПб., 1995.

15. Рапп Ф. Философия техники: обзор // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

16. Рыклин М. Книга до книги // Беньямин В. Франц Кафка. -- М., 2000.

17. Филиппов А. Р. Критика Левиафана // Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. -- СПб., 2006.

18. Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

19. Фуко М. Безопасность, территория, население. -- СПб., 2011.

20. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Время и бытие. -- СПб., 2007.

21. Хардт М., Негри А. Империя. -- М., 2004.

22. ХунингА. Homo mengura: люди -- это их техника -- техника присуща человеку // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

23. Шапошников В. А. Математическая мифология // Социокультурная философия математики. -- СПб., 1999.

24. Шмитт К. Диктатура. -- СПб., 2009.

25. Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. -- СПб., 2006.

26. Шпенглер О. Деньги и машина // Пессимизм? -- М., 2003.

27. Шпенглер О. Закат Европы. -- М., 1998. -- Т. 2.

28. Шпенглер О. Человек и техника // Антология. Логика культуры. -- СПб., 2009.

29. Эвола Ю. «Рабочий» в творчестве Эрнста Юргера. -- СПб., 2005.

30. Юнгер Ф. Совершенство техники. -- СПб., 2002.

31. Юнгер Э. Гелиополис // Утопия и антиутопия XX века. -- М., 1992.

32. Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. -- СПб., 2000.

33. Ясперс К. Смысл и назначение истории. -- М., 1999.

References

1. Agamben G. Tsarstvo i slava [The Kingdom and the Glory]. Moscow. St. Petersburg., 2018.

2. Arendt H. Vita active, ili o deyatelnoy zhizni [Vita active (Active Life)]. St. Petersburg, 2000.

3. Benoist A. de. Protivliberalizma [Against liberalism]. St. Petersburg, 2009.

4. Benjamin W. Frants Kafka [Franz Kafka]. Moscow, 2000.

5. Weber M. Teoriya stupeney i napravleniy religioznogo nepriyatiya mira. Izbrannye proizvedeniya [Theory of steps and directions of religious rejection of the world. Selected works]. Moscow, 1990.

6. Weber M. Khozyaystvo i obshchestvo. Sotsiologiya [Economy and Society. Sociology]. Moscow, 2016.

7. Heisenberg V. Estestvoznanie i tekhnika v politicheskikh sobytiyakh nashego vremeni. Izbrannye filosofskie raboty [Natural science and technology in the political events of our time. Selected philosophical works]. St. Petersburg, 2006.

8. Guenon R. Tsarstvo kolichestva iznameniya vremeni [The reign of quantity and the signs of the times]. Moscow, 2003.

9. Goldner E. Analiz organizatsii [Analysis of the organization]. Sotsiologiya segodnya. Problemy i perspektivy [Sociology today. Problems and prospects]. Moscow, 1965.

10. Deleuze, G., Guattari, F. Anti-Edip [Anti-Oedipus]. St. Petersburg, 2007.

11. Davis E. Tekhnopolis: mif, magiya i mistitsizm v informatsionnuyu epokhu [Technopolis: myth, magic and mysticism in the information age]. Ekaterinburg, 2017.

12. Sieferle R.P. Istoricheskie etapy kritiki tekhniki [Historical stages critics of technics]. Filosofiya tekhniki v FRG: obzor [Philosophy of technology in Germany: review]. Moscow, 1989.

13. Mumford L. Mif mashiny [The myth of the machine]. Moscow, 2001.

14. Novalis. Fragmenty [Fragments]. St. Petersburg, 1995.

15. Rapp F. Filosofiya tekhniki: obzor [Philosophy of technology: review]. Filosofiya tekhniki v FRG: obzor [Philosophy of technology in Germany: review]. Moscow, 1989.

16. Ryklin M. Kniga do knigi. Benyamin V. Frants Kafka. [Book before the book]. Benjamin V. Franz Kafka. Moscow, 2000.

17. Filippov A.R. Kritika Leviafana. Shmitt K. Leviafan v uchenii o gosudarstve Tomasa Gobbsa [Critique of the Leviathan. Schmitt K. Leviathan in the doctrine of the state of Thomas Hobbes]. St. Petersburg, 2006.