Наказание как философский концепт. Проблема ускользающих контекстов

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Наказание как философский концепт. Проблема ускользающих контекстов

С.Н. Борисов, А.С. Горяйнова

Белгородский государственный национальный исследовательский университет. Белгородский государственный институт искусств и культуры.

В статье даётся общая характеристика наказания как философского концепта, который изначально предполагает свою диалектическую противоположность - преступление. Показана взаимосвязь концепта наказания с проблемой насилия, свободы, справедливости, раскрыта неоднозначность вопроса о карающем субъекте, пределах и мере наказания в разных социокультурных обстоятельствах. Выделяются группы социокультурных контекстов, которые связаны с проблемой наказания. Среди них исторический, политико-воспитательный, религиозно-экзистенциальный, биополитический. Отмечается, что в основе проблемы наказания лежит неразрешимое противоречие между сохранением и уничтожением человеческой жизни. В статье рассмотрена трансформация концепта наказания в русской культуре, где до Октябрьской революции 1917 года был глубоко осмыслен религиозно-экзистенциальный аспект проблемы, а в советский период в философии и лагерной прозе продолжалась проработка политической, воспитательной и экзистенциально-психологической сторон проблемы наказания.

Ключевые слова: наказание, преступление, власть, государство, религия, этика, биополитика, философский концепт, социокультурный контекст.

S. N. Borisov, A. S. Goryainova. Belgorod State National Research University, The Ministry of Education and Science of the Russian Federation, Belgorod, Belgorod Region, Russian Federation. Belgorod State Institute of Arts and Culture, Belgorod, Belgorod region, Russian Federation. PUNISHMENT AS A PHILOSOPHICAL CONCEPT. THE PROBLEM OF ESCAPING CONTEXTS

The article represents a general description of a punishment as a philosophical concept, which initially implies its dialectical opposite - a crime. The interrelation of the punishment concept with the problem of violence, freedom, justice is shown. The irregularity of the issue of the punishing subject, of the extent and degree of punishment in different socio-cultural circumstances is revealed. There are social and cultural contexts associated with the problem of punishment. The historical, political, educational, religious, existential, biopolitical contexts are the most significant among them. The core problem of the punishment issue is the insoluble contradiction between the preservation and destruction of human life. The article considers the transformation of the concept of punishment in Russian culture, where before the revolution of 1917 the religious-existential aspect of the problem was deeply understood, and in the Soviet period, where the political, educational and existential-psychological aspects of the problem of punishment and camp prose were considered by philosophers.

Keywords: punishment, crime, power, state, religion, ethics, biopolitics, philosophical concept, social and cultural context.

Проблема наказания всегда была не только практической, но и теоретической проблемой, а рефлексия наказания как феномена культуры создавала традицию осмысления наказания как философского концепта, который изначально предполагает свою диалектическую противоположность - преступление. И большей частью цель инициируемых размышлений заключается в попытке обнаружить адекватный способ и меру наказания применительно к человеку как к субъекту. Наказание как философский концепт предполагает отношение к преступнику не только как к активному и даже агрессивному началу, но как субъекту духовно-нравственного выбора, чем и должна в конечном счёте определятся мера наказания.

В истории культуры отношение к наказанию определялось конкретно-историческими обстоятельствами. От эпохи к эпохе отношение к тому или иному наказанию могло быть полярным: от предпочтения наиболее жёсткого вида кары, возложения миссии карать на богов - до поиска наиболее гуманных способов воздействия на преступника, поисков возможностей предотвратить преступление и обойтись минимальным наказанием. Современная «гуманная» цивилизация уже не мыслит нормальной ситуацию насильственного лишения жизни человека, но и найти другие возможности решить проблему преступности и наказания пока не может. Сложность философско-культурологической рефлексии состоит, таким образом, в том, что она, всё более проблематизируя наказание как физическое воздействие, изначально устанавливает неоднозначный статус наказания, начиная с парадигмальной, но так и не осмысленной в полной мере казни Сократа. Задача актуального философского исследования состоит в обозначении некоторого круга проблем и аспектов, с которыми связан философский концепт наказания сегодня, а также в выявлении тех контекстов, которые могут быть перспективны для его дальнейшего осмысления.

Сегодня дискуссия вокруг проблемы наказания выстраивается по ряду направлений, наиболее влиятельное из которых связано с более фундаментальными феноменами насилия и власти. В этом контексте наказание есть не что иное, как применение насилия, санкционированное некой легитимной властью. Неразрывно связанная с проблемой легитимности власти и насилия, в первую очередь со стороны государства, эта линия осмысления проблемы наказания продолжает быть актуальной. Речь идёт прежде всего о мере насилия государства по отношению к индивиду. Философский концепт наказания в этом контексте неотделим от представлений о гуманизме. Соответственно, история гуманизма, его теории и практики, актуализирует тему неполной изоляции преступников от общества, неполного поражение их прав.

Гуманное отношение к личности преступника (до определённой степени, которую устанавливает само общество) влечёт за собой попытку избежать причинения ему лишних страданий, и поэтому начинается постепенный пересмотр способов наказания. Проблема выбора наказания и его пределов есть вторая линия контекстов, которая порождается невозможностью гарантии того, что преступник не вернётся к своей криминальной деятельности вновь. Именно это обстоятельство в первую очередь рождает ощущение бессилия общества перед криминалом, впечатление того, что наказания неправильны или неэффективны, а следовательно, утрачивают изначальный смысл. Экзистенциально и генетически эта линия восходит к феномену мести и проистекает из первой проблемы и обозначенной нами контекстуальной линии. Более того, она бросает тень или подрывает первоначальные смыслы, ставя под сомнение легитимность власти, дебатируя его бездеятельность, равно как и деятельность.

Третья линия актуализации проблемы наказания также связана с предыдущими и продолжает их через привлечение ряда других концептов, разработанных, в частности, применительно к проблеме наказания в работах М. Фуко. Его произведения «Надзирать и наказывать», «Управление собой и другими», «Биополитика» не только выявляют подоплёку эволюции наказаний. Фуко настаивает на том, что современное общество постепенно переходит от контроля тела к контролю сознания и при этом под судом оказываются страсти, инстинкты, аномалии, физические недостатки, неприспособленность, последствия воздействия среды или наследственность. Он вычленяет четыре типа обществ по типу «избавления» от живых людей: общества бойни и ритуальных убийств, общества ссылки, общества реабилитации, общества заключения [8, с. 10]. Работы Фуко являются если не отправной точкой этой линии осмысления наказания, то уж точно некой «точкой сборки» смыслов и контекстов, связывающих наказание с практикой, технологией и управлением, а также с воспитанием.

Здесь стоит уточнить, что исторически наказание выступало в нескольких сменяющихся ипостасях, каждая из которых соотносилась с проблемой воспитания через категорию блага. Смысл такой связки в том, что наказывающая санкция (насилие) должна отличаться от преступления. Тогда эволюция или некие весьма условные этапы понимания насилия могут представлять собой следующее: наказание как благо для жертвы преступления, благо для рода, благо для божества (в традиционных культурах); наказание преступника как благо для общества (в культуре модерна); наказание преступника как благо для государства, власти и законности (например, в тоталитарном обществе); наказание преступника как благо для истории (в переломные исторические моменты).

Таким образом, через категорию «благо», идею положительных результатов в виде исправления личности преступника христианское, а впоследствии и современное европейское общество оправдывает необходимость наказания, нивелирует возможное чувство вины перед преступником, фактически оставаясь на стороне жертвы, но декларируя и милосердие, адресованное осуждённому преступнику, уравновешивает ситуацию нравственного выбора. Обратим внимание ещё на один аспект проблемы, который выделяет А. К. Судаков, подготовивший в «Новой философской энциклопедии» статью о наказании. Он следующим образом характеризует позицию государства как субъекта осуществления наказания: «Отношение власти к преступнику оказывается тогда возможно вывести за рамки моральной оценки, представив как отношение к человеку, лишившему себя своим преступным деянием статуса полноценного члена общества; законопослушный же гражданин должен укрепиться на примере наказания преступника в своём умонастроении справедливости, поэтому наказание должно быть публичным» [3, с. 11].

Однако сегодня связь наказания и блага не столь очевидна. Преобладающие «технологические» моменты в осмыслении наказания вытесняют этот контекст, как и этическое, экзистенциальное измерение проблемы в целом. Наказание перестаёт быть сугубо человеческим феноменом, становясь всё более технологическим. Объектом наказания становится не человек, а жизнь, «биос», как его понимает Дж. Агамбен [1]. Для отечественной традиции осмысления наказания такое смещение фокуса рефлексии означает весьма серьёзную трансформацию (возможно, даже более серьёзную, чем для западной традиции). В России, пережившей так много потрясений в XX веке, философская рефлексия наказаний была многократно усилена, причём не только по отношению к отечественным историческим реалиям, но к проблеме наказания в целом. Захватывалась не только тема наказания, но и образы преступника, заключённого, каторжанина, описывалось самое дно общества, о чём пойдёт речь далее.

Одним из первых исследователей, коснувшихся темы наказания в России, наверное, можно назвать О. Горегляда, опубликовавшего в 1815 году (один из самых ранних из найденных нами источников) труд «Опыт начертания российского уголовного права. О преступлениях и наказаниях вообще». В этой работе есть главы, посвящённые и телесным наказаниям, и ссылке и её последствиям, казённым работам, конфискации и т.д.

Большой вклад в осмысление данной проблематики до Октябрьской революции 1917 года внесли русские историки. И здесь нужно выделить работы М. Ступина «История телесных наказаний в России от судебников до настоящего времени» (1887), В. В. Есипова «Преступление и наказание в древнем праве» (1903), Н. Н. Евреинова «История телесных наказаний в России» (1913), П. Кропоткина «Тюрьмы, ссылка и каторга в России» (1906).

Теоретической стороной проблемы занимались представители классической философской мысли, например, Е. Н. Трубецкой «История философии права» (1899). наказание философский диалектический

Интересовались проблемой наказания в нарождающейся социологии. Речь идёт о работе П. А. Сорокина «Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали» (1914), в которой автор ищет причины увеличения количества и степени жестокости наказаний. Это происходит, как показывает учёный, в ситуациях, когда в группе людей обнаруживается антагонистическая гетерогенность, когда происходит дифференциация группы на две и более части, а убеждения людей не совпадают друг с другом. Но и после победы той или иной стороны, по мнению П. А. Сорокина, уровень санкций со стороны победивших в такой ситуации продолжает оставаться высоким и даже идёт вверх [7].

Отдельно нужно выделить интерес литераторов к данной теме, представленный произведениями А. П. Чехова («Остров Сахалин»), Ф. М. Достоевского («Записки из мёртвого дома»), Л. Н. Толстого («Воскресение»). Здесь, как и в осмыслении других экзистенциальных проблем, русские писатели порой опережают философов, для которых существовали серьёзные цензурные запреты в условиях монархического режима. Именно в русской литературной классике присутствует философская рефлексия проблемы наказания, когда тема насилия со стороны преступника и по отношению к нему самому обнаруживает свою связь с проблемами нравственности, экзистенциального переживания, религиозных исканий.

Несмотря на радикальные социально-политические трансформации, указанные выше гуманистические традиции в осмыслении проблемы наказания продолжились в советской исторической науке и философии. При этом в первые десятилетия после Гражданской войны многие жертвы преследований царской России были многократно упомянуты в публичных источниках и фактически возведены в героический статус [2; 4]. Само наказание представляло здесь необходимый этап мученичества на пути к всеобщей (практически мировой) справедливости и благоденствию. Гуманистические традиции русской культуры сочетаются в этот период с классовым подходом к истории и современности. С классовой точки зрения обращались к изучению вопросов о крестьянских бунтах, крупных народных восстаниях, деятельности декабристов, первых революционеров, литераторов, оглядываясь далеко назад. В качестве примера достаточно привести тот факт, что с 1921 года по 1935 год выходил историко-революционный журнал «Каторга и ссылка», издание которого организовало Всесоюзное общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. В свет вышло порядка 116 выпусков. В журнале был представлен интересный, даже уникальный материал, а среди авторов можно было найти известных деятелей (например, А. М. Коллонтай) [5]. Само Всесоюзное общество было организовано в том числе с подачи Ф. Э. Дзержинского, в его состав входили известные личности (такие, например, как В. Н. Фигнер).

Изучение революционных событий в России, истории царской тюрьмы и ссылки проводилось в эти годы сквозь призму человеческих судеб и биографий, что вносило в изыскания более героический и в то же время гуманистический смысл. Последний был важен в контексте не только анализа прошлого, но также настоящего и будущего, поскольку наказание нуждалось в обосновании уже советской властной системы. В концептуальном плане в этот период проблема наказания утрачивает религиозно-нравственный смысл, как это было в романах «Преступление и наказание» Достоевского и «Воскресение» Толстого. На первый план выходят не просто светские моменты, связанные с идеями свободы, справедливости, воспитания личности, но именно политические и классовые аспекты проблемы. Причём классовый аспект или, если взять шире, политический аспект наказания по большому счёту также является одним из утраченных сегодня контекстов.

Интересно, что в советский период экзистенциальный контекст обсуждения проблемы наказания окончательно вытесняется из пространства философского дискурса в область художественной литературы. У целого ряда советских поэтов и писателей, в своё время переживших опыт заключения, существует своя интерпретация наказания. В произведениях В. Шаламова наказание связано с жёсткой установкой на выживание, а само оно предстаёт как бессмысленное, жестокое и ненужное. Наказание ведёт к радикальной трансформации человека, заключающейся в потере им всего человеческого. В. Шаламов выделяет два пути изъятия человеческого, во-первых, посредством физического насилия, а также через принятие языка преступной среды: «Молодой крестьянин, попавший в заключение, видит, что в этом аду только урки живут сравнительно хорошо ... Ему начинает казаться, что правда лагерной жизни - у блатарей, что, только подражая им в своём поведении, он встанет на путь реального спасения своей жизни. Есть, оказывается, люди, которые могут жить и на самом дне. И крестьянин начинает подражать блатарям в своём поведении, в своих поступках. Он поддакивает каждому слову блатарей, готов выполнить все их поручения, говорит о них со страхом и благоговением. Он спешит украсить свою речь блатными словечками - без этих блатных словечек не остался ни один человек мужского или женского пола, заключённый или вольный, побывавший на Колыме. Слова эти - отрава, яд, влезающий в душу человека, и именно с овладения блатным диалектом и начинается сближение фраера с блатным миром» [9, с. 165-167]. В творчестве В. Шаламова представлена этико-отрицающая модель интерпретации наказания. В другом произведении автор воспринимает наказание как дополнительную возможность совершенствования человека, появляются практически педагогические смыслы: «Там были прекрасные условия для обдумывания жизни, и я благодарю Бутырскую тюрьму за то, что в поисках нужной формулы моей жизни я очутился один в тюремной камере» [10].

Во многом схожее понимание наказания, сдвигающегося в экзистенциально-психологическую плоскость, мы находим в творчестве А. И. Солженицына, где жизнь «на зоне» раскрывается как череда мелких забот, обстоятельств, радостей, случайностей. Автор пишет: «Здесь, ребята, закон - тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать» [6]. Наказание расслаивается на мир «маленьких» предметов, сама лагерная среда выступает как незлобная, неопасная, создающая спокойствие и обычные привычки (что рождает в читателе подозрение в обратном), некоторую пассивность, но не сытую, а наоборот, рождённую голодным бессилием, усталостью. Эта минимальная энергия заключённых, способная лишь немного поддерживать жизнь, как будто заставляет их оперировать «маленькими» предметами, глубоко не рефлексируя над какими-то глобальными философскими вопросами.

Круг мыслей отбывающего наказание - это ближайшие заботы, такие как рассчитать еду на несколько дней, добыть побольше пищи. В этой рутине теряется человек, возможность его полноценной жизни, остаётся лишь место для «голой жизни», физического выживания. Человек - смертное существо, ему надо питаться и постоянно задумывать над тем, где добыть ещё немного жизненной энергии - в больнице, в лишней порции баланды.

Именно в произведениях А. И. Солженицына обнаруживает себя экзистенциальная линия интерпретации наказания в советской литературе и культуре как глубокого опыта выживания и перенесения страданий, а также попытки сохранения человека как человека, а не просто как некоего «живого», простой жизни или «голой жизни». Наказание сужается здесь до непосредственной угрозы человеческому и не только посредством физического насилия, уничтожения, но также насилия символического, что увидел В. Шаламов в усвоении криминального языка.

Таким образом, в осмыслении проблемы наказания нельзя фиксировать однонаправленной общей эволюции смыслов наказания и присущих им контекстов. Но нельзя и сказать, что в отношении концепта наказания работает только логика вычитания, когда контексты утрачиваются и ничего не возникает взамен. Проблематика наказания в культуре оказывается одним из центров, который стягивает смыслы и организует поля контекстов, которые исторически меняются. Эта проблема имеет академический ракурс, но её содержание в качестве философского концепта обогащается за счёт экзистенциальных смыслов, выявляемых художественным образом, религиозной практикой, воспитательным действием.

На смену религиозно-экзистенциальным смыслам в ХХ веке приходят политико-воспитательные, а в наши дни, скорее, биополитические, как понимал их М. Фуко, или постполитические, связанные с управлением и контролем над жизнью. Сутью проблемы наказания в современной постполитической реальности можно считать приоритет сохранения человеческой жизни через её уничтожение или ограничение, отсроченную смерть в качестве полумеры. Здесь находится центр осмысления этой проблемы в современной культуре, где она вписывается в актуальные контексты, предполагающие своеобразную экономику смерти и её отсрочки за вычетом человека, оставляя в качестве объекта саму жизнь как таковую.

Литература

1. Агамбен Дж. Homo Sacer. Чрезвычайное положение: пер. с итал. Москва: Европа, 2011. 148 с.

2. Лебедев Д. Л. Общество бывших политических каторжан и ссыльнопоселенцев [Электронный ресурс] // Энциклопедия «Всемирная история»: [веб-сайт]. Электрон. дан. URL: https://w.histrf.ru/articles/article/show/obshchiestvo_byvshikh_politichieskikh_katorzhan_i_ssylnoposielientsiev

3. Новая философская энциклопедия: в 4 томах / научно.-ред. совет: В. С. Стёпин, А. А. Гусейнов,

4. Г. Ю. Семигин, А. П. Огурцов; Институт философии РАН. 2-е изд., испр. и допол. Москва: Мысль, 2010. Том 3. 692 с.

5. Папков С. А. Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев в Сибири (1924-1935 гг.)

6. // Институты гражданского общества в Сибири (XX - начало XXI в.). / отв. ред. В. И. Шишкин. Новосибирск, 2009. С. 94-107. URL: http://zaimka.ru/papkov-exiles/

7. Политическая каторга и ссылка: Биографический справочник членов общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Москва: Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1929. 686 с. URL: http://elib.shpl.rU/ru/nodes/157#page/1/mode/grid/zoom/1

8. Солженицын А. И. Один день Ивана Денисовича [Электронный ресурс] // Православная художественная литература: [веб-сайт]. Электрон. дан. URL: https://azbyka.ru/fiction/odin-den-ivana-denis ovich a/

9. Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда: социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали: К 110-й годовщине со дня рождения / подгот. В. В. Сапов. Санкт-Петербург: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1999. 446 с. (Серия «Русская социология XX века» / Русский христианский гуманитарный институт)

10. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / пер. с фр. И. Окуневой под общей ред. Б. М. Скуратова. Москва: Праксис, 2005. 320 с.

11. Шаламов В. Т. Колымские рассказы. Москва: Эксмо, 2008. 687 с.

12. Шаламов В. Т. Вишера. Антироман // Собрание сочинений: в 4 томах / сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской. Москва: Художественная литература, Вагриус, 1998. Том 4. URL: http:// www.belousenko.com/books/Shalamov/shalamov_vishera.htm

References

1. Agamben Giorgio Homo Sacer. Stato di essezione. Torino, Bollati Boringhieri editore s.r.l., 2003.

2. Agamben Dzh. Homo Sacer. Chrezvychaynoe polozhenie [Homo Sacer. State of emergency]. Moscow, Publishing house “Europe”, 2011. 148 p.) (In Russian)

3. Lebedev D. L. Obshchestvo byvshikhpoliticheskikh katorzhan i ssyl'noposelentsev [Society of former political convicts and deportees]. Available at: https://w.histrf.ru/articles/article/show/obshchiestvo_byvshikh_politichieskikh_katorzhan_i_ssylnoposielientsiev (In Russian)

4. Stepin V. S., Guseynov A. A., Semigin G. Yu., Ogurtzov A. P., eds. Novaya filosofskaya entsiklopediya.

5. V4 tomakh, tom 3 [Newphilosophical encyclopedia. In 4 vol., vol. 3]. 2nd edition. Moscow, Mysl Publishers, 2010. 692 p. (In Russian)

6. Papkov S. A. Obshchestvo byvshikh politkatorzhan i ssyl'noposelentsev v Sibiri (1924-1935 gg.) [Society of former political prisoners and exiled settlers in Siberia (1924-1935)]. Available at: http://zaimka.ru/papkov-exiles/ (In Russian)

7. Politicheskaya katorga i ssylka: Biograficheskiy spravochnik chlenov obshchestva politkatorzhan I ssyl'noposelentsev [Political hard labor and link: Biographical directory of members of the society of political prisoners and exiled settlers]. Moscow, Published by All-Union society of political convicts and exiled settlers, 1929. 686 p. Available at: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/157#page/1/mode/grid/zoom/1 (In Russian)

8. Solzhenitsyn A. I. Odin den' Ivana Denisovicha [One day of Ivan Denisovich]. Available at: https://azbyka.ru/fiction/odin-den-ivana-denisovicha/ (In Russian)

9. Sorokin P. A. Prestuplenie i kara, podvig i nagrada: sotsiologicheskiy etyud ob osnovnykh formakh obshchestvennogo povedeniya i morali. K 110-yugodovshchine so dnya rozhdeniya. Podgotovil V. V. Sapov [Crime and punishment, feat and reward: a sociological study of the main forms of social behavior and morality: By the 110th anniversary of the birth. Comp. V. V. Sapov]. St. Petersburg, Publishing house of the Russian Christian Humanitarian Institute, 1999. 446 p. (In Russian)

10. Fuko M. [Foucault Paul-Michel] Intellektualy i vlast': Izbrannye politicheskie stat'i, vystupleniya i interv'yu.

11. Chast' 2. Perevod I. Okunevoy pod red. B. M. Skuratova [Intellectuals and Power: Selected political articles, speeches and interviews. Part 2. Translation by I. Okuneva, edited by B. M. Skuratov]. Moscow, Publishing house “Praxsis”, 2005. 320 p. (In Russian)

12. Shalamov V. T. Kolymskie rasskazy [Kolyma stories]. Moscow, Publishing house “Eksmo”, 2008. 687 p. (In Russian)

13. Shalamov V. T. Vishera. Antiroman [Vishera. Antinovel]. In: Shalamov V. T. Sobtanie sochineniy. V 4 tomakh, tom 4 [Collected works. In 4 vol., vol. 4]. Moscow, Publishing house “Imaginative literature”, Publishing house “Vagrius”, 1998. Available at: http://www.belousenko.com/books/Shalamov/shalamov_vishera.htm (In Russian)

Размещено на Allbest.ru