Сакральная значимость имени собственного в философских традициях и в художественном тексте

Размещено на http://www.allbest.ru/

САКРАЛЬНАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО В ФИЛОСОФСКИХ ТРАДИЦИЯХ И В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

Е.Ф. Косиченко

доктор филологических наук, доцент, заведующая кафедрой общего и сравнительного языкознания Московского государственного лингвистического университета

В статье сравниваются подходы к пониманию природы личного имени, характерные для русской и западной философии конца XIX - начала XX вв. Отмечается, что западная ономастическая традиция, уходящая корнями в логическую теорию Дж. С. Милля, резко противостоит русской традиции, у истоков которой стояли богословы П. Флоренский, С.Н. Булгаков, А.Ф. Лосев. Вместе с тем обращение к примерам из романов английского писателя XX в. Г Грина показало, что вне зависимости от культурной принадлежности человека мышлению свойственно отождествлять имя и именуемый объект.

Ключевые слова: ономастика; именование; личное имя; художественный текст; правильность имен.

Sacred nature of personal names in philosophy and fiction

E.F. Kosichenko

Doctor of Philololgy (Dr. habil.), Associate Professor, Head of the Department of General and Comparative Linguistics, Moscow State Linguistic University

Идеи Платона получили развитие в XI-XII вв. в спорах так называемых реалистов и номиналистов, по-разному отвечавших на вопросы о природе божественной сущности и о возможности существования от общего до материального. Номинализм развивал идею о том, что вещи существуют до понятий, в то время как реализм декларировал возможность существования общих понятий (универсалий) отдельно от вещей, приводя в качестве примера реально существующие мысли о божественном разуме. В XII в. П. Абеляром была предпринята попытка объединить позиции номиналистов и реалистов в философии концептуализма, согласно которой общее существует в самих вещах и выделяется умом в процессе изучения вещей, т. е. общее существует концептуально. Свое дальнейшее развитие концептуализм получил в начале XX в. в философии имени собственного Х. Джозефа, полагавшего, что индивиды - носители одинаковых имен - не могут иметь одинаковую природу, однако могут обладать похожими свойствами (concepts) [Joseph 1916, с. 31-32].

В конце XIX - начале XX вв. вопрос о природе именования решался в рамках логического направления. Важным этапом становления данного направления стала книга Дж. С. Милля «Система логики» (1843), где автор декларировал, что имена собственные выполняют исключительно «назывательную» (denotative) функцию, в отличие от имен нарицательных, которые выполняют также «подразумевающую» (connotative) функцию. С этой точки зрения, назывательная функция обеспечивает способность имен собственных вызывать у человека мысли об объекте, однако не меняет их сущности как бессодержательных единиц языка [Mill 1974]. Взгляды английского ученого легли в основу ономастической традиции в западной философии, представители которой понимали имена собственные исключительно как средства именования живых объектов и референции к ним. В рамках данной традиции наибольшую известность получила концепция немецкого логика Г. Фреге, полагавшего, что имя не дает оснований судить о сущности своего носителя, оно позволяет установить референт, но не сообщает ничего о его природе [Фреге 1997]. Данный взгляд представлен в частном случае семантического треугольника, который Г. Фреге считал применимым к именам собственным. В отличие от основного треугольника, вершины которого соединены сплошными линиями, семантический треугольник, относящийся к именам, содержит только одну сплошную и две пунктирные линии, что означает отсутствие прямой связи между языковым знаком (именем) и понятием, а также между языковым знаком (именем) и объектом именования.

2. Имя собственное в лингвофилософии

В лингвистику идеи Дж. С. Милля (1806-1873) пришли, в частности, благодаря А. Гардинеру, который в своих рассуждениях опирался на структуралистское разграничение языка и речи и предложил концепцию «воплощенных» (embodied) и «развоплощенных» (disembodied) имен. Воплощенные имена понимались философом как функциональные единицы, относящиеся к конкретным индивидам, в то время как развоплощенные имена мыслились как явления языка и сущности, не имевшие естественной связи с объектом именования [Gardiner 1940]. Идеи Дж.С. Милля получили преломление также в аналитической концепции языка Р Карнапа, в казуальной теории референции С. Крипке, в концепции «раннего» Л. Витгенштейна. В целом, в рамках западного ономастического направления имена собственные рассматриваются как знаки, передающие информацию о своих носителях, но не открывающие путь к познанию их природы.

Западному подходу к вопросам именования можно противопоставить взгляды представителей русской религиозной философии того же периода (конец XIX - начало XX вв.), А.Ф. Лосева, П. Флоренского, С.Н. Булгакова, заложивших принципиально иную ономастическую традицию и опиравшихся на идею Платона о том, что имя может присваиваться людям и вещам на основании их существенных характеристик.

В частности, русский религиозный философ П. Флоренский (1882-1937) писал о том, что «Имя - тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность». Проанализировав ряд православных имен с точки зрения судеб их носителей - выдающихся исторических личностей, богослов пришел к выводу о том, что в имени «выражается тип личности, онтологическая форма ее, которая определяет далее ее духовное и душевное строение» [Флоренский 2000, с. 40].

Философия имени С.Н. Булгакова (1871-1944) базируется на концепции имяславия, в которой раскрывается авторская философию слова. В целом полагая, что всякое слово есть имя, С.Н. Булгаков, тем не менее, ставит вопрос об отличии собственных и нарицательных имен, особо отмечая единичность имени собственного, его «фатальный, определяющий, характер» [Булгаков 1999, с. 130]. Противоречие между идеей о единичности имени и множественности личностей, обозначаемых одним и тем же именем, решается С.Н. Булгаковым через наделение имени способностью определять состояние своего носителя, но не его сущность. Согласно его концепции, человек облекается в имя, подобно тому, как он облекается в плоть, и данное человеку имя становится воплощением определенного духа, который развивает в некотором заданном направлении» [Булгаков 1999].

В религиозной философии А.Ф. Лосева (1893-1988) имя трактуется как «смысловое выражение, или энергия предмета» и «предполагает живую интеллигентную индивидуальность» [Лосев 1997, с. 188]; при этом философия языка сводится к философии имени. Таким образом, можно говорить о двух ономастических направлениях, которые сформировались в западной и русской философии на рубеже XIX и XX вв. и заложили основы для будущих лингвистических исследований. Западная философия и западная лингвистика объединили различные теории и концепции, связанные общей идей о том, что имя собственное - это особый тип языкового знака, который необходим для того, чтобы указывать на объект, который способен пробуждать ассоциации с этим объектом, но который связан с объектом условной связью, поэтому не содержит информации о его сущности. Для русской и советской философии имени свойственно усматривать в ономастических единицах языка глубокое содержание, которое проявляется в определенных условиях и определяет сознание и поведение человека. Данный подход не только в значительной степени определил специфику современной отечественной ономастической традиции, но и представлен в ряде работ современных западных лингвистов, обративших внимание на то, что именно восприятие имени как особого знака нашло выражение в многочисленных культурных и религиозных обрядах [Wilson 1998; Bright 2003].

3. Текстообразующий потенциал имени собственного как сакрального знака

В данной части статьи анализируются отрывки из нескольких произведений английского писателя XX в. Г. Грина, демонстрирующие, что и в современном мире имя собственное часто воспринимается как сакральный знак, т е. своего рода священный символ, обладающий свойствами оберега и способный менять судьбу человека. Обращение к творчеству Г. Грина обусловлено его неоднозначным отношением к духовной жизни, в том числе к религии, что отмечает, в частности, американский писатель Пол Сэрокс (Paul Theroux), подчеркивающий, что принятие Г. Грином католичества стало вызовом, проявлением несогласия со своей семьей (и страной), и делало его грешником в своих собственных глазах:

I think his conversion to Roman Catholicism was an act of rebellion - against a family (and a country) that saw Catholics as exotic and suspect and sinister. It also gave him a sense of sin, so his villains are not simply wrong - they are wicked and evil (URL: movies2.nytimes.com/books/00/02/20/ specials/greene-theroux.html).

В контексте поиска Г. Грином ответа на вопрос о роли религии в жизни человека его отношение к личному имени как сакральной сущности привлекает особое внимание. Наиболее показательными в данном отношении являются романы «Сила и слава», «Человек внутри», «Конец одного романа», «Человеческий фактор», чье идейное содержание отчасти сводится к тому, что личное имя является талисманом человека, его вторым «Я».

Так, в романе «Человеческий фактор» Г. Грин неоднократно вербализует идею о том, что личное имя может быть известно только «своим», и пока оно не выходит за пределы «своего» круга, носитель имени остается в безопасности:

`Good night, Maurice.' The use of the name was a sign of love. Endearments - dear and darling - were everyday currency to be employed in company, but a name was strictly private, never to be betrayed to a stranger outside the tribe [Greene 2005а, c. 63].

Поскольку роман «Человеческий фактор» рассказывает о жизни двойного агента, в тексте особо подчеркивается, что для представителей этой профессии не существует «своих» и экспликация имени даже среди друзей равносильная провалу:

Nobody called Daintry by his first name because nobody knew it. <...> Daintry was glad Percival was there, for nobody seemed to know Percival's name either [Greene 2005а, c. 20-21].

В романе «Сила и слава», повествующем о превратностях судьбы католического священника в Мексике 1930-х гг. личное имя главного героя вовсе не упоминается, что сохраняет ему жизнь на протяжении всего повествования.

Помимо того, что личное имя является оберегом человека, обращение по имени свидетельствует о наличии близких отношений. В приводимом ниже примере девушка по имени Синтия неожиданно для окружающих называет коллегу Артура Девиса по имени и тем самым дает окружающим основания полагать, что его ухаживания увенчались успехом.

`Arthur is not well. Colonel Daintry wants to see you.' For a moment Castle wondered who the hell Arthur was; he was unused to thinking of Davis as anyone but Davis. Was Cynthia, he wondered, beginning to yield at last to the long siege? Was that why she now used his Christian name? [Greene 2005а, c. 118].

В одной из своих работ В.Н. Топоров говорит о существовании в каждой культуре имен, которые «доросли» до эстетически отмеченного и семантически выделенного образа [Топоров 2010]. В англоязычной традиции по целому ряду известных причин особое место занимает имя Елизабет. Данное имя происходит от др.-евр. Elisheba - рус. «мой бог поклялся» или «клятва бога моего» [Рыбакин 2000], носителем этого имени были многие великие женщины Англии.

В романе «Человеческий фактор» средством создания романтического образа героини выступает производное слово Elizabethian:

It was a pity that her spelling was so bad, but perhaps there was something Elizabethan about her spelling as well as about her name [Greene 2005а, c. 40].

В произведении «Человек внутри» имя Элизабет принадлежит главной героине, и не только выступает средством создания художественного образа (выражено словами у девушки не могло быть другого имени), но также определяет специфику композиционного построения романа: персонаж по имени Эндрюс дает Елизабет обещания, которые впоследствии вынужден выполнять (звучание имени придало ему сил):

...It seemed so strange that you should have any other name than

Elizabeth [Greene 2005б, c. 167].

`No, he whispered, his lips moving, `for Elizabeth." The sound of her name gave him courage [Greene 20056, c. 119].

Более того, идейное содержание данного романа, по сути, сводится к мысли о том, что личное имя определяет судьбу человека, чему способствует резкое противопоставление личного имени и фамилии главного героя Фрэнсиса Эндрюса. На протяжении всего произведения для референции к этому персонажу, находящемуся в поиске своего собственного «Я», используется фамилия Эндрюс, и только в самом конце привлекается имя Фрэнсис как свидетельство личностного становления героя:

Carlyon's voice steadied him and brought him back to his feet. `Francis, I didn't do this' [Greene 20056, c. 190].

Приемом, позволяющим ему раскрыть внутреннее состояние персонажа через личное имя, Г. Грин пользуется также в книге «Конец одного романа». На самых первых страницах данного произведения содержится саркастический комментарий героя относительно того, что никто никогда не обращался к нему по имени Морис, которым его нарекли начитанные родители:

For some reason I am a man known by his surname - I might never have been christened for all the use my friends make of the rather affected Maurice my literary parents gave me [Greene 2004, c. 3].

Заметим, что Морис (Maurice) - довольно распространенное в англоязычных культурах мужское имя, имеющее значения «темный», «мавр» [Рыбакин 2000]. Несмотря на то, что данное имя лишь несколько раз упоминается в тексте романа, этимология имени выступает средством экспликации внутреннего состояния главного героя, который испытывает постоянное чувство одиночества, ревности и ненависти:

... this is a record of hate far more than love; if one is lonely one prefers discomfort; hall was full of strangers; almost a stranger; nothing would have delighted me more than to have heard that she was sick, unhappy, dying [Greene 2004, c. 1-2].

The demon had done its work, I felt drain of venom. <...> The poison was beginning to work in me again [Greene 2004, c. 51-52].

I am a jealous man - it seems stupid to write these words in what is, I suppose, a long record ofjealousy of Henry, jealousy of Sarah and jealousy of that other whom Mr Parkis was so maladroitly pursuing... That evening I was still full of my hatred and distrust... I knew the only way to hurt her was to hurt myself [Greene 2004, c. 42, 45].

грин сакральный знак личное имя

Выводы

Список литературы

1. Булгаков С.Н. Сочинения : в 2 т. М. : Искусство ; СПб. : Инапресс, 1999. Т. 2. Философия имени. Икона и иконопочитание. 448 с.

2. Лосев А.Ф. Имя. Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб. : АЛЕТЕЙЯ, 1997. 614 с.

3. Платон. Кратил, или О правильности имени // Античные теории языка и стиля. М.; Л. : ОГИЗ, Соцэкгиз, 1936. С. 36-59.

4. Рыбакин А.И. Словарь личных имен: 4000 имен. М. : Русский язык, 2000. 224 с.

5. Топоров В.Н. О мифологическом образе Семена и Семеновны в русской традиции // Семантика имени. М. : Языки славянских культур, 2010. С. 44-69.

6. Флоренский П. Имена. Харьков : Фолио : М. : Издательство АСТ, 2000. 448 с. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика : сб. науч. ст. М. : Русские словари, 1997. Вып. 35. С. 351-379.

7. Bright W. What is a Name? Reflections on Onomastics // Language and Linguistics, 2003. P. 669-681. URL : www.ling.sinica.edu.tw/files/publication/ j2003_4_01_3698.pdf.

8. Gardiner A.H. The Theory of Proper Names. A Controversial Essay. London : Oxford University Press 1940. 67 p.

9. Greene G. The End of the Affair. London : Penguin Books, 2004. 160 p.

10. Greene G. The Human Factor. London : Vintage Books, 2005а. 259 p.

11. Greene G. The Man Within. London : Penguin Books, 20056. 195 p.

12. Joseph H.W.B. An Introduction to Logic. Oxford : At the Clarendon Press, 1916. 608 p.

13. Mill J. S. A system of Logic Ratiocinative and Inductive. University of Toronto Press, 1974. URL : oll.libertyfund.org/titles/246.

14. TherouxP. An Edwardian on the Concorde: Graham Greene as I Knew Him // The New York Times on the Web. April, 21, 1991. URL : movies2.nytimes.com/ books/00/02/20/specials/greene-theroux.html.

15. Wilson S. The Means of Naming: A Social and Cultural History of Personal Naming in Western Europe. UCL Press, 1998. 402 p.

References

1. Bulgakov S.N. Sochinenija : v 2 t. M. : Iskusstvo ; SPb. : Inapress, 1999. T. 2. Filosofija imeni. Ikona i ikonopochitanie. 448 s.

2. Losev A.F. Imja. Izbrannye raboty, perevody, besedy, issledovanija, arhivnye materialy. SPb. : ALETEJJa, 1997. 614 s.

3. Platon. Kratil, ili O pravil'nosti imeni // Antichnye teorii jazyka i stilja. M. ; L. : OGIZ, Socjekgiz, 1936. S. 36-59.

4. Rybakin A.I. Slovar' lichnyh imen: 4000 imen. M. : Russkij jazyk, 2000. 224 s.

5. Toporov V.N. O mifologicheskom obraze Semena i Semenovny v russkoj tradicii // Semantika imeni. M. : Jazyki slavjanskih kul'tur, 2010. S. 44-69.

6. Florenskij P. Imena. Har'kov : Folio : M. : Izdatel'stvo AST, 2000. 448 s.

7. Frege G. Smysl i denotat // Semiotika i informatika : sb. nauch. st. M. : Russkie slovari, 1997. V/p. 35. S. 351-379.

8. Bright W. What is a Name? Reflections on Onomastics // Language and Linguistics. 2003. P. 669-681. URL : www.ling.sinica.edu.tw/files/publication/ j2003_4_01_3698.pdf.

9. Gardiner A.H. The Theory of Proper Names. A Controversial Essay. London : Oxford University Press 1940. 67 p.

10. Greene G. The End of the Affair. London : Penguin Books, 2004. 160 p.

11. Greene G. The Human Factor. London : Vintage Books, 2005a. 259 p.

12. Greene G. The Man Within. London : Penguin Books, 2005b. 195 p.

13. Joseph H.W.B. An Introduction to Logic. Oxford : At the Clarendon Press, 1916. 608 p.

14. Mill J. S. A system of Logic Ratiocinative and Inductive. University of Toronto Press, 1974. URL : oll.libertyfund.org/titles/246.

15. Theroux P. An Edwardian on the Concorde: Graham Greene as I Knew Him // The New York Times on the Web. April, 21, 1991. URL: movies2.nytimes.com/ books/00/02/20/specials/greene-theroux.html.

16. Wilson S. The Means of Naming: A Social and Cultural History of Personal Naming in Western Europe. UCL Press, 1998. 402 p.

Размещено на Allbest.ru