Актуальные мемориальные исследования: ключевые тренды и перспективы развития

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Актуальные мемориальные исследования: ключевые тренды и перспективы развития

Ярычев Насруди Увайсович

Ярычев Насруди Увайсович, доктор педагогических наук, доктор философских наук, профессор, проректор по учебной работе, Чеченский государственный университет имени А.А. Кадырова (г. Грозный, РФ).

Статья посвящена осмыслению актуальных тенденций, имеющих место в сфере мемориальных исследований (memory studies) и отражающих парадигмальные сдвиги в гуманитаристике в целом. К таким тенденциям автором были отнесены: институциализация (формирование организационно-структурной поддержки мемориальных исследований в формате институтов, центров, научных школ, специализированных научных конференций, тематических журналов и т. п.); увеличение числа мемориальных исследований; диверсификация предметной области («экспансия» исследований памяти в смежные области гуманитарного знания, корреляция разнообразных социокультурных феноменов с мемориальным компонентом); рост тематического разнообразия (рост разнообразия тематической повестки memory studies, включение в поле зрения мемориальных исследований новых явлений и процессов, ранее находившихся за пределами интересов мемориалистики); расширение географических границ (включение в сферу мемориальных исследований новых территориальных агентов); методологический плюрализм (обращение к методологическому арсеналу различных гуманитарных наук, поиск собственных методолого-инструментальных ресурсов); демократизация (расширение состава познающих субъектов, упрощение как процесса доступа к информации, так и ее интерпретации).

Ключевые слова: память, культурная память, мемориальные исследования, мемориальная культура, memory studies.

RELEVANT MEMORIAL RESEARCH: KEY TRENDS AND DEVELOPMENT PROSPECTS. Yarychev Nasrudi Uvaysovich, Dr of Pedagogical Sciences, Dr of Philosophical Sciences, Professor, Vice-rector for Academic Affairs, Kadyrov Chechen State University (Grozny, Russian Federation).

The article focuses on paradigmatic shifts in contemporary humanities in general and in the field of memory studies in particular. Behind these changes are: the loss of historical events' eye-witnessing (the world war, genocides, etc.), which served as a direct experience source, a link between different generations; a new generation of interpreters-researchers, politicians, public figures who regulate state memory policies; cultural mediatization and virtualization, which has re-shaped the epistemological status of the past and memory by providing equal access to information. These and some other conditions greatly influence not only the sociocultural context of a culture of memory but also the strategies of its studies. This paper's purpose is to record and briefly analyze the following memory studies' most notable trends:

- institutionalization (organizational and structural support of memorial studies in research centers, within scientific schools, specialized conferences, thematic magazines, etc.);

- a sharp increase in the number of memorial studies;

- memorial studies field diversification (memory studies' diffusion into related humanities field, matching of various sociocultural phenomena with the memorial aspect);

- thematic diversification (thematic agenda increase, the inclusion of new phenomena and processes in the field of memorial studies);

- expansion of studies' geographical scope;

- methodological variety (using diverse humanities' methodology);

- democratization, growth in the number of experts specializing in the field, simpler access to information and its interpretation.

The article especially highlights the following trend: memory studies are still subjectively and methodologically decentralized; they are simultaneously in the midst of an “identity” search and interdisciplinary borrowing, which is required in order to study dreams, gestures, emotions, etc.

Keywords: memory, cultural memory, memorial research, memorial culture, memory studies.

В настоящей статье речь идет о причинах парадигмальных сдвигов, происходящих в современной гуманитаристике в целом и в сфере memory studies в частности. Среди наиболее значимых причин стоит упомянуть утрату непосредственных свидетелей исторических событий прошлого столетия (обе мировые войны, геноциды и др.), выполнявших роль непосредственных источников опыта, связующего звена между разными поколениями; смену поколений интерпретаторов - исследователей, политиков, общественных деятелей, регламентирующих государственную политику памяти; медиатизацию и виртуализацию культуры, меняющих эпистемологический статус прошлого и памяти за счет обеспечения равного доступа к информации различных познающих субъектов, и пр. Эти и некоторые другие обстоятельства существенным образом влияют не только на социокультурное бытование мемориальной культуры, но и на стратегии ее изучения. Целью настоящей статьи была фиксация и краткий анализ наиболее заметных трендов развития memory studies, среди которых нами были выделены следующие: институциализация (формирование организационно-структурной поддержки мемориальных исследований в формате институтов, центров, научных школ, специализированных научных конференций, тематических журналов и т. п.); количественная мультипликация (резкое увеличение объема мемориальных работ); диверсификация предметной области («экспансия» исследований памяти в смежные области гуманитарного знания, корреляция разнообразных социокультурных феноменов с мемориальным компонентом); рост тематического разнообразия (рост разнообразия тематической повестки memory studies, включение в поле зрения мемориальных исследований новых явлений и процессов, ранее находившихся за пределами интересов мемори- алистики); расширение географических границ (включение в сферу мемориальных исследований новых территориальных агентов); методологический плюрализм (обращение к методологическому арсеналу различных гуманитарных наук, поиск собственных методолого-инструментальных ресурсов); демократизация (расширение состава познающих субъектов, упрощение как процесса доступа к информации, так и ее интерпретации).

В целом можно отметить следующий ключевой тренд: memory studies до сих пор находятся и в состоянии предметной, содержательной методологической децентричности, и в ситуации поиска собственного лица, и в процессе «междисциплинарного шпионажа», необходимого для того, чтобы изучать сновидения, жесты, эмоции, цветовое зрение, джаз, сады, спорт, диаграммы, ткань или боевые искусства.

«Все говорит о том, что вокруг понятий памяти и воспоминания выстраивается новая парадигма наук о культуре» [1, с. 11]. Эта цитата Я. Ассмана объемно и точно характеризует ситуацию, которая сложилась в современной гуманитаристике, испытывающей мощнейшее влияние мемориальной тематики как на идейно-содержательном, так и на структурно-институциональном уровнях.

А. Ассман, супруга Я. Ассмана и его коллега по научному цеху, такого рода парадигмальный сдвиг назвала «мемориальным поворотом», то есть принципиальным пересмотром содержания мемориальных исследований: «Данный поворот обусловил значимую смену перспективы в Западной Европе: произошел сдвиг от героев и творцов истории к безымянным жертвам, чьи судьбы были впервые рассказаны и услышаны во всем многообразии их голосов. Главным ориентиром стали теперь права человека; с этим связано признание страданий гражданских жертв государственного насилия и расизма, сочувствие к этим жертвам. Поворот ознаменовался также отказом от снисходительности к преступникам и вниманием к страданиям (не только еврейских) жертв» [2, с. 37].

Причины происходящих изменений, по мнению А. Ассман, кроются одновременно в нескольких плоскостях и видятся в следующем.

Во-первых, в уходе из жизни непосредственных свидетелей страшных событий Новейшей истории, в постепенной утрате непосредственных коммуникационных связей с ними и основанном на этом страхе забвения того драматичного опыта, который получило человечество в недавнем прошлом: «Кровавые завоевания и разрушительные войны западных империй и народов конституируют “горячее прошлое”, которое не исчезает автоматически лишь в силу уходящего времени, но остается с нами в нашем настоящем на “кровавых полях” Европы и во многих других местах по всему миру» [3].

Во-вторых, в необходимости смены поколений идеологов памяти, то есть тех исследователей, которые получили соответствующие полномочия после Второй мировой войны и определяли содержание мемориальной культуры в Германии, Европе и европоориентированном мире.

В-третьих, в медиатизации и виртуализации культуры, непосредственным образом повлиявших на изменение способа бытования как самой памяти, так и информации о ней: «Какое значение имеет национальная принадлежность в дигитальном мире, где каждый в равной мере удален от каждого или близок каждому и обладает доступом к тому же самому репертуару визуальных образов, печатных текстов или звуковых файлов» [2, с. 12].

Обозначенные причины еще в начале 90-х годов прошлого столетия запустили механизм трансформации мемориальных исследований, развитие которых на современном этапе осуществляется в рамках нескольких значимых трендов.

1. Институциализация: формирование организационно-структурной поддержки мемориальных исследований в формате институтов, центров, научных школ, специализированных научных конференций, тематических журналов и т. п.

В 20-30-е годы прошлого века, на заре зарождения мемориалистики как одного из многих и далеко не центрального направления исторических исследований, интерес к проблемам памяти инициировался и поддерживался исключительно познавательной волей отдельных ученых (А. Варбург, М. Хольбвакс, В. Беньямин, Ф. Бартлетт и др.). Сегодня же функционирует разветвленная система институционального обеспечения мемориальных исследований, создающая условия для их проведения и публичной презентации результатов. Центр изучения культурной памяти и символической политики (Россия), Европейская исследовательская ассоциация «Память» (Голландия, Бельгия, Испания, Франция), Ассоциация европейских исследователей памяти - вот далеко не полный перечень институций, так или иначе связанных с мемориальной тематикой и обеспечивающих ее популяризацию и продвижение.

Среди научных тематических журналов («History and memory», «Memory», «Memory and Identity» и др.) наиболее авторитетным, во многом задающим исследовательские тренды в сфере мемориалистики является журнал «Memory studies». По заявлению редакторов, опубликованному в самом первом номере в 2008 году, «само название журнала - это заявление о намерении обеспечить признание, форму и направление работы в этой зарождающейся области, а также способствовать созданию условий для критического диалога и дебатов по теоретическим, эмпирическим и методологическим вопросам, имеющим центральное значение для совместного понимания памяти в наши дни» [5, с. 5].

Д. Олик, в целом достаточно скептически относящийся к позиционированию memory studies в качестве отдельного научного направления, полагает, что они до сих пор недостаточно институционально закреплены, а исследователи, занимающиеся мемориальной проблематикой, по-прежнему не могут «“отважиться” просить декана факультета об отдельной программе или “набраться наглости” на факультет исследований памяти» [6, с. 250].

Увеличение числа мемориальных исследований. В данном случае весьма иллюстративной является фраза американского социолога Д. К. Олика, произнесенная им еще в 2009 году и лишь нарастившая свою актуальность к нашему времени: «Еще юным доцентом я имел возможность приобрести все издания, посвященные данной теме, но, став высокооплачиваемым профессором, разорился на покупке даже малой доли из них» [6, с. 249].

По мнению целого ряда исследователей (Д. Олика, Б. Зелизер, А. Вейфер и др.), столь стремительный рост к мемориальной тематике имеет как позитивные, так и негативные аспекты. К первым можно отнести, с одной стороны, более глубокое погружение в осмысление концепта культурной (надындивидуальной) памяти и смежных с ней категорий, с другой - расширение исследовательского поля за счет включения в него новых явлений и процессов. Негативные же аспекты связаны, прежде всего, с отсутствием хотя бы относительного концептуального и терминологического консенсуса, которого чрезвычайно сложно добиться в столь тематически и методологически разнообразной области.

Диверсификация предметной области: «экспансия» исследований памяти в смежные области гуманитарного знания, корреляция разнообразных социокультурных феноменов с мемориальным компонентом.

Если в 20-е годы XX столетия, когда благодаря усилиям М. Хальбвакса и его коллег мемориальные исследования только зарождались, их содержание было непосредственным образом связано с проблемой надындивидуальной памяти (достаточно посмотреть названия работ классиков мемориалистики) и ее социокультурной и исторической детерминированности. По мере темпорального продвижения к современности и столкновения с различными вызовами новейшей истории, memory studies существенно расширили свои межпредметные связи. Сегодня, если судить по публикациям в научных тематических журналах, практически не осталось ни одной гуманитарной науки, ни одной сферы, свободных от пристального внимания исследователей памяти. Повседневность, искусство, политика, миграционные волны, глобализация, дискриминация, гендерные деформации, идентичность, культурные травмы, медиатизация - эти и многие другие области актуальной реальности, генетически не связанные с мемориалистикой, сегодня выступают в качестве плодородной почвы для изучения коллективных воспоминаний.

Согласно позиции, обозначенной редакторским коллективом журнала «Memory studies», открытое, аргументированное, целенаправленное обращение к концептуальному арсеналу различных дисциплин (от нейробиологии до теории повествования, от математики развития до кросс- культурных исследований) может стать движущей силой эффективного развития мемориальных исследований [5, с. 6].

Рост тематического разнообразия: рост разнообразия тематической повестки memory studies, включение в поле зрения мемориальных исследований новых явлений и процессов, ранее находившихся за пределами интересов мемориалистики. Этот тренд, безусловно, теснейшим образом связан с предыдущим и детерминирован усилением ее междисциплинарного статуса.

Сегодня, по мнению Б. Зелизер, memory studies включают в себя «все мысли, чувства и действия по поводу прошлого, которые не изучает традиционная история» [10, с. 222].

Наиболее востребованные тематические области мемориальных исследований [4, с. 141]:

- memory-идентичность - переплетение проблематики памяти и конструируемой на ее основе идентичности (национальной, гендерной, сексуальной) носителей данных воспоминаний;

- официальная риторика памяти - стратегии (презентации, избегания, фиксации, охранения), используемые в государственной политике памяти; публичные практики институционализации знаковых политических событий в истории страны;

- автобиографическая память - персонифицированный дискурс семейной памяти или описаний событий через уникальный «личный архив» конкретных субъектов;

- медиатизация памяти - осмысление цифровых технологий, обоснование роли социальных сетей и СМИ как средств фиксации воспоминаний; жанровое многообразие воплощений памяти в медиа-контенте;

- топография памяти - исследования мест памяти (мест поминовений) и артефактов как основы хранения «жизни события», их последующая мемориализация;

- травма прошлого - акцентировка внимания на дискурсе войны/военного конфликта, памяти о насилии, диктатуре и геноциде народов/ сообществ;

- арт-вариации памяти - художественные практики и воплощения образов прошлого в искусстве;

- научный memory-дискурс - осмысление перспектив развития memory studies как отдельного направления и поля академических исследований, расширение междисциплинарных границ в изучении памяти.

А. Ассман указывает на то, что расширение тематических горизонтов memory study происходит не только экстенсивным (за счет включения существующих процессов и явлений), но и интенсивным путем (за счет появления совершенно новых мемориальных практик). В качестве примера последнего она приводит так называемые самокритичные коммеморации, понимаемые как практики поминовения, которые (в отличие от традиционных коммемораций, ориентированных, главным образом, на мемориализацию героев войны) направлены на увековечивание памяти о жертвах внутригосударственных преступлений, ответственность за которые берет на себя ныне функционирующее государство и общество в целом.

По мнению А. Ассман, появление нового ракурса мемориальной рефлексии в формате самокритичных коммемораций стало одной из причин структурных сдвигов в сфере memory studies, существенным образом поменявших ценностный ландшафт современных мемориальных исследований.

Расширение географических границ: включение в сферу мемориальных исследований новых территориальных агентов. Если география «традиционных» memory studies (50-80-е годы прошлого века) была ограничена главным образом Европой, то сегодня она получила импульс к существенному расширению. Особый интерес исследователей памяти вызывают «специфические» регионы - государства, области или отдельные города, в которых имеют место резкие конфликтные противостояния различных групп (этнических, религиозных, политических, финансовых и т. п.), травмо-драматичные события недавнего прошлого (геноцид, апартеид, террористические акты и т. п.) или просто редко попадающие в поле зрения европейских и американских гуманитариев. Если судить по названиям статей в журнале «Memory studies», к таким «новым» регионам относятся Бразилия, Северная Ирландия, Аргентина, Руанда, Перу, Камбоджи, Косово и многие другие.

Методологический плюрализм: обращение к методологическому арсеналу различных гуманитарных наук, поиск собственных методолого-инструментальных ресурсов.

Методологические основания мемориальных исследований являются, пожалуй, одним из наиболее острых и дискуссионных вопросов главным образом в силу неопределенности статуса memory studies (междисциплинарность, трансдисциплинарность, полидисциплинарность, мультидисциплинарность и пр.). В первом номере журнала «Memory studies» редакторский коллектив призывает предельно аккуратно относиться к использованию концептуальных наработок одной науки в рамках предметной области другой [5, с. 6]. Однако, как показывает анализ современных мемориальных работ, этот призыв не оказал существенного влияния на реальные исследовательские процессы. Это связано, прежде всего, с неопределенностью самого предмета memory studies и отсутствием конвенционального понимания сути того, что разные ученые называют коллективной, социальной, исторической или культурной памятью. Э. Тулвинг, канадский нейрофизиолог, занимающийся изучением памяти, собрал все имеющиеся на 2007 год определения надындивидуальной памяти, выработанные историками, антропологами, музееведами и пр., - их оказалось более 250 [9].

В силу этого обращение к методологическим ресурсам различных гуманитарных и иных наук - это не столько добровольный выбор исследователей, сколько необходимость, продиктованная отсутствием у мемориалистики собственной методологии.

Некоторые ученые, как, например, М. Штюкен [5, с. 6], полагают, что ситуация методологической неопределенности - это очевидное преимущество мемориальных исследований, в которых «нет места для полицейского контроля дисциплин». Однако в последнее время все громче звучат голоса тех, кто придерживается противоположной позиции. Так, Д. Олик, Д. Роббинс в работе «Социальные исследования памяти: от “коллективной памяти” к исторической социологии мнемоники» обвинили memory studies в непарадигматичности, междисциплинарности и бесцентричности (в смысле отсутствия четко разработанного базового понятия) [7, с. 109]. А С. Рэдстон назвала методологию мемориальных исследований «страной путешествующих концепций» [5, с. 6].

Демократизация познания памяти: расширение состава познающих субъектов, упрощение как процесса доступа к информации, так и ее интерпретации.

Изучение памяти довольно часто рассматривается как область широкого доступа (и на содержательном, и на методологическом уровнях), открытая как для профессиональных исследователей, так и для любителей, пишущих мемуары или составляющих генеалогическое древо семьи.

Это, с одной стороны, чревато тем, что С. Крейн назвала борьбой с тоталитарностью истории, то есть ростом открытости мемориальных исследований благодаря упрощению познавательных, верификационных, интерпретационных процедур, получением доступа к огромному массиву тематической информации, интеграцией в поле мемориальных работ новых явлений и процессов, а с другой - снижением качества мемориальных исследований и еще большим размыванием их предметной области.

К обозначенным выше масштабным трендам можно добавить и те, которые либо только начинают формироваться, либо не носят системного характера. Например, ивентизация мемориальных исследований (усиление интереса к проблеме памяти об отдельном событии, рассматриваемом как эпицентр социокультурных трансформаций) или интенсификация использования компаративного подхода в изучении памяти.

Но очевидным является тот факт, что memory studies до сих пор находятся в состоянии предметной, содержательной методологической де- центричности, одновременно и в ситуации поиска собственного лица, и в процессе «междисциплинарного шпионажа», необходимого для того, чтобы изучать сновидения, жесты, эмоции, цветовое зрение, джаз, сады, спорт, диаграммы, ткань или боевые искусства [8, с. 299].

Литература

мемориальный коллективный культурный идентичность

1. Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / пер. с нем. М. М. Сокольской. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 368 с.

2. Ассман А. Новое недовольство мемориальной культурой / пер. с нем. Б. Хлебникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2016. - 232 с.

3. Ассман А. Трансформации нового режима времени [Электронный ресурс] // Новое литературное обозрение. - 2012. - № 116. - URL: http://www.magazines.russ.rU/nlo/2012/116/a4.html#_ftnref7 (дата обращения: 06.07.2021).

4. Зубанова Л. Б., Зыховская Н. Л., Шуб М. Л. Актуальные тренды памяти: проблемное поле журнала Memory Studies // Социологические исследования. - 2021. - № 2. - С. 140-145. - DOI: 10.31857/S013216250010091-3.

5. Hoskins A., Barnier A., Kansteiner W., Sutton J. Editorial // Memory Studies. - 2008. - vol. 1, № 1. - P. 5-7. - DOI: 10.1177/1750698007083883.

6. Olick J. Between chaos and diversity: Is social memory studies a field? // International journal of politics, culture and society. - 2009. - Vol. 22, № 2. - P. 249-252. - DOI: 10.1007/s10767-009-9059-7.

7. Olick J., Robbins J. Social memory studies: From «collective memory» to the historical sociology of mnemonic // Annual review of sociology. - 1998. - Vol. 24. - P. 105-140. - DOI: 10.1146/annurev.soc.24.1.105.

8. Sutton J. Looking beyond memory studies: Comparisons and integrations // Memory Studies. - 2009. - Vol 2(3). - P. 299-302. - DOI: 10.1177/1750698008340182.

9. Tulving E. Are there 256 different kinds of memory? // The foundations of remembering: Essаys in honor of Henry L. Roedinger / Ed. by J.S. Nairne. - N.Y.: Psychology press, 2007. - P. 39-52.

10. Zeliezer B. Reading the past against the grain: The shape of memory studies // Critical studies in mass communication. - 1995. - Vol. 12, № 213. - P. 215-239.

References

1. Assman Y.A. Kul'turnaya pamyat': Pis'mo, pamyat' o proshlom i politicheskaya identichnost' v vysokikh kul'turakh drevnosti [Cultural memory: writing, memory of the past and political identity in the high cultures of antiquity]. Translation by M.M. Sokolskaya. Moscow, Yazyki slavyanskoy kul'tury Publ., 2004. 368 p. (In Russ.).

2. Assman A. Novoe nedovol'stvo memorial'noy kul'turoy [New dissatisfaction with memorial culture]. Translation by B. Khlebnikov. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2016. 232 p. (In Russ.).

3. Assman A. Transformatsii novogo rezhima vremeni [Transformation of the new regime of time]. Novoe literaturnoe obozrenie [New literary review], 2012, no. 116. (In Russ.). Available at: http://www.magazines.russ.ru/nlo/2012/n6/ a4.html#_ftnref7 (accessed 06.07.2021).

4. Zubanova L.B., Zykhovskaya N.L., Shub M.L. Aktual'nye trendy pamyati: problemnoe pole zhurnala Memory Studies [Actual trends of memory: the problem field of the journal Memory Studies]. Sotsiologicheskie issledovaniya [SociologicalStudies], 2021, no. 2, pp. 140-145. (In Russ.), doi: 10.31857/S013216250010091-3.

5. Hoskins A., Barnier A., Kansteiner W., Sutton J. Editorial. Memory Studies, 2008, vol. 1, no. 1, pp. 507. (In Eng.), doi: 10.1177/1750698007083883.

6. Olick J. Between chaos and diversity: Is social memory studies a field? International journal of politics, culture and society, 2009, vol. 22, no. 2, pp. 249-252. (In Eng.), doi: 10.1007/s10767-009-9059-7.

7. Olick J., Robbins J. Social memory studies: From «collective memory» to the historical sociology of mnemonic. Annual review of sociology, 1998, vol. 24, pp. 105-140. (In Eng.), doi: 10.1146/annurev.soc.24.1.105.

8. Sutton J. Looking beyond memory studies: Comparisons and integrations. Memory Studies, 2009, vol. 2(3), pp. 299-302. (In Eng.), doi: 10.1177/1750698008340182.

9. Tulving E. Are there 256 different kinds of memory? The foundations of remembering: Essays in honor of Henry L. Roedinger. Ed. by J.S. Nairne. New-York, Psychology press Publ., 2007, pp. 39-52. (In Eng.).

10. Zeliezer B. Reading the past against the grain: The shape of memory studies. Critical studies in mass communication, 1995, vol. 12, no. 213, pp. 215-239. (In Eng.).

Размещено на Allbest.ru