"Политический миф": историко-философский анализ политологического понятия

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Политический миф»: историко-философский анализ политологического понятия

Необходимость сравнения философского содержания понятия «политический миф» в разных парадигмах определила основной метод статьи - историко-философскую компаративистику. Автором были показаны ретро- и перспективы понятия «политический миф» на примере анализа его философского содержания в рамках существующих парадигм: традиции, модерна и постмодерна. Материалом, на котором были продемонстрированы результаты исследования, стали труды античных (Аристотель), Нового времени (Ф. Бекон, К. Маркс, др.) и Новейшего времени (Э. Гуссерль, А. Щюц, др.) ученых. Полученные в ходе анализа выводы относительно философского содержания понятия «политический миф», логики изменения этого содержания в разных парадигмах, а также современных тенденций в мировой философии политики - всё это в целом позволит специалисту повысить уровень качества и новизны политологического исследования.

Ключевые слова: политическая философия, политический миф, политическое сознание, политическая реальность, парадигма, традиция, модерн, постмодерн.

G.N. Kuzmenko, doctor of philosophical sciences, associate professor, professor of the department of philosophy, Russian State Social University

The need to compare the philosophical content of the concept of “political myth" in different paradigms determined the main method of the article - historical and philosophical comparative studies. The author shows the retro and perspectives of the concept of “political myth" by analyzing its philosophical content within the existing paradigms: tradition, modern and postmodern. The material on which the results of the research were demonstrated were the works of ancient (Aristotle), Modern (F. Bacon, K. Marx, etc.) and Modern (E. Husserl, A. Schutz, etc.) scientists. Obtained in the course of analysis conclusions regarding philosophical content of the concept of “political myth", the logic of the change of the content in different paradigms, and current trends in the global philosophy of politics - all these will enable professionals to enhance quality and novelty of political science research.

Key words: political philosophy, political myth, political consciousness, political reality, paradigm, tradition, modern, postmodern.

Введение

В мейнстриме отечественной политической науки в рамках категориальной дихотомии «политическое сознание - политическая реальность», сознание понимается вторичным, определяется как «отражение и осмысление людьми политического бытия» [17, с. 282]. Вторичен и политический миф как элемент этого сознания. Кроме того, понятие «политический миф» здесь имеет явный или скрытый негативный коннотат.

Для большинства отечественных политологов миф есть упрощенное, одностороннее восприятие человеком сложной и неоднозначной политической действительности, ее искажение, превратное истолкование («мифы политические... устойчивые ложные, некритические, эмоционально окрашенные образы и представления о политических событиях, явлениях и процессах») [16, с. 150-151]. Примитивная логика мифа противопоставляется рациональному пониманию, она служит удобной альтернативой, если ситуация сложна для такого рода понимания («миф позволяет. объяснить не понятные для человека или социальной группы политические явления и процессы») [16, с. 150-151]. Миф предстает как редукция политического сознания к своим архаичным слоям, особенно очевидная в кризисные моменты развития общества («политическое мифотворчество усиливается, как правило, в периоды социально-политической нестабильности, кризисов») [16, с. 150]. Избыток мифов зачастую выступает маркером отсталости в политическом развитии общества («наличие в политической культуре общества большого массива мифов свидетельствует о недемократическом характере политического режима») [16, с. 151].

Он служит, по мнению ученых, основанием политической идеологии, которая, продуцируя идеи в пользу политических субъектов, активно задействует механизмы мифотворчества на бесконечные вариации апробированных тем: «золотой век», «внешний заговор», «внутренний враг», «мудрый правитель», «герой-спаситель» и т.д. («политические мифы являются мощным средством для манипулирования политическим сознанием») [16, с. 150]. На этом фундаменте могут реализовываться нравственно неоднозначные политические стратегии [9].

Приведенные выше определения понятия «политический миф» выступают справочной медианой в отечественной политической науке. Однако есть и исключения. Часть авторов, профессионально ориентируясь на эту медиану, тем не менее предлагают рассматривать политический миф (шире - политическое сознание) как нечто равное или даже первичное по отношению к политической реальности. Причина такого рода предложений заключается в попытках использовать подходы, маргинальные для отечественной науки, но имеющие свою серьезную нишу в современной западной теории. Как результат, эти авторы неизбежно попадают в логические противоречия (иногда даже в рамках одного абзаца).

Вот некоторые примеры таких противоречий у отечественных авторов. Г.В. Пушкарева в работе «Homo politicos: политическая реальность и политический дискурс» пишет: «...понимание позволяет человеку ориентироваться в объективном (здесь и далее выделено курсивом мной. - Г.К.) социальном и политическом мире, улавливать происходящие в нем изменения. мы говорим о политической реальности как об особом феномене коллективного сознания» [19, с. 95]. Очевидно, что перед нами противоречие. Если политическая реальность существует объективно, то она не может быть феноменом коллективного сознания. В коллективном сознании политическая реальность существует интерсубъективно - именно такой термин использует западная политологическая мысль (что, кстати, и отмечается автором ранее - «Шюц назвал данное свойство социальной реальности интерсубъективностью» [19, с. 93]).

Пример из другой работы (Пробейголова Н. Технологии мифотворчества в процессе конструирования современной политической реальности.): «.в самом общем виде можно представить политическое сознание как специфическое отражение политики. политический миф используется как инструмент для конструирования политической реальности» [18, с. 5]. Теперь вопрос возникает относительно функции политического сознания (и, соответственно, политического мифа) по отношению к политической реальности: какова она - «отражательная» или все-таки «конструкторская», «творческая»? В последнем случае очевиден первичный характер политического сознания по отношению к политической реальности.

Такого рода примеры можно продолжить далее.

политический миф модерн философия

Методология

Проблема, показанная на приведенных выше примерах, для своего решения требует нетипичных для политического и социологического анализа методов, так как тут речь идет о философском содержании понятий конкретных наук и его изменениях в ходе мировоззренческой эволюции. Необходимость сравнения философского содержания понятия «политический миф» в разных парадигмах определила основной метод статьи - историко-философскую компаративистику.

Результаты

Цель настоящего исследования преследовала получение следующих результатов. Опираясь на историко-философский компаративизм, с одной стороны, показать продуктивность существования разных точек зрения на политический миф (в том числе, маргинальных с точки зрения отечественной политологии). Раскрыть их связь с закономерной сменой научных картин мира. С другой стороны, показать, что неправомерное, эклектическое соединение этих парадигмально разных точек зрения дает основания для появления указанных выше диссонансных, противоречивых умозаключений.

Актуальность поставленной задачи усиливается современной ситуацией в политологической мысли. Уточним в связи с этим важное обстоятельство: эффективность любого научного исследования требует строгой ревизии качества понятийного аппарата. В структуре понятия кроме содержания, относящегося к конкретной науке (в нашем случае, политологии), есть еще и философское содержание, связанное с научной картиной мира. Когда научная картина мира общепринята, философское содержание используемых понятий принимается учеными автоматически. Однако в случае революционного по своей сути периода смены картин к этому содержанию должны возникать серьезные вопросы. Современная эпоха является именно таким периодом в развитии науки (более того, культуры в целом), маркером этого периода стало понятие «постмодерн». Как результат, весь понятийный аппарат политологии на своем философском уровне в настоящее время находится в зоне риска. Анализ философского содержания понятия «политический миф» в настоящей статье проявляет указанные риски на конкретном примере.

Чтобы ситуация с понятием «политический миф» стала более ясной, необходим учет его родового понятия, а именно понятия «миф». В настоящий момент предложено несколько теорий мифа (функциональная, структурная, символическая, семиотическая и др.) и, соответственно, несколько понятий мифа [15, с. 582]. В качестве существенного признака, объединяющего эти понятия и, тем самым, дающего основание для более глубокой классификации, выделяется признак антропоморфизма. Для мифа типичен механизм перенесения на явления «окружающей среды» человеческих образов, качеств и черт [15, с. 582]. Специфика познавательной функции мифа выражается в том, что для познания отношений между вещами используют аналогию отношений между людьми. Этот родовой признак преломляется и в понятии политического мифа: стереотипы отношений между людьми (группами) структурируют сложную, противоречивую для человека политическую реальность в простую и ясную картину.

Теперь исторический экскурс в понятие политического мифа. Для Древнего мира и Средних веков в рамках так называемой парадигмы традиции оценка мифа была позитивна, так как мыслители того времени исходят из его фундаментальной первичности по отношению к миру. Политический миф легитимизировал политическую реальность своим онтологическим статусом. Появление такой мировоззренческой установки связано с тем, что для парадигмы традиции объективно существует сверхъестественная (божественная) реальность, детерминирующая естественный (материальный) мир, и именно миф является ее символическим отражением.

Рационализм классической традиции не нарушал высокий статус архаичного мифа, наоборот, обосновал его с позиции мышления. Примером может послужить точка зрения Аристотеля (IV в. до н.э.). Античный мыслитель воспринимает миф как универсальное явление культуры, из которого вырастает подлинное знание (отсюда - мифогенная концепция возникновения философии) «...удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основе удивительного)» [1, с. 67].. Знание, которое дает миф, по мнению античного мыслителя, правильно, но бездоказательно. Рациональное, логически выстроенное знание дает наука, прежде всего философская наука о потусторонних началах (метафизика). Но метафизика есть оригинальная интерпретация мифологического наследия. Это учение о мировом божественном уме, который целесообразно управляет Вселенной, организует гармоничный космос, где каждая вещь имеет смысл. Таким образом, Аристотель, несмотря на свой рационализм и элитаризм, остается в условных границах антропоморфизма, его философское творчество в каком-то смысле есть мифотворчество.

Иной подход к понятию мифа демонстрирует европейское Новое время (c XVII в.), так называемая парадигма модерна. В ее рамках миф перестает быть отражением сакрального знания, так как для модерна объективное знание о сверхъестественной реальности невозможно. Сознание человека вне мистических связей оказалось ограниченным своими субъективными границами, а так как человек несовершенен, эта субъективность стала восприниматься мыслителями как неполноценная, ущербная. Декларируемая Новым временем первичность материального мира по отношению к такому ограниченному типу сознания меняла схему познавательных процедур. Теперь, чтобы получить правильное знание о материальном мире, ученый должен исключить влияние субъективных факторов, в том числе таких, как фактор авторитета, фактор культурного стереотипа в целом. Цитируемые в начале статьи определения политического мифа из отечественной справочной литературы исходят именно из парадигмы модерна, доминирование которой в классической науке Нового времени долгое время было абсолютным.

Однако необходимо отметить важное обстоятельство - с самого начала эпохи модерна философская мысль столкнулась с фундаментальной гносеологической проблемой. О ней заявил уже Ф. Бэкон (XVII в.), который закладывал теоретико-методологические основы классической науки Нового времени. Ф. Бекон надеялся, что исключение из науки антропоморфизма автоматически приведет к появлению объективного знания о мире. Однако оказалось, что получить такое объективное знание невозможно в принципе. «Все восприятия (мира. - Г.К.), - признает в конечном итоге Ф. Бекон, - покоятся на аналогии человека, а не на аналогии мира» [3, с. 19]. Английский мыслитель, таким образом, приходит к выводу, что мифотворчество, то есть стремление объяснять действия природы по аналогии с действиями человека, фактически неискоренимо, так как оно органично природе сознания.

Эмпирическое направление науки Нового времени, родоначальником которого стал Ф. Бекон, всегда остро принимало невозможность непосредственного восприятия материального мира человеком. Именно отсюда проистекал интерес к человеческому сознанию во всех его проявлениях, прежде всего к его способности познания. Очевидно, что данную эстафету принял И. Кант (XVIII в.), радикально утвердив антропоморфный принцип познания: «мы можем познать только то, что создали сами» [8, с. 11]. По мнению немецкого мыслителя, не познавательные способности человека соответствуют миру, а, наоборот, мир соответствует им. Окружающие человека материальные вещи познаваемы, потому что находятся не в объективной реальности, а в реальности субъективной (то есть они находятся в человеческом сознании) Философский курьез учения И. Канта заключался в том, что именно материальность вещей свидетельствовала о несовершенстве сознания человека, их производящего. Совершенное существо, по мнению философа, производит исключительно духовные вещи..

В отечественной философской мысли радикальная гносеологическая позиция И. Канта и его последователей имела место с конца XIX века, но, как правило, она подвергалась масштабной критике Ярким примером такой критики может послужить работа В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (1908), которая была написана в связи с попытками русских революционеров «снять» политический марксизм с материалистической платформы в пользу новых философских веяний [13].. Повторимся, с философской точки зрения модерн, в рамках которого развивалась классическая наука и в России, подразумевал возможность познания материального мира, объективность которого не ставилась учеными под сомнение. Однако в западной культуре учение И. Канта стало маркером качественно новой эпохи, получившей в дальнейшем название «постмодерн». Под влиянием учения немецкого мыслителя появился целый спектр философских учений, утверждавших, что объективная реальность радикально недоступна для человека, а мир материальных явлений есть ни что иное, как продукт его сознания или, шире, сознания людей. Вещи и отношения между ними, с этой точки зрения, возникают в результате социализации, которую проходит человек, они имеют знаковую, аккумулирующую общественно-исторический опыт природу и изменяются в зависимости от культурного контекста. Философский постмодернизм заговорил о том, что человеку понятна только очеловеченная реальность, тем самым вводя антропоморфизм в качестве основного принципа деятельности, в том числе познавательной.

Постмодернистская гносеология хорошо раскрывается, к примеру, в понятии «жизненный мир», которое впервые было использовано основателем феноменологии Э. Гуссерлем. Философ утверждал, что свойства, которые приписываются наукой так называемому объективному миру есть в конечном итоге идеализация свойств мира, который вырастает из общения между людьми [6]. Жизненный мир есть первичная по отношению ко всему остальному реальность, это так называемая интерсубъективная реальность. Ясное понимание данного обстоятельства, по мнению Э. Гуссерля, позволит европейской науке (и европейской культуре в целом) найти верную дорогу из очевидного кризиса, в котором она пребывает. Последователь Э. Гуссерля, основоположник феноменологической социологии А. Щюц (именно на него ссылаются отечественные политологи в приведенном в начале статьи примере) позднее писал: «Под термином “социальная реальность” я понимаю всю совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обыденного сознания людей» [21, с. 485]. Подчеркнем еще раз, что человек в данном случае реализует себя в интерсубъективной реальности. Подлинная реальность, то есть объективный мир, для А. Щюца (как и для Э. Гуссерля, И. Канта и др.) фактически табуирована.

В ключевых понятиях философского постмодернизма («жизненный мир», «повседневность», «дом бытия», «языковые игры» и др.) и его методах (феноменологическая редукция, деконструкция и др.) миф и мифотворчество были реабилитированы, получив обратно свои демиургические функции по отношению к реальности. Политическая мифология здесь понимается в качестве первичного элемента сложной динамической системы стереотипов, на основании которой осуществляются постоянные коммуникации в политической среде, функционирование политических институтов, ориентация политических процессов, осуществление политической практики и т.д. Справедливая критика постмодернистами отдельных политических мифов существует. Однако она не должна скрывать того обстоятельства, что в рамках парадигмы постмодерна мифотворчество есть атрибутивная часть политического сознания (а следовательно, вытекающего из него политического бытия).

Обсуждение

Современная философия науки исходит из того, что содержание научных понятий в процессе развития науки меняется. Статичность, неизменность содержания, научных понятий проблематизирована в классических трудах Т. Куна [11], И. Лакатоса [12], П.П. Гайденко [4; 5] и других. Проведенный историко-философский экскурс позволяет увидеть, что и представление о неизменности содержания понятия «политический миф», которое интуитивно читается в отечественной справочной литературе, также проблематично. Можно описать, по крайней мере, три мировоззренческих парадигмы, которые, несмотря на свою генетическую связь, радикально изменяют это содержание.

Это, во-первых, так называемая парадигма традиции. Эта древняя парадигма активно задействована и в Новейшее время политическими мыслителями метафизического, натурфилософского, расового и националистического толка Р. Генон, Ю. Эвола, Г. Майринк, Ж. Бьес, М. Элиаде, Ф.Ницше, П. Савицкий, К. Хаусхофер и др.. Согласно ей политическая мифология позитивным образом детерминирует политический процесс, так как репрезентует в удобной для человека форме некую первичную нечеловеческую реальность (теологическую, биологическую, географическую и т.п.) Отсюда - «государство не ведает более могущественных неписаных законов, чем миф» [14, с. 149].. Отличительными признаками политологической литературы такого направления являются критика современных по духу теорий, ностальгические и реставрационные мотивы: «проблема, которая встает перед исследователем политической жизни (а значит, и политических мифов), связана с тем, что современная политика и социальная практика деградируют именно в той сфере, где наиболее всего соприкасаются с жизнью - в сфере духа. Поэтому политика и живой миф утрачивают прямую и очевидную связь, без труда фиксируемую в наследии древности» [10, с. 4].

Во-вторых, это парадигма модерна, которая тесно связана с европейской классической наукой и научной методологией: в настоящее время в ее рамках работает большинство исследователей. С самого начала для нее характерно восприятие политического мифа как ложного знания, а мифологического сознания как формы «превращенного сознания» (К. Маркс), то есть сознания, придающего стереотипам некую самостоятельную по отношению к политической реальности сущность. В этой критике очевидна негативная позиция модерна по отношению к традиции. Определения понятия «политический миф» в отечественном глоссарии, которые цитировались в начале настоящей статьи, - это типичные примеры такого восприятия. Иные точки зрения на политический миф в отечественной политологии рассматриваются как маргинальные.

Наконец, в-третьих, это парадигма постмодерна, которая формируется в Новейшее время (XIX-XXI вв.). Используя привычный для отечественной политической науки словарь, можно сказать так: согласно этой парадигме общественное сознание определяет общественное бытие, и далее - бытие природы как таковой. В нашем случае данное обстоятельство означает то, что политическое сознание во всей его полноте, включая мифотворчество, детерминирует политическую реальность, более того, включает ее в себя как элемент. Современный политологический постмодернизм представлен целым рядом философов, политологов, социологов и т.д., внимание которых сосредоточено на структуре общественного сознания, критике глобальных политических проектов модерна, интересе к незначительным для классической политологической мысли темам, которые в рамках постмодернизма, наоборот, выходят на первый план Например, А. Щюц, П. Бергер, Т. Лукман, Ж. Бодрийар, Ж. Деррида, Ж. Делез, Р. Барт, М. Фуко, Ю. Хабермас, К. Лоуренс и др. (подробнее, например: [7]).. Среди этих тем есть и тема мифа в целом, и политического мифа в частности.

Показательно, что постмодернистская картина мира сейчас активно задействована в инновационных направлениях научной деятельности человека. В рамках этой картины мира получают аутентичный смысл явления, связанные с грядущим технологическим, шире - социокультурным, укладом: ИИ (искусственный интеллект), НБИКС НБИКС-парадигма, которая является аббревиатурой, расшифровывается следующим образом: нано- (Н), био- (Б), информационные (И), когнитивные (К) и социогуманитарные (С) технологии., трансгуманизм, постгендер и т.д. С ее помощью объясняются парадоксы постглобализма [20]. Наконец, если возвращаться к политологии, ставится вопрос о качестве инструментария научного исследования, которого требует реальность постиндустриального общества [22]. Таким образом, постмодернистский научный дискурс может иметь определенную ценность, как для теоретика, так и практика политической сферы.

Следует также отметить - и это еще один важный вывод из проведенного анализа, - что соединение в политологических исследованиях традиционалистских, модернистских и постмодернистских идей не может дать плодотворный синтез, так как они исходят из разных мировоззренческих оснований. К примеру, интеграция концепта социального конструирования реальности (А. Щюц [21], П. Бергер, Т. Лукман [2] и другие представители постмодернизма) в отечественную политологию, которая детерминирована парадигмой модерна, закономерно ведет к противоречиям. Они были показаны на материале текстов отечественных политологов в начале настоящей статьи.

Заключение

Понимание логики изменений философского содержания в структуре понятий «политический миф», «политическое сознание», «политическая реальность», других понятий в зависимости от научной картины мира; видение условий, при которых осуществляется взаимодействие понятий, содержание которых сформировано в разных мировоззренческих парадигмах; наконец, внимание к современным тенденциям в философии политики, в том числе в ее постмодернистском варианте, - всё это в целом позволит специалисту повысить уровень качества и новизны политологического исследования.

Список литературы

1. Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. М., 1975. 550 с.

2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. 124 с.

3. Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. / Акад. наук СССР, Ин-т философии. М.: Мысль, 1972. Т. 2. 582 с.

4. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (VI в. до н.э. - XVI вв.). М.: Наука, 1980. 568 с.

5. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1987. 447 с.

6. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. СПб.: Владимир Даль, 2004. 400 с.

7. Жуковский А.Г. Постмодернизм в политологии: методологические возможности в исследовании политических процессов // Современные исследования социальных проблем. 2011. № 4.

8. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. 591 с.

9. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник Московского университета. Сер. 7. 1990. № 2. С. 40-61.

10. Кольев А. Политическая мифология. М.: Логос, 2003. 384 с.

11. Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ, 2001. 320 с.

12. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. Структура и развитие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. М.: Прогресс, 1978. С. 203-235.

13. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политическая литература, 1968. Т. 18. 526 с.

14. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. 830 c.

15. Новая философская энциклопедия. 2-е изд., испр. и доп. М.: Мысль, 2010. Т. 2. 634 с.

16. Новейший политологический словарь / авт.-сост. Д.Е. Погорелый, В.Ю. Фесенко, К.В. Филиппов. Ростов н/Д: Феникс, 2010. 318 с.

17. Политология: словарь-справочник / М.А. Василик, М.С. Вершинин и др. М.: Гардарики, 2001. 328 с.

18. Пробейголова Н. Технологии мифотворчества в процессе конструирования современной политической реальности (на примере Украины, ЛНР и ДНР): цивилизационный подход // Журнал Института наследия. 2018. № 2 (13).

19. Пушкарева Г.В. Homo politicus: политическая реальность и политический дискурс // Общественные науки и современность. 2013. № 5. С. 90-100.

20. Скородумова О.Б. Постглобализация как социальный феномен современного общества // Социальная политика и социология. Т. 16. 2017. № 3 (122). С. 205-212.

21. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль / под ред. В.И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. 496 с.

22. Nikiporets-Takigawa G. «Sociopolitical insider» system: promises and limitations for the political analysis and prognosis // PolitBook. 2018. No. 1. P. 6-20.

Размещено на Allbest.ru