Институциональный дискурс: рецепция проблем

Размещено на http://www.allbest.ru/

Запорожский государственный медицинский университет, Украина

Институциональный дискурс: рецепция проблем

преподаватель Дейнега В.В.

Постановка проблемы исследования. Научные исследования, посвященные изучению дискурсивного явления и его типов (в частности, институционального дискурса), поражают своей обширностью. На сегодняшний день аксиоматично использование в качестве основы теории дискурса рефлексию философов - постструктуралистов М. Фуко, Ж. Лакана, Ж. Дерриды, Р. Барта, Ю. Кристевой. Кроме того, значительное количество учёных до сегодняшнего дня из постоянно генерируемого ряда определений дискурса и его отдельных типов рассматривают в качестве наиболее полного следующее определение институционального дискурса: «.. .специализированная клишированная разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума» предложенное проф. В.И. Карасиком [10].

Исследование научных материалов, направленных на осмысление дискурсивного явления (институциональный дискурс), позволяет нам выделить ряд проблем, связанных с данным феноменом: - зыбкость границ между институциональным и персональным дискурсом (И.П. Ромашова, И.В. Тубалова, С.А. Данилова); - противоречия в правильности общей направленности институционального дискурса (Н.К. Рябцева); - отсутствие ч?тких критериев принадлежности отдельных дискурсов (субдискурсов) к институциональному дискурсу, и в связи с этим вопрос о корректности комбинаций пар участников дискурса оста?тся открытым (И.А. Гусейнова, И.П. Ромашова, М.И. Солнышкина, Ф.Х. Исмаева, Л.С. Бейлинсон); - неоднозначность в понимании смыслообразующей основы институционального дискурса (Т.А. Ширяева, Т.О. Писаная, Е.А. Кожемякин, Л.С. Бейлинсон, Я.В. Зубкова, Т.Е. Арсеньева); - незаверш?нность в определении критериев взаимной независимости субдискурсов (О.Б. Бурдина, С.Л. Мишланова); - нереш?нность вопроса стандартизации (клишированности) речевых оборотов в институциональном дискурсе (Л.С. Бейлинсон, А.П. Седых, М.И. Шевченко); - неоднозначность уч?ных относительно терминологической базы при попытках создания универсальной модели институционального дискурса (М.Н. Кунина, Т.А. Волкова, А.А. Евтюгина).

Круг обозначенных проблем дискурсивного явления указывает на многозначность, незавершённость определения феномена «дискурс» и актуализирует данную работу, цель которой состоит в переосмыслении обозначенных нами на основании изученного материала проблем институционального дискурса и обнаружении скрытых противоречий в некоторых из них.

Актуальность: Современные научные исследования отражают тенденцию постижения феномена «дискурс» путем изучения отдельных частей единого дискурса. Актуальным является создание чёткой трактовки сущности феномена.

Цель работы состоит в смене вектора направленности изучения дискурса как целостного неделимого явления, в основе которого положена не человеческая необходимость, а столкновение противоположностей.

Объект и предмет исследования: Объект исследования - осмысление феномена «дискурс» в исследованиях лингвистов. Предмет исследования -- институциональное направление дискурсивного явления и его взаимосвязанность с другими дискурсивными направлениями.

Изложение основного материала. Обращаясь к проблеме зыбкости границ между типами дискурса, мы хотели бы сделать акцент на основной характеристике этого явления -- его незавершенности; дискурс существует всегда в определенном хронотопе. Со сменой хронотопа меняется дискурс, кроме того, дискурс антропологичен: человек создаёт дискурс и с его помощью проявляет себя в разнообразии жизни; многогранность дискурса -- отражение многогранности человека.

И именно наука призвана упорядочить неоднозначные изучаемые ею явления: «По специфической своей сущности наука есть реакция самосохранения человека, потерянного в тёмном лесу мировой жизни», -- пишет автор концепции философии свободы Н. Бердяев [3, с. 19]. Думается, создание типологий дискурса подчинено именно стремлению осознать сущность явления и его особенности.

Традиционно дискурс делится на два типа: персональный и институциональный. Деление это допускает некоторую условность, поскольку нет сомнений во взаимном обогащении персонального дискурса речевыми моделями институционального дискурса и наоборот. Как справедливо пишет И.В. Тубалова: «...практический опыт субъектов дискурсов -- это опыт полидискурсивный, включающий, наряду с бытовым, опыт участия в институциональной дискурсной деятельности.» [15, с. 39]. Исследователь обосновывает использование в персональном дискурсе институциональных моделей стремлением говорящего выразить мысль существующим институциональным клише либо придать речи убедительность, ироничность: «Бабушка с нами живет // Да она щас пошла. она у нас. общественный деятель» [15, с. 44]. Любопытно, что учёный, доказывая полидискурсивность, всё же сохраняет признанную независимость двух типов дискурса.

В качестве примера взаимной зависимости дискурсивных типов (институционального и персонального) мы приведём отдельные речевые комбинации доктора по отношению к пациенту: «Врач: Здравствуйте // Как Ваше самочувствие?//» [5, с. 14]; «Врач: С возрастом откладываются на позвоночнике соли// Вам надо к невропатологу/ обязательно/ на лечебную физкультуру // Вам расскажут / какие упражнения делать/ это Ваше спасение//» [5, с. 15]. Речевые обороты «Как Ваше самочувствие?», «Это Ваше спасение» -- обороты персонального дискурса в дискурсе институциональном. Работа Н.В. Гончаренко, цитаты из которой мы привели, как раз посвящена рассмотрению взаимозависимости профессионального и персонального дискурса врача в общении с пациентом с целью эмоционального воздействия.

Мы убеждены, что любой социально ориентированный дискурс допускает, мы бы сказали, дискурсивный полифонизм, подтверждением чего есть выделенные исследователями пары, участвующие в коммуникации в разных институциональных дискурсах. В каждой паре есть «специалист -- неспециалист»; подобная парность предполагает полифонизм в дискурсе, направленный не только на «оживление» диалога, но и на понимание сказанного.

Отдельные учёные считают, что существует опасность выбранного пути развития институционального дискурса. И это вторая выделенная нами проблема. Учёные обращают внимание на отдельные дискурсы -- субдискурсы (рекламный дискурс, например), которые с помощью средств манипуляции способствуют формированию потребительского сознания. Сегодня актуальны и такие дискурсы, как политический, образовательный, научный, бизнес-дискурс, которые средствами манипулирования достигают определённых целей. Об этом в своём исследовании «Дискурс и состояние сознания: социокультурный аспект» пишет Н.К. Рябцева. Исследователь не только маркирует данную проблему как актуальную, отмечая агрессивность, сопряжённую с соперничеством и ролевыми играми в общении, -- и это доминантные черты некоторых субдискурсов (политический дискурс), но и предлагает альтернативный путь развития институционального дискурса -- развитие жанров эмпатии (сопереживание) [12]. Любопытно, что в данной работе манипуляция -- тоже внушение в некотором роде, имеет негативную окраску применительно к рекламному дискурсу, в отличие от внушения как значимого «лечебного» средства в медицинском дискурсе. Тему соперничества между субдискурсами поднимает И.П. Ромашова в своей работе «Модель институционального дискурса с позиций социодинамического подхода». Исследователь отмечает: «...дискурс ... динамическая структура, которая с помощью своих дискурсивных практик борется за укоренение в системе дискурсов, осуществляя таким способом легитимацию и позиционирование стоящего за дискурсом социального института...» [11, с. 95]. При этом интересно отметить, что данное соперничество с позиции автора вполне оправдано. Любопытно также, что в этом дискурсивном соперничестве субдискурсы получают свою собственную маркировку средствами других субдискурсов. И.П. Ромашова выделяет рекламный субдискурс в качестве такого «посредника» между конкретным институтом и массовой аудиторией.

Мы обратили внимание еще на одну гипотезу, с которой трудно не согласиться: целый ряд субдискурсов находится «под куполом» политического дискурса, который принудительным образом формирует концепцию самореализации субдискурсов [7]. В работе С.А. Даниловой «Типология дискурса» находим следующее: «Определяющим критерием является понятие «власть», из чего вытекает принудительный характер институциональных дискурсов. Соответственно, политический, юридический, административный, военный дискурсы являются институциональными. Дискурс же специалистов-растениеводов или дискурс музыкантов вряд ли можно отнести к данной категории, т.к. они не обладают столь мощными властными характеристиками и принудительной сущностью.» [7, с. 347], потому предложено назвать подобные дискурсы «профессиональными дискурсами» или «дискурсами профессиональных сообществ» [7, с. 347]. Обозначенная проблема соприкасается с проблемой критериев принадлежности субдискурсов к институциональному дискурсу.

По нашему убеждению, все без исключения дискурсы сферы искусства не могут причисляться к институциональным, хотя за ними закреплена правовым порядком общественная ниша. Даже испытывая давление дискурса политического института, дискурсы сферы искусства ни в коей мере не могут быть названы принудительными по той причине, что в основании явления искусства -- стремление обретения внутренней свободы, подразумевающее выход за пределы, за пределы социальных устройств в том числе. Хотя, разумеется, дискурсы сфер искусства обладают своим набором клишированных выражений и имеют свой ритуальный и поведенческий кодекс, -- что рассматривается как критерий институциональности, но основание этих сфер жизнедеятельности не зиждется на необходимости, которая составляет основу институционального дискурса: «...дискурса, понимаемого как общение для выполнения социальных потребностей, необходимых для существования всего общества.», читаем в работе Л. С. Бейлинсона [2, с. 142].

В общих и частных моделях дискурса, репрезентированных исследователями данного явления, неизменно присутствуют ядерная и периферийная части. Периферию составляет пересечение речевых конструкций различных субдискурсов; ядро составляет пара коммуникаторов. Любопытно, что в рамках институционального дискурса, подразумевающего профессиональное общение в какой-либо сфере, всегда имеет место следующее сочетание как ядерное: «специалист -- неспециалист», а также «неспециалист -- неспециалист». Уже на данном этапе явно обнаруживает себя субдискурсивное смешение, тем более, что «неспециалист» конкретного института наверняка является специалистом другого института, о чём пишет И.А. Гусейнова [6, с. 74]. Думается, дискурсивный полифонизм очевиден, и предполагает объединение составляющих его компонентов (отдельных дискурсов, субдискурсов), а не разделение целого на части. В противном случае, в соответствии с аргументом античного философа Прокла, -- «производящая мощь (дискурс -- прим. автора) уменьшается вместе с количественным ростом (субдискурсы -- прим. автора) множества ...и нарастает неопределенность» [9]. Такая неопределенность уже сложилась в отношении понимания самого феномена «дискурс» и проблемы причисления субдискурсов к отдельным типам. Так, в работе М.И. Солнышкиной, Ф.Х. Исмаевой «Языковая картина мира в институциональном дискурсе (на материале прецедентных текстов)» песенный репертуар английских моряков позиционируется в рамках институционального дискурса. Хотя одним из определяющих критериев институциональности считается «организация социума как целостного образования с иерархической структурой.» [2, с. 142], между тем фольклор, в частности песни моряков «.возникли для облегчения работы. Это стимулирующая сила в коллективном труде» [14].

Относительно проблемы смыслообразующей основы дискурса. За основу зарождения институционального дискурса априори признана потребность (Л.С. Бейлинсон, Т.О. Писаная, Т.А. Волкова, А.П. Седых, М.И. Шевченко, Х. Чайлак, Л.П. Муххамад, И.А. Гусейнова, Т.Е. Арсеньева, Ю.Е. Чубарова, И.П. Ромашова, И.В. Тубалова). В этой связи обращает на себя внимание работа Е.А. Кожемякина, посвященная презентации модели дискурса, им предложенная, и анализу уже существующих моделей. Однако для нас зерно данной работы составил посыл исследователя о том, что специфика дискурса «.задается природой .противопоставления объектов и их типов»; «дискурс возникает из . несоответствий . в ходе познания» [8, с. 104]. В работе Е.А. Кожемякина в качестве примера такого противопоставления таких несоответствующих друг другу элементов выступают «свои» и «чужие» в идеологическом дискурсе, «норма» и «патология», «вред» и «польза» в медицинском дискурсе [8, с. 104].

Данная точка зрения даёт возможность воспринять дискурсивное явление на базе философского видения -- как самоценный феномен, появившийся из столкновения множества, то есть чужих друг другу элементов, а не с точки зрения прагматического подхода.

Проблема взаимной независимости отдельных дискурсов (субдискурсов) чётко обозначена в исследовании О.Б. Бурдиной, С.Л. Мишлановой «Институциональные особенности фармацевтического дискурса и их отражение в терминологии» [4]. В работе акцентировано внимание на традиционном рассмотрении фармацевтического субдискурса в рамках медицинского дискурса. Подобное рассмотрение фармацевтического дискурса в рамках медицинского, как мы полагаем, не совсем корректно. Так как в фармацевтическом дискурсе сформирована своя терминологическая база, поведенческие речевые ритуалы отличаются самобытностью, наконец, «деятельность врача стала носить рекомендательный характер» [4, с. 193], «... на современном этапе фармацевт выступает как агент, а врач и пациент -- как клиенты института» [4, с. 193]. Эта проблема возвращает нас к аргументу античных мыслителей о множественности, с увеличением которой возрастает и неопределённость, уводящая от сути явления.

Одним из главных признаков институциональности выступает проблема клишированности, стандартизации. Л.С. Бейлинсон отмечает как природную характеристику любых высказываний их идиоматичность.

Идиоматичность институционального дискурса направлена на маркирование того или иного социального института. Между тем речевая маркировка отдельных институтов, думается, носит весьма условный характер, поскольку при всей маркированности речи представителя того или иного социального института, в ней всегда присутствуют речевые модели персонального дискурса, индивидуализирующие речь. Так, речь политика формирует его образ, о чём пишут А.П. Седых, М.И. Шевченко в исследовании «К вопросу о стратегиях и тактиках в институциональном дискурсе» [13].

«Человеческий фактор», выраженный средствами персонального дискурса, неизменный в речи представителей институционального дискурса, вновь возвращает нас к полифонизму дискурсивного явления.

Наконец, существенна проблема неоправданного использования терминологии как инструмента описания дискурсивного явления. В процессе описания универсальных дискурсивных моделей присутствует различный понятийный аппарат -- фрейм, концепт, скрипт, сценарий (М.Н. Кунина). Подобная проблема существует в назывании самих субдискурсов: одни исследователи в качестве синонимичных называют педагогический, образовательный и учебный дискурсы (Т.А. Волкова), другие под образовательным понимают дискурс о педагогической деятельности, а учебный дискурс приравнивают к педагогическому (А.А. Евтюгина).

Выводы и перспективы дальнейшего исследования. Суммируя сказанное, мы заключаем, что деление дискурса, который является самодостаточным единством, достаточно условно, поскольку части целого (субдискурсы) находятся в постоянном взаимном обогащении. Следовательно, мы можем говорить о взаимозависимости субдискурсов в едином дискурсивном явлении.

Следует отметить, что сегодня возможно и необходимо развитие идеи о ключевой основе дискурса не в рамках прагматического подхода цели и мотива, а в значительно более широком философском ракурсе.

Перспективы исследований. Развитие гипотезы о дискурсе как единстве, в основании которого противоположные явления, видится нам довольно перспективным и ждет своих исследователей. Перспективным направлением можно считать изучение дискурса как самодостаточное единство, основанное на взаимодействии противоположных его компонентов.

Литература

институциональный дискурс терминологический инструментарий

1. Бейлинсон Л.С. Дискурсивные формулы профессиональной речи // Известия ВГПУ. 2008. № 5. С. 42-46.

2. Бейлинсон Л.С. Функции институционального дискурса / Вестник ИГЛУ. 2009. № 3(7). С. 142-147.

3. Бердяев Н.А. Смысл творчества. Опыт оправдания человека. Москва: Юрайт, 2017. 256 с.

4. Бурдина О.Б., Мишланова С.Л. Институциональные особенности фармацевтического дискурса и их отражение в терминологии / Историческая и социально-образовательная мысль. 2013. № 4 (20). С. 190-194.

5. Гончаренко Н.В. Суггестивность медицинского дискурса / Известия ВГПУ. 2008. № 2. С. 12-16.

6. Гусейнова И.А. Критерии отбора текстов для обучения профессионально ориентированному общению в неязыковых вузах (жанроцентрический подход) / Вестник МГЛУ. 2011. Выпуск 12 (б18). С. 72-80.

7. Данилова С.А. Типология дискурса / Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. № 1. С. 345-349.

8. Кожемякин Е.А. Институциональные дискурсы: программа сравнительных исследований / Человек. Сообщество. Управление. 2007. № 2. С. 96-106.

9. Множество [Электронный ресурс] / Электронная библиотека Института философии РАН: [сайт]. Москва, 2010. URL: https:// iphlib.ru/greenstone3/library/ collection/newphilenc/documen t/HASH7c502319983e878d24187c (дата обращения: 16.02.2018).

10. Писаная Т.О. Аспекты анализа институционального дискурса / Вестник МГТУ. 2015. № 1.

11. Ромашова И.П. Модель институционального дискурса с позиций социодинамического подхода / Вестник Омского университета. 2013. № 1. С. 94-100.

12. Рябцева Н.К. Дискурс и состояния сознания: социокультурный аспект / Вестник МГЛУ. 2012. № 6 (639). С. 175-184.

13. Седых А.П., Шевченко М.И. К вопросу о стратегиях и тактиках в институциональном дискурсе / Научный результат. 2015. № 1. С. 26-31.

14. Солнышкина М.И., Исмаева Ф.Х. Языковая картина мира в институциональном дискурсе (на материале прецедентных текстов) / Вестник ТГГПУ. 2010. № 2 (20).

15. Тубалова И.В. Институциональные речевые модели в личностно-ориентированных дискурсах различного типа / Вестник ТГУ. 2014. № 5 (31). С. 38-52.

Размещено на Allbest.ru