Творчество Леонида Андреева в зеркале символистской антропологии и философии искусства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский государственный университет,

Творчество Леонида Андреева в зеркале символистской антропологии и философии искусства

Титаренко Светлана Дмитриевна

Аннотация

Автор исследует проблему восприятия творчества Л. Н. Андреева в русской символистской литературно-философской критике и религиозной философии 1900-х годов. Предметом анализа является антропологическая проблематика прозы и драматургии писателя. Она вызвала оживленные дискуссии между идеологами русского символизма. Философский дискурс о человеке стал основой интерпретации творчества Андреева в статьях и философских эссе теоретиков символизма. Символисты сделали актуальными такие антропологические понятия русской религиозной философии, как «Бог и человек», «сущность человека», «плоть человека», «богочеловечество», «внешний человек», «внутренний человек». В статье показано, что осмысление сочинений Андреева происходило в русле важнейших идей русского символизма: неохристианства Д. С. Мережковского и Д. В. Философова, дионисийства Вяч. И. Иванова, апокалиптики Андрея Белого, философии искусства М. А. Волошина, И. Ф. Анненского и А. А. Блока. Символисты считали, что символы человека у Андреева являются загадочными и непостижимыми. Анализируются символистские концепции «смерти Бога» и «смерти человека». В литературной критике символизма возникает понятие кризиса религиозного сознания как угрозы гуманистическим ценностям. Символисты оценивают образ человека в творчестве Андреева как деструктивный. Творчество писателя понимается как опыт экстремальной и доведенной до абсурда трансгрессивности. Делается вывод, что опыт писателя оказался важным для развития философской мысли и художественного творчества русских символистов. Специфика символистской полемики заключалась в том, что в ней была выявлена антропологическая проблематика сочинений Андреева и намечены дальнейшие пути истолкования его творчества в русле философской и религиозной антропологии XX в.

Ключевые слова: Леонид Андреев, русский символизм, рецепция творчества, антропологическая проблематика, Бог и человек, сущность человека, символы человека, транс- грессивность, негативная антропология.

Annotation

философский андреев символистский религиозный

Titarenko Svetlana Dmitrievna St. Petersburg State University

Leonid Andreyev's creative works in the mirror of symbolic anthropology and philosophy of art

The author conducts a research on perception of Leonid Andreyev's works in Russian symbolic literary, philosophical criticism and religious philosophy of the late 19^th century. The subject of the analysis is anthropological aspects of prose and dramaturgy of the writer that fueled heated discussions between ideologists of the Russian symbolism. Philosophical discourse about the man became the basis of interpretation of Leonid Andreyev's works in the articles and philosophical essays of theoreticians of the Russian symbolism. Symbolists introduced anthropological concepts and terms of the Russian religious philosophy such as “God and man”, “essence of human”, “human body”, “Godmanhood”, “outer self”, and “inner self”. The article shows that interpretations by the contemporaries of Andreyev's works were unfolding in context of important concepts of Russian symbolism: neo-Christianity of Dmitry Merezhkovsky and Dmitry Filosofov, Dionysian ideas of Vyacheslav Ivanov, apocalyptic themes of Andrey Bely, philosophy of art of Maximilian Voloshin, Innokenty Annensky and Alexander Blok. The symbolists considered that symbols of man introduced by Andreyev were mysterious and incomprehensible. Concepts of “death of the God” and “death of human” are analyzed. In symbolists' literary criticism there evolved an idea of crisis of religious consciousness as a threat to humanistic values. The symbolists regarded the image of man in Andreyev's creative work as destructive. Works of the writer were understood as examples of extreme and transgressivity finished to the point of absurdity. A conclusion is made that experience of the writer was important for development of philosophical thought and art creativity of the Russian symbolists. Specifics of the symbolists' polemic was in their anthropological perspective of Andreyev's works and outlining further ways of interpretation of his writing heritage in context of philosophical and religious anthropology of the 20^th century.

Keywords: Leonid Andreyev, Russian symbolism, reception of creative work, anthropological perspective, God and man, essence of human, symbols of the human, transgressivity, negative anthropology.

Основная часть

Творчество Л. Н. Андреева, воплотившее метафизические проблемы человеческого существования, вызвало ощутимый резонанс в русской религиозно-философской мысли и символистской критике на рубеже Х1Х-ХХ вв. Духовные искания и эстетика писателя уже исследовались в литературоведении. Рассмотрению отдельных антропологических проблем его творчества посвящены работы Г. Н. Боевой [Боева 2016], Л. А. Иезуитовой [Иезуитова 2010], В. А. Келдыша [Келдыш 2010], М. В. Козьменко [Козьменко 2010], А. В. Курганова [Курганов 2003], Р. С. Спивак [Спивак 2001], Л. А. Шишкиной [Шишкина 2009] и др. К анализу символистской рецепции также обращались исследователи [Иезуитова 1988; Келдыш 2010, с. 378380; Мыслякова 1995; Паолини 2003], в центре внимания которых были прежде всего проблемы писательской репутации Андреева и художественности его произведений. В антропологическом аспекте достаточно глубоко изучено влияние ницшеанской философии См., например, исследование ницшеанской проблематики у Андреева [Келдыш 2010, с. 381391; Курганов 2003]. Проблема «Бог и человек» анализируется В. А. Келдышем в связи с традициями Ф. М. Достоевского на материале повести Андреева «Жизнь Василия Фивейского» [Келдыш 2010, с. 391-398]., а также философии экзистенциализма на мировоззрение и творчество писателя Анализу проблем отражения экзистенциальной философии в творчестве писателя посвящены специальные работы. См., например: [Заманская 2002; Кирсис 1985; Плешков 1912]..

Антропологическая проблематика прозы и драматургии писателя вызвала оживленные дискуссии между идеологами русского символизма. Экзистенциализм и философия жизни ознаменовали решительный разворот мыслителей к антропологической проблематике, к метафизике человеческого существования, в связи с чем центральными темами философской рефлексии символистов становятся: «Бог и человек», «сущность человека», «плоть человека», «богочеловечество», «внешний человек», «внутренний человек» и др. Идеи русского символизма рождались именно в пространстве вечных экзистенциальных тем, через призму которых воспринималось творчество Андреева. В этой связи представляет особый интерес рецепция произведений писателя с позиций философской антропологии.

Дискурс философствования о человеке, как считает И. П. Смирнов, формируется со времен античности, в отдельные эпохи он становится доминирующим [Смирнов 1999, с. 6]. В этом плане в символистской рефлексии содержатся ростки той антропологической проблематики, которая стала центральной в русской (особенно у Б. П. Вышеславцева и Л. И. Шестова) и европейской философской мысли XX в. (у Э. Кассирера, Ж. Маритена, М. Хайдеггера) См. переводы сочинений указанных философов [Проблема человека в западной философии 1988].. Важным будет также такое понимание символистской рецепции текста, когда, по словам Н. К. Бонецкой, герменевтика может пониматься как «расковывающая произвол интерпретация избранных художественных текстов» [Бонецкая 2016, с. 468]. В плане методологии интересен современный опыт исследования литературной антропологии в теоретическом аспекте В теоретическом аспекте интересен опыт изучения литературной антропологии в работах И. П. Смирнова [Смирнов 1999], Н. Я. Григорьевой [Григорьева 2008], В. А. Подороги [Подорога 2006]..

Философская антропология, начиная с Платона, была основана на осмыслении двойственной природы человека и его бытия в структуре космоса. Она, по мнению М. Бубера, ссылающегося на И. Канта и М. Хайдеггера в книге «Проблема человека» (1947), определяется вопросом «что такое человек?» в аспекте метафизическом [Бубер 1995, с. 159-160]. Бубер пишет, что философскую антропологию интересует «место человека во Вселенной, его положение перед лицом Судьбы» и пронизывающая все непостижимая тайна о человеке [Бубер 1995, с. 160]. Религиозная антропология, как известно, обращена к истолкованию мистической проблемы «Бог и человек». Она была в центре внимания В. С. Соловьева и представителей русского религиозно-философского движения: Д. С. Мережковского, Н. А. Бердяева, Вяч. И. Иванова, С. Л. Франка, С. Н. Булгакова, Л. И. Шестова и др.

Рецепция творчества Андреева-модерниста в русском символизме, особенно в самом начале XX в., имела свои особенности, коренящиеся не только в природе необычного таланта писателя, но и в кардинальном сдвиге антропологической проблематики от естественнонаучной и культурной -- к религиозно-мистической, философской и эзотерической. Антропологическая проблематика творчества Андреева была важна для теоретиков русского символизма, во многом опиравшихся на религиозную традицию, намеченную В. С. Соловьевым, например в «Чтениях о Богочеловечестве» (1878), с одной стороны, и, с другой, -- на радикальную этику Ф. Ницше и на философию воли А. Шопенгауэра. Для символистов был важен поиск моделей «нового» человека и преодоление радикально-антропологических концепций времени. Поэтому в связи с развитием религиозной мистики в русском символизме наблюдается усиление внимания к антропологической проблеме «Бог и человек».

В межсимволистской полемике выявляется антропологическая проблематика сочинений Андреева и его загадка как писателя. Ее можно сформулировать как загадку непостижимого. Проблема «Бог и человек» в творчестве Андреева была поставлена Вяч. И. Ивановым, А. Белым, стала дискуссионной в статьях Д. С. Мережковского, Д. В. Философова, Н. М. Минского. Интересны также эссе, статьи и рецензии А. А. Блока, И. Ф. Анненского, М. А. Волошина, З. Н. Гиппиус, В. Я. Брюсова, В. В. Розанова и др.

Осмысление сочинений Андреева происходит в русле важных для каждого символиста философских и художественных исканий, например неохристианства Мережковского и Философова, дионисийства Вяч. Иванова, апокалиптики Белого, философии искусства Волошина, Анненского, Блока или проблемы пола Розанова. Но всех объединяла загадка образа андреевского человека.

Вяч. Иванов в статье «О „Красном смехе“ и „правом безумии“» (1905) говорит о типе экстатической художественности автора, в системе которой образ «красного смеха» -- картина души современного человека, он выражает «объективацию внутренних переживаний» как отражения «вселенской тайны» человека [Иванов 1905, с. 45, 47]. Анненский в статье «Иуда» (1909) обосновывает создание Андреевым нового символа человека, так как «внутренний человек» заменен у автора «подобным ему, но внешним». Эта загадка «двух личин» -- суть нового символа человека у Андреева, как он считает [Анненский 1979, с. 147-148]. Блок в статьях «Безвременье» (1906) и «О реалистах» (1907) оценивал символизацию человека у Андреева как переход от «обыденщины» к страху, безумию и сумасшествию, считая, что его талант находится «на границе трагедии» «современной души» [Блок 2003, с. 48].

Символистский опыт рецепции Андреева показал, что ведущие архетипические мотивы в его творчестве -- это хаос, бездна, тьма, страх, ужас, безумие в сознании человека. Они выявлены уже Белым в его рецензии на рассказы Андреева [Белый 1906, с. 65]. В русле апокалиптики XX в. он рассматривает их в статье «Апокалипсис в русской поэзии» (1905) [Белый 1994, с. 410]. Эти архетипические мотивы анализируют и другие символисты, например Мережковский, Анненский, Волошин См. об этом подробнее в монографии Г. Н. Боевой [Боева 2016, с. 196-216]..

Философская эссеистика и статьи символистов интересны не только размышлениями о новой символизации сущности и сознания человека. Главным стал поиск непостижимой истины существования человека, т. е. того, что будет предметом глобального интереса в философии XX в., и прежде всего в экзистенциализме. Экзистенциализм предполагает, что тайна бытия может быть постигнута только в существовании человека, а не в навязываемых ему религиозных идеях, философских категориях или социальных нормах. Андреев создает тип человека, разрушающего все эти нормы и каноны. Это -- человек бунтующий, человек инстинкта и бессознательного действия.

Русским символистам была присуща особая «антропология взгляда». «Антропология взгляда -- не искусственный прием, а единственное условие прямого рассмотрения (до всякой интерпретации) конструктивных сил литературного произведения», -- пишет В. А. Подорога в книге по аналитической антропологии литературы [Подорога 2006, с. 16]. Даже Брюсов, далекий в своих статьях и рецензиях от религиозно-философских идей, использует при анализе пьесы «Жизнь человека» Андреева понятия, близкие антропологическим установкам: «общечеловек», «человек вообще», «условный „Некто в сером“» [Брюсов 1975, с. 131-132]. Восторженное отношение Блока к повести «Иуда Искариот» в статье «О реалистах» вызвало резкую критику Философова, Мережковского, Эллиса, разрыв отношений с Белым См. комментарии к статье А. А. Блока [Блок 2003, с. 284-285]., так как главной проблемой для них был не вопрос о художественности образов человека у Андреева (в этом ему многие символисты отказывали), а вопрос о Боге и человеке.

В символистской критике рассматривались предельные случаи «выпадения» Андреева из христианской парадигмы. Именно на пересечении различных точек зрения теоретиков символизма (прежде всего Мережковского, Философова) возникает понятие андреевского безрелигиозного (в терминах антропологии -- деструктивного и радикального О смысле понятия «радикальный человек» см.: [Смирнов 1999, с. 329-330].) человека, стремящегося к непостижимому преодолению границ человеческого, к анархическому «бунту вообще», что отмечено в исполненных критического пафоса статьях и заметках Андрея Белого, например: «Призраки хаоса» (1904), «Второй том» (1906), «Смерть или возрождение» (1907). Поэтому галерея образов Андреева в восприятии символистов, -- это скорее картина, отражающая типы «негативной антропологии».

«Негативная антропология» -- понятие, возникшее в главе «Что такое я сам?» книги Б. П. Вышеславцева «Вечное в русской философии» (1955). По его мнению, основу негативной антропологии являет собой человек, имеющий ускользающую для понимания сущность. Но само его существование не растворяется в абсолютном Ничто, человек -- это то, что он сам с собой делает как природное или культурное символическое существо. Подобие человека Творцу, пишет он, ссылаясь на Григория Нисского, находится в сфере непостижимости, так как человек обнаруживает в себе «отпечаток природы неприступной» [Вышеславцев 1994, с. 291]. Поэтому сущность человека -- непостижима, как непостижима и сущность Бога, и в этом антропологическая загадка человека, по мысли Вышеславцева.

Различные точки зрения символистов, возникшие при анализе творчества Андреева, можно обобщить, чтобы выделить различные аспекты понимания ими антропологических проблем. Первая из них основана на отрицании соответствия образа человека у Андреева христианской антропологии (Мережковский, Философов). Вторая -- на идее непостижимости сущности и природы человека у Андреева (Белый, Минский, Блок, Анненский). Важно, что многие символисты основывали свои суждения на тотальном неприятии художественного опыта Андреева (Брюсов, Розанов, Гиппиус). Например, Розанов считал, что в творчестве Андреева создана галерея негативных образов, извращающих понимание человека и самого Христа [Розанов 2003].

Некоторые точки зрения теоретиков символизма изначально противоречивы. Например, рассматривая такие произведения, как «Жизнь Василия Фивейского», «Жизнь человека», «К звездам», «Тьма», «Иуда Искариот» и др., Мережковский в статье «В обезьяньих лапах (о Леониде Андрееве)» (1908) пишет о том, что образ андреевского человека создается посредством его уничтожения, т. е., говоря языком антропологии, негации, когда человек помещен на место пустой трансцендентности и не является подобием Бога. В мире Андреева отсутствует сакральное, как считает Мережковский, на первый план выходит профанное как ускользающая сущность человека. Человек балансирует на границе жизни и смерти, представлен в экстремальных ситуациях как существо инстинкта, случая, выпадения из общепринятого. Рассматривая модель мира и человека у Андреева, он утверждает, что у писателя «религия без чуда», а сущность человека -- «метафизическая тоска», его жизнь -- «вечная смерть», а смерть -- «только дьяволов водевиль» [Мережковский 1991, с. 17-18]. С другой стороны, анализируя проблематику «Рассказа о семи повешенных» в статье «Сошествие во ад» (1908), Мережковский неожиданно пишет о непостижимости тайны человека в этом талантливом произведении писателя, где герои «не говорят, не думают о Боге -- и с ними Бог», а кто «вспомнил о Боге -- и Бог от него отвернулся», поэтому он -- мертвец при жизни [Мережковский 1991, с. 47].

Минский в статье «Абсолютная реакция. Леонид Андреев и Мережковский» (1908) также пишет о безбожии и пессимизме писателя. Вместе с тем, анализируя «Жизнь Василия Фивейского», он указывает, что Фивейский утратил веру в Бога, но «сохранил уверенность в своей личности», «а так как личность является единственным источником всякой религиозности и святости», то «Фивейский за своим же ужасом сам обрел воскресение духовное» [Минский 2001, с. 174]. Минский также приходит к пониманию непостижимой тайны безрелигиозного андреевского человека, о которой Мережковский писал в статье «Сошествие во ад».

Некоторые критики, близкие к символизму, выдвигают проблему кризиса христианского сознания у Андреева, указывают на агрессивность его образов. В этом плане интересны статьи Волошина, например «„Елеазар“, рассказ Леонида Андреева» (1907). Волошин пишет о герое как о «карикатурно-чудовищном» образе, а не как о чуде воскрешения человека Христом: «Это просто труп, в котором приостановлен процесс разложения» [Волошин 1988, с. 453-454]. Поэтому человек у Андреева, согласно его мысли, -- не богоборец, а «слепая же тварь Божия, не постигающая законов мира и законов познания...», он «не богоборствует, а богохульствует» [Волошин 1988, с. 456]. Творчество писателя им понимается как абсурдный опыт доказательства «смерти Бога» и «смерти человека». В статье «Некто в сером» (1907), анализируя «Жизнь человека», Волошин говорит о безличной форме действующих лиц, которые названы «не именами собственными, а именами нарицательными: „Человек“, „Жена Человека“, „Сын Человека“.», а вместо Бога -- «некая правящая сила», поэтому герой «Жизни человека» -- «„Он“, а не „Человек“» [Волошин 1988, с. 457]. Человек в творчестве Андреева не является личностью, по его мысли, «Некто в сером» -- не Бог, а «космический жандарм» [Волошин 1988, с. 459].

Л. А. Иезуитова считала истолкование Волошиным рассказов и повестей Андреева спорным [Иезуитова 1988, с. 738]. Характерно, что в своих комментариях к статьям Волошина она стремилась найти позитивное «ядро» мысли критика как результат полемичности. Действительно, вненаходимость андреевского человека в христианской антропологической парадигме Волошин видит, но «тупиковость» его анализа в том, что он не понимает тайны непостижимого, к которой подошел Андреев.

Трансгрессивность в философской антропологии трактуется как способность разрушать общепринятые этические нормы и стереотипы, переступать черту, как направленность человека к пределу, находящемуся за границей общепринятых ценностей. Философов в статье «Разложение материализма» (1907), анализируя драму «Жизнь человека», говорит о проблеме утраты идеи человека у Андреева, потому что в его творчестве, по его мнению, обесценено самое понятие человека, а «жизнь человека -- сплошное издевательство „серого Некто“» [Философов 2010, с. 121]. Андреев покончил с «абсолютной личностью, считая ее „биологическим комком“» [Философов 2010, с. 122], -- пишет он. В статье «Весенний ветер» (1907), рассматривая произведения Андреева «В тумане» и «Бездна» с точки зрения проблемы пола, он полемизирует с Блоком и его оценкой творчества Андреева, изложенной в статье «О реалистах», указывая на рабскую природу инстинкта андреевского человека, так как человек здесь -- раб «серого Некто» [Философов 2010, с. 132-133]. Андреев, по мысли Философова, «ощутил силу иррационального», что стало основанием признания его со стороны мистических анархистов, у которых «безлична анархическая личность», и это опасная игра [Философов 2010, с. 138]. В этом плане он критикует и точку зрения Вяч. Иванова, который в середине 1900-х годов был близок к идеям мистического анархизма.

Некоторые точки схождения Вяч. Иванова с Андреевым рассматривались Л. А. Иезуитовой в статье «Устойчивая архетипическая формула „восхождение -- нисхождение -- восхождение“ в творчестве Вяч. Иванова и Л. Н. Андреева» [Иезуитова 2010, с. 700-714]. Она рассмотрела эссе Иванова «О нисхождении», «Русская идея», «Лик и личины России», проанализировав их содержание в сопоставлении с идеями Андреева, выраженными в его произведениях, где есть герои, воплотившие в своей «внутренней форме» эту триаду. С одной стороны, теория восхождения Иванова, как считает она, близка андреевской, и здесь Л. А. Иезуитова права. С другой стороны, у Вяч. Иванова есть статья «Старая или новая Вера?» (1916), где анализируется андреевский рассказ «Тьма». Рассуждая в ней о мистической тайне нисхождения, Иванов пишет о христианской идее, возвысившей человека [Иванов 1994, с. 370]. Старая вера как основа для раскаяния и нисхождения к грешному миру должна укрепиться новой. Суть новой -- «укрепить в себе свет» и осуществить «метанойю» («то есть переменитесь, внутренне раскайтесь в прежнем») для пробуждения мистической жизни как истинной религиозности, такое нисхождение «не обнимет тьма», как пишет он [Иванов 1994, с. 372]. Новое христианство -- рождение в себе света как Лика Христова, здесь герой рассказа Андреева «Тьма», согласно его мысли, нисходит без восхождения.

В статье «Новая повесть Л. Андреева. „Жизнь Василия Фивейского“» (1904) Иванов пишет о мистической обработке темы богоборчества, так как андреевский герой не только верит в реальность Бога, но и хочет утвердить идею Бога в себе самом, беря на себя грех и страдание мира. Он указывает на обострение в повести Андреева проблемы человека, когда герой пытается «осознать себя впервые как „Человек“, а не „Червяк“ и воззвать „светлый праздник“ своего автономного человекобожеского самоутверждения» [Иванов 1904, с. 45-46]. Талант Андреева, по его мысли, настолько велик, что позволяет раскрывать в человеке не эмпирическое, а умопостигаемое.

Писательский опыт Андреева, преломляясь в символистской рецепции, оказывается важным для художественных стратегий поэтов-символистов. Например, поэма Вяч. Иванова «Человек» (1915-1919) была написана в полемике с Андреевым, автором пьесы «Жизнь человека», на что указывают исследователи [Шишкин 2006, с. 18-19]. Доказательством является рецензия Иванова на драму Андреева «Жизнь человека», сохранившаяся в его письме к Брюсову. Иванов писал: «Кто Человека не знает (а ведь дело идет в поэме не о типе, а о синтетическом Человеке во всем диапазоне его человечества), тот не должен говорить от имени Человека» [Брюсов 1976, с. 499]. Жизни безрелигиозного андреевского человека как клевете не «на одного Бога», но и клевете «на Человека» Иванов противопоставил историю метафизического человека, показал двойственность его сознания, вечную борьбу с Богом и создал утопический проект Богочеловечества.

Таким образом, философский дискурс о человеке стал основой герменевтической процедуры интерпретации творчества писателя в статьях и философских эссе теоретиков русского символизма. Андреевская концепция образа человека оказалась спорной, но она была важна для эстетических поисков в искусстве и для развития религиозной и философской мысли ХХ-ХХ1 вв., так как отразила трагедию сознания своего поколения.

Литература

1. Боева 2016 -- Боева Г. Н. Творчество Леонида Андреева и эпоха модерна. СПб.: Петрополис, 2016. 520 с.

2. Бонецкая 2016 -- Бонецкая Н. К. Дух Серебряного века: (феноменология эпохи). М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. 720 с.

3. Бубер 1995 -- Бубер М. “Проблема человека”. Бубер М. Два образа веры: Сб. работ. Гуревич П. С. (ред.). М.: Республика, 1995. С. 157-232. (Мыслители XX века). (пер. с немецк.)

4. Вышеславцев 1994 -- Вышеславцев Б. П. “Вечное в русской философии”. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного эроса. Сапов В. В. (вступ. ст., сост., коммент.). М.: Республика, 1994. С. 279-291. (Библиотека этической мысли).

5. Григорьева 2008 -- Григорьева Н. Я. Эволюция антропологических идей в европейской культуре второй половины 1920-1940-х гг. (Россия, Германия, Франция). М.: Книжный дом, 2008. 344 с.

6. Заманская 2002 -- Заманская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века: Диалоги на границах столетий: учебное пособие. М.: Флинта, 2002. 304 с.

7. Иезуитова 1988 -- Иезуитова Л. А. “Комментарии”. Волошин М. А. Лики творчества. Мануйлов В. А., Купченко В. П. и др. (ред.). Л.: Наука, 1988. С. 732-740.

8. Иезуитова 2010 -- Иезуитова Л. А. Леонид Андреев и литература Серебряного века: Избранные труды. Валиева Ю. М., Шишкина Л. И. (ред.). СПб.: Петрополис, 2010. 737 с.

9. Келдыш 2010 -- Келдыш В. А. “Леонид Андреев на рубеже 1890-1900-х годов и идейные искания времени”. Келдыш В. А. О «Серебряном веке» русской литературы: Общие закономерности. Проблемы прозы. М.: ИМЛИ РАН, 2010. С. 378-400.

10. Кирсис 1985 -- Кирсис С. С. “Леонид Андреев и проблемы французского экзистенциализма”. Проблемы типологии русской литературы: Труды по русской и славянской филологии: Литературоведение. Тарту, 1985. С. 122-132. (Ученые записки Тартуского ун-та. Вып. 645).

11. Козьменко 2010 -- Козьменко М. В. “Артур Шопенгауэр в ранних дневниках и позднейших произведениях Леонида Андреева: к проблеме корреляции философской и художественных картин мироздания”. Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. 69 (6), 2010: 21-30.

12. Курганов 2003 -- Курганов А. В. Антропология русского модернизма: на материале творчества Леонида Андреева, И. Анненского, Н. Гумилева. Автореф. дис.... канд. филол. наук. Пермский гос. ун-т. Пермь, 2003. 24 с.

13. Мыслякова 1995 -- Мыслякова М. В. Концепция творчества Леонида Андреева в символистской критике. Автореф. дис.... канд. филол. наук. МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 1995. 30 с.

14. Паолини 2003 -- Паолини М. Критическая проза Зинаиды Гиппиус: 1899-1918. Автореф. дис.... канд. филол. наук. РГГУ М., 2003. 21 с.

15. Плешков 1912 -- Плешков А. А. “Тропами экзистенциализма: Леонид Андреев как философский писатель”. Вопросы философии. 9, 1912: 109-119.

16. Подорога 2006 -- Подорога В. А. Мимесис: Материалы по аналитической антропологии литературы: В 2 т. Т. 1: Н. Гоголь, Ф. Достоевский. М.: Культурная революция; Логос; Logos-altera, 2006. 685 с.

17. Проблема человека в западной философии 1988 -- Проблема человека в западной философии. Гуревич П. С. (ред.). М.: Прогресс, 1988. 552 с.

18. Смирнов 1999 -- Смирнов И. П. Человек человеку философ = Homo homini philosophus. СПб.: Алетейя, 1999. 371 с.

19. Спивак 2001 -- Спивак Р. С. “Феномен творчества в осмыслении русской литературы начала XX века («Иуда Искариот» и «Самсон в оковах» Леонида Андреева)”. Филологические науки. 6, 2001: 13-20.

20. Шишкин 2006 -- Шишкин А. Б. “К истории мелопеи «Человек»”. Иванов Вяч. Человек: Приложение: Статьи и материалы. Шишкин А. Б. (ред.). М.: Прогресс-Плеяда, 2006. С. 17-50.

21. Шишкина 2009 -- Шишкина Л. И. Творчество Леонида Андреева в контексте культуры XX века. СПб.: СЗАГС, 2009. 219 с.

Размещено на Allbest.ru