Специфика ситуационного подхода

Размещено на http://www.allbest.ru//

Специфика ситуационного подхода

П.В. Векленко

В статье представлены понятийные средства ситуационного подхода - ключевые теоретические конструкты, описывающие статический и динамический аспекты ситуации как относительно обособленного кондиционально-смыслового взаимодействия.

Ключевые слова: интроспективная онтология, теория ситуаций, ситуационный подход, ситуация, субъект, обстоятельства, смысл.

Облик современного социально-гуманитарного познания определяется двумя методологическими принципами. Первый заключен в познании индивидуального и общественного бытия, подобно беспристрастному и объективному познанию бытия природного. Наиболее последовательно это руководящее начало воплощается в различных формах позитивизма. Второй, напротив, отражает стремление к полному раскрытию субъективных детерминант общественного и индивидуального существования. Данный принцип реализуется в различного рода «прочтениях» антропосоциальной реальности, представленных в экзистенциальной литературе, герменевтических практиках и постмодернистских спекуляциях. Не вызывает сомнения факт плодотворности методологических программ, базирующихся на идеях «приоритета объективности» и «приоритета субъективности». Однако в первом случае нередко отбрасываются факторы психологического, личностного порядка и эмпирический материал вгоняется в некую схему, называемую «законом общественного развития» по аналогии с «законом природы». Во втором исследователя поджидает не менее серьезная угроза - разрыв с объективной реальностью и впадение в дурную бесконечность интерпретаций, чтений «между строк», копаний в ворохе смыслов, намеков и недосказанностей. Закономерно возникает вопрос: возможен ли некий инструментальный, методологический синтез, обеспечивающий взаимодополнение указанных принципов и соответственно преодоление крайностей объективизма-субъективизма? Проблема может быть представлена и в других формулировках: ограничивается ли выбор исследователя социально-гуманитарной сферы ролями «беспристрастного наблюдателя» или «свободного художника»? возможен ли компромисс между естественно-научными и гуманитарными методологическими установками, породившими мировоззренческие противоречия? возможно ли «научное знание» без «прописки» на территории «наук о природе» или «наук о духе»?

Сосредоточимся на первом вопросе, поскольку ответ на него, возможно, способен приблизить к решению остальных проблем. В качестве звена, связующего два методологических направления, рассмотрим ситуационный подход в той его версии, которая предлагается автором данной статьи.

Ситуационный подход (ситуационная исследовательская программа) - понятие методологии и философии науки, отражающее специфический взгляд на реальность и способы ее рационального освоения, обусловленный теорией ситуаций и определяющий развитие ситуационной методологии. Здесь возможна аналогия с кибернетическим, системным, информационным, синергетическим и прочими междисциплинарными подходами, которые задают специфический взгляд на окружающий мир. В отличие от интуитивно обусловленной ситуационной ориентации, свойственной многим современным исследователям, ситуационный подход опирается на теорию ситуации, а не на ситуационные представления в их «натуральной» форме, не подвергшейся философско-методологической рефлексии. Теория ситуаций, в свою очередь, базируется на принципах интроспективной онтологии, оформившейся в недрах неклассического философского дискурса. Дабы внести ясность, детально проанализируем последовательность «интроспективная онтология - теория ситуаций - ситуационный подход».

Корни интроспективной онтологии уходят в философию И. Канта. В философии выдающегося немецкого мыслителя представлена концепция гносеологизма, согласно которой не бытие порождает субъекта, а субъект порождает бытие (единственно доступное опыту феноменальное бытие, противопоставляемое «вещи в себе»). Гносеологизм Канта является тем самым «неклассическим импульсом», который впоследствии вызовет бурное развитие феноменологии, экзистенциальной философии и постмодернистской традиции с ее ценностным релятивизмом и приведет к утверждению интроспективной онтологии в качестве негласной программы неклассического философствования. Итак, интроспективная онтология характеризуется:

1. Первичностью субъекта по отношению к бытию (гносеологизмом, противопоставляемым онтологизму классики).

2. Обращением к индивидуальному субъекту как предельному основанию бытия (в противовес абстрактно-всеобщему субъекту классики).

3. Истолкованием бытия как столкновения мира (объективной реальности) и индивидуального субъекта.

4. Последовательным дуализмом - невозможностью сведения Я к миру и наоборот.

5. Психологизмом - мир в интроспективной онтологии виден субъекту исключительно сквозь призму его переживаний.

На этих онтологических основаниях сформированы теоретические представления о ситуации как категории, служащей описанию антропосоциальной реальности, наряду с такими традиционными конструктами, как «система», «факт» или «процесс». Помимо ключевой категории, теория ситуаций включает три группы понятий - первая служит описанию ситуации в ее статическом аспекте как структуры, вторая отражает динамический аспект ситуации как кондиционально-смыслового взаимодействия, третья фиксирует связи между различными ситуациями. К первой группе относятся понятия «субъект», «обстоятельства», «смысл», ко второй - «целерациональное ядро смысла», «периферические содержания», «стимулирующая доминанта», «подавляющая доминанта», к третьей - «сверхпродуктивность ситуации», «метаситуация», «событийный компонент ситуации», «смысловой компонент ситуации».

Рассмотрим конструкты теории ситуаций более подробно. При анализе структуры «субъект - обстоятельства - смысл», по всей видимости, не удастся избежать некоторой тривиальности: субъект возможен лишь в обстоятельствах. Разделение их приводит к безжизненной пустоте абстракций. Используя традиционное определение «свойство есть качественная определенность вещи, обнаруживающая себя при взаимодействии с другими вещами», можно утверждать, что «субъект» и «обстоятельства» во взаимной метафизической изоляции есть «вещи в себе». Однако этого недостаточно, чтобы преодолеть обыденное, хотя и верное определение ситуации как единства субъекта и обстоятельств. Обыденный язык подразумевает, что между ними располагается смысл, но не дает об этом ясного представления. Даже на исходном, жизненно-практическом уровне философствования не следует утверждать обратного - если субъект не способен осмыслить происходящее, если сознание его бездействует, то бессмысленно само утверждение о наличии субъекта, каким его отражают устоявшиеся в философии дефиниции: «По отношению к физическим вещам и предметам культуры субъект выступает как источник познания и преобразования. Субъект существует только в единстве Я, межчеловеческих (межсубъектных) взаимоотношений и познавательной и реальной активности» [1]. Первый шаг заключается в фиксации осознанности, осмысленности обстоятельств в качестве атрибута ситуации. Ситуация всегда есть результат рефлексии - в этих проекциях смыслов на происходящее и отражениях происходящего сознанием заключается отличие «ситуации» от «объективных условий жизнедеятельности» или «положения» - в экзистенциальной традиции. Положение становится ситуацией тогда, когда оно поставляет человеку характерные требующие преодоления трудности, которые во время этого преодоления познаются как ограничение, за счет чего одновременно пробуждается повышенная активность человека [2]. Таким образом, ситуация не является пребыванием в объективных условиях, ситуация есть органичное единство, со-бытие субъекта и мира, каким он открывается в опыте. Субъект переживает столкновение с миром, а переживать означает испытывать всю полноту эмоций - от страха и ненависти до восхищения и любви. Взаимопроникновение мира и субъекта с необходимостью вызывает к жизни смысл.

Соответственно субъект является генератором смыслов, опосредующих деятельность. Смысловое «посредничество» между человеком и познаваемой и преобразуемой им реальностью не является новым сюжетом в философии. Уже у М. Монтеня об этом говорится вполне определенно: «Если бы подлинная сущность того, перед чем мы трепещем, располагала сама по себе способностью внедряться в наше сознание, то она внедрялась бы в сознание всех равным и тождественным образом… Однако различие в представлениях об одних и тех же вещах, которое наблюдается между нами, доказывает с очевидностью, что эти представления складываются у нас не иначе, как в соответствии с нашими склонностями…» [3]. В этом же месте, в главе под концептуально нагруженным названием «О том, что наше восприятие блага и зла в значительной мере зависит от представления, которое мы имеем о них», Монтень приводит убедительный пример субъективности в оценке событий индивидуальной жизни: «Мы смотрим на смерть, нищету и страдание как на наших злейших врагов. Но кто же не знает, что та самая смерть, которую одни зовут ужаснейшею их всех ужасных вещей, для других - единственное прибежище от тревог здешней жизни, высшее благо, источник нашей свободы, полное и окончательное освобождение от всех бедствий?» [3]. Концепт «субъект» объемлет различные свойства человеческого существа - рациональное и иррациональное, интеллигибельное и чувственное, низменное и возвышенное, животное и социальное. Так или иначе, это многообразие определяет мысли и поступки, а значит, развитие и исход ситуации.

Если субъект в целом интерпретируется в соответствии с философской традицией в качестве источника познавательной, ценностно-оценочной и преобразующей активности, опосредуемых идеальным, то понятия обстоятельств и смыслов нуждаются в дальнейшем прояснении. Под обстоятельствами понимаются внешние по отношению к субъекту условия, определяющие его активность. Представление о внешнем характере условий может быть конкретизировано:

- в пространственном отношении как воспринимаемая внеположенность субъекту;

- во временном отношении как предшествование действию субъекта;

- в функциональном отношении как независимость от субъекта в момент действия [4].

Если прояснить понятие обстоятельств путем простого перечисления, а такой прием не лишен эффективности, то обстоятельства могут быть представлены различными природными, социальными и экзистенциальными явлениями: затмениями солнца, сезонной модой и лояльностью коллег, снегопадом, пробками на автомобильных дорогах и безразличием соседей по подъезду. К этим явлениям следует также прибавить объективно заданные параметры самого субъекта - специфику его телесной организации, умственные способности, эстетические предпочтения, темперамент и проч. Очевидно, что проводимая граница между «внешним» и «внутренним» искусственна и не всегда отчетлива: «То, что онтологически принадлежит сознанию, логически может рассматриваться как объективное. Объективное и субъективное в онтологическом плане перестают быть жестко противопоставленными, выявляется их онтологическая относительность» [5].

Обстоятельства, в которых «пребывает» субъект, в качестве внешних раздражителей способны активировать в сознании некоторое множество значений - если условия окружающей эмпирической действительности находят отклик, то значения переходят в состояние «бодрствования», приобретают эмоциональную окраску и наполняют сознание. «Пребывание» (с акцентом на безразличие) перетекает в «со-бытие», внешние обстоятельства осмысляются и становятся ситуацией, получая относительно устойчивую интерпретацию. О причинах отклика спящих значений на происходящее следует сказать лишь одно: таковое возможно лишь тогда, когда сложность внутреннего мира соответствует сложности внешнего. Нечто неизведанное как раздражитель при отсутствии интенсивного воздействия может оказаться неосмысленным.

Таким образом, смысл есть комплекс содержаний, наполняющих (образующих) сознание субъекта под воздействием внешних факторов. В настоящем исследовании понятие смысла используется в следующих основных значениях:

- в персональном значении смысл есть субъективная реальность, определяющая осознанную и целенаправленную активность или пассивность индивидуального субъекта в ситуации;

- в трансперсональном значении смысл есть реальность общественного сознания, определяющая осознанную и целенаправленную активность или пассивность коллективного субъекта в ситуации;

- в культурологическом значении смысл есть идеальная структура (образ, сюжет, поведенческий стереотип, эталон, норма), принимающая различные формы объективации, сохраняемая, модифицируемая и воспроизводимая в теле культуры.

Содержания, образующие смысл, т.е. чувственные образы и фрагменты свернутой внутренней речи, отличаются не только качественно, негативной, позитивной или нейтральной эмоциональной окрашенностью, но и количественно - степенью контроля со стороны сознания. В качестве теоретического основания здесь целесообразно использовать аргументацию современной теории сознания в той части, которая указывает на его неоднородность: «Можно говорить о центре и периферии поля сознания. Внимание направлено только на центр этого поля. Но то, что находится на периферии, тоже осознается, хотя и неотчетливо. Можно говорить о разных степенях сознания. Спящий человек не сознает того, что происходит вокруг, но определенная степень сознания имеется во время сновидений»[1]. Как отмечает А. Г. Спиркин: «в каждый данный момент, когда человек погружен в размышления, он не держит в фокусе своего сознания множество воздействующих на него вещей. События и звуки, которые мы видим и слышим, передвигаясь по улице, ориентируют нас в потоке уличного движения, хотя мы не фиксируем на них внимания; точнее говоря, наше внимание как бы скользит по ним и останавливается на чем-либо лишь в случае особого затруднения и необычности» [6].

Смысл как субъективная реальность [7] есть изменчивая структура («бытие, нетождественное самому себе» - М.М. Бахтин), поэтому речь может идти лишь о некоем относительно стабильном, целерациональном ядре смысла. Такое ядро представлено достаточно ясными значениями, проецируемыми субъектом в процессе деятельности на внешний мир и самого себя. Эти значения объективируются при ответе на вопрос о назначении деятельности, т.е. о цели, которые преследует субъект и ценностном оправдании этой цели. Здесь можно также воспользоваться понятийным аппаратом психологической теории деятельности [8] и выделить элементы, образующие целерациональное ядро, а именно:

- мотив деятельности или осознанную потребность, побуждающую к совершению той или иной последовательности действий;

- цель в ее интенциональном аспекте, как образ предвосхищаемого результата деятельности;

- цель в ее операциональном аспекте, как способ достижения искомого результата.

Однако этими значениями смысл не исчерпывается, его целерациональное ядро испытывает воздействие множества иных, не столь отчетливых чувственных образов и фрагментов свернутой внутренней речи. В качестве примеров этих смутных, прорывающихся из сферы бессознательного, периферических содержаний можно перечислить достаточно широкий перечень феноменов человеческого бытия, сопровождающих деятельность, - страх, надежду, сомнение, угрызения совести, убежденность в собственной правоте, отчаяние, чувство вины, тоску, одиночество, тревогу и т.д. Игнорировать эти явления - значит редуцировать деятельность к целеисполнению и, тем самым, отказываться от исследования творческого начала в активности человека, направленной на освоение окружающей действительности, сводить человека к бесчувственному роботу.

Целерациональное ядро смысла не только проницаемо для облака неотчетливых, но эмоционально насыщенных значений, оно может быть разрушено этими «прорывающимися» периферическими иррациональными содержаниями, под которыми понимаются:

- содержания, относящиеся к сфере бессознательного, отражающие инстинктивные реакции организма и провоцирующие, например, переживание страха смерти или панику;

- содержания, относящиеся к сфере неосознанного, неподконтрольного сознанию воздействия природы или социума, а также неподконтрольных сознанию действий носителя сознания. Такие субсенсорные восприятия могут не только стать достоянием сознания, но и интегрироваться в смысл ситуации и даже придать ему целостность в качестве неожиданного воспоминания, неотмеченной ранее, но существенной детали;

- содержания, относящиеся к сфере сверхсознательного, неперсонифицированных требований социума и культуры, провоцирующих, к примеру, угрызения совести, сомнения или, напротив, уверенность в собственной правоте.

В качестве примера в данном контексте могут быть рассмотрены научные представления о различных психических феноменах. В современной психологии детально описан феномен «бревно над пропастью»: «Известно, что, хотя любой человек с ненарушенной функцией вестибулярного аппарата может спокойно пройти по лежащему на земле бревну, мало кто из людей способен повторить этот поступок, если то же самое бревно расположить на высоте нескольких метров над землей. Если даже человек и решится пройти по нему, то вероятность падения резко возрастает» [9]. Это обусловлено вмешательством иррационального фактора - инстинкт самосохранения побуждает сознание «проигрывать» различные причины, приводящие к потере равновесия и падению. Чем дольше такая ситуация «проигрывается» в голове, тем более вероятной она кажется индивидууму… после подобной психологической подготовки человек или откажется выполнить столь «рискованный» трюк, либо же потерпит неудачу, забывая о том, что он легко перемещался по тому же бревну, находящемуся внизу [9]. Этот пример достаточно отчетливо демонстрирует разрушение мотивации, осложнение и блокирование деятельности под напором периферических по отношению к центру сознания содержаний.

Следующий шаг - прояснение понятий «стимулирующая доминанта» и «подавляющая доминанта». Данные понятия отражают уровень организации периферических содержаний, достаточный для оказания существенного воздействия на целерациональное ядро смысла. Очевидно, что из глубин бессознательного в сферу сознания могут проникать разнообразные содержания: конструктивно-стимулирующие, деструктивно-подавляющие или индифферентные относительно текущей цели субъекта в ситуации. Понятие «стимулирующая доминанта» отражает преобладание в потоке прорывающихся содержаний конструктивных, стимулирующих деятельность образов и фрагментов свернутой внутренней речи. Понятие «подавляющая доминанта» отражает противоположную тенденцию - превосходство деструктивно-подавляющих содержаний.

Конструкты «стимулирующая доминанта» и «подавляющая доминанта» необходимы для прояснения феномена смыслового преображения реальности, открывающейся в ситуациях, под действием доминант сознания: смысловой компонент ситуации (смысловые доминанты) нивелирует действие событийного компонента ситуации (стечения объективных внешних обстоятельств, ее образующих) и становится ведущим фактором. Другими словами, смысл, как результат взаимодействия значений (целерационального ядра, стимулирующих и подавляющих содержаний), составляющих в данный момент времени сознание субъекта, посредством деятельности определяет объективные условия, трансформируя неблагоприятные в благоприятные и наоборот. Как отмечается в психологической литературе: «Особенность человеческой психики именно в том и состоит, что она может отвлечься от реальной действительности и руководствоваться актуализированным образом (символом, идеей, убеждением). И можно с уверенностью утверждать, что сила психики в этот момент становится равной силе и величию захватившего ее образа» [10].

Конструкт «метаситуация» указывает на бытие в уникальной ситуации, обернувшееся появлением культурной универсалии. Частица meta, заимствованная из греческого языка, используется для обозначения систем (теоретических средств, интеллигибельных объектов), которые служат для описания других систем (относящихся к природной, социальной или технической действительности), например, в словах «метаязык», «метатеория», «метафилософия». Соответственно, понятие «метаситуация» служит для описания механизма воспроизводства смысла некоей «исходной, первичной ситуации», зафиксированного культурой, в необозримом множестве аналогичных «производных, вторичных ситуаций», что позволяет установить связи между ситуациями как относительно обособленными фрагментами человеческого бытия, представить человеческое бытие не в качестве механического соединения стечений обстоятельств, а в качестве целостности, которая предполагает и некие интегративные эффекты, и противоречивые внутренние взаимодействия.

Для описания связи между метаситуацией и множеством обусловленных ее смыслом производных ситуаций целесообразно также использовать представления о «событийной» и «смысловой» составляющих ситуации. Событийный компонент представлен теми объективными обстоятельствами, которые оказались в фокусе внимания субъекта, смысловой - теми проекциями, которые сгенерированы субъектом в результате осмысления данных объективных обстоятельств. Смысловой компонент в процессе объективации может совершать переход от одной ситуации к другой или, иными словами, некая исходная ситуация может транслировать смысловую структуру множеству ситуаций с аналогичным событийным компонентом. В этом плане смысловой компонент оказывается долговечнее событийного - ситуация уже завершена (разрешена, преодолена), а смысл остается в качестве достояния общественного сознания. Исходная ситуация, утратившая событийную составляющую и сохраняемая в небиологических (культурных) ячейках памяти и есть то, что называется метаситуацией.

С учетом изложенного выделим сущностные черты метаситуации:

1. Метаситуация отражает связь исходной ситуации с бесконечным множеством аналогичных последующих ситуаций. Смысловая структура исходной ситуации переносится на последующие и, соответственно, определяет их возникновение, развитие и исход.

2. Метаситуация «сверхпродуктивна» - смыслы, выработанные субъектом, определили разрешение не только данной, личностно переживаемой, исходной ситуации, но и бесчисленное множество аналогичных последующих ситуаций с другими субъектами.

3. Метаситуация разворачивается в пределах социальной реальности, поскольку факт ее существования как объективации смысловой (идеальной) структуры определяется, в отличие от архетипов, преимущественно небиологическими, культурными факторами.

4. Метаситуация как источник смысла неисчерпаема, возможности тиражирования ее смысловой структуры бесконечны и зависят лишь от параметров коммуникативного пространства.

5. Метаситуация, выступая элементом культуры, может быть охарактеризована как сознательно, целенаправленно фиксируемая смысловая структура, определяющая развитие различных форм общественного сознания и, соответственно, общественное бытие.

Итак, теория ситуаций рассматривает ситуацию в статике как единство субъективных и объективных факторов, в динамике как кондиционально-смысловое взаимодействие, во множестве или неких последовательностях как нечто способное к трансляции собственной структуры в пределах культурного пространства. Соответственно реализацией, воплощением ситуационного подхода в познании является использование данных теоретических конструктов в исследовательских практиках в качестве описательно-объяснительных и эвристических средств, рассмотрение реальности, выступающей объектом познания как ситуации, в том или ином ее аспекте.

ситуационный подход конструкт

Библиографический список

1. Лекторский, В.А. Эпистемология классическая и неклассическая / В.А. Лекторский. - М., 2001. - С. 155- 165.

2. Больнов, О.Ф. Философия экзистенциализма / О.Ф. Больнов. - М., 1999. - С. 54.

3. Монтень, М. Опыты. Избранные главы / М. Монтень. - М., 1991. - С. 41.

4. Психология : словарь. - М., 1990. - С. 364.

5. Книгин, А.Н. Учение о категориях / А.Н. Книгин. - Томск, 2002. - С. 35.

6. Спиркин, А.Г. Сознание и самосознание / А.Г. Спиркин. - М., 1972. - С. 98.

7. Гусев, С.С. Подробно о субъективной реальности : Коммуникативная природа субъективной реальности / С.С. Гусев // Эпистемология и философия науки. - 2004. - № 2. - С. 15-39.

8. Леонтьев, А.Н. Деятельность, познание, личность [Электронный ресурс] / А.Н. Леонтьев - Режим доступа: http://lib.ru/PSIHO/ LEONTIEV/dsl.txt.

9. Щербатых, Ю.В. Психология страха / Ю.В. Щербатых. - М., 2003. - С. 80-81.

10. Гримак, Л.П. Резервы человеческой психики / Л.П. Гримак. - М, 1989. - С. 110.

Размещено на Allbest.ru