Социально-философские аспекты политической свободы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социально-философские аспекты политической свободы

Автор рассматривает проблему соотношения борьбы политических сил и свободы народа. Степень свободы граждан при различных политических режимах. Влияние телекоммуникации на мир политики. Установление обратной связи между миром политики и массами. А также изменение формы восприятия мира телевидением.

Средства массовой информации. ТВ. Телекоммуникация.

Рассуждения позволяют осмыслить положение средств массовой информации в условиях различных политических режимов. Так, тирания отрицает всякие права прессы на свободу самозаявлений (ведь властный правитель неизменно обращается к «речитативу»: по какому праву?); авторитарная система считает любое критическое выступление выпадом против «священных» норм установлений; тоталитарный контроль над обществом полагает даже выражение законного беспокойства граждан антизаконным и опасным. В условиях демократии соотношение права на свободу слова и действия социальных институтов заключает множество противоречивых моментов, которые, однако, не предполагают стремление покончить с самими демократическими свободами. Нельзя считать естественным положение, подчеркивает П.-А. Гольбах, когда люди «пребывают в цепях». Но также противоестественно, когда проявлением общественной свободы является стремление «предаваться буйству» [1, с. 363].

В особую группу вопросов следует выделить рассмотрение П.-А. Гольбахом «борьбы политических группировок в свободных странах» (именно так озаглавлен раздел его «Беседы о свободе»). Сегодняшним политикам полезно усвоить основополагающее заключение мыслителя: «...свобода очень часто была результатом революций и очень редко разума». В частности, борьба политических группировок нарушает мир в обществе, в котором царит свобода, по той причине, что сами «основы свободы там еще недостаточно прочны». По этой причине считать, что «жители свободной страны более счастливы, чем граждане других стран», не всегда правильно [1, с. 366].

Так, сегодня мы видим, что борьба конкретных политических сил за овладение средствами массовой информации часто отличается непримиримостью, становясь ареной столкновения могущественных политико-финансовых групп, властвующих элит и кланов. По П.-А. Гольбаху, деятельность политических партий приносит обществу пользу лишь в том случае, когда ею обеспечивается «все большая и большая свобода» для народа. Со своей стороны, любой «политический организм» требует «движения и упражнений для сохранения сил и поддержания жизнедеятельности». Это значит, что конкретное действование политического организма предполагает борьбу различных общественных сил, но до той границы, когда не нарушается равновесие социальной системы. Конечно, существует спокойствие деспотического государства, но оно подобно «неподвижности трупа». О всенародном счастье невозможно говорить, если исключается свободное волеизъявление граждан: ведь «там, где нет свободы, не может быть и родины», - заключает П.-А. Гольбах [1, с. 370].

Однако даже из того обстоятельства, что у власти находится откровенный «властитель», нельзя делать вывод о непричастности государства к свободе. В этом отношении интересен ход мысли такого знатока природы власти в соотношении ее различных ветвей, как Д. Локк.

Сегодня мы имеем многочисленные примеры того, как в условиях демократического развития представители масс-медиа заявляют: я именно так понимаю свободу, пусть это не совпадает с мнением высших должностных лиц. Подобная коллизия следующим образом поясняется Д. Локком: правитель, естественно, может своим эдиктом приказать делать то, что по совести отдельного человека представляется «непозволительным». Но одновременно с этим: «если государство будет управляться добросовестно и помыслы правителя будут действительно направлены на общее благо граждан, то подобное едва ли случится...» В этом случае «каждый человек обязан воздержаться от действия, которое по велению его совести представляется ему недопустимым». Существует другое обстоятельство: правитель убежден, что его действия идут на пользу общественному благу. Д. Локк разъясняет: любое частное суждение о законе, «если оно окажется ложным», не освобождает «от обязательств, налагаемых законом»; так и в отношении правителя - «не даст ему нового права издания законов», которое не предоставлено «самим государственным устройством» [2, с. 123].

В заключение следует отдельно сказать о влиянии современной телевизионной техники на создание предельно широкого видения мира политики. В частности, аппаратный арсенал ТВ превращает человека в «вездесущего» наблюдателя, делая возможным его перемещение по любым направлениям и координатам телеэфирного пространства (чему раньше, со своей стороны, препятствовала тоталитарная государственная политика). Сегодня субъект-зритель может проникать в любые событийные перипетии - воочию видеть, слышать, познавать. Непосредственно перед ним - многогранный и разноречивый международный мир, в том числе в обозрении политической сферы (ее ведущие лица и персонажи, многообразие оттенков мнений и поведения), в силу чего формируется качественно новое миросозерцание. «Наше пространственное ощущение, - отмечает К. Ясперс, - расширилось с появлением современных средств и сообщений до пределов нашей планеты. Перед нашими глазами - глобус, наполненный ежедневными сообщениями отовсюду. Реальное переплетение сил и интересов на земном шаре делает его замкнутой целостностью. Одновременно с этим в распоряжении человека появляются новые целеустремления, склонности, познавательные ориентации, когда возможность распоряжения той же телеаппаратурой убеждает в чувстве превосходства (господства) над внешней средой. Как одно из негативных следствий, превращение индивида в часть (деталь) социальной машины, полумашинальная привязанность к ежедневным просмотрам, механически-функциональная «скука» в стремлении «снять» и «рассеять» напряжение.

В более позитивном свете характеризует подобную ситуацию Е. Финк: «Человек нашего времени относится к природе практически-технически, подходит к ней как завоеватель или, по крайней мере, как разведчик. Туризм, который стал возможным благодаря современным транспортным средствам и был ими вызван, во много раз превосходит по своим масштабам великое переселение народов. То, что преподносится человеческому любопытству из увиденного и услышанного благодаря кино, радио и телевидению, - вовсе не суррогат естественного опыта, не предложения консервированной духовной пищи, но совершенно новые и оригинальные источники переживания, которые нацелены на планетарную тотальность информации, подобно тому, как экономика развивается с расчетом на мировой рынок».

Если персонифицировать данную проблематику, то телезрителю следует занимать человечески-индивидуальную позицию, ведь, по словам Э. Мунье, люди, «живя в мире вещей и подвергаясь различным воздействиям и манипуляциям... и испытывая давление общественного мнения», могут «быть бдительными и инициативными», а могут и «спасовать, прельщенные благополучием, окунуться в повседневную болтовню и ограничить свой круг общения соседями по дому». Контакты с внешним миром как таковые не опасны. «Если у людей нет внешней жизни, то они лишены внутренней», - подчеркивает Э. Мунье. Но есть люди, которые «говорят о самих себе в третьем лице, как дети, еще не погрузившиеся в мир вещей. Они лишены чувства временим: им кажется, что кто-то должен постоянно подталкивать их, чтобы они могли переходить из одного состояния в другое как стрелки часов, когда те остановились». Не случайно «их мысли абсолютно пусты, их мечтания не идут дальше некоторых устоявшихся стереотипов. Порой они даже отрицают то, что существуют».

Техника, по словам Э. Мунье, «имеет то преимущество, что она объединяет различные индивидуальные способности людей, устраняя их разнообразие и придавая им организованные формы. Но делает это она только после того, как сам человек решил их объединить и упростить». И далее: «Если технику предоставить самой себе, она тотчас поведет нас к самоуспокоенности (комфорт), к потере самостоятельности (жесткая централизация), к разобщенности (специализация), внося в нашу жизнь множество осложнений (цивилизация), и - в конечном итоге - к отчуждению» [3, с. 73]. Со своей стороны, «цепи власти» означают существующую «тенденцию к управлению людьми и их омассовлению» [3, с. 92].

В этом случае развитие телекоммуникаций ставит основополагающий вопрос: до каких пределов может дойти их совершенство. В первую очередь следует говорить о тех тенденциях, которые обозначены в трудах величайших мыслителей XX века (М. Хайдеггера, Ю. Хабермаса, X. Ортеги-и-Гассета, К. Ясперса).

В частности, труды К. Ясперса позволяют различать основные гуманистические аспекты развития телекоммуникаций. Прежде всего сами по себе технические средства должны «направляться определенным образом», а это значит: освобождать человека от любого ненужного бремени в осуществлении насущных потребностей, способствовать соразмерности существования его естественной среды и расширению спектра позитивных устремлений. В частности, он должен обладать «осознанным этосом» в использовании перспектив технического усовершенствования окружающего мира.

Поскольку во власти техники лишь «механически постигаемое», то нельзя допустить превращения человека в подобие аппарата или машины. Из того, что сегодня многое технически выполнимо, не должна появляться уверенность в том, что «все может сделано». Процесс воспитания и коммуникации не следует осуществлять только на основе «одних технических правил». Опасность «растлевающего» человека влияния техники заключается в том, что, наряду с существованием духовной и душевной целостности населения, реальна та легкость, с какой ее можно разрушить. В данном отношении развитие массовых телекоммуникаций представляют действительную общественную проблему и, в частности, по отношению к «человеку политическому» (если иметь в виду его антропологическую природу, «живое сущее восприятия») [4, с. 135].

В первую очередь следует говорить о недопустимом - негативном и враждебном человеку - использовании коммуникативных средств.

Телевидение вызывает качественные сдвиги в восприятии и мышлении людей, производит такое заполнение их образа жизни, когда они становятся частью огромной коммуникационной мегамашины, вынуждаемые полупринудительно вовлекаться в ее действие, ибо без этого не могут не достигать общественно значимых целей. Сегодня реальна телевизация социально-политической жизни, аналогичная технизации и индустриализации политического поведения (в той же «индустрии образов»), приводящая к появлению многочисленных предприятий и мероприятий мира политики (без чего последняя становится неэффективной и даже недееспособной). Но «техника» политики должна не только соответствовать целесообразной природе политического поведения, но и служить обществу в том смысле, чтобы люди стремились к контактам с ней. Иными словами, то, что ожидают они от политики, то и должно стать в ней решающим. В противном случае происходит деформация политического механизма, когда он либо разрушается, либо трансформируется в не свойственном человеку направлении.

Сегодня мир политики наполняется все новыми и новыми телекоммуникационными возможностями (техникой интеракции, электронным подсчетом телезвонков-сообщений, появлением полей интерсубъектного взаимодействия). В этом смысле мы как бы стоим на пороге новых открытий, причем готовы вновь перейти его. Напомним, что наступление подобной ситуации предвидел М. Хайдеггер, говоря о том, что «предел устранения малейшего намека на дистанцию достигается телевизионной аппаратурой, которая скоро пронижет и скрепит собой всю многоэтажную махину коммуникации» [5, с. 316]. К. Ясперс характеризует ее следующим образом: «чисто количественная по своему характеру задача - преобразовать всю поверхность земного шара в единую сферу использования технических достижений» [4, с. 136].

В частности, повсеместной становится «телемеханизация» политического поведения, означающая появление «поля» особого, технического мышления и навыков (например, когда сегодня политик идет по коридору учреждения или по улице, он делает это так, чтобы его не застигла врасплох видеокамера). Самих телевизионщиков посещает своего рода «идеализм», когда они открыто говорят о превосходящей силе ТВ в формировании облика политических деятелей. Не случайно после интервью В. Путина, данного американцам телеведущий Л. Кинг заявил: вашего президента «любит камера».

Понятно, что у политика могут быть различные способы и методы реализации своих целей, даже в случае социоцентрической ориентации, т.е. восприятия своей деятельности как миссии. Ради их достижения они вынуждены подчиняться технической организации телевизионной среды (следить за собой, соблюдать «имиджевую гигиену», открывать свой сайт, постоянно видоизменять образ, присутствовать на «освещаемых» церемониях и т.д.). Если человека-политика не будут показывать, то его никто не будет знать. Все эти преображения устраняют гуманистические основы политики, требуя лишь технического овладения телекоммуникативными средствами. Из уподобления мира политики отдельным «устройствам» может произойти превращение общества в политическую машину, в свою очередь, складывающуюся из механики лиц, поведения, образов, линий поведения, инструментов действия и т.п.

Повторяем, конкретный политик может обладать внутренними намерениями, но сегодня они реально воплощаются при условии, если согласуются с целями и задачами телекоммуникаций. В этом случае происходит подчинение поведения «постановщикам» образов, видовым сущностям телепередачи и т.п. В данном отношении понятие «машины», используемое обычно для характеристики государства и общественно-политических систем, вполне применимо для оценки телевещания. Изобретение телевидения как «естественного состояния» восприятия зрительских масс сегодня служит целям создания «телемашины» как средства оформления политической жизни граждан, в которой «все, что задумано для осуществления какой-либо деятельности, должно быть построено по образцу машины, т.е. должно обладать точностью, предначертанностью действий, быть связанным внешними правилами.

Следствием «машинизации» мира политики являются многочисленные, именно полумашинальные приверженности (привязанности) к «перемене лица», участие в политических играх, «телемассовках» и т.п. Неудивительно, что человек, вступающий в мир политики, со временем быстро становится «материалом», превращается из целесообразующего элемента - действующего индивида как части мира и общественного целого - в средство осуществления прикладных задач. В результате устраняются такие гуманистические аспекты поведения, как непреднамеренность действий, душевность и теплота, которые больше не являются внутренней потребностью, а требуются как «топливо» и «смазка» в механизм политической машины, т.е. становятся второстепенным моментом, а то и вовсе излишним. Именно это неотделимо от техники осуществления политики, которая связана скорее не с самим развитием навыков, а с инструментальностью и прагматизмом окружающего мира. Не случайно многие политические заверения в буквальном и переносном смысле существует «на словах», чему в немалой степени способствует телевидение.

Сегодня традиционная (подданическая, неактивистская) политическая культура уходит в прошлое, сохраняясь лишь в отдельных элементах, хотя и допускает свое прежнее использование. В силу этого живой характер политического действования имеет пограничный характер: политик заявляет о себе «механически», лишь частично допуская человеческие проявления. Однако и они претерпевают изменения, приводя к тому, что прежние «неизгладимые» впечатления исчезают вовсе (так, пребывание на отдыхе, в кругу семьи требует от него функционального поля поведения, когда на лице и в образе действий механика лицемерия, не оставляющая место естественной свободе поведения). Например, если у политика кто-то действительно болен в семье, политические технологи требуют соответствующего показа-демонстрации, который уже включен в общую «механическую конвенциональность» образа жизни. Конечно, мир политики не исключает личность, самозаявительную тенденцию, как это было присуще Б. Ельцину в предшествующий приходу во власть период (но ведь и тогда его кто-то снимал, требовал соответствующего «вида» и т.п.).

Таким образом, язык политики в сфере телесообщений преодолевает коммуникативные возможности родного языка (популярность зарубежных телесериалов объяснима - это язык искусства; но то, что о М. Левинской говорят как о понятном персонаже «общей» жизни, доказывает: телезрителей интересует ситуация «вокруг» всего человечества). Во всяком случае, пульсация далеко-близких пространств в условиях многоканального телеэфира выглядит поразительной.

Телекоммуникации, действительно, являются массовыми в том смысле, что порождают массовые «объемы» людей, в частности, телеэфирной аудитории, установки которой подвержены постоянным ситуативным изменениям. Она становится конкретной субстанцией населения Земли, особенно если учесть, что изменение социально-исторических обстоятельств жизни происходит постоянно и почти принудительно. Так, массированные теледемонстрации как волны разнообразных событий показывают людям, что их жизнь «иная» и, одновременно, что они не настолько покинуты или одиноки.

В современной политической «глобальной деревне» нет «секретов», поскольку сегодня она разрастается до размеров «всемирного города». Вместо света «одиноких экранов» появляются видеостены, разрастается эфирный конгломерат телесигналов, лабиринт телеканальности, усовершенствуются сложнейшие антенные устройства, видоизменяющие традиционные формы восприятия мира. Массовые коммуникации подчиняют себе его развитие, порождая особое ощущение «Мы» у отдельных индивидов. «Мы»-йность попадает в коммуникационное поле воздействия, в котором, в свою очередь, формируются многочисленные «направляющие» линии ее поведения. Политолог И. Дженнинкс отмечал, что часто «народ не может решать, пока некто не решит, что есть народ». Политические деятели не могут обходиться без постоянных обращений к массам людей, если хотят добиться своих прагматических целей, делая это, соответственно, посредством средств массовой коммуникации. Одновременно появляется политическая обратная связь («от масс»), заставляющая корректировать линии поведения и планировании очередных кассовых мероприятий.

Библиографический список

политический свобода народ

1.Гольбах, П.-А. Избранные произведения : в 2 т. Т. 2. / П.-А. Гольбах. - М. : Мысль, 1983.

2.Локк, Д. Сочинения : в 3 т. Т. 3. / Д. Локк. - М. : Мысль, 1988.

3.Мунье, Э. Что такое персонализм? / Э. Мунье. - М. : Изд-во гуманитарной литературы, 1994.

4.Духовная ситуация времени / К. Ясперс. // Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М. : Политиздат, 1991.

5.Вещь / М. Хайдеггер. // Хайдеггер М. Время и бытие. - М. : Республика, 1993.

Размещено на Allbest.ru