Философия "войны" кочевников Евразии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философия «Войны» кочевников евразии

А.И. Оразбаева

Лишь произношением в слух вызывая опасение, будоражащее сознание понятие «война» выступает одним из опознавательных маркеров состоятельности государств, т.е. государственности. Так, согласно мнению большинства исследователей на заданную тему, нет ни одного народа, нации и государства созданной без участия войны и ее творцом во все времена выступали отдельные исторические лидеры, «гений представлявшие духовную квинтэссенцию данной цивилизации», обладавшие высокоразвитым и динамичным умом, «а не клубком прихотливых чувств и страстей» (по-Клаузевицу). Тем более, что затрагивая проблемы внешнеполитического аспекта казахской государственности, невозможно обойтись без феноменологического анализа роли войны в политии кочевников Евразии, ассоцировавшихся для «внешних глаз», в первую очередь милитаризованным характером.

Онтология «войны» предполагает анализ таких проблем: природа войны как особого социополитического, социокультурного, геополитического, геоэкономического явлений; генезис и эволюция войн; их типология и классификация; истоки и причины войн; соотношение войны и цивилизации; место войны и ее роль в истории; роль войны в формировании государственности; динамика и тенденции войн; возможности ее устранения; проблема участия человека в войне и др.

Следовательно, углубленное познание и справедливая научно обоснованная трактовка различных вариаций форм, видов, типов данного феномена поможет по-новому оценить особенности строительства внешнеполитического аспекта казахской государственности, унаследовавшей степные традиции толерантности к окружающему миру.

Начиная с военно-стратегических трактатов древнекитайских теоретиков и полководцев Сунь-цзы и У-цзы, соединивших стратегию войны с принципами цивилизационного устроения общества, обращение к проблеме соотношения понятий «война и цивилизации» со стороны исследователей не прекращаются и по сей день. К числу фундаментальных исследований в данной области относятся работы видных военных теоретиков[1]: прусского генерала К.Клаузевица, американских ученых - Оттербейна, С. Гриффита, Экхарда, К.Райта, британского цивилиографиста - А.Тойнби, французских мыслителей - М.Ревона и Р.Арона, русских исследователей - В.Ф.Малиновского, Н.Конрада и многих других. Исходя из этнической, географической и профессиональной принадлежностей вышеназванных знатоков “политической хирургии” можно сделать вывод о том, что военная проблематика в современном научном мире обладает солидной систематизированной источниковой и цивилиографической базами.

Осмысление сущности войны как явления вообще, берет начало еще с переплетенной мифами воззрений античных мыслителей, как Демокрит, Протагор, Фукидид, Платон, Сократ, Аристотель, рассматривавших эту данность вкупе [2], как: божий промысел, рок судьбы, несовершенство породы человека, природная предрасположенность народов, беззаконие, несправедливость, порочность политики и пр. В этом ряду, особого внимания заслуживает сравнение Фукидидом войну с болезненным состоянием человека, подлежащей лечению. При этом «… избежать войн, как и избежать болезней, невозможно, ибо источник войн - в природе человека, и происходят они в соответствии с природой человека. Неподражаема и «этика войны» Платона, его призыв: не опустошать поля, не сжигать домов, примирение с противником, а не его уничтожение; мир, а не вражда во внутренних-гражданских войнах, а также запрет на мародерство на поле боя, захоронение мертвых врагов, пожертвование в храм оружия, снятого с врага, осуждение трусости и малодушия во внешних войнах с чужеземцами.

Аналогичны интерпретаций на военную тему и восточных мыслителей. В частности, один из авторов знаменитых древнекитайских «тридцати шести стратагем», почитавшийся в свое время самим «богом войны» Сунь-цзы, утверждал, что: «… в ее (войны - А.О.) основу кладут пять явлений. Первое - путь, второе - Небо, третье - Земля, четвертое - Полководец, пятое - Закон» [3, с.140]. Сунь-цзы не отрицает войну в качестве средства насилия, а лишь указывает на применение при возможности рациональных мер воздействия без насилия и ущерба. По его мнению, интеллектуальные и морально-нравственные факторы на войне имеют большую значимость нежели физические. В то время как его последователя У-цзы больше интересовали проблемы: управление страной, управление войсками, моральные качества войска и основы военной дисциплины, роль полководцев, тактика и стратегия, оборона и наступление [4]. Как видим, не ограниченность констатацией фрагментов военных действий, а аналитика, стремление к познанию философии войны, предпринятые мыслителями древности заложили основы научного подхода к будущим исследованиям в этой области.

Спустя время, в эпоху Возрождения происходит смена фокуса мыслителей с церковно-теологических объектов на природу самого человека и созданного им государства. Касательно войн, это передаваемые значением афоризмов: «Цель оправдывает средства» (Н.Макиавелли), «Человек человеку волк» (Т.Гоббс); труды Гроций, Жомини и др. чье внимание больше стали привлекать причины, порождающие войны между государствами, проблемы теории и практики, стратегии и тактики войны [5-6].

На востоке к канонам военной науки этого периода совершенно справедливо будет отнести и военный трактат Шарифа Мухаммада Мансура Мубаракшаха «Адаб ал-харб ва-ш-шуджаат» («Правила ведения войны и мужество»). Воспитанная армия, считает Мубаракшах, прежде всего дисциплинированна, отлично вооружена и одета, поскольку является лицом государства: «…Воин обязан любить свою Родину, а не чернить перед другими ее прошлое, понимать и прощать успехи и недостатки этого прошлого. Армия, каждый воин должны любить величие, красоту и славу своих предков. Армия должна быть духовно богата, добра, готова на всякий прекрасный порыв и на великую жертву. Она должна нести своему народу защиту и помощь, а не обиду и угнетение. В свою очередь весь народ должен любить свою армию и отдавать ей все лучшее» [7].

Далее, в новое время, феноменология войны существенно расширилась за счет размышлений просветителей, согласно своей сути оценивавших причины войны в безнравственности и невежестве, а также идеалистов и материалистов, исходящих из субъективности и объективности диалектики. Переломным моментом в восприятии войны явились также наполеоновские войны, отразившиеся на выведении непосредственным участником этой компании генералом К.Клаузевицем классической формулы войны в качестве «продолжения политики иными насильственными средствами». Особый интерес вызывает и «удивительная троица войны», состоящей по мнению корифея: «из насилия, как первоначального своего элемента, ненависти и вражды, которые следует рассматривать, как слепой природный инстинкт; из игры вероятностей и случая, обращающих ее в арену свободной духовной деятельности; из подчиненности ее в качестве орудия политики, благодаря которому она подчиняется чистому рассудку. Первая из этих 3 сторон главным образом относится к народу, вторая -- больше к полководцу и его армии и третья - к правительству» [8].

Таким образом, несмотря на мозаичность взглядов и концепции, эпистемологии периода домировых войн была характерна все же философская трактовка природы войны, одноименное с работой еще одного из участников наполеоновских войн, генерал Жорж де Шамбре «Философия войны». Далее последовавшие серии мировых войн, кардинальное изменение картины мира, геополитика, информационное общество обусловили изменение траектории военной мысли в область «социологии войны», уступив место полемологии от гр. polemos - война, ссора, распря) изучающую войну на междисциплинарном уровне как явления социального порядка: «Конец Второй мировой войны явился исторической цезурой. Международная война, т.е. война между государствами, до этого времени превалировала над внутренней, т.е. гражданской…Количество войн, которые ведутся одним государством против другого, сократилось и продолжает уменьшаться, в то время как общее число войн драматически увеличивается за счет внутренних конфликтов» [9, c.8].

В целом, как свидетельствует историографический экскурс, «война» - явление уникальное, многомерное, имеющее непосредственное отношение наряду с человеком и его деятельностью, к обществу и государству: «Война характеризуется сложным взаимодействием сознательного, бессознательного и иррационального начал; переплетением общественных, личностных, идеологических, психологических, религиозных, социокультурных компонентов духовной жизни общества и личности…Война выступает точкой встречи всех форм движения материи: механической, физической, химической, биологической, психической, социальной, информационной, геологической, ноосферной и других» [10].

Ибо потому, неудивительно, что она явилась источником вдохновения, сюжетом, музой, предметом для думающей, творческой, художественной, научной, одним словом философствующей части Человечества, дополнившие анналы военной мысли разнообразием нижеследующих подходов к сущности войны:

- структурно-функциональный подход (Р. Арон, П. Аснер, В. Шнирельман);

- формационный подход (К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин);

- социокультурный подход или цивилизационный подход (П. Сорокин, К. Райт, А. Тойнби);

- культурологический подход (JI. Уайт, Й. Хёйзинга, Т. Шеллинг, X. Хофмайстер);

- психологического подход (3. Фрейд, К. Лоренц, Г. Зиммель);

- политический подход (Клаузевц, Л.Ранке);

- геополитический подход (К.Хаусхофер, Дж. Киффер, С. Хантингтон);

- демографический (Т.Мальтус, Г.Бутуа);

- социологический (Э.Кер, Х.-У.Вэлер);

- экономический (В.Вильсон, Э.Фромм);

- космополитический (Н.Энджел, С.Стречи, Дж. Дьюи);

- междисциплинарный подход (Г. Бутуль, Б. Реллинг, Ф. Форнари).

Тем не менее наличие различных теорий и интерпретаций одновременно являются и причиной отсутствия однозначного определения войны до сих пор, поскольку каждый из когда-либо обратившихся в данную сферу научного познания исследователей, ищет, вкладывает и видит в ней лишь то, что он хотел бы найти и увидить. Тем не менее, как бы старательно не оправдывали суть данного феномена, невозможно было бы отрицать простую истину, что во все времена и для всех, война - это прежде всего, конфликт интересов, противостояние сторон, средство разрешения возникших споров путем агрессии и насилия: «Война - это фаза социетального конфликта, в которой происходит организованное обоюдное массовое насилие (ряд боев) или разрушение, ведущееся двумя или более политическими сообществами и коалицами таких сообществ» [11,c.29].

Итак, одним из все еще неразрешенных в военно-философской традиции по сей день вопросов войны - это отсутствие единой типологии и классификации. Известно, что предпринятая впервые еще У-цзы классификация войны была дополнена впоследствии еще вариантами В.И. Даля, Н.Я. Бердяева и др., но уже с учетом уровня знания их времени. Так, из имеющейся в арсенале военной историографии информации известны различающиеся по параметрам их следующие разновидности: классические и неклассические; справедливая и несправедивая, большая и малая война; режимные (регулярные, рутинные) и нережимные или разовые (преднамеренные и непреднамеренные); внутренние (сепаратиско-реставрационные и гражданские) и внешние (международные); супервойна; тотальная война; агрессивные и оборонительные; межцивилизационные и внутрицивилизационные; локальные, региональные, крупномасштабные и мировые войны, коалиционные и некоалиционные, продолжительные и кратковременные; колониальная, региональные, массовые; тотальные, обычные и подрывные; кроме того, разновидности современных войн:информационная, холодная, бархатная, и множества других. При том, вне зависимости от типа каждой из них всяким войнам присущи три универсалии: «стремление к могуществу, доступ к ресурсам и престижу» [12].

Немного статистики: по данным военных историков, на земле было более 15 тысяч войн, из них: в ХVI веке было 106, в ХVII - 231, в ХVIII - 703 войны, в Х1Х - 730 войн, а в ХХ веке, набирается около 1200 войн [13]. Согласно информации из Википедии, среди них самой короткой по продолжительности 38 минут называется: англо-занзибарская война 1896 года, а к самой длительной относится серия войн, за освобождение Пиренейского полуострова от арабов, начавшиеся в 718 году с битвы при Ковадонге и закончившиеся лишь в 1492 году падением Гранадского эмирата. При том, еще интересный факт, если для античности были больше характерны: захватнические, межгосударственные, средневковью: религиозные: крестовые походы, джихад, то уже новому и новейшему времени: колониальные и национально-освободительные, гражданские, а современности: межэтнические и международные. Кроме того, вместо прежних мотиваторов войн: политических вопросов власти и доминирования (в стране, регионе, мире), реальное время выдвигает на передний план проблемы социокультурных различий, таких как: несовместимость ценностей и идентичности, рост национализма, религиозная нетерпимость. И как видим, войн не становится меньше, и как это непечально «опасность войн изчезнет только при прекращении стремления людей к успеху, то есть не исчезнет никогда».

В целом, дискуссионными темами в феноменологии войны все еще остаются: морально-нравственный аспект войны, антропология войны; проблемы: легитимизации и делегитимности; генезиса и динамики войн; соотношения войны и религии; мира и войны; геополитики и войны и др.

Исходя из вышеизложенного теоретико-методологического посыла перенесемся теперь к непосредственному объекту своего исследования - истории казахской государственности.

Всякая война неповторима и своеобразна. Она имеет свое лицо и свой характер, почерк, свою эпоху и «конкретно-исторические предпосылки, условия, реальные начала и пределы своего развития, функции в общественной практике, в цивилизационном процессе». Соответственно, для каждого народа, государства, общества присуща своя, собственная война, наряду с пояснением причин внутренних и внешних противостояний, состояния и состоятельности государства, служащий индикатором сплоченности и единства того или иного социума. Сказанное имеет прямое отношение и к истории Казахстана, на внешний взгляд состоящей из многочисленных фрагментов войн, побед, поражений. При этом, присутствует еще ощущение вовлеченности государственных образований на территории Казахстана в эпицентр мировых процессов и превращение Великой степи -Скифии-Турана-Дешт-Кыпчака в театр военных действий древности и средневековья. Несмотря на неоднозначность оценки исторической роли кочевников Евразии в мировой истории, их взаимодействие с обществами Старого и Нового Света всех исторических эпох, во-временном, с Западом и Востоком в-пространственном, традиционными и современными типами цивилизаций, в социокультурном измерениях в социокультурном измерениях неоспоримый исторический факт. Нельзя стереть из исторической памяти бесстрашных воинов-кочевников Евразии: саков и гуннов, тюрков, кыпчаков, монголов «на острие ножа» которых творилась судьба многих стран и народов. К примеру, военное дело ранних кочевников современные исследователи условно разделяют: киммерийский, скифо-сакский, хунну-сарматский и гунно-сяньбийский периоды [14]. Известно также, что в древности, из гуннских войск «атты ел» (страны всадников или конниц - А.О. вполне допустимо предположение о взаимосвязи с именем - Аттила!) состояла армия Китая, наемные кочевники участвовали в войнах персов и византийцев, позже в средневековье, кыпчаки-легионеры, иначе называемые «люди меча» служили в военной гвардии Киевской Руси, Византии, Венгрии, Болгарии, Грузии, Китая. Согласно мнению современных зарубежных военных теоретиков только европейские рыцари и ближневосточные мамлюки могли сравниться с воинами-кочевниками Евразии [15]. Есть яркое описание военного мастерства тюрков, принадлежащее перу средневекового арабского ученого ал-Джахиза: «Если тысяча тюркских всадников натянут тетиву и выстрелят одним разом -- тысяча всадников будут сражены, и после такого натиска от войска ничего не останется. Ни хариджиты, ни бедуины не могут так стрелять на скаку, тюрок же одинаково метко стреляет и зверя, и птицу, и мишени во время соревнований, и людей, и неподвижные чучела, установленные изображения, и хищных птиц. Стреляя, он заставляет лошадь скакать вперёд и назад, вправо и влево, вверх и вниз. Он успевает пустить десять стрел прежде, чем хариджит успеет пустить одну. Его конь взлетает на склоны гор и опускается на дно ущелий с лёгкостью, недоступной хариджиту даже на ровной местности. У тюрка четыре глаза: два спереди и два на затылке. … Тюрок ... умеет поражать своими стрелами как отступая, так и наступая».

История знает немало примеров и наделенных особой харизмой отдельных «личностных атрибутов» цивилизации кочевников евразийских степей, коим удалось достойно ответить на «вызов» судьбы поневоле оказаться в чужой среде, созданием ксенократических (от греч. «xenos» - чужой, иностранец, и «krateo» - управляю) династийных форм государств, как: «Тулуниды (IX в., Египет и Сирия), Ихшидиды (X в Египет, Сирия), с небольшими разногласиями Аюбиды (Египет, Сирия, Диарбекир, Йемен), мамлюки (Египет, Сирия 1250-1517 гг.), Расулиды (Йемен 1229-1454 гг.), Династия Ануш-тегина (1077-1231гг.), Караханиды (Маверанахр и Восточный Туркестан, 992-1211гг.), Зингиды (1127-1222 гг., ал-Джазар и Сирия); Ильдегизиды (1137-1225 гг. Азербайджан), Салгуриды (1148-1270 гг., Фарс); Сельджукиды Рума (1077-1307 гг., Анатолия); Данишкимеиды (1071-1178 гг., Восточная Анатолия); Караманиды (1256-1483 гг., Центральная Анатолия); Джалаириды (1336-1432 гг., Ирак, Курдистан, Азербайджан); Сефевиды (1501-1732 гг., Иран); Газневиды (977-1186 гг., Хорасан, Афганистан и Северная Индия); Делийские Султаны (1206-1555 гг.); Туглуикиды, Халджиты, Сейиды, султаны Бенгалии (1336-1576 гг.); султаны Кашмира (1346-1549 гг.); султаны Шарки и Джайпура (1394-1479 гг.); султаны Мальвы (1401-1531 гг.); Бахминиды и их преемники (1347-1527 гг.)» [16-17]. По некоторым данным, русская летопись сохранила имена нескольких воевод: Кораз, Кюлдур, Кунтувдый, Тудор, Дудар Сатмасобич, Кокей, Козар, Каракёз Миюзович, Домаш Твердиславич, Кербет-воевода Новгородский. государственность толерантность война кочевой

Кроме того, причастность кочевников Евразии ко всему «Величественному» в истории человечества, глобальным процессам, являющимися результатом опять же мира и войны: Великому переселению народов, Великому шелковому пути, Великой китайской стене, и наконец Великой Монгольской империи также, бесспорно. Однако, было ли это поистине желанием социума, либо исходило из амбиций правителей социополитических образований на территории Казахстана того времени?!... - вот главный вопрос, на который необходимо ответить при анализе внешнеполитического аспекта государственности казахов. Действительно, как говорил Клаузевиц: «Нельзя понять войны, не поняв эпохи».

Попробуем разобраться. Прежде всего, собирательный образ «кентавра», возникавший перед глазами чужеземца, при представлении: «кочевника-степняка-всадника-воина», в силу кочевого образа жизни уже с рождения обладающего военными навыками, полного динамизма, импульсивного, народа вольного, независимого, свободолюбивого (что и сводится к этнониму слова «?аза?» - А.О.), всегда вселял тревогу, страх, наводил ужас. И это вполне естественно, поскольку отсутствие достоверной информации на тот момент, незнание, либо сознательное нежелания понимать других, чуждых правил и норм жизни, закономерностей развития «Иного» мира, всегда способствовало распространению мифов, легенд и давал волю человеческим фантазиям. Здесь было бы уместно упомянуть и А. Тойнби, который несколько позже пересмотрев свое отношение к кочевникам признавался в том, что: «описание примитивных обществ как «народов, у которых нет истории», ошибочно и свидетельствует, прежде всего, об ограниченности наших возможностей» [18, c.89]. Кроме того, О. Шпенглером одним из внешних признаков цивилизации, которая способствует осуществлению ее целей, называется - война. Война, по его утверждению, является «неотъемлемым атрибутом всякой культуры, всякой цивилизации».

Во-вторых, война была не прихотью для кочевника, а необходимостью, вызванной обеспечением основного источника своей жизнедеятельности - скота, жнивьем, пастбищами: «… доместикация животных - искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом. Другими словами, пастух - большой виртуоз, чем земледелец… Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал. Эта непрямая утилизация растительного мира степи через посредство животного создает основу для развития человеческого ума и воли» [18, c.185]. Соответственно, не во имя совладенья чужим добром, а нужда в обеспечении и сохранении собственных ценностей мотивировали кочевников на проявление подобного «героизма». Так, трудно было бы не согласиться с тем, что при имевших место в древности и средневековье военных столкновениях, кочевники Евразии не ставили перед собой задачу завоевания или колонизации чужих земель, по-сути их особо не прельщал и захват политической власти. Им двигали скорее проблемы, связанные с экономической выгодой: «Аттила, арбитр Римской империи, не уходил дальше равнин Венгрии. Как волк, который был его эмблемой и его любимым животным, этот настоящий кочевник, разумный человек, должен был бродить по окраинам цивилизации, чтобы прокормиться, не смея пойти дальше» [19, c.123]. Ведь действительно, если призадуматься при всей свирепости их вторжений содержит ли всемирная история факт духовной экспансии кочевников Евразии, нашедшие свое отражение в искажении социокультурных ценностей: языка, письменности, религии, традиций завоеванных ими народов?

В-третьих, опять же не вопреки, а в силу приверженности тюрков традиционному ремеслу своих предков «ата к?сібі» - металлургии, коневодству, военное искусство и военная стратегия конниц кочевников Евразии была доведена до совершенства. «…Ни один оседлый народ не имел достаточно пастбищ для крупных стад. Вот почему так часто кочевники предпочитали грабить такие земли, но не селиться на них, зная, что рано или поздно им придется ассимилироваться с местным населением или уйти оттуда по причине не столько «изнеживающей» цивилизации, сколько из-за утраты орудия их завоеваний - конницы. Кочевник брал с собой на войну минимум две-три лошади, что позволяло ему всегда иметь свежего коня, 900 тыс. лошадей было более чем достаточно для армии численностью в 300 тыс. воинов, а это была огромная армия для того времени» [19, c.122-123].

Кроме того, искусное овладение металлургией позволило тюркским ханам перевооружить свою армию и создать отборные ударные части из латной кавалерии. Тюркская гвардия была регулярной тяжелой конницей, приспособленной к действиям не только в степи, но и в горах. И как считает академик Р.Рахманалиев: «В действительности экипировка и вооружение тюрков постоянно совершенствовались в продолжение столетий с учетом новых условий…у них была прекрасная экипировка: лошадь, защищенная доспехами, а ее голова - бронзовыми пластинами. Солдат носил кирасу и кольчугу, имел щит, длинное и тонкое копье, боевой топор и, возможно, саблю, которая стала обычным холодным оружием в более поздние времена…» [19. C.126].

в-четвертых, контекстуальный анализ категории «война» применительно к истории Казахстана не может быть рассмотрена в отрыве и без учета монгольского компонента. Безотносительно к имеющимся разночтениям исследователей касательно реалий «монгольского фактора» во всемирной истории можно было бы смело констатировать факт преемственности и усовершенствования политической технологии Степной демократии в Улуг Улусе. Так, в унисоне, пусть с несколько Иной в этнокультурном аспекте, но все же близкой по духу «надстройкой» продолжила свое развитие толерантная культура и уритальный менталитет тюрков-кочевников.

Несмотря на элитарную ориентацию и стратагемы чингизидов, сами монголы занимали лидирующие позиции лишь в вертикальной социальной структуре новообразованных улусов. Тогда как, состоящее на 3/4 из кыпша?, ?а?лы, найман, керей, ?йсін, ар?ын и др. тюркских племен войско хана Бату в средневековых источниках часто именовалось кыпчакским. Следовательно, при осмыслении природы монгольских традиций государственности в Степи колоссальную значимость обретает познание внутренних механизмов коадаптации, толерантности, ассимиляции, коэволюции, интеграции привнесенного извне и местного социополитических конструкций. Имплементацию аналогичных процессов в истории Казахстана мы наблюдаем на атрибутивном примере менеджмента хана Жошы и его потомков.

Искусное сочетание традиционализма с текущей на тот момент современностью, преемственности и наследственности с предприимчивостью и новаторством, свойственные личности Чингиз кагана, способны раскрыть суть логики, идеологии, практики монгольского государствостроительства. Поскольку несмотря на сходство системы иерархии, основанной на десятичной системе, берущей начало от реформ хуннского Моде шаньюй, почитание мандата духа Тенгри тюрков, проявления взаимовыручки сородичам, интолерантности к предательству, соблюдение норм геронтократии и меритократии, именно чингизиды отказались от веками формировавшейся в Степи родоплеменной структуры, мандата духа Неба при вступлении на престол, на нет свели удельно-лествичную систему престолонаследия.

Йеке Монгол Улус созданная на острие меча, выучке коней и величии Темучина, была единственной в своем роде империей, подчинившей все и вся «капризам» ее величества Войны. После его смерти, изначально исходившие из приоритетов военного формата: государственное устройства, социальное пространство, экономика, быт, право, закон и др. сферы в улусах его потомков еще долго оставались неизменными.

Внедрение институтов: хорчи, баурчи, актачи, кешиктинцев, кебтеулов, тургаудов, чербиев, балджунахцев, элчи, даруга, баскаков, ямчин; законов: Великая Яса (“Yeke Jasa”), Билик; Сейм - Великого Курултая, Верховного суда - Гурдерини дзаргучи; создание систем: «разверстки», «ямов», «пайцзы», военной доктрины, трансформируемой тыловой службы, отрядов «хашар» и пр. нововведения Чингиз кагана, в основном носили милитаристский характер. Однако, важно понять, что феноменология войны здесь скорее заключалась не столько в завоевании мира, овладении ею, сколько в сохранении веры предков в Тенгри, в приверженности традициям кочевников, установлении Законов Степи. При этом, справедливости ради заметим, что в процессе достижения своей главной цели - объединения кочевников Евразии под единой Империей во главе с собственным «алтын уруг», Чингиз каган нередко использовал и изощренные инструменты «богини Марса».

Следовательно, на наш взгляд, основное внимание при изучении феномена войны в кочевом обществе должно быть сфокусировано не на сравнение и приравнивание масштабов, причин, поводов, предлогов, имевших место военных столкновений в Степи с мировыми образцами вооруженных акций, а наоборот выявление их различий и особенностей. Поскольку здесь непосредственной причиной конфликтов выступали не привычные для западноевропейских образцов военных акций - политика и интересы классов, а скорее защита своего рода, не война, а борьба за расширение пастбищ. Не захват и овладение чужими ценностями, а охрана и защита собственных, присущая к традиционным типам цивилизаций характеристика: колоссальная степень зависимости от природных условий, жесткая связь индивида со своей социальной группой, преобладание образа индивида - «групповой человек», свято почитающего свои культурно-исторические традиции, «коллективную память»: «Вытеснение врага с «территории» законов своего рода, в целях обоснования готовности пренебречь выработанной своей культурой запретами, является по всей очевидности, вневременным поведенческим стереотипом. Изменчивой остается лишь конструкция чужого, который исключается из ценностного сообщества и теряет культурно-правовую защиту, т.е. выходит за рамки правил, продолжающих действовать в сообществе и в период войны» [9, c.12].

Ведь на самом деле, помимо противостояния Ирана и Турана, империи Хань и Хунну, вторжения Аттилы в Западную Римскую империю, увенчанной знаменитой Каталаунской битвой а также других известных и малоизвестных «кровопролитных», «разрушительных» - по оценке внешних источников, военных походов древних кочевников и монголов, в анналах военной истории племен и родов собственно казахского народа, содержатся в основном не завоевательные войны, в классическом значении этого понятия, а героические бои, битвы и сражения, оборонительного, освободительного характера, скажем: будь то участие карлуков в битве под Атлахом против арабов и китайцев; или же отчаянное сопротивление местного населения при крушении Отырара, Сыганака, Ашнаса, Узкента; а также движение кыпчака Бачмана против насилия монголов; серия битв против джунгарских войск: Орб?ла?, Б?ланты, А?ыра?ай, а также национально-освободительные движения казахов во главе: Сырым батыром, ?аратай султаном, Арынгазы ханом, ?айып?али султаном, Исатай и Махамбет батырами, Жоламан, Саржан, Жан?ожа, Есет батырами, ханом Кенесары, получившее продолжение в умах и сердцах, творчестве, в политической борьбе представителей национальной интеллигенции «Алаш», далее у казахской молодежи, продемонстрировавшей протест в декабре 1986 года натиску и навязыванию чуждых правил общежития опять же систем извне: сначала царизма, затем Советов. Как видим, здесь не наблюдается какого-либо стремления к могуществу или доступу к чужим ресурсам, либо классовых амбиций, не идет речи о захвате и завоеваний чужих территории, либо социокультурных ценностей, основная задача - защита и сохранение собственных.

Следовательно, очень важно различать типы войн. В частности, из перечисленных выше наименований войн к истории казахской государственности более присущи справедливые по сути: «включенные в режимы самообеспечения и самоорганизации» кочевого социума - режимные; “направленные не на захват, но на удержание территории” - реставрационные; непреднамеренные внешние - например участие казахстанцев в первой и во второй мировых войнах, в афганской войне; преднамеренные сепаратистские (освободительные) «ведущиеся малым сообществом (провинцией или колонией) по отношению к империи, стране-метрополии, местному геополитическому доминанту» [20, c.31].

Во все времена «философии войны» казахов было чуждо понимание преднамеренной, несправедливой, длительной, масштабной, колониальной, религиозной, международной, гражданской типов войн, не говоря о современных разновидностях мировых войн. В сущности, войны соотносятся с природой человека и сообщества людей. Своеобразие мышления, связанное с созерцательным отношением к окружающей природе, толерантное отношение ко внешнему миру, «?аза??а т?н ?о?ыр мінез» - спокойствие, умиротворенность - присущие казахам-кочевникам объясняют отсутствие выраженных форм агрессии и насилия во внешнеполитическом аспекте казахской государственность. Страницы истории Казахстана изобилуют примерами межэтнической, межкультурной, межконфессиональной, гендерной толерантности. Бесспорно, также приверженность государственных образований на ее территории к идеям: демократии, меритократии, геронтократии, евразийства, содружества, единства и согласия. И как результат, этническое многообразие в независимом Казахстане стало фактором не расслоения и дезинтеграции общества, а напротив, его духовного обогащения и успешного поступательного развития. Как видим: «Основания войны: ее причины, поводы, цели, роль случайности, наличие закономерностей - сложны для выявления и понимания. Основания войны всегда ноуменальны, скрыты, в то время как образы войны лежат на поверхности» [21].

Список цитируемой литературы

1. Сравнительная изучение цивилизаций. Хрестоматия /Сост. ред. и вступ. ст. Б.Ерасов. М.: Аспект Пресс, 2001. 556 с.

2. Сунь-цзы. Искусство стратегии. М.: Эксмо; СПб: Мидград, 2008. 528 с.

3. У-цзы. Об искусстве ведения войны /Под редакцией профессора генерал-майора Разина Е. А. Перевод с древнекитайского и примечания подполковника Сидоренко Е. И. -- М.: Воениздат, 1957. 40 с.

4. Макиавелли Н. О военном искусстве. М.: Воениздат, 1939. 225 c.

5. Жомини Г.В. Стратегия и тактика в военном искусстве. - М.: Центрполиграф, 2009. 416 c.

6. Клаузевиц К. О войне. М.: Госвоениздат, 1934; переиздание: М.: Эксмо, 2007. 864 с.

7. Лангевише Д. Что такое война? Эволюция феномена войны и ее легитимность в новое время //Ab Imperio, 2001. №4. С.7-28. (перевод с немецкого А. Каплуновского).

8. Поваляев В.Г. Война как социальное явление: дис. на соиск. канд. философ. наук: 09.00.11. Москва, 2007. 145 c.

9. Розов Н.С. Природа войны: макросоциологический анализ сущности и причин массового организованного насилия //Гуманитарный вектор. 2009. №1 (17). C.29-39.

10. Amitai-Preiss R. Mongols and Mamluks: The Mamluk-Ilkhanid War. Cambridge, 1995. Р. 1260-1281.

11. Симоненко А.В. Периодизация военного дела номадов Евразии в эпоху раннего железа. В сб.: Война и военное дело в скифо-сарматском мире: материалы Международной научной конференции, посвящённой памяти А.И. Мелюковой (с. Кагальник, 26-29 апреля 2014 г.) /отв. ред. д.и.н. С.И. Лукьяшко. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. С. 329-345.

12. Smith J., Masson Jr. Mongol Society and Military East: Antecedents and Adaptations. War and Society in the Eastern Mediterranean, 7th-15th Centuries. Ed. by Yaakov Lev. - Leiden, 1997. Р. 249-266; Amitai-Preiss R. Mongols and Mamluks: The Mamluk-Ilkhanid War. Cambridge, 1995. Р. 1260-1281.

13. Босворт К.Э. М?сылман ?улеттері. Хронология мен генеология бойынша аны?тамалы?. ?аза? тіліне аудар?ан Ерлан ?бен. Алматы, Дайк-Пресс, 2008. 424 с.

14. Лэн-Пуль Ст. Мусульманские династии: Хронологические и генеологические таблицы с историческими ведениями /Стэнли Лэн-Пуль; Пер. с анг. С примеч. И доп. В.В.Бартольда. Новое изд. переп. с изд. 1899 г. М.: Вост. лит.: Муравей, 2004. 311c.

15. Тойнби А. Постижение истории /Пер. с англ. /Сост. Огурцов А. П.; Вступ. ст. Уколовой В. И.; Закл. ст. Рашковского Е. Б. М.: Прогресс, 1991. 736 c.

16. Рахманалиев Р. Империя тюрков. Великая цивилизация. М.: Рипол классик, 2009. 704 с.

17. Розов Н.С. Природа войны: макросоциологический анализ сущности и причин массового организованного насилия //Гуманитарный вектор. 2009. №1 (17). С.29-39.

Аннотация

В настоящей статье проведен феноменологический анализ роли войны в политии кочевников Евразии. По мнению автора, углубленное познание и справедливая научно обоснованная трактовка различных вариаций форм, видов, типов войн и военных конфликтов поможет по-новому оценить особенности строительства внешнеполитического аспекта казахской государственности, унаследовавшей степные традиции толерантности к окружающему миру. Основное внимание при изучении феномена войны в кочевом обществе должно быть сфокусировано не на сравнение и приравнивание масштабов, причин, поводов, предлогов, имевших место военных столкновений в Степи с мировыми образцами вооруженных акций, а наоборот выявлению их различий и особенностей.

Ключевые слова: война, феноменология, государственность, преемственность, толерантность, Степная дипломатия, государственная состоятельность.

Размещено на Allbest.ru