Концепция удвоения реальности Н. Лумана: к вопросу о возможности влияния гнозиса на формирование медиатеории

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепция удвоения реальности Н. Лумана: к вопросу о возможности влияния гнозиса на формирование медиатеории

Цуканов Евгений Александрович

Статья посвящена рассмотрению концепции удвоения реальности немецкого социолога Никласа Лумана в контексте гностической мировоззренческой парадигмы эпохи, которая привлекается для обоснования медиального сдвига, произошедшего в современном обществе информационного типа и приведшего к реактуализации древних оккультно-мистических и квазифилософских парадигм, связанных с ближневосточными религиозными практиками начала христианской эры. Тревогу исследователей вызывает наличие нигилистических черт современных медиа, копирующих поведенческие стереотипы гностических антисистем Василида, Валентина и Саторнила. реальность социолог мировоззренческий луман

Ключевые слова и фразы: медиареальность; медиа; медиасистема; гностицизм; гнозис; медиатеория; массмедиа.

Медиареальность как реальность, заданная новыми технологиями, на сегодняшний день находится в объективе целого спектра наук и имеет довольно долгую историю изучения. Концепция удвоения реальности немецкого социолога Н. Лумана родилась на пересечении социологии и области знания, которая впоследствии получит название медиафилософии.

Информационным поводом нашего исследования стала небольшая заметка А. Сорокина [11], в которой автор с целью понимания природы массмедиа призывает аудиторию обратиться к исследованиям Н. Лумана, известного научному сообществу не только в качестве создателя концепции социальных систем, но и также исследованиями места и роли массмедиа в современном обществе. В ходе многолетних научных поисков массмедиа были квалифицированы Луманом как обособленная и вполне самостоятельная социальная система, которая, развиваясь в собственных границах, производит медийный продукт на основе двоичного кода «информативностьнеинформативность». А. Сорокин, акцентируя внимание на том, что «с гностических позиций и философы, и социологи с незапамятных времен формулируют отношение к субкультуре феномена массмедиа» [Там же], допускает по-фрейдистски интересную оговорку. Судя по контексту заметки, говоря о гностических позициях исследователей, автор заметки, скорее всего, не имел в виду комплекс религиозных течений первых веков н.э., в которых особую роль играла категория гнозиса. Но эта оговорка показалась нам крайне интересной.

Исходя из этого, целью нашего исследования является рассмотрение концепции удвоения реальности Н. Лумана в контексте гностицизма. На первый взгляд заявленная цель выглядит несколько неожиданно, если не сказать - некорректно: что может быть общего у современной научной теории и одного из многочисленных позднеантичных религиозных течений, использовавших мотивы Ветхого Завета, восточной мифологии и ряда раннехристианских учений? Оказывается, точек соприкосновения гораздо больше, чем можно было ожидать при первом приближении к проблеме.

Отправной точкой поиска корреляции научной медиатеории и древнего религиозного течения является работа современного американского философа Э. Дэвиса, который убежден, что технология - это не только совокупность методов и инструментов для достижения желаемого результата, но и магическое заклинание, трюк, приспособление, которое и формирует контуры реальности [3]. Исследователь также высказывает мысль о том, что именно мистические импульсы гностицизма питают увлеченность западного мира технологиями (и в первую очередь технологиями коммуникации), а современная медиакультура эксплуатирует грубую силу иррационального [Там же]. В качестве доказательства ученый приводит тот факт, что технологический энтузиазм уже с эпохи Древнего мира нашел воплощение в культовой фигуре гностицизма - Гермесе Трисмегисте, а сами технологии стали стартовыми площадками «развоплощенных полетов гнозиса» [Там же]. Следовательно, сплав технологий с гностицизмом начался еще в Александрии Египетской и продолжается по сей день, а цифровой мир воплощает холодную матрицу гнозиса, представляющую собой, по мнению Э. Дэвиса, скорее код, чем телесную реальность [Там же].

Однако прежде чем перейти к описанию основных черт гностического мироощущения, заложившего контур не только древнего, но и современного мировоззрения, нам необходимо определиться терминологически. В самом строгом смысле под гностицизмом следует понимать непосредственно группу религиозных систем до II века до н.э. включительно, классификация которых была предпринята М. Э. Посновым: 1) дохристианский гнозис; 2) гностицизм I и II веков; 3) восточный (сирийский) гностицизм; 4) западный (александрийский) гностицизм [9]. Следует отметить, что помимо приведенной классификации М. Э. Поснова, существуют и другие: А. Ф. Лосева, Г. Йонаса, В. Соловьева, А. Слобожанина и др. Что касается понятия «гнозис», иногда употребляемого в качестве синонима гностицизма, то оно, являясь более широким, включает в себя все гностицирующие синкретические учения древности, Средних веков, Нового и Новейшего времени, к коим можно отнести широкий круг таких ересей, как катары, вальденсы, альбигойцы, а также секты герметической и кабалистической направленности, разновидности которых можно встретить и сегодня. Исходя из вышеизложенного, Е. Сельченок считает, что гнозис представляет собой «особую сторону нашей психики, реализуемую как массовое явление в отдельные исторические периоды», в связи с чем сохранился как трудно доказуемая, но легко узнаваемая примета [10, с. 48]. Мнение Е. Сельченок созвучно мнению Э. Матуровой, которая считает, что гностицизм, обладая глубинно-экзистенциальным характером, представляет собой некий универсальный аспект человеческого разума и находит свое выражение в науке, философии, искусстве, литературе и т.д. Эти идеи, будучи регулярно оттесняемыми на периферию культуры, тем не менее оказываются востребованными во все культурно-исторические периоды [8].

Если кратко изложить основные черты гностического мировоззрения, то в первую очередь следует сказать о его неприятии материального мира. Человек оказался заброшен в этот враждебный, лишенный блага и справедливости мир. Страх и трепет определяют основную черту гностического мировоззрения и мироощущения. Гностицизм послужил основой формирования философских представлений и концепций. Как отмечает Г. Логинов, пребывание в гностическом дискурсе позволило С. Кьеркегору «наслаждаться бездной», Ницше - в неё «заглядывать», а постмодернистам - в ней обосноваться [6]. К числу представителей русской философии, чье творчество содержит элементы гностического мироощущения, можно отнести B. Ильина, Л. Карсавина, Н. Бердяева, П. Флоренского, В. Соловьева и др. Ту или иную степень воздействия гностицизма испытала и отечественная литература, в частности, такие писатели, как А. Белый, В. Брюсов, Ф. Достоевский, Л. Толстой. Экзистенциально ориентированная культурология в своих мировоззренческих установках также имеет сходство с гностицизмом в понимании того, что культура представляет собой объективацию духовной свободы человека в форме конструирования некой интуитивно-психической реальности [8].

Следует признать, что и современное научное мировоззрение имеет много черт, приводящих к тем же выводам, что и гностическое: миром правит случайность или бездушные законы природы, естественный отбор или генные мутации, а космос представляет собой темницу души. Именно поэтому избранные люди (пневматики) оказываются по отношению к нему в абсолютном противостоянии. Предположим, что некоторые черты гностического мировоззрения и мироощущения проникли и в медиатеорию. Если такой факт имеет место, то роль гнозиса в формировании медиатеории должна быть выявлена и продемонстрирована.

Уже при самом беглом взгляде на проблему следует отметить, что свойственное гностическому сознанию бегство от историчности нашего существования вынуждает его прятать свой страх в некоей фиктивной реальности [13]. Общий контур этой новой реальности, ныне квалифицируемой в качестве медиареальности, производимой, представляемой и обособляемой медиа, заключающими всю полноту живого существа в закрытую систему, позволяет нам навести хрупкий мостик между гностицизмом и медиатеорией [Там же]. Одним из важнейших признаков, который позволяет перекинуть нам этот мостик, как раз и является эффект удвоения реальности, на который обратил внимание Никлас Луман. Он признавал свою идею слишком тривиальной, что, по-видимому, действительно так, если не подвести под нее гностическую традицию. В связи с этим мы можем предположить, что концепция удвоения реальности Н. Лумана была обусловлена гностическим мироощущением эпохи.

В самом деле, что удивительного в том, что Н. Луман вдруг обнаруживает зазор между реальностью подлинной и реальностью массмедиа, констатируя их взаимное обособление? Другое дело, если мы проведем параллель между двумя реальностями Н. Лумана и двумя реальностями в гностицизме - плеромой реальности подлинной и кеномой реальности мнимой, производной от массмедиа и производимой массмедиа. По Н. Луману, реальность массмедиа всего лишь выглядит как реальность, на самом деле являясь непрочным конструктом, «воспроизводящим трансцендентальную иллюзию» [7, с. 13-14]. И было бы, наверное, рационально держать ее на подозрении, что хорошо коррелирует с афористическим предупреждением привлеченного нами автора: «Мы так много знаем о массмедиа, - говорит он, - что не можем доверять им» [Там же, с. 8].

Почему же здесь следует говорить именно о гностической подоплеке, а не о какой-то другой? Дело в том, что лумановская тема обособления реальности медиа и, как следствие, удвоения мира имеет под собой сугубо эвристический подтекст, отсылающий к герменевтическим упражнениям гностиков. При огромном количестве различных нюансов, отличающих одно гностическое учение от другого, непременным их инвариантом всегда остается тезис о дробящейся структуре универсума. Именно распад мира выступает в качестве константы, определяющей фирменный почерк гностицизма, «запатентованную товарную марку» на все времена. Думается, что эксцессы удвоения (и шире - умножения) сущностей, типа эонов, при интерпретации любого феномена, включая и СМИ, могут свидетельствовать о болезненном состоянии упадка духа в обществе и среди интеллигенции.

Аналогично тому, как на излете античности гностик Василид культивирует миф о 365 ангелах, творящих материальный порядок, современные теоретики журналистики производят на свет два десятка её разновидностей - информационная, интерпретационная, авторская, развлекательная, новая, расследовательская, открывающая, адвокативная, сетевая, гражданская, персональная, гонзо-, презентационная, потребительская и даже тотальная [4]. Этот хаотический список аллюзивно перекликается с пародийной классификацией животных из эссе Х. Л. Борхеса, в которой представители фауны распределялись согласно неведомому критерию на причудливые ранги: принадлежащих императору, набальзамированных, прирученных, молочных поросят, сирен, сказочных, бродячих собак, включенных в данную классификацию, бегающих как сумасшедшие, бесчисленных, нарисованных тончайшей кистью, из верблюжьей шерсти, прочих, разбивших цветочную вазу и похожих издали на мух [1]. На фоне борхесовской классификации категориальный беспорядок разновидностей журналистики, естественно, не кажется таким уж чудовищным, однако хочется все-таки задаться вопросом: неужели сетевая журналистика не в состоянии быть одновременно гражданской или развлекательной?

Заимствуя названия видов у зарубежных теоретиков, отечественные теоретики журналистики не замечают, что порождаемая типология лишь усложняет и фрагментирует целостное представление профессионального медиасообщества о себе самом. Отечественные исследователи, вероятно, должны более осторожно перенимать западные стандарты толкования мира хотя бы в свете того, что на западе увлечение гностицизмом имеет глубокие корни и проникает в интеллектуальные элиты [5], что девальвирует высокую культуру, подталкивая социум к гуманитарной катастрофе.

Попытки интерпретации мира за счет метафоры распада неминуемо обращаются познавательной путанностью, которая представляет собой измененное ментальное состояние, аналогичное опьянению, при котором бытие двоится, троится, четверится и т.д. до бесконечности, расплываясь в тумане безумных галлюцинаций. Подобные девиантные состояния в психиатрии именуют делирием (от лат. deliro «брежу»), который может проявляться как в форме мимолетного помрачения, так и в форме комы. И тем не менее восприятие медиареальности как двойника первичной реальности уже прочно укоренилось в науке. Постепенно происходит привыкание к новой биполярной топике Бытия, в которой четвертая власть - медиакратия - серьезно конкурирует с объективной данностью, выстраивая ситуацию устойчивого паритета. Но хрупкое равновесие в XXI веке все чаще нарушается в связи с тем, что медиареальность чувствует в себе силы наступать. Она бросает вызов реальности номер один в своем стремлении к аннексии ее территорий. Теперь уже много говорится о медиатизации живых человеческих отношений, политического дискурса, экономических институтов, культурных процессов.

Известно ли нам, что стоит за этим сдвигом в виртуальное? Веселый праздник всеединства и сверхвозможностей или же трагический синтез живого и мертвого, в котором живое априори обречено на поражение? Скажем прямо, что человек еще никогда в истории не существовал синхронно в таком количестве инсценированных миров: мир дамских сумок, штор, обоев, холодильников, продуктов питания, диковинных миров глушителей и карбюраторов. При этом в перспективе маячит тенденция дальнейшей, еще более дробной дифференциации гетерогенных зон. Жизнь растрескивается на сектора, и медиа суппортируют этот гибельный дрейф в область взыскуемого гностиками Не-сущего, профанным эквивалентом которого является неопределенность (знакомая в физике как энтропия).

В этой связи лумановское суждение «чем больше информации, тем значительнее неопределенность» [7, с. 110] приобретает совсем уж апокалиптическую окраску - «чем больше информации, тем ближе конец всего существующего». И если обычного человека мысль о завершении истории не может радовать, то гностика - наоборот. Под предлагаемым Н. Луманом углом зрения многое видится совершенно пессимистично: как, например, то, что «массмедиа распространяют неведение (Ignoranz) в форме фактов, которые нужно постоянно обновлять с тем, чтобы этого никто не заметил» [Там же, с. 45]; или то, что «серийное производство новостей является прямым доказательством наличия обмана» [Там же]; или то, что «истинное интересует массмедиа в очень ограниченных пределах» [Там же, с. 47]. И пусть новизна нового здесь наделяется восхитительным статусом «мистерии первоначала» [Там же, с. 23], нас это не может ввести в заблуждение, поскольку в действительности «никто не знает, насколько велик его запас» [Там же, с. 38]. Искусственно же продуцируемые в рамках аутопоэзиса массмедиа беспокойство и раздражимость общества, а также озабоченность ожиданием сюрпризов создают предпосылки к неэффективному расходованию энергии общества и форсированному перегреву социальной системы, нагнетанию усталости и апатии. В рекурсивном водовороте аутопоэзиса информация циркулирует в режиме самовоспроизведения, когда комментарии дают повод для критики, а критика - служит поводом для комментариев. Указанный алгоритм, на наш взгляд, воспроизводит в динамике узнаваемый символ гностицизма - уроборус - змею, кусающую свой хвост. Печально, конечно, что массмедиа нужно говорить даже тогда, когда говорить не о чем [Там же, с. 195], но заполнять печатное пространство и эфирное время есть организационное требование уроборуса.

Вслед за Н. Луманом, мы также недоумеваем, как стало возможным освобождение массмедиа из-под власти «реальной реальности» и их одичание? Знание того, как они вырвались в сферу недостаточной подлинности, поможет их обратной доместикации. Полагаем, что своеобразный апокатастасис медиа в своих природных правах произойдет при условии очищения их от феноменологических напластований лжеименного гнозиса. Но для успешной реабилитации необходимо прочно утвердиться во мнении, что гностицизм не может быть чаемым идеалом из-за того, что он, во-первых, упадочно-депрессивен [14, с. 12], во-вторых, он настолько пессимистичен, что неуместен в текущем веке прогресса [12], и, наконец, он отвратительно пустотен, что вынуждает его к вампирско-оборотническим [2, с. 374] стратегиям паразитирования. Сделать несостоятельными хотя бы самые извращенные гностические утопии, наподобие философской программы Эдуарда фон Гартмана, который еще в XIX столетии, будучи возмущен тем фактом, что в мире все не на своем месте, предлагал использовать совокупный потенциал имеющихся средств массовой коммуникации для коллективного суицида всего человечества, - наш долг перед ее величеством историей.

Список источников

1. Борхес Х. Аналитический язык Джона Уилкинса // Борхес Х. Сочинения: в 3-х т. М.: Полярис, 1994. Т. 2. C. 83-87.

2. Гумилев Л. Н. Этносфера: история людей и история природы. М.: АСТ, 2008. 575 с.

3. Дэвис Э. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху [Электронный ресурс]. URL: https://coollib.

com/b/87347/read#t11 (дата обращения: 28.04.2018).

4. Колесниченко А. В. Настольная книга журналиста: учебное пособие. М.: Аспект Пресс, 2013. 334 с.

5. Кургинян С. Исав и Иаков. Судьбы развития в России и в мире: в 2-х т. М.: Экспериментальный издательский центр, 2009. Т. 2. 572 с.

6. Логинов Г. А. Цивилизация постмодерна как гностическая цивилизация и торжество небытия [Электронный ресурс] // Credo New: международный теоретический журнал. 2018. № 2. URL: http://credo-new.ru/archives/1368 (дата обращения: 30.04.2018).

7. Луман Н. Реальность массмедиа. М.: Праксис, 2005. 256 с.

8. Матурова Э. З. Гностическая духовная традиция как культурно-философский феномен: автореф. дисс. … к. филос. н. Казань, 2013. 21 с.

9. Поснов М. Э. Гностицизм II-го века и победа христианства над ним [Электронный ресурс]. URL: http://mstud. org/library/p/posnov/gnosticism.htm (дата обращения: 01.05.2018).

10. Сельченок Е. К. Проблема восприятия и интерпретации гностицизма в гуманитарном знании XX в. // Актуальные проблемы гуманитарного образования: материалы III международ. науч.-практ. конф. (г. Минск, 20-21 октября 2016 г.) / отв. ред. О. И. Уланович. Мн.: Колорград, 2016. С. 47-51.

11. Сорокин А. Откуда берутся «новости» [Электронный ресурс] // Независимая газета. 2005. 4 августа. URL: http://www.ng.

ru/koncep/2005-08-04/7_novosti.html?id_user=Y (дата обращения: 01.05.2018).

12. Хёллер С. Гностицизм [Электронный ресурс]. URL: http://www.rulit.me/books/gnosticizm-read-431978-1.html (дата обращения: 03.05.2018).

13. Шмидт П. Гностицизм вчера и сегодня // Символ. 1982. № 7. С. 60-70.

14. Яковенко И. Г., Музыкантский А. И. Манихейство и гностицизм: культурные коды русской цивилизации. М.: Русский путь, 2011. 320 с.

Размещено на Allbest