Размещено на http://www.allbest.ru/

Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского

Трансформация социального мифа в условиях общества риска

Философские науки

Девнина Галина Сергеевна devnina@mail.ru УДК 141.201

Адрес статьи: www.gramota.net/materials/3/2017/12-3/8.html

Источник Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики

Тамбов: Грамота, 2017. № 12(86): в 5-ти ч. Ч. 3. C. 35-38. ISSN 1997-292X

Адрес журнала: www.gramota.net/editions/3.html

Содержание данного номера журнала: www.gramota.net/materials/3/2017/12-3/

Аннотации

Статья посвящена рассмотрению процесса изменения социального мифа в современном обществе риска. Анализируя причины возникновения риска, автор находит их отражение в производимых мифологемах, в трансформации мышления индивида и всего социума, видит прямую взаимосвязь между фактором риска и социальным мифом: рост рисков приводит к росту социальных мифов, их объясняющих. Основной результат трансформации социального мифа заключается в том, что социальный миф становится рациональным элементом социальной реальности.

Ключевые слова и фразы: социальный миф; риск; опасность; трансформация; общество; социальная действительность.

THE TRANSFORMATION OF SOCIAL MYTH UNDER THE CONDITIONS OF RISK SOCIETY

Devnina Galina Sergeevna

Saratov State University devnina@mail.ru

The article is devoted to the process of changing a social myth in today's risk society. Analyzing the causes of the risk, the author finds them represented in the produced mythologems, in the transformation of the thinking of the individual and the entire society, sees a direct relationship between the risk factor and the social myth: the growth of risks leads to the growth of social myths that explain them. The main result of the transformation of the social myth is that the social myth becomes a rational element of social reality.

Key words and phrases: social myth; risk; danger; transformation; society; social reality.

В конце XX столетия общество вступило в новую фазу своего развития, названную исследователями «обществом риска», в которой оно существует и по сей день. Главным отличительным признаком такой формации является распределение опасностей и обусловленных ими рисков аналогично распределению благ в индустриальном обществе [5, с. 33]. В осуществляемом нами анализе необходимо отметить, что глобализирующееся общество является новой ступенью развития сферы, содержащей многофакторные возможности [6, с. 36].

Порожденное и поддерживаемое в данном обществе социальное поле неопределенностей, которое можно представить как многомерное пространство риска, предполагает не только постоянное совершение всеми членами общества выбора [8, с. 16], но и трансформацию практически всех социальных явлений и процессов, даже самых традиционных, таких, как религия. Неудивительно, что происходят переосмысление обществом и изменение выполняемой роли, в том числе рассматриваемого нами явления - социального мифа.

По мнению разработчика концепции «общества риска» У. Бека, причины возникновения данной формации исключительно экономические - изменение производственных отношений и результат принятия технико-экономических решений [2, с. 98]. Но в самом «обществе риска» сами риски стабильно производятся во всех сферах жизни общества (экономической, политической, социальной), не будучи при этом явлением исключительности. У. Бек отмечает невозможность дистанцирования от рисков в современном мире и ставит проблему их минимизации и даже управления ими, в том числе через рационализацию действий. Одновременно поле неопределенностей увеличивается из-за бесконечного нарастания потока информации, наглядно иллюстрирующего вариативность бытия, раскрывающего факты и подсказывающего, что всё может быть иначе. Создание глобального и общедоступного информационного пространства делает такой же глобальной рисклефлексию, «не только сон разума, но и избыток рассудка порождают чудовищ» [10, с. 138]. Стремясь найти упорядочивающее и осмысливающее жизнь, человек обращается в том числе к внерациональному - к мифу: общественное мнение не успевает перерабатывать противоречивые потоки информации, сталкивается с массовым когнитивным диссонансом и еще больше стремится к уже знакомой социальной модели - мифологическому, пусть противоречивому, но зато целостному восприятию мира. Такой инструмент объяснения опасностей и рисков использовался в социуме с древних времен, используется и по сей день. Меняются опасности, вслед за ними меняются и мифы, их объясняющие; если опасности и риски их наступления становятся определяющими в жизни общества, социальное мифотворчество становится частью магистрального направления социального сознания и осмысления действительности. При этом социальный миф настолько специфичен, что ряд исследователей считают его формой переработки информации массовым сознанием. То есть можно говорить, что социальный миф отражает и объясняет значимые для общества и индивида реалии социальной жизни, включающие в себя как всю совокупность феноменов, событий и персонажей общества, так и паттерны, продуцированные индивидуальным сознанием и значимые исключительно для индивида. И если эти реалии связаны с рисками, то и мифологемы выстраиваются вокруг опасностей и рисков их наступления. Таким образом, процесс социального мифотворчества становится одним из вариантов реализации когнитивных потребностей человека и одновременно результатом чувственного восприятия и рационального осмысления всей совокупности феноменов и явлений социального процесса. В связи с этим некоторые исследователи воспринимают социальный миф как объект, рождающийся на стыке разных форм социальной действительности, - Е. В. Савелова считает социальный миф результатом слияния двух социальных функций: инструмента семантического моделирования окружающего мира и способа самоидентификации субъекта [7, с. 82].

Указанное восприятие социального мифа как синтеза функций социума и одновременно результата этих функций легло в основу ряда классификаций социальной мифологии, появившихся в научной литературе. Некоторые из данных классификаций, в которых авторы говорят о социальном мифе в современном (или постиндустриальном) обществе, можно успешно применить и в контексте рассматриваемой темы общества риска.

Например, А. Л. Топорков выделяет 4 группы явлений социальной мифологии [9, с. 14]:

1. Мифы политической и общественной жизни. Их создателями являются политики и журналисты, к которым можно добавить представителей новой профессиональной категории - идеологов, потому как идеология воспринимается как завершающий этап развития мифа.

2. Мифы, связанные с этнической и религиозной самоидентификацией. Данная категория выделяется отдельно именно в связи с нарастанием данной самоидентификации как фактора риска в современном обществе.

3. Мифы, посвященные внерелигиозным верованиям. Стремление к объяснению реальности явлениями нерациональными порождает мифы об НЛО, всесильных экстрасенсах, заговорах и т.д.

4. Мифы массовой культуры, к которым мы относим в том числе представления об образах жизни, городские мифы, сплетни из жизни знаменитостей и т.д.

Использование социального мифа в качестве инструмента работы с социумом иллюстрирует классификация, предложенная М. В. Агеносовым, который говорит о появлении профессиональных (узких) мифологем, например в медицине - добросовестных научных заблуждений и специально сконструированных искажений реального положения дел [1].

Классификацию социальных мифов строят и на основе структурирования самого социума. Так, А. Конева обозначает средний класс и как предмет социального мифа, и как его источник [4, с. 36], соответственно классифицируя и сам социальный миф.

На основе приведенных выше классификаций, учитывая роль факторов риска в формировании современных социальных мифов, можно, на наш взгляд, выделить 3 основные группы социальных мифов в обществе риска: политические, религиозные, массово-культурные.

Первая группа отражает опасности и риски социально-политического мироустройства, которое вследствие социальных потрясений XX века, «цветных» революций XXI в. в сознании социума и индивида предстает как достаточно шаткая конструкция. Продолжающаяся политическая нестабильность в «оплотах стабильности», таких как США, страны Европы, только порождает увеличение социальных мифов, которые относятся к данной категории. Общество живет в ежедневном ожидании новых социально-политических потрясений, риск наступления которых поддерживается средствами массовой информации, которые сознательно нагнетают политическую истерию. Ярчайшим примером мифов данной категории является отношение россиян к избранному президенту США Д. Трампу. Социальная эйфория от мифа «Трамп-друг» и ожидание скорейшего улучшения социально-экономического уровня жизни в России (которые в массовом сознании граждан были каким-то образом связаны) сменились другим мифом, что Д. Трамп «не лучше других американцев». Данный миф стал ответом на ненаступившие (или неощутившиеся населением) благоприятные последствия от действий президента США по отношению к России и нарастанием в массовом сознании риска новых обострений отношений между странами и, как следствие, дальнейшего ухудшения социального и экономического положения. При анализе существующих мифологем и мифогенеза данной группы необходимо понимать, что их основная часть имеет искусственное происхождение, так как они напрямую связаны с идеологическим фактором, созданы в связи с необходимостью генезиса, поддержания или ликвидации в обществе каких-либо рисков и опасностей. В связи с чем можно отметить еще одну особенность социальной мифологии в обществе риска: испытывая на себе власть риска, они сами по себе являются источниками рисков.

Риски и опасности, связанные с религиозной самоидентификацией индивида и социальных групп, порождают волну социальных мифов, которые прежде относились скорее к мифам политическим, так как использовались в контексте политического дискурса. С конца XX века в социуме активно развивался религиозный фундаментализм, стремящийся к религиозной ортодоксальности [3, с. 94], который на фоне низкой религиозной грамотности населения и культивируемого массовой культурой атеизма и нигилизма привел к столкновению религиозных культур. Что в свою очередь породило возникновение новых рисков и опасностей. В первую очередь данная тенденция видна в самых массовых религиозных культурах - христианстве и исламе, но схожие проблемы уже испытывают и представители других религиозных течений. С рисками нового времени в религиозной сфере проводят работу как религиозные структуры, так и светские. При этом религиозные институты работают традиционными методами (проповеди, обращение к пастве и т.д.), которые уже не имеют должного воздействия на массовую культуру. Светские власти применяют в основном свою монополию на силу, которая находит отклик в массовой культуре, но часто с обратным от желаемого эффектом. Общественное мнение в данных вопросах щепетильно к мелочам и одновременно выборочно: из безэмоциональной и опирающейся исключительно на статистику речи А. Меркель о волне мигрантов делается вывод о страхе Европы перед всем исламским миром, а из судебного процесса над российским хулиганом, открыто оскорбляющим чувства верующих, делается вывод об уголовном преследовании в России за безобидные игры («ловлю покемонов в храме»). Мифы, подобные указанным, увеличивают количество рисков в религиозной сфере, повышают чувство опасности индивида, накаляют социальные отношения. В данном случае социальный миф выступает как средство коммуникации и познания, инструмент формирования общественного мнения.

Третья группа социальных мифов является, на наш взгляд, самой объемной, и на ней наиболее сильно отражено влияние факторов общества риска, ведь религиозные обычаи и политические традиции - социальные явления более постоянные, нежели изменчивая природа массовой культуры. В данную группу мы включаем социальные мифы, сформированные вокруг основных «страхов» современного общества (внеземные цивилизации, заговоры мирового правительства, люди с паранормальными возможностями), а также построенные для упрощения восприятия обществом социальной реальности (образ жизни представителей разных культур и национальностей) и воплощающие городские легенды и слухи. Большинство указанных мифов являются продуктами массовой культуры, их возникновение и тиражирование зависит от влияния средств массовой информации и потому носит волнообразный характер. Несмотря на стихийность возникновения и распространения (а зачастую благодаря им), данные социальные мифы отражают действительность глазами общественного мнения, акцентируют внимание на наиболее актуальных рисках и опасностях для общества. Причины возникновения, масштабы распространения таких мифов и их социальные последствия могут быть совершенно разнообразны: в 1999 году предупреждения разработчиков компьютерных программ о возможных сбоях в работе программного обеспечения при переходе с 1999 года на 2000-й вызвали массовую мировую истерию по поводу надвигающегося компьютерного коллапса, а пьяная шутка сотрудника фирмы об аварии на Балаковской атомной электростанции стала причиной отравления многих саратовцев, в экстренном порядке начавших пить йод. Данные примеры иллюстрируют две основные особенности формирования социальных мифов в современном «обществе риска»: их техногенный (постиндустриальный) характер и молниеносность распространения посредством информационно-коммуникационных технологий. В подтверждение сказанного вспомним, что У. Бек, характеризуя современные риски, писал: «Современные риски отличаются от разрушений, порожденных войной, их “нормальным” или, точнее, их “мирным” порождением (производством) в центрах рациональности и процветания» [2, с. 100]. Классический миф объяснял человеку неизведанные законы природы. Информационное общество, научно-технические достижения и сетевые технологии практически не оставили нераскрытых тайн в окружающем мире, но сформировали новые опасности и риски техногенного и антропологического характера, для восприятия которых используются социальные мифы. мифологема мышление социальный индивид

Еще одним показательным направлением мифогенеза данной группы является мифологизация национального образа жизни, в первую очередь речь идет о стереотипном и символичном восприятии национальных культур: немецкая педантичность, российская удаль, американское самолюбование и т.д. Каждая национальная культура наделяется положительными и отрицательными характеристиками, несет в себе набор опасностей и рисков. Причем для общества риска характерна мифологизация национальностей именно на основе наделенных общественным мнением рисков. Так, США в социальной мифологии позиционируются как агрессор, внедряющий силовым методом собственное представление о демократии и насаждающий свою систему государственного управления; Россия нередко представляется в качестве государства, при любой конфликтной ситуации апеллирующего к своему военному потенциалу, Северная Корея представляется в качестве полигона для апробации самых безумных идей своих государственных лидеров. То есть риски, связанные с той или иной нацией, становятся определяющим фактором для мифологического восприятия всего государства. Можно говорить, что образы, которые создает и продуцирует коллективное сознание, внедряются в сознание индивидуальное как за счет созданных в сознании социальной группы определенных стереотипов восприятия, так и в ходе внедрения идеологем в систему мировосприятия индивида. Следует также отметить, что огромное влияние территориальности на сюжет социальных мифов прослеживается не только в общегосударственных масштабах, но и в региональных мифах: проживающие на разных территориях одного государства народности наделяются набором специфических мифов, основывающихся на географии мест, темпераменте, исторической памяти и множестве других региональных отличий.

То есть социальные мифы третьей группы могут восприниматься как иллюстрации страхов и опасностей, преобладающих в массовой культуре, - рисков, наиболее актуальных для современного общества. Одновременно данные социальные мифы - это своеобразный ответ массовой культуры на риски современности, способ самозащиты от них: «обрастая» социальными мифами, неизведанное становится для общества менее опасным.

Подводя итог, отметим, что в «обществе риска» трансформация социального мифа выражается в следующих формах.

Изменилась форма мифогенеза - миф стал по большей части искусственным, прикладным. Усложнилась структура социального мифа, он соединяет в себе несколько социальных явлений.

Увеличилось количество функций, которые выполняет миф: к функции объяснения необъяснимого добавилось управление общественным мнением, познание современной действительности, актуализация рискогенных факторов и опасностей, снижение в индивидуальном и коллективном сознании риска наступления неблагоприятных последствий.

Но главным результатом трансформации, на наш взгляд, является следующее: став незаменимым (специфическим) элементом восприятия действительности, обработки и передачи информации, инструментом общественной коммуникации, социальный миф превратился в рациональный элемент социальной реальности. Учитывая, что процесс трансформации общества не останавливается, указанные изменения не кажутся заключительными.

Список источников

1. Агеносов М. В. Как медицинские мифы становятся реальностью [Электронный ресурс] // Отечественные записки: журнал литературный, политический и учёный. 2006. № 1. URL: http://www.strana-oz.ru/2006/1/kak-medicinskie-mifystanovyatsya-realnostyu (дата обращения: 30.04.2017).

2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 383 с.

3. Иванов А. В., Дорошин И. А. Идеологический и политический дискурс религиозного фундаментализма в обществе риска // Власть. 2012. № 11. С. 92-96.

4. Конева А. В. Средний класс: мифология успеха // Вестник Самарского государственного университета. 2004. № 1. С. 30-46.

5. Матюх Е. Т. Теории «общества риска» в современной гуманитарной науке // Теория и практика общественного развития. 2012. № 7. С. 33-37.

6. Орлов М. О. Дискурсивное управление социальной динамикой глобальных процессов: социально-политическая сфера // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия «Философия. Психология. Педагогика». 2009. Т. 9. № 1. С. 34-40.

7. Савелова Е. В. Миф и социальная реальность: социально-коммуникативная парадигма интерпретации // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 321. С. 80-83.

8. Стризое А. Л. Власть риска и риски власти // Власть. 2012. № 3. С. 16.

9. Топорков А. Л. Мифы и мифология ХХ века: традиция и современное восприятие // Человек и общество: поиски, проблемы и решения: сб. статей. М., 1999. С. 13-16.

10. Ульяновский А. В. Пролегомены социальной мифологии // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2006. Т. 7. № 21: в 2-х ч. Ч. 1. С. 137-150.

Размещено на Allbest.ru