Как внешняя, так и внутренняя сторона вещи может быть охарактеризована количественной определенностью и описана через количественные, пропорциональные отношения. Именно поэтому "квантитативность" является одной из основных категорий человеческого мышления (логико-мыслительной, логико-семантической), активно применяемой как в анализе языка (лингвокреативной деятельности сознания), так и в области эстетики.

Эстетика как самостоятельная наука самоопределилась сравнительно недавно, поэтому изучение категории количества восходит к античной философии (Аристотель) [1, c.61], развивается в философии Гегеля [2, c.258] и получает широкое распространение в современной философии именно как логико-семантическая категория, актуализирующая представления о комплексе понятий количественного содержания (количество, число, множество, кратность) на различных уровнях объективации [6, c.13]. Таким образом, философия разрабатывала категории количества и качества "как философские категории, метафизические принципы, архетипические метаисторические тенденции в развитии… мировой культуры" [3, c.8]. А само понятие "квантитативности" явилось тем "структурным термином" [5, c.18], который характеризовал общие принципы строения вещи, её целостность, принцип измерения в любой области бытия, а как наиболее общая эстетическая категория квантитативность была тесно связана с целым рядом других категорий - "гармонией", "пропорциональностью", "симметрией".

Эстетический критерий, основанный на категории количества, всегда играл весомую роль в философствовании. Количественная эстетика, непосредственно связанная с математической исчислимостью, где "численные соответствия" одновременно являются "соответствиями эстетическими" [9, c.94], получила в истории философии название "квантитативной". Истоки квантитативной эстетики можно усмотреть в мистике чисел Пифагора, где в "гармонии космоса" все взаимосвязано "одновременно и математически и эстетически" [Там же, c.85], и в целом вещественные свойства космоса могут быть воплощены в количественных отношениях. Подобное представление явилось значимым для целого ряда античных философов, которые в своих эстетико-теоретических построениях мыслили "прекрасное" как пропорциональное, гармоничное, имеющее объективную основу в соотношении чисел.

Весомую роль в толковании и систематизации представлений о квантитативности как собственно эстетической категории сыграл У. Эко. В работе "Эволюция средневековой эстетики" в главе "Эстетика пропорциональности" мыслитель излагает базовые принципы эстетической квантитативности: "соразмерность, упорядоченность, симметричность, единство во множественности и разнообразии" [Там же, c.79]. Подчеркивая метафизический характер красоты, У. Эко неоднократно повторяет, что прекрасное - это "блеск формы над соразмерными частями материи" [8, c.104], а упорядочивание материи возможно только по законам пропорции. Таким образом, красота мыслится как соразмерность, раскрываясь в понятиях величины и порядка, а эстетическая теория обретает математически формальное выражение, стремясь стать теорией "формальной композиции", а не теорией "эмоциональной выразительности" [9, c.98].

В рамках квантитативной эстетики У. Эко выявляет формальные и содержательные аспекты красоты. Формально красота включает в себя "целостность" (совершенство), "пропорциональность" и гармонию, наряду с "яркостью" (средневековая фотодосия), а содержательно - удовольствие и пользу, "психологическую соразмерность" [Там же, c.47]. В своем развитии, как полагал У. Эко, вследствие межкатегориального развития, эстетическая "квантитативность" обретала новые смыслы, однако "эстетика пропорций всегда оставалась эстетикой числа (квантитативной)" [Там же, c.101].

квантитативная эстетика хогарт линия красота

Вместе с тем, несмотря на многовековую историю связи математики и эстетики, не всегда в истории философии подобный квантитативный подход представлялся единственно возможным и целостным видением мира. Рене Генон в работе "Царство количества и знамения времени" отмечал негативное влияние математической исчислимости на "качественную" (содержательную, ценностную) характеристику бытия. Количественный принцип, довлея в культуре, приводит ко лжи с преобладанием статистических факторов, а сама культура страдает еще больше, утрачивая "сакральную геометрию" творения космоса [3, c.36], профанируя таинственные смыслы бытия: "нумерическое множество в конечном итоге нивелирует содержание, сущность, качество вещи" [Там же, c.74].

Математически формальный, а не эмоционально выразительный подход был использован и У. Хогартом, изложившим свое видение прекрасного в работе "Анализ красоты". Классицизм, как устоявшаяся форма структурирования художественного материала в новоевропейскую эпоху, приводил к отвлеченной типизации образов, предполагал строгую регламентацию по незыблемым канонам и правилам и фактически "подталкивал" к тому, чтобы единственно возможным методом воплощения прекрасного становился геометрический метод, пленяющий своей четкостью, ясностью и простотой. "Дух времени" был усвоен У. Хогартом, поэтому, отрицая классицизм, с его жестко установленными правилами, автор вместе с тем не отказывался от математической цельности в восприятии прекрасного, полагая, что художник изображает саму природу, а не надуманные мифологические образы. А природа, представленная художником, немыслима без использования математически точных и выверенных приемов. И хотя У. Хогарт всегда выступал против всяких жестких ограничений и определенностей правил: "…истинные пропорции не могут быть математически измерены" [7, c.106], вместе с тем полагал, что "многообразие хаотическое… не имеющее замысла (математического порядка), представляет собой путаницу и уродство" [Там же, c.108]. Это означало, что смутное интуитивное начало творческого процесса невозможно математически рассчитать, однако это вовсе не значило, что в творчестве отсутствует логика процесса. Таким образом, подобный подход вовсе не отрицал квантитативности эстетического, но свидетельствовал о метафизической "глубине" прекрасного, так как эстетика не замыкается целиком на формальных приемах, схемах и законах, но, содержа математические принципы, не нивелирует внутренней глубины художника творца, его "психологическую соразмерность" [Там же] в восприятии красоты.

Во ведении к "Анализу красоты" У. Хогарт повествует не только о наличии "общего замысла" прекрасного, придающего красоте целостность, но и формулирует совокупность принципов, эксплицирующих "изящество и красоту в любых живописных композициях" [Там же, c.120]: "целесообразность, многообразие, единообразие" [Там же]. Красота всегда содержит в себе некое "внутреннее правило" ("красота вызывает удивление благодаря правилам, привлекательность - без них" [Там же, c.109]), воплощенное и формально, и содержательно. Содержательно, полагает мыслитель, посредством простоты и удовольствия от восприятия предмета: "…мы получаем удовольствие не благодаря точному сходству, а на основе соответствия с замыслом и целесообразностью" [Там же, c.126]. Содержательно красота для нас - это созерцание предмета, приносящее удовольствие и пользу, как целесообразность, где целесообразность есть отождествление с хорошим и добрым. Но вместе с тем удовольствие и польза - это самостоятельные человеческие ощущения, автономные от области только нравственной пользы. (Подобная органическая взаимосвязь эстетического и этического, без смешения их, явилась общим местом в истории эстетики.) Однако У. Хогарт настойчиво продолжает именно линию квантитативности в эстетике, где присутствует не отвлеченный математический рационализм, а "живое", тонкое, психологическое понимание гармонии. Красота - это "гармоническая правильность <…> задевающая за живое, или волнующее единство, патетическое согласие… каждого члена тела по отношению к целому" [Там же, c.113], "доставляющее удовольствие глазу" [Там же, c.139]. В данном случае важен целостный опыт художника, где прекрасное является самостоятельной, не обладающей практическими потребностями (внеутилитарной) ценностью.

С позиции формы, полагает У. Хогарт, прекрасное воплощается в "линии красоты", которая "змеевидна" ввиду того, что подобная конфигурация "наиболее выразительна из всех, которые только можно изобрести, чтобы передать не только красоту и привлекательность, но и весь строй формы" [Там же, c.114].У. Хогарт считает, что именно волнообразная линия, как "линия красоты" [Там же, c.139], выражает многообразие в единстве прекрасного и пропорциональность как гармоническое сочетание, так как "змеевидная линия… состоит из двух изогнутых противопоставленных линий" [Там же]. Данные принципы - яркое выражение квантитативности в эстетике. Но У. Хогарт не был первооткрывателем данных принципов: S-образная змеевидная линия берет начало в эстетике ренессансного маньеризма, а "единство в многообразии" - эстетический принцип, разработанный Р. Декартом. Однако У. Хогарт, как оригинальный создатель именно концепции "линии красоты" в последовательной и верной оценке его творчества К. Гилберт и Г. Куном - "подобно многим другим авторам магических формул" [4, c.279], был склонен верить, что открыл самый "правильный стандарт, причастный к вечным и неизменным математическим принципам" [Там же].

В главе "О правилах" У. Хогарт предлагает "эффективный метод для овладения навыками движения, укладывающегося в линии привлекательности и красоты" [7, c. 194], без сомнения, связанный с поиском универсалий в искусстве живописи посредством общего математического языка. Прежде всего, У. Хогарт указывает на "динамическое развертывание" [Там же, c.13] прекрасного, так как "движение придает благородство линии" [Там же, c. 194]. Подобное динамическое развертывание свидетельствует не только о том, что эстетический феномен следует рассматривать в его диалектической природе, но и о том, что в концепции "линии красоты" происходит слияние онтологического и гносеологического, которое невозможно отделить от эстетического, так как новоевропейская модель постижения мира, связанная с дихотомией объекта и субъекта, предполагает наличие эстетического отношения человека к миру. Кроме того, не чужда У. Хогарту и "пространственно-объемная" художественная композиция. В трёхмерном мире эта линия становится объёмно-пространственной, создающей ощущение жизни и движения, возбуждающей внимание зрителя в отличие от прямых, пересекающихся под прямым углом, или параллельных линий. Если "линию красоты" многократно повторить, можно добиться орнаментально-декоративного эффекта, собирающего изображение в единое целое.

Для У. Хогарта "магической формулой" эстетического являлась "линия красоты", включающая целостность, пропорциональность и гармонию единства и многообразия. Полагая эстетическое как целесообразное, отвечающее своей внутренней цели и глубокому внутреннему общему замыслу, художник определяет эстетическое как незаинтересованное (внеутилитарное), внепонятийное творчество на основе удовольствия, где важнейшим критерием является сам субъект. Однако "внепонятийное" творчество У. Хогарт позиционирует не как "хаос" и непропорциональность, волютативность и релятивность субъекта, но, отрицая классицистские правила и нормы, провозглашает "новый стандарт" неизменных принципов, берущих начало в экзистенциальной глубине творца. Красота не может окончательно стать предметом утилитарных, "практических расчетов" [Там же, c.138], в этом, наряду со своим соратником Г. Лотцем, У. Хогарт убежден, однако общий глубинный замысел произведения математически просчитан, осмыслен и обоснован творцом.

Резюмируя изложенное, следует признать, что эстетика У. Хогарта еще очень мало исследована современными отечественными философами.У. Хогарт не оценен как философ и видный эстетик своего времени. Однако нет основания полагать, что его эстетическая концепция "линии красоты" "выпадает" из общей линии квантитативной эстетики. И пусть квантитативная эстетика "не смогла вполне объяснить тяги непосредственно к приятному, которая предполагает не количество, а качество" [8, c.59], вместе с тем эстетика У. Хогарта была очередной попыткой указать на традиционные унифицирующие нормы эстетики, без которых она не может существовать как самостоятельная наука и в которых существенную роль играет "квантитативность".

Список литературы