Экзистенциальный кризис в зеркале ничто: трудности онтопроектирования

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Экзистенциальный кризис в зеркале ничто: трудности онтопроектирования

Экзистенциальный кризис, возникая на границе тавтологии «бытие есть бытие», «переворачивает» вторую половину этой тавтологии: и в случае скрытого, и в случае явного кризиса экзистенции бытие становится небытием. Очевидным образом это происходит при переживании катастрофы (социальной, природной или техногенной): мир вокруг человека рушится, и он просто не успевает осознать, что же происходит. Первые несколько часов после катастрофы человек только выживает сам и ищет других выживших. Осознание этого трагического события приходит позже, а эмоциональное «возвращение» к пережитому может растянуться на годы.

Небытие в переживании экзистенциального кризиса не просто «смотрится» в бытие. Пустота Ничто, небытия, «захватывает» и «не отпускает», становится тотальностью не-хватки, не-достаточности (сингулярностью постоянного возвращения к переживанию утраты). Беда катастрофы «выталкивает» из мира, где многие вещи были «подручными». Реконструируя эволюцию идеи «подручных вещей» М. Хайдеггера, придется признать, что в ситуации экзистенциального кризиса не только о привычных вещах мира уже нельзя сказать: «Что такое изделие, о том сказало нам художественное творение» [12, С. 48]. Даже в старинном, ремесленном, (а не художественном) смысле древнегреческое «технэ» рискует оказаться по большей части в забвении, т.к. «авторское изготовление вещи мастером позволяет лишь ему иметь адекватное самой вещи представление» [5, С. 33]. Катастрофа не только разрушает подручные вещи, уничтожает мастеров, но и уцелевших создателей вещей ставит перед непростой задачей начать всё с начала (напомним, сингулярность бесконечного отчаяния влечет к забытию и Ничто).

Между тем, в традиции философской рефлексии уже с середины XX века предпринимались попытки логического преодоления тавтологии «бытие есть небытие» - конечно, самим М. Хайдеггером, а также М. Бубером, К. Ясперсом, Х. Арендт и другими, в том числе и отечественными, мыслителями, особенно теми, кто пережил вторую мировую войну.

Начать все с начала, заново спроектировать мир и увидеть свою миссию в нем - задача из ряда философских, причем, как мы полагаем, философия здесь четко отграничена от психологии. Психология (и психоаналитическая парадигма в философии) работают с такими людьми («пациентами»), Сверх-Я которых имеет ответственность и волю выразить болезненность переживаний и вербализировать их, однако эта вербализация касается только «превращенных» желаний (речь о переживании катастрофы может только обозначить событие, но не может передать всю эмоцию отчаяния, «схватить» ее в слове). Желание уяснить для себя новый мир (руины) и новый смысл своей жизни (творить судьбу заново) в психоанализе оказывается «желанием Другого» [1, С. 21], т.е. «пробуксовкой». Психология экзистенциальных кризисов работает со следствиями [8], а не с причиной - утратой смысла в жизни, что по своей сути является ключевой задачей и проблемой именно философии [9, С. 95].

Онтопроектирование (мир как проект и человек как проектировщик своей судьбы [7]) напрямую связано с выстраиванием мировоззрения и заявлено в нескольких парадигмах: субстанциальной, психоаналитической, постмодернистской, личностной (экзистенциализм, феноменология, персонализм), герменевтической.

Каким же образом Ничто (синоним второй половины тавтологии «бытие есть небытие») проникает в европейскую философию?

Сосредоточимся в этой статье на критическом анализе онтопроектирования субстанциальной парадигмы, поскольку категория Ничто (как отрицание в качестве положительного основания Абсолюта, своим совершенством противоположного всему явленному) вводится именно в традиции субстанциализма, а точнее - в философии И. Канта и Г.Г. Гегеля. Что происходит с зеркалом Ничто (отрицанием), в которое смотрится бытие (в идеале - бытие Бога, поскольку умопостроения указанных философов возникли как ответ вековой религиозной традиции)?

В «Критике чистого разума» И. Кант называет единственными предикатами, которыми от Бога можно отличить все остальное, отрицания. Они «суть лишь ограничения большей и в конечном итоге высшей реальности, стало быть, они предполагают ее и по содержанию лишь производны от нее. Все многообразие вещей есть лишь столь же многообразный способ отграничения понятия высшей реальности, составляющего общий субстрат вещей, подобно тому, как все фигуры возможны лишь как различные способы ограничения бесконечного пространства» [6, С. 749].

Новаторство И. Канта по сравнению с Г. Лейбницем состояло в осмыслении мира как множественной границы Бога (Абсолюта) и принципиальном отказе от мысли о том, что «целостное понятие реальности задано совокупностью всех возможных определений» [2, С. 157]. Отождествление реальности с перечнем того, что известно, характерное для докантовской метафизики, сменяется противопоставленностью противоположностей «Абсолют (Бог)» и «мир», причем мир, как и у средневековых теологов, оказывается у Канта искажением и отрицанием высшей реальности Бога. Однако внимание немецкого мыслителя сосредоточено не на бинарной оппозиции как таковой, а на самом методе мышления как отрицания. Следовательно, человек в мире, представляющем собой границы, разбивающие Абсолют, обязан руководствоваться исключительно собственным разумом, однако необходимость свободы вовсе не гарантирует, что человек захочет и сможет ею распорядиться [10, С. 24]. Свобода, как и другие вещи-в-себе, не предполагает «инструкцию по применению» [4].

Метафизика Г. Гегеля обосновывается через идею Мирового Разума (у Гегеля это определение является, по сути, синонимом Абсолюту), познать которую может только мыслитель, а не обычный человек, не умеющий спекулятивно работать с понятиями. При этом субъект, через наделение субстанции понятием, становится одновременно и той средой, в которой непосредственность Абсолюта преодолевается, и, на время процесса мышления как этого отрицания-опосредования-определения, самим Абсолютом. Другими словами, философ просто «совпадает» с высшим бытием в мышлении. Следовательно, через отрицания во всех возможных формах человеческого бытия (от индивидуального до общественного, политического и культурного), мыслитель, являясь, по сути, носителем и выразителем Мирового Разума, может воплощать через слово (а для философа слово - это и есть его дело) только идеи Блага, Порядка и Добра.

Однако можно ли говорить о том, что человек в этой версии субстанциализма гармоничен? Сам Г. Гегель так не считает: для него Абсолют «достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности» [3, С. 25]. Мыслитель запрещает себе повторять то, что говорили до него несколько веков теологи - для него Абсолют не может бесконечно пребывать в самом себе, напротив, Он, полагая в самом себе различие, через человека и его активную мыслительную деятельность (откровение самоотрицания в самоопределении), определяет собой все становящееся бытие, мир явлений [11]. Первоначальная самотождественность Абсолюта «разрывается изнутри» негативностью субъекта, познающего мир как опосредование Бога.

При этом негативность субъекта направлена на две вещи: мир, представляющий собой опосредование Абсолюта, и Мировой Разум сам по себе. Сам же человек в этой негативной познавательности, опосредовании непосредственного Абсолюта, не сомневается в своей целостности и далек от экзистенциального кризиса. Впереди перед ним - целый мир для познания.

Подведем итоги нашим размышлениям.

Онтопроектирование в двух версиях субстанциализма (в метафизике И. Канта и Г. Гегеля) оказывается устаревшим в том смысле, что

- во-первых, полагает познавательную и проектирующую деятельность человека через тотальное отрицание, причем отрицание, носящее характер интеллектуальной работы по ограничению-определению бесконечного Абсолюта (у Канта) или по логичному самоотрицанию Абсолюта в мысли философа (у Гегеля). Однако тотальное отрицание не может быть конструктивным преодолением экзистенциального кризиса;

- во-вторых, скорость этой интеллектуальной работы несоизмерима со скоростью современного мира, тем более, в ситуации обрушения за секунды мира вокруг (при катастрофе). Человек просто не в состоянии понять за это время, что же происходит, он не в состоянии установить даже логическую цепочку (причину случившегося), а тем более обосновать логические законы;

- в-третьих, опыт отрицания (зеркало Ничто) подталкивает к более глубокому отторжению (в первую очередь, эмоциональному) происходящего, особенно, если в катастрофе человек утрачивает близких;

- в-четвертых, задача выживания может заслонить собой этический выбор в пользу добра - а именно, спасения других людей. Беда катастрофы, как и беда войны, четко разделяет выживших на тех, кому важен долг спасения других людей, и тех, кто думает только о себе и своей выгоде.

Единственное, что в субстанциализме может быть задействовано для современного онтопроектирования преодоления экзистенциального кризиса - это проработка понятия «трансцендирование», той устремленности к запредельному, что остается актуальной и в переживании кризиса экзистенции.

Список литературы

субстанциализм онтопроектирование философский абсолют

1. Бушмакина О.Н. «Место» - положение das Ding в структуре психоаналитической реальности / О.Н. Бушмакина // Вестник Удмуртского университета. Серия Философия. Психология. Педагогика. - Ижевск: Изд-во УдГУ, 2011. - №1. - С. 19-22.

2. Вольф М. К вопросу о гегелевском учении о противоречии / М. Вольф // Философия Гегеля: проблемы диалектики. - М.: Наука, 1987. - С. 145-165.

3. Гегель Г. Феноменология духа // Гегель Г. Феноменология духа. Философия истории. - М.: Академический проект, 2007. - 880 с.С. 1 - 695 c.

4. ГредновскаяЕ. В. Трансцендентальный идеализм в условиях постсовременности: к проблеме актуальности кантианской философии / Е.В. Гредновская, А.А. Дыдров // Дискурсология: методология, теория, практика. Материалы научно-практической конференции. Челябинск, 2015. - №1 (9). - С. 135-143.

5. Гурьянов А.С. Конкретное понятие подручного средства в экзистенциальной аналитике М. Хайдеггера / А.С. Гурьянов // Общество: философия, история, культура. Краснодар, 2018. - №4. - С. 30-34.

6. Кант И. Сочинения на немецком и русском языках: в 4-х т. / И. Кант // Кант И. Критика чистого разума. - Т. 2. Ч. 1. - М.: Наука, - 1081 с.

7. Резник Ю.М. Феноменология человека: бытие возможного: монография / Ю.М. Резник. - М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2017. - 632 с.

8. Сенкевич Л.В. Психология экзистенциальных кризисов / Л.В. Сенкевич. - Тула: Издательство ТулГУ, 2012. - 189 с.

9. Серебрякова Ю.В. О понятии «экзистенциальный кризис» в современной философии / Ю.В. Серебрякова // Личность. Культура. Общество. - М.: АНО «Независимый институт гражданского общества», 2016. - Т. 18. - №3-4. - С. 88-95.

10. Серебрякова Ю.В. Экзистенциальный кризис и «руины» das Ding / Ю.В. Серебрякова // Общество: философия, история, культура. - Краснодар: Издательский дом «Хорс», 2018. - №4. - С. 23-26.

11. Серебрякова Ю.В. Метафоры экзистенциального кризиса в контексте классической немецкой философии: отрицание как активность Абсолюта (часть 1) / Ю.В. Серебрякова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - Тамбов: ООО Издательство «Грамота», 2017. - №3-2 (77). - С. 153-156.

12. Хайдеггер М. Исток художественного творения: Избранные работы разных лет / М. Хайдеггер. - М.: Академический проект, 2008. - 527 с.

Размещено на Allbest.ru