Герменевтика реформации

Размещено на http://www.allbest.ru/

ГЕРМЕНЕВТИКА РЕФОРМАЦИИ

Арапов Александр Владиленович

Герменевтические принципы гуманистов, в особенности идеи Эразма Роттердамского, оказали значительное влияние на формирование герменевтики Реформации. Если в Средние века герменевтика предполагала, прежде всего, поиск аллегорического смысла, то в эпоху Возрождения на герменевтику стали смотреть как на методологию исторического и критического анализа текста. Характерным примером применения такого метода стал анализ «Константинова дара», предпринятый Лоренцо Валлой. Опираясь лишь на внутренние свидетельства, Валла доказал подложность этого документа.

В изданиях немецкого перевода Библии 1521 г. и 1528 г. М. Лютер излагает свои герменевтические принципы, большая часть которых восходит к герменевтике Эразма.

1.Для интерпретации Библии необходимо знание грамматики.

2.При интерпретации необходимо принимать во внимание время, обстоятельства и условия написания текста.

3.Необходимо принимать во внимание контекст.

4.Для правильной интерпретации необходимы вера и просвещение Святым Духом.

5.Писание необходимо интерпретировать с помощью самого Писания.

6.Все Писание имеет отношение ко Христу.

Христоцентричность лютеровой герменевтики является ее специфичной чертой, отличающей ее как от герменевтики Эразма, так и от схоластической герменевтики. Каждый отрывок Св. Писания указывает на Христа. Лютер утверждал, что основная цель писания - сообщить откровение о Христе. Эту идею он выразил в формуле: «Сhristus regnum Scriptura» - «Христос - Царь Писания». Следовательно, надлежит применять такие способы интерпретации, которые позволяют найти христологический смысл даже в тех отрывках, в которых присутствие такого смысла не следует из буквального прочтения. В связи с этим Лютер ввел герменевтическое понятие «мера веры» (Рим. 12:6), или аналогия веры, которое означает, что всю Библию, включая Ветхий Завет, следует истолковывать по «мере» спасительной веры во Христа. Теоретически Лютер отверг аллегорический подход, который он называл «обезьяньими проделками». Он выступал за исторический подход к интерпретации Писания. Однако на практике для реализации христоцентрического принципа ему приходится прибегать к аллегорической интерпретации. Лютер модернизировал схоластическую Квадригу таким образом, чтобы каждый отрывок Ветхого Завета мог получить толкование, указывающее на Христа. Лютер утверждал, что следовало провести разграничение между тем, что он называл

«убивающей буквой (litera occidens)», иными словами - грубо дословным или историческим прочтением Ветхого Завета, и «животворящим духом (spiritus vivificans)», иными словами - прочтением Ветхого Завета, раскрывающим его пророческий смысл, связанный со Христом. Таким образом, Лютер полагал, что аллегорическое истолкование Писания допустимо лишь в том случае, если оно указывает на Христа.

Богословие Лютера влияло на его переводческую практику. В частности, он добавил слово «только» (allein на немецком) в переводе следующего стиха из Послания к Римлянам: «Ибо мы признаём, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Римл. 3:28). Хотя в греческом тексте этого слова нет, Лютер обосновывал свой перевод тем, что эта вставка требуется, если исходить из смысла, который вкладывал в данный стих апостол Павел.

Как и при любой интерпретации, при интерпретации Писания возникает проблема герменевтического круга. Нельзя понять целое, не имея понимания частей, но и нельзя понять части, не имея понимания целого. Для правильной интерпретации необходимо правильное предпонимание текста. Где же взять правильное предпонимание? К католической герменевтике источником такого предпонимания служит Священное Предание, церковная традиция. Хотя Мужи Реформации отвергают авторитет Предания, они, тем не менее, понимают необходимость правильного предпонимания (хотя, конечно, и не употребляют этого слова). Для читателя-протестанта его источником должны послужить сочинения протестантских богословов. Создать такой источник - одна из целей написания Кальвином его «Наставлений в христианской вере». В предисловии к изданию 1560 г. он пишет: «Моя цель состоит в такой подготовке и наставлении желающих посвятить себя изучению теологии, чтобы они легко могли читать Святое Писание с пользой для себя и продвигаться вперёд в его постижении, придерживаясь верного и праведного пути без боязни заблудиться» [2, с. 4].

Основной герменевтический принцип Ж. Кальвина был сформулирован им самим следующим образом: scriptura sui ipsius interpres - «Писание толкуется Писанием». Согласно этому принципу, каждый текст Писания следует интерпретировать, исходя из его контекста, грамматики и параллельных мест. В своем письме, касающемся комментария на Послание к Римлянам, Кальвин пишет, что лучшие добродетели комментатора - это ясность и краткость. Объяснение должно быть прозрачным. В процессе интерпретации необходим постоянный поиск намерений автора текста. Основной, если не единственной, задачей интерпретации является раскрытие того смысла, который вложил в текст автор. Кальвин утверждал, что «первое дело толкователя - дать право автору сказать то, что он говорит, а не приписывать ему то, что, как нам кажется, он должен сказать» [4]. Поскольку Святой Дух использовал человеческих авторов для того, чтобы передать Свое послание, мы никогда не должны приступать к поискам духовного смысла, не рассмотрев сначала тот смысл, который подразумевали человеческие авторы. Так же как Воплощенное Слово, Иисус Христос, был на 100% Богом и на 100% человеком в одном лице, так и записанное слово является на 100% Божественным словом и на 100% человеческим в одной книге, Библии. Говоря о намерении человеческого автора, Кальвин говорит также о намерении Святого Духа или сонамерении Бога. Например, отвергая одну из интерпретаций, Кальвин в комментарии на Книгу пророка Даниила (12:4) пишет: «Я думаю, Святой Дух имел здесь иное намерение» [Ibidem]. При этом, по мнению Кальвина, в процессе написания библейских текстов мысли и слова пророков и намерения вдохновлявшего их Святого Духа были столь близки, что на практике их невозможно разделить.

Согласно герменевтической концепции Кальвина, тот или иной библейский фрагмент должен интерпретироваться с учетом как исторического, так и литературного контекста. В своих «Наставлениях…» Кальвин пишет, что в писаниях много утверждений, смысл которых зависит от контекста (см. Наставления 4.16.23) [3, с. 331]. Необходимо установить исторический контекст того или иного фрагмента, прежде чем его интерпретировать. Важно и правильно определить жанр и литературный тип интерпретируемого текста. Это может быть поэзия (как Псалмы), литература мудрости (Притчи, Книга Иова), историческое повествование (книги Царей, Царств, Деяния и т.д.), письма (послания Павла) и т.д. В противоположность Оригену и другим сторонникам аллегорической интерпретации, Кальвин утверждал, что истинным смыслом Писания является исходный и простой смысл (germanus et simplex). Необходимо крепко держаться этого смысла. Интерпретация, которая уводит от буквального смысла, дает лишь фиктивное объяснение и ведет к опасным искажениям (см. Наставления 4.17.22) [Там же, с. 369]. Кальвин придерживается христоцентрического принципа, но критикует применение этого принципа Лютером. Христоцентризм не должен вести к аллегорической интерпретации. По мнению Кальвина, и Ориген, и последующие экзегеты вплоть до Лютера ошибочно понимали слова апостола Павла: «Буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6). Аллегорическая интерпретация служит источником множества ошибок и искажений действительного смысла Писания. Её сторонники играют Священным Словом Божиим, как мячом, бросая его то в одну, то в другую сторону. Даже у еретиков появляется шанс проникнуть в Церковь, если каждый может интерпретировать любое место из Писания, как ему вздумается, и любая идея, самая вздорная и нелепая, может быть обоснована с помощью аллегории. Фактически, Кальвин рассматривает аллегорию как подкоп Сатаны под истинное библейское учение. В комментариях на книгу Бытия (2:8; 6:14) он пишет: «Мы должны полностью отвергнуть аллегории Оригена и других подобных ему, которые с чрезвычайной тонкостью разработал Сатана для внедрения их в Церковь, чтобы сделать доктрину Писания двоящейся и лишить ее всякой определенности и твердости» [4]. Нет нужды в поиске второго смысла, поскольку и первый достаточно ясно свидетельствует о Божественном плане. Однако в ряде случаев Кальвин проявляет определенную гибкость. Он признает необходимость интерпретировать фигуральные выражения именно как фигуральные. В книге Исход Бог назван «Мужем брани» (Исход 15:3). В Библии можно найти упоминания о том, что Бог видит глазами, слышит ушами, простирает руку и т.д. Когда Писание, говоря о Боге, прибегает к антропоморфизмам, то такие выражения нельзя понимать буквально (см. Наставления 4.17.23) [3, с. 370]. В противном случае мы придем к совершенно абсурдным интерпретациям. Интерпретация ветхозаветных заповедей - это другой случай, когда Кальвин считает возможным искать смысл за пределами буквального. По его мнению, предписания и запреты всегда содержат больше, чем это выражено в словах. Однако при этом следует избегать произвольных интерпретаций, напротив, надо раскрыть исходный смысл. Необходимо понять причину, по которой была дана та или иная заповедь, понять волю Бога, которая стоит за ней. В качестве примера Кальвин берет Пятую заповедь Десятисловия: «Почитай отца твоего и мать твою». Эта заповедь не только обязывает нас почитать своих родителей. По мнению Кальвина, Законодатель имеет намерение указать нам на то, что, когда мы с почтением относимся ко всем, кому Бог даровал особые достоинства, это является правильным и радует Бога (см. Наставления 2.8.8) [2, с. 373].

В качестве образца интерпретации ветхозаветного закона Кальвин приводит Нагорную проповедь Христа.

Читая Библию, следует концентрироваться на личности и деяниях Спасителя. Нам необходимо изучать Писание потому, что в нем мы можем найти Христа. Если мы даже потратим всю жизнь на изучение чего-то другого, мы никогда не достигнем истины, ибо какая мудрость может быть без Божьей мудрости? Комментируя слова Иисуса «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Иоанн 5:39), Кальвин пишет: «Под Писаниями здесь подразумевается, как хорошо известно, Ветхий Завет; ибо не в Новом Завете о Христе впервые было сказано, но получив свидетельство Закона и Пророков, в Евангелиях Он открыто явил Себя» [4]. В предисловии к французскому переводу Нового Завета Кальвин также пишет: «Вот что, говоря кратко, мы должны искать во всем Писании: истинного познания Иисуса Христа и тех бесконечных благ, которые заключены в Нем и которые дарованы нам через Него Богом-Отцом» [Ibidem].

Немало внимания Кальвин уделял вопросу об отношении Ветхого и Нового Заветов. Акцент он делал на их единстве. Различия между двумя заветами, по его мнению, обусловлены особенностями соответствующих исторических периодов, а не сущностным расхождением. «Нет никаких препятствий считать обетования Ветхого и Нового Завета схожими, а Христа - единым основанием обоих Заветов» (Наставления 2.11.1) [2, с. 449]. Различия заключаются не в сущности заветов благодати, а в форме ее реализации. В частности, обсуждая обрядовый закон, Кальвин пишет: «Отменено было их исполнение, но не действие. То, что Иисус Христос прекратил их самим своим пришествием, не ставит под сомнение их святость, но, напротив, делает их ещё чудеснее и драгоценнее. Они были бы игрой и глупой забавой (так говорят), если бы не заключали в себе прообраза смерти и воскресения Иисуса Христа. С другой стороны, если бы они не прекратились, мы не могли бы сейчас понять, для чего они были установлены» (Наставления 2.7.16) [Там же, с. 363].

Кальвин указывает на пять основных различий между Ветхим и Новым Заветами (Наставления 2.11.1-12) [Там же, с. 448-460].

1.Ветхий Завет (ВЗ) делает акцент на земных благах, а Новый Завет (НЗ) - на небесном наследии.

2.ВЗ говорит в образах, показывает «тень вместо тела», а НЗ содержит полную истину.

3.ВЗ имеет характер внешнего закона, написанного на каменных скрижалях, в противоположность учению жизни и праведности, написанному на скрижалях сердца (Иер. 31:31-34).

4.ВЗ является союзом рабства, порождающим страх и трепет, в противоположность новозаветному союзу свободы, дарующему уверенность и доверие (Гал. 3-4).

5.ВЗ дан для одного народа, аНЗ - для всех народов (Деян. 2; Быт. 15:1-6).

Для Кальвина основным является различие в степени ясности относительно Иисуса Христа и Царствия Божия. В комментарии на Послание Евреям (10:1) он пишет: «В Законе только грубыми и несовершенными линиями было показано то, что в Евангелии изображено в живых цветах и весьма отчетливо. И верующим в Ветхий Завет, и верующим в Новый Завет показан тот же самый Христос, та же праведность, то же освящение и спасение; различие только в способе изображения» [4].

Кальвин принимает во внимание, что в Ветхом Завете Божественное откровение о Христе не столь ясно, как в Новом. Но и внутри Ветхого Завета оно является постепенно более ясным. Кальвин поясняет эту постепенность с помощью метафор перехода от тени к реальности и от искры к свету. Он пишет: «Сам Господь утвердил этот порядок закрепления союза в Его милости: чем ближе становился день полного Откровения, тем более желал Он прояснить своё учение. Когда поначалу Адаму было дано первое обетование (Бытие 3:17), то словно лишь промелькнули искорки. Затем день ото дня свет постепенно усиливался, пока не озарил землю Господь Иисус Христос, который есть Солнце правды, разгоняющее все тучи» (Наставления 2.10.20) [2, с. 445]. Концепция последовательного откровения, которой придерживался Кальвин, вовсе не означает, что народ Божий во времена Ветхого Завета оставался вовсе без света. «Это не значит, что отцы были лишены провозвестия, содержащего надежду на спасение, но они видели издалека и как бы в тумане то, что мы сейчас видим с полной ясностью» (Наставления 2.7.16) [Там же, с. 363]. Каким образом Иисус Христос присутствует в Ветхом Завете? С точки зрения Кальвина, трояким образом: как вечный Логос, как обетование и как тип (отвергая аллегорическое толкование, Кальвин признавал типологию, т.е. наличие в Ветхом Завете прообразов новозаветных лиц и событий).

Мы видим, что в герменевтике Мартина Лютера присутствовали элементы схоластического метода, а герменевтика Жана Кальвина носила последовательно гуманистический характер.

Протестантские теологи постреформационного периода продолжали развивать герменевтические принципы, выдвинутые Лютером и Кальвином. Развитие протестантской герменевтической мысли проходило в острой полемике с католической контрреформацией. В трудах таких протестантских мыслителей, как Джироламо Цанчи (1516-1590 гг.), используется аналитический метод, согласно которому истолкование начинается с выявления основной идеи и цели (scopus) отдельного фрагмента. Аналитический метод предполагает три последовательных шага:

*Выявление цели, которую ставит перед собой автор в данном фрагменте.

*Демонстрация аргументов, с помощью которых автор достигает своей цели.

*Формулирование доктринального вывода, который следует из данного фрагмента.

Одним из наиболее авторитетных и влиятельных документов протестантской постреформационной мысли являются решения Вестминстерской ассамблеи 1643 г. [1]. Они сохраняют свое нормативное значение для реформатских и пресвитерианских церквей и по сей день. В решениях Вестминстерской ассамблеи содержатся вполне определенные герменевтические принципы:

*Интерпретация должна осуществляться таким образом, чтобы она приводила к «хорошим и необходимым выводам». Это значит, что получаемые в результате интерпретации смыслы должны быть морально хороши и согласовываться со всеми остальными местами Писания (точнее - с буквальными смыслами этих мест). Все интерпретации должны носить несомненный характер. Недопустимо предлагать такие интерпретации, которые являются лишь «возможными» или «вероятными».

*Использование аллегорического метода должно быть сведено к минимуму. Аллегорическая интерпретация должна применяться лишь в том случае, если буквальный смысл текста не является достаточно ясным.

*Разум может играть лишь ограниченную роль при интерпретации Писания. Разум в любой своей форме не может иметь независимого авторитета. Авторитет разума всегда является зависимым от авторитета Библии и подчиненным ему. Выводы разума могут иметь значение лишь в том случае, если они согласуются с Писанием.

*Писание должно интерпретироваться с помощью самого Писания. Библия сама задает норму для собственной интерпретации. Недопустимо рассматривать библейские тексты в отрыве от их контекста. Недопустимо использовать в интерпретации правила, внешние по отношению к Библии. Этот принцип, заявленный еще Лютером, получил название «аналогия веры». Принцип «аналогии веры», который утверждал, что безошибочный путь в истолковании Писания может дать только само Писание, стал протестантским ответом на католическую идею о безошибочности папы (в то время, впрочем, еще не закрепленную официально).

*Священное Писание может быть правильно интерпретировано только человеком, чей ум просвещен Святым Духом. Высшим авторитетом является не Писание, а Святой Дух, говорящий через Писание. Ни Дух отдельно от Писания, ни Писание без наставления Духа не могут являться окончательным судьей в противоречивых вопросах. Только «Дух, говорящий в Писании», может быть таким судьей.

Итак, в герменевтике Реформации критический разум заявляет свои права. Однако он распространяется пока лишь на церковную традицию и не посягает на Священное Писание.

гуманистический герменевтика возрождение кальвин

Список литературы

1.Вестминстерское исповедание веры. М.: Общество «Реформация», 1995. 54 с.

2.Кальвин Ж. Наставления в христианской вере. М.: Изд-во РГГУ, 1997. Т. 1. 582 c.

3.Кальвин Ж. Наставления в христианской вере. М.: Изд-во РГГУ, 1999. Т. 3. 639 c.

4.http://www.reformationtheology.com/2007/02/a_summary_of_calvins_interpret.php

Размещено на Allbest.ru