В итоге, “retorta distillatio ex medio centri означает пробуждение и развитие некоего душевного центра - понятие, которое психологически совпадает с понятием самости” [37, с. 121].

Аквастр же ближе всего к понятию бессознательного.Это можно проследить по тому, что из небесного Аквастра облекся плотью Христос, из “илиастрического Аквастра” произошла Мария.

Арес (он же Марс) является более конкретная сила индивидуации, такая сила, что “случись кому подумать о волке, волк и появляется” [37, с. 109]. Но по сути в какой-то момент эти два понятия, Илиастр и Арес, сливаются воедино настолько, что между ними становится невозможно провести границу.

В работах Парацельса часто встречается также Мелюзина как представитель мифических существ, относящихся к одному разряду с нимфами и сиренами. Но Мелюзина ко всему прочему предстает как некий “дух”, как психическое явление. Юнг с уверенностью заявляет: “Всякий, кому знакомы подпороговые психические процессы превращения, без труда узнает в ней фигуру Анимы” [37, с. 111].

“Задолго до нашего времени, - утверждает Юнг, - Парацельс знал, что природа не исчерпывается одним химико-физическим аспектом, но является также и психической природой” [37, с. 129]. Правда остается неясным, почему нельзя также сказать про других алхимиков и философов?

Вообще Парацельс, по мнению Юнга есть особое явление в алхимической традиции. Иногда может представиться, будто Юнг приписывает Парацельсу то, что не является правдой. Но так как это лишь трактовка биографии, то Юнг вполне вправе на основе текстов Парацельса делать определенные выводы.

1.4 Процесс индивидуации и Великое делание

В поздних работах Юнга можно выделить ряд главных концепций, вокруг которых строятся все остальные идеи. Одной из таких концепций является процесс индивидуации, который и изучается чаще всего в связи с юнгианскими работами по алхимии. Сам Юнг в работе “Психологические типы” дает этому процессу следующее определение - “индивидуация есть процесс образования и обособления единичных существ; специально же говоря, она есть развитие психологического индивида как существа, отличного от общности, от коллективной психологии. Поэтому процесс индивидуации есть процесс дифференциации, имеющий целью развитие индивидуальной личности” [34, с. 415].

Понятие индивидуации тесно связано с другими терминами аналитической психологии - эго, самостью и архетипами. Одно из наиболее удачных определений индивидуации можно также найти в “Словаре аналитической психологии”, как “процесс обретения индивидом самости, целостности, нераздельности и отделение от других людей или коллективной психологии (хотя и при наличии связи с ними) [19, с. 88-89]. Там же можно найти информацию об истории самого термина - он был заимствован Юнгом у Шопенгауэра, а впервые появляется в работе алхимика XVI в. Герхарда Дорна.

Важно понимать, что индивидуация для аналитика не может быть одним из методов - она никак не может быть им инициирована. Процесс анализа может лишь создать специальную обстановку.

“Индивидуация - это жизнь в Боге, что явствует из психологии мандалы” [37, с. 20]. Данный процесс тесно связан с религиозным. Чтобы лучше охарактеризовать процесс индивидуации, обратимся к работам Юнга.

Одна из известных работ Юнга, «Дух Меркурий», начинается со сказки о духе в бутылке - Юнг для наиболее яркого примера обращается к сказке “Дух в бутылке” братьев Гримм. Эта народная сказка и в дни Юнга была очень популярна в Европе. Именно в ней, по мнению Юнга, “квинтэссенция и глубочайший смысл герметического таинства, каким оно дошло до наших дней” [36, с. 8].

Сказка повествует о сыне бедного дровосека, который нашел странную бутылку. Открыв её, он выпустил на волю духа, который представился “могущественным Меркурием”. Дух сначала угрожает юноше. Правда, после недолгого диалога юноша перехитрил Меркурия и тот, чтобы снова оказаться на свободе, должен был пообещать богатое вознаграждение. И юноша получает это вознаграждение - лоскут ткани, с помощью которого можно превращать металлы в серебро и залечивать раны.

Согласно концепциям Юнга о бессознательном, из этой сказки мы можем извлечь некоторые символы и смыслы, понимая их как “в качестве спонтанных высказываний бессознательного о самом себе” [36, с. 9].

Герой сказки представляется как “слепец”, “человек с завязанными глазами”, каких мы можем наблюдать на иллюстрациях к алхимическим трактатам. Дерево, в котором он нашел эту бутылку хранит для героя великую тайну, более того - эта тайна сокрыта у корней дерева. Дерево, по мнению Юнга, в данном случае представляет собою самость, укорененную в теле. А дух, запертый в бутылке и есть тайна. По Юнгу это что-то вроде нумена дерева, его “spiritus vegetativus” (жизненный дух), что является одним из определений Меркурия. он есть в этом случае “своего рода духовная квинтэссенция, абстрагированная от самого дерева, которую можно обозначить и как principium individuationis”” [36, с. 11]. Это очень важно для психологической интерпретации - “дух заточен не где-нибудь, а в очень важном, существенном месте -- под могучим дубом, этим лесным королем; на языке психологии это означает, что злой дух томится в узилище у корней самости, как сокрытая в principium individuationis тайна” [36, с. 15].

Изначально дух и дерево - одно и то же существо, для разделения они должны достигнуть более высокой степени культуры и сознания. Такое невозможно было в древнем мире и становится возможным в ходе развития человеческого сознания.

Меркурий понимался в алхимической традиции как ртуть (hydrargyrum) - с одной стороны как «Mercurius vulgaris» (обыкновенный) и «crudus» (сырой, необработанный), с другой стороны, как «Mercurius philosophicus». Философский Меркурий связан с понятием lumen naturae. Здесь, по мнению Юнга, на сцену вновь выходи Гермес в своей древней роли бога откровений (см. [36, с. 26]). Так как адское пламя не воспринималось, как нечто противное Богу, создателю всего, то здесь мы встречаем проблему столкновения противопложностей, и более того - встречаем принцип абсолютной ппротивоположности, парадокс, который наиболее проявляется в истории уже позже. Раздвоенность Меркурия проявляется во всех отношениях и как противопоставление «Меркурий-дух» и «Меркурий-душа». По мнению Юнга, сами алхимики понимали арканную субстанцию все же как психический феномен (см. [36, с. 33]).

При этом, постоянно подчеркивается не только двойственность, но и единство Меркурия в связи с его тройственностью (аналогия с Троицей). Но Меркурий не только двойник Христу, он в целом представляется двойником Троице. Он также причастен и кватернарности философского камня, которому он тождественен. Такая дилемма представляет собой проблему трех и четырех - стремление человеческого сознания к целостности, в том числе сознания христианского, и тем самым представляя аксиому Марии Пророчицы: одно становится двумя, а два -- тремя, и [благодаря] третьему одно -- четвёртое. Этот путь Юнг трактует как процесс индивидуации.

Несмотря на то, что Меркурий содержит в себе темное начало, именно он одновременно является целью. Алхимики это понимали достаточно оптимистично: на темном дне души не одно только зло, но и rex, способный спастись и в спасении нуждающийся, о котором они говорят: В конце Деяния выйдет к тебе король, диадемой увенчанный, блистательный как Солнце, сверкающий как карбункул… всё время в огне”” [37, с. 115].

Меркурий превращается, становясь целостным. Не случайно алхимический символ Меркурия - квадрат, вписанный в треугольник, обведенный кругом. Круг, как мы уже говорили, особый символ в алхимии, в том числе символ целостности. Юнг приводит отрывок из «Verus Hermes» (1620), в котором описано окончание превращения Меркурия, которое означает и алхимическое, мистическое превращение алхимика. Меркурий есть не просто символ коллективного бессознательного, но и его проекция.

Это мистическое превращение алхимика, процесс внутренний, как раз и связан напрямую с процессом индивидуации. Один из немногих, кто приблизился к психологическому пониманию этого превращения - Парацельс, о котором мы уже говорили. Как справедливо отмечает Эдингер, “для алхимика верхнее и нижнее, внутреннее и внешнее были связаны скрытыми связями и тождествами” [32, с. 8].

Процесс индивидуации во многом похож на magnum opus (Великое делание) в алхимии. Сампроцесс мистического превращения алхимика состоит из нескольких стадий:

1. Nigredo (буквально «чернота») - первый этап Великого делания. Именно этот этап имеется ввиду, когда алхимики говорят о возможностях появления света из полной тьмы. В индивидуационном процессе эта стадия предполагает начало процесса. Стоит вспомнить «Красную книгу», где в начале пути Юнг сталкивается с тьмой и рассуждает о возможностях света: «Мы считаем, что сможем осветить тьму намерением, и с его помощью проложить путь свету» [41, с. 18]. На этом этапе возможны галлюцинации и видения, столкновения с Тенью, а соответственно и столкновение с бессознательным. На этом этапе Меркурий присутствует как prima materia.

2. Albedo (буквально «белый»), второй этап. После nigredo душа очищается, возобновляет свою жизнь. Это всегда расширение сознание, которое можно сравнить с восходом солнца. В nigredo герой оказывается убит, и тогда, «если герой в вас убит, тогда солнце глубин поднимается в вас, сверкая издалека, из ужасного места» [41, с. 21]. В этот период сознание сталкивается с архетипом Анимы/Анимус.

3. Citrinitas (буквально «желтизна») - стадия, предполагающая превращение серебра в золото, «пожелтение». Это встреча с архетипом мудреца (в «Красной книге» это старик, разговаривающий с Юнгом). В алхимии желтый часто близок к красному - солнце «желто-красное». Приближение солнца означает постепенное приближение к rubedo.

4. Rubedo («краснота») - достижение просветления, целостности, окончание Великого делания. Этот этап непосредственно проистекает из albedo - соединения белого и красного и конечную цель индивидуации, «я дал ему корону, что соединяет разделенное. И так он соединяет разделенное для меня» [41, с. 45 ]. Всё сливается воедино, происходит hieros gamos, священный брак, «химическая свадьба», соединение Луны и Солнца.

Процесс Великого делания действительно повлиял на основные взгляды Юнга. Более того Юнг постоянно искал параллели этого процесса, в том числе, например, сравнивая психологические типы с определенным этапом (что, безусловно, является просто метафорой для лучшего понимания характера человека): nigredo как меланхолический темперамент, albedo - флегматический, citrinitas соответствует холерическому темпераменту, rubedo - сангвиническому.

Человеческая целостность является целью, «к которой, в конечном счете, ведет психотерапевтический процесс. Этот вопрос тесно связан с философскими или религиозными категориями, принятыми личностью» [26, с. 31]. Это создание философского камня, а сам философский камень, lapis philosophorum, есть «цель индивидуационного процесса” [36, с. 11].

Сама по себе «целостность - это, в действительности, харизма, которой никто не может достичь ни искусством, ни хитростью; с ней можно только срастись и вытерпеть то, что ее появление может принести. К сожалению, люди не одинаковы, человечество состоит из индивидуумов, чья психическая структура соответствует разным этапам развития этой структуры на протяжении по меньшей мере последних десяти тысяч лет. Нет абсолютной истины, которая принесла бы спасение одному человеку, а проклятие другому. Все универсалии застревают на этой ужасной дилемме” [26, с. 36]. И в этом смысле человек, подобно средневекому алхимику, если приступает к индивидуации, достигая необходимого развития, повторяет не только мистическое превращение, но и «повторяет дело божественного Творца» [36, с. 56].

Алхимики постоянно сталкивались с продуктами коллективного бессознательного, порою, в химическом процессе, стремясь к этому. Юнг сравнивает это с методом активного воображения. Именно этот метод применялся Юнгом и при постижении собственного бессознательного, при написании «Красной книги».

Столкновение с Тенью играет в этом смысле особую роль, так как «проблема противоположностей, вызванных Тенью … ведет в крайней фазе работы к объединению противоположностей в архетипическую форму hieros gamos или "химической свадьбы» [26, с. 43].

Так, в рамках алхимии разворачивается целая драма, связанная с отношения Первоматерии и высшего, духовного начала. Юнг, используя алхимический процесс для объяснения и подтверждения собственных концепций, заставляет по-новому взглянуть на целый ряд проблем, связанных с современностью. Поднимая проблему соотношения противоположностей в человеческом сознании, он ищет решения этой проблемы, связывает её с коллективным бессознательным и тем самым поднимается на изучение совершенно другого круга вопросов. Эти вопросы связаны не только с проблемой противоположности, с соотношением в человеке добра и зла, земли и неба, но и с конечной целью человеческой жизни. Для Юнга это - достижение целостности. Прежде чем перейти к разговору о философии истории, следует немного подробнее разобрать проблему противоположностей в человеческом сознании.

1.5 Алхимическая свадьба и её трактовка К. Г Юнгом

В конце своей жизни выходит одна из главных работ Юнга, посвященная алхимии - Mysterium Coniunctionis, имеющая своим подзаголовком - «Исследование вопроса о разделении и синтезе психических противоположностей в алхимии». По словам самого Юнга, в «Психологии и алхимии» он затронул лишь некоторые аспекты алхимии в области аналитической психологии, что немного умаляет значение алхимической традиции. Целью данной работы было показать, что алхимия «находится в реальной и живой связи с нашими новейшими открытиями в области психологии бессознательного» [29, с. 3]. Поводом для написания этой работы послужило прочитанное Юнгом эссе Карла Кереньи, посвященное анализу Эгейского праздника в «Фаусте» Гёте Юнг говорит об эссе «Das Aegaische Fest: Die Meergotterszene in Goethes Faust II» (Эгейский фестиваль: сцена морского божества в «Фаусте» Гёте), вышедшем в 1941 году. . Литературно этот праздник берет своё начало в «Химической свадьбе» Христиана Розенкрейцера.

Первые две части книги посвящены исследованию противоположностей в алхимическом процессе и их соотношением с аналитической психологией. В алхимической текстах постоянно встречаются противоположности и все их не перечислишь (это, например, vivum (живой) - mortuum (мертвый, инертный), masculus (мужской) -- foemina (женский), Sol (Солнце) -- Luna (Луна)). Противоположности располагаются по обеим сторонам от эго-личности, они составляют феноменологию парадоксальной самости [29, с. 12].

Соединительным началом в алхимической философии является Меркурий. Он, как уже было сказано, являет собой особое явление, которое одновременно и начало и конец алхимического процесса, magnum opus. Он присутствует как в стадии nigredo, так и в стадии rubedo. Он сам превращается и образует целостность.

Поиск философского камня - лишь условность, так как всем известно, что его найдет тот, кто не ищет. Более того, он содержится во всем, во всех элементах. Меркурия алхимики часто отождествляли с Кадмом, герой, потерявший сестру (в психологии Юнг отождествляет ее с Анимой) и отправившийся на ее поиски: «Алхимики толковали Кадма, как Меркурия, в его мужской форме (Солнце). Он ищет свой женский аналог, ртуть, которым является его сестра (Луна), но она встречает его в форме меркуриевого змея, которого он должен сначала убить, поскольку тот содержит в себе яростный конфликт борющихся друг с другом элементов (хаос)» [29, с. 43].

Алхимики, видели в парадоксах, возникающих из соединения противоположностей, особый смысл. Своими усилиями соединить противоположности они достигали кульминации в «химической свадьбе, как высшем акте единения. Духовной целью алхимиков было «исцеляющее самопознание и освобождение духовного тела от разложения плоти» [М 60]. Но единство четырех упирается в проблему соединения двух, в отношения мужчины и женщины. И там, где христианство возвысило это на духовной, совершенно иной уровень, алхимия опускает соединение мужчины и женщины на землю, надеясь таким образом достичь единства. Но и перенос этой проблемы в область духа, и перенос в область материи все равно уводит их от истины, ведь, по мнению Юнга, это проблема, которая должна решаться в человеческой душе.

Если в обычной жизни это проблема между мужчиной и женщиной, то в области алхимии она превращается в проблему между Царем и Царицей, Солнцем и Луной. Юнг достаточно подробно рассматривает символы солнца и луны в алхимической традиции. Солнце обладает особой, трансформирующей силой, оно золотое, желтое, желто-красное. Мы видели уже роль солнца в Великом делании. Существует и Sol niger, черное солнце. Поэтому солнце амбивалентно и похоже на Меркурия. Но, как правило, солнце рассматривается как мужская часть Меркурия. Луна же является отражением солнца, она женское божество. Луна - хозяйка albedo. Она соответствует аниме.

Таинственная субстанция, которую ищут алхимики, заполняет брешь между противоположностями, которая образовалась в христианском сознании. Особенно это своеобразный мост между добром и злом. Христианство, выделив дьявола и зло как нечто чуждое Богу (но и в некотором смысле исходящее от него), замкнуто в рамках этой противоположности и в невозможности решить парадокс. Отсюда определенный внутренний конфликт, который, по мнению Юнга, алхимики пытались устранить не только и не столько в физическом отношении, но и в психическом.

Первым шагом в этом смысле является «ментальное единение в преодолении тела». Вторым - воссоединение духа с телом. Только к четырнадцатому веку алхимики стали осознавать, что lapis - нечто большее, чем просто химический элемент.

Следующий этап уже должен быть полным единением противоположностей. Но как этого достичь? Как считает Юнг, «Это и есть загвоздка индивидуации, хотя она становится проблемой только в том случае, когда не используется лазейка "научного" или какого-либо иного цинизма. Поскольку реализация осознанной целостности представляется неразрешимой задачей и ставит перед психологом вопросы, на которые он может дать только уклончивые ответы…»

Таким образом, мы можем видеть, что никакая наука не может решить общефилософские вопросы. Это происходит еще и оттого, что процесс индивидуации во многом зависит от самого человека и психотерапевт может лишь помочь человеку проходить определенные этапы. Но далеко не всегда люди обращаются к психологам, чтобы разобраться в парадоксах своего сознания. Современный же человек христианского мира (а Юнг в первую очередь говорит о христианском мире, так как сам является его частью), постоянно подвержен влиянию парадоксов. Проблема противоположностей особенно остро ставится, когда человек сталкивается с архетипами бессознательного. Так как коллективное бессознательное происходит из истории человеческого сознания, то каждый представитель христианского мира несет в себе примерно одни и те же образы и символы, которые, в том числе, напоминают ему о целостности.

Глава 2. Философия истории Юнга через призму юнгианской интерпретации алхимии

2.1 Христос как lapis philosophorum и историческое значение христианства

Примерно одновременно с тем, как выходят работы Юнга по алхимии, начинают выходить и его работы, посвященные анализу христианской символики. Здесь есть прямая взаимосвязь - европейская алхимическая традиция существовала в рамках господства Церкви и, несмотря на все противопоставления, имела и определенные взаимовлияния и прямые коннотации с христианской догматикой.

Человеческая история по Юнгу есть история становления и раскрытия человеческого сознания в процессе самопознания. Накопленный опыт отпечатывается в психическом бытие человечества и остается в коллективном бессознательном. Каждый человек имеет дело в своей жизни не только с личным опытом, но и через коллективное бессознательное - с опытом всего человечества. Главная цель человека - через самопознания достичь целостности, достигается в процессе индивидуации. Но в действительности лишь немногие люди способны достичь такого уровня сознания. Алхимики, по мнению Юнга, нередко были близки к этому. Вспомнить хотя бы, что Парацельс ощущает себя “в единстве с Богом и самим собой” [37, с. 79].

Но самые яркие примеры из истории для Юнга - это примеры основателей религий. Таким является и Иисус Христос. Христос в рамках аналитической психологии - не просто человек, изменивший ход истории, но образ, символ. И более того со временем Иисус Христос стал своеобразной персонификацией архетипа Самости и сам во многом стал архетипом. «Христос как символ имеет в психологии величайшее значение, поскольку это самый высокоразвитый и дифференцированный символ Самости, за исключением Будды» [26, с. 22]. Как мы уже видели, философский камень (lapis philosophorum) у Юнга - символ архетипа Самости.

«Lapis philosophorum - цель индивидуационного процесса» [36, с. 11], но Христос, как мы говорили, тождественен Меркурию, следовательно, сам является философским камнем.

На самом деле, как пишет Юнг, «что подразумевали под lapis древние философы, никогда окончательно не выяснится. На этот вопрос можно будет ответить лишь тогда, когда мы точно узнаем, какое бессознательное содержимое они сюда вкладывали. Только психология бессознательного в состоянии разрешить эту загадку» [24, с. 555]. Отсюда особая роль Юнга и всей аналитической психологии для понимания исторического процесса.

Действительно, несмотря на смысловые параллели lapis-Христос, в алхимии вся история и цель истории понимается в других рамках, нежели в христианстве. «Lapis, означающий, что Бог стал человеком или человек стал Богом, "имеет тысячу имен". Он -- не Христос; Христом догма называет его параллель в царстве субъективности. Алхимия дает нам, в виде lapis, конкретное представление о том, что означает Христос в сфере субъективного опыта, в каких обманчивых или, напротив, поучительных обличьях мы можем наблюдать его реальное присутствие, при всей трансцендентной его невыразимости» [Фйон ]. И в этом смысле сам Юнг близок именно к такой трактовке. И не случайны, в таком случае, обвинения Конрада Геснера одного из учеников Парацельса, Александра фон Зухтена в том, что они, ученики Парацельса, отрицают божественность Христа, “они стремятся убедить нас в том, что Христос был совершенно обычным человеком и в нем был тот же дух, что и в нас” [37, с. 94]. На самом деле, для алхимии Христос был часто шире для понимания, чем в догматическом христианстве.

Чтобы пройти процесс индивидуации, Христос как Бог должен был пройти через страдания, поэтому его распятие не просто факт, но логическое развитие. Мучения могут сопровождать человека и в процессе magnum opus, в стадии nigredo. Но только не стоит понимать это, как мучения физические - это страдания, развивающиеся в области психического.

Более того, когда в христианстве утвердился догмат о Троице, четвертый элемент (так необходимый для целостности, ведь целостность это кватернарность) выпал из сознания. Понимание четвертого элемента, символа земли, духа природы исчезло. Зло перестало вписываться в картину мира человека. Поэтому многие люди, близкие к пониманию проблемы противоположностей, в том числе противоположностей добро-зло, вынуждены были искать выход из сложившегося парадокса.

В алхимии, например, «момент солнечного затмения и мистический брак -- это смерть на кресте. Поэтому, в Средние Века крест логично воспринимался, как мать» [29, с. 99]. Тем самым добавляя женский элемент к Троице.

Более того, в области парадоксов и противопоставлений особое значение имел женский элемент, отброшенный христианской догматикой. «Так высшее, духовное, мужское вошло в низкое, земное, женское; и, соответственно, Мать, которая противостояла миру Отца, приспособила себя к мужскому принципу, и с помощью человеческого духа (алхимии или "философии") произвела Сына - не антитезу Христа, но его хтонического двойника, не божественного человека, а мифическое существо, единосущее с природой Праматери» [26, с. 26].

На самом деле проблема сокрытия женского начала и парадоксов в догматике связана еще и с тем, что предшествующий христианству «античный мир вбирал в себя природность и целый ряд спорных вещей, на которые христианство просто должно было закрыть глаза, если не хотело безнадежно скомпрометировать надежность и твердость духовной точки зрения” [37, с. 158].

Тот же Парацельс не мог использовать христианскую терминологию, так как «тогда неизбежно бы пришел к христианскому решению. Ему пришлось прибегать к тайне (arcanum)» [37, с. 44].

Христианского Бога Юнг в большей степени рассматривает как сознание, как личность, которой он и является. А соответственно, если Бог - личность, обладающая сознанием, то тоже проходит процесс индивидуации. Не случайно, когда человек совершает мистическое превращение, то приближается к деятельности Божества.

Что же способствует и что мешает человеку христианского мира пройти трансформацию человеческого сознания, достичь целостности, кватернарности? Безусловно, проблема и в отсутствии кватернарности в догматике. Уже при жизни Юнга, в 1950 году, в Апостольской конституции Munificentissimus Deus, папой Пием XII был объявлен догмат о вознесении Марии на небо во плоти. Это немаловажно для всего человечества, это определенное признание того, что существует четвертый элемент.

Так как фигура Христа, как и фигура дьявола - архетипичны, следовательно не были изобретены, а переживались [36, с. 65], легенда о Люцифере есть лишь «терапевтический миф».

В этом смысле для алхимика не нужен был такой миф. Алхимия принимала дух природы и алхимик мог приблизиться к бессознательному лучше, чем христианин XX века. «Алхимия возвышенно связана с зерном единства, скрытого в хаосе Тиамат и отражает божественное единение. Подобно этому, зерно единства в христианской алхимии имеет тринитарный характер, а в языческой алхимии - триадический. Согласно другим авторитетам, это соответствует единству четырех элементов и, следовательно, является квартерностью» [26, с. 31].

При этом «алхимическая драма развивается снизу вверх, от тьмы земли к крылатому, духовному filius macrocosmi и к lux modern; христианская драма, наоборот, представляет нисхождение от Царства Божия к земле» [29, с. 91].

2.2 Прошлое и будущее человечества с точки зрения Юнга

Философия истории у Юнга имеет характер не только психологической интерпретации исторических процессов, но и определенные философские установки. История для Юнга есть история сознания. Более того, человеческое сознание, как мы не раз уже говорили, стремится к определенной цели. Но Юнг анализировал современный ему мир не только как психолог, но и как человек, хорошо разбирающийся в философии, религиоведении, литературе и искусстве. Юнг рассматривает в первую очередь историю западного мира, так как сам является его частью. Стоит отметить, что Юнг также разделяет достаточно распространенное различие западного и восточного человека: для западного человека ценность Самости “стремится к нулю”, западный человек акцентирует внимание на внешнем, тогда как восточный человек весь обращен к (трансцендентному) внутреннему миру. А «внутри, как и в древности, правят архаические верховные боги; то есть внутренняя связь с внешним Богообразом не развивается из-за недостатка психологической культуры и, следовательно, пронизана язычеством» [26, с. 12].

Алхимия предшествовала кризису человеческого сознания, начавшегося в Новое время. Как пишет Юнг, «В средневековой алхимии идет подготовка величайшего вторжения человека в божественный миропорядок, на которое он когда-либо отваживался: алхимия - заря естественнонаучной эры, когда демониум научного духа вынуждает силы природы служить человеку в неслыханных доселе масштабах» [26, с. 51].

Например, стоит вспомнить Парацельса, он «средневековый христианин, … жил еще в едином мире и не воспринимал двойственность источников познания, божественного и природного, как потенциальный конфликт» [37, с. 77].

Христианство само по себе нередко выражается в простых формах, в некотором роде опасных для человеческого сознания. В этом смысле Юнг говорит «не о глубочайшем и сокровенном понимании христианства, но о поверхностных и гибельных неправильных толкованиях его, которые ясно видны всем. Требование, которое выдвигает imitatio Christi логически должно вызывать развитие и возвышение внутреннего человека» [26, с. 8]. Возвышение внутреннего человека нередко происходит от лица Бога. Мы можем это увидеть, сталкиваясь с архетипами коллективного бессознательного.

Христианство столкнулось с серьезным препятствием в виде проблемы противоположностей. Но это не ошибка и не случайность исторического процесса. Юнг пишет, что «равновесие первобытного мира нарушается. Разумеется, у меня и в мыслях не было выдавать подобную констатацию критически-порицающим тоном. Я слишком глубоко убежден не только в неумолимой логике, но и в целесообразности такого развития. Более глубокое разделение противоположностей равнозначно более острой дискриминации, а последняя представляет собой conditio sine qua поп любого расширения или интенсификации сознания» [36, с. 61].

Человеческая природа обременена peccatum originale (первородным грехом). Христос пришел, чтобы на время разрешить эту проблему. Но вместе с тем первые века христианства и формирование христианской догматики ввело и новый аспект в человеческое сознание - потерю элемента из Четверицы. При этом христианская традиция всегда пренебрежительно относилась к телу. Вспомним сказку о бутылке - природное зло изгоняется к “корням”. При этом, согласно христианским догматам ни природа, ни тело не могут быть безусловным злом.

Противоположность добра и зла, которая заключена и в символе Христа, и в раздвоенности человеческого сознания (главным образом в сознании христианина) является, по Юнгу, подлинно мировой проблемой. И именно христианство сделало эту проблему мировой, оформив её в догматах Церкви.

“Исторический сдвиг в мировом сознании в сторону мужского компенсируется в первую очередь хтонической женственностью бессознательного” [26, с. 26]. Сдвиг в сторону диады “Отец-сын” имело крайне важное значение для всего христианства. Бессознательное же, являясь не просто чем-то дополнительным, но именно компенсаторным, выбрало тип “Матерь-дочь”, в алхимии - “Кибела-Аттис”, prima materia и filius macrocosmi.

Только Бог может вмешаться и начать развитие сознания. Алхимик, в свою очередь, “состязается с Создателем, стремясь сделать работу, аналогичную сотворению мира, а потому уподобляет свой микрокосмический труд деянию Творца” [36, с. 13].

Поворотный пункт в истории человеческого сознания проявляется в «Фаусте» Гёте. Юнг говорит, что сцена Париса и Елены отражает coniunctio Солнца и Луны. Через алхимию и «Фауста» Гёте становится возможным сверхчеловек Ницше.

Человек ЧЧ века постоянно сталкивается с двойственностью, но когда он в какой-то момент поддался иллюзиям о собственном всемогуществе, он потерял смысл. В одиночестве, без стремления к самопознанию, он не сможет пройти этот кризис. И в этом смысле алхимическая традиция подсказывает, в каком направлении стоит двигаться, что необходимо предпринимать, чтобы достичь целостности. Юнг пишет, что «Необходимо понять, что mysterium magnum* -это не только реальность, но первое и главное, что укоренено в человеческой психе. Тот, кто не знает этого из своего собственного опыта, может быть самым ученым теологом, но у него нет идеи религии и, более того, идеи воспитания» [26, с. 13]. И в этом смысле он не противостоит христианству, но стремится его реабилитировать. Человек должен стремится к познанию не только индивидуального бессознательного, но и коллективного, должен стремится к прохождению процесса индивидуации. Если принимать в трактовке Юнга соединение алхимии с христианской традицией, возрождение некоторых алхимических идей, то, вероятно, придется признать, что весь мир в рамках коллективного бессознательного является magnum opus, Великим деланием человеческого сознания.

Заключение

Для многих людей, главным образом для последователей Юнга, но не только, сама личность основателя аналитической психологии является эпохальной. Его нередко рассматривали не просто как психолога и врача, но как философа, открывшего миру удивительные концепции, способствуя в целом развитию человеческой мысли. Действительно, несмотря на то, что Юнг - не философ и не теолог, не стоит умалять значение его работ для философии и теологии. Он, как первый академический ученый, открывший миру алхимию с новой стороны, заслуживает внимания. Работы Юнга созвучны со многими идеями философов XX века, таких как Р. Барт и К. Леви-Стросс, Мирча Элиаде и Л. Леви-Брюля.

Его концепция коллективного бессознательного позволила обратить внимание на общезначимые проблемы в области человеческого существования по-новому. В своей работе "Мифологические теории XX века на Западе" Е.М. Мелетинский подробно рассматривает теорию Юнга в отношении ее влияния на изучение символики мифа. Он говорит о том, что "переход от аллегоризма к символизму, на почве психологии, мог быть совершен лишь по мере перехода от индивидуальной психологии к коллективной” (см. [11, с. 133-141]). Даже просто открытие коллективного бессознательного стало новой эпохой в переосмыслении всей философской проблематики, в первую очередь связанную с проблемой противоположностей: природное - культурное, материальное - идеальное, индивидуальное - коллективное, добро-зло.

Юнга нередко и критиковали, в том числе ряд ученых из числа психоанализа, с которыми он работал. Например, Босс не согласился с некритическим постулированием коллективного бессознательного (см. [16 145]). Юнга обвиняли в излишнем мистицизме и образности. Говорили, что он уходит в психологизм, при трактовке исторических процессов и мифологии. Но сам Юнг напоминает, что у психологии нет цели стать новой “еретической доктриной”. Он лишь врач и ученый, который с позиции аналитической психологии рассматривает определенные феномены в жизни человека.

Тем не менее, «даже в кругу юнгианцев до сих пор некоторые считают, что с Юнгом можно соглашаться лишь в вопросах интерпретации мифов. Когда же речь заходит об алхимии, аналитики отказываются от обсуждения, при этом высказывая либо свое нежелание читать книги Юнга по алхимии, либо свое недовольство по поводу его книг» [20, с. 12]. Нередко даже среди самих юнгианцев были люди, скептически относившиеся к работам Юнга по алхимии, хотя принимавшие его идеи по поводу мифологического. Сторонники алхимической трактовки связывают это в первую очередь с малообразованностью и трудностями понимания алхимических текстов.

Как мы увидели, Юнг опирается на определенные философские традиции. И не только на алхимические тексты, но и на работы немецких классиков - Канта, Шиллинга, Ницше, Сведенборга. Юнг прекрасно знает историю христианства и постоянно стремится подтвердить свои идеи фактами. Можно также сказать, что сам Юнг и его работы есть продолжение долгой исторической традиции становления человеческого сознания в рамках отдельной личности или литературных образов.

Но если мы проводим линию Парацельс - Фауст - Юнг, то, безусловно, не лишены опасности упростить проблему изучения наследия Юнга. Мы можем лишь предположить, что по тому, что нам удалось увидеть - Парацельс как алхимик и врач, как религиозный философ, Фауст как герой, совершивший символическое путешествие и соприкоснувшийся с бессознательным, и Юнг как личность переживший кризис, трансформацию, написавший Красную книгу и как врач, который вынужден и обязан стремится исследовать бессознательное не только на основе данных пациентов, но и на собственном опыте, имеют определенную связь, заключающуюся в подтверждение юнгианских идей.

И, в этом смысле, обращение Юнга к алхимии является естественным. «Принимая такой метод, мы поднимаем факел, забытый нашими коллегами в XVII веке, когда они погасили его, став химиками. Мы, психологи, исходя из химических и материальных понятий психического бытия, зажигаем этот факел вновь, продолжаем процесс, который на Западе начался в XII веке - так как алхимия была делом врачей-целителей, занятых проблемами человеческого разума» [38, с. 15].

Список использованной литературы

1. Аверинцев С. С. "Аналитическая психология" К. Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // О современной буржуазной эстетике. М., 1972. - С. 110 - 155.

2. Автономова Н. С. К спорам о научности психоанализа// Вопросы философии, 1991. - №4. - с. 71-76.

3. Автономова Н. С. Словарь по психоанализу. Концептуальные языки и проблема перевода. // Философские науки, 4. 2010. - 16 - 35 с.

4. Бабосов Е.М. Карл Густав Юнг - Мн.: Книжный Дом, 2009. - 256 с.

5. Беннет Е. А. Что на самом деле сказал Юнг /Пер. А. Галактионова - М.: ACT. Астрель, 2009. - 314 с.

6. Бойко О. А. Модель личности в философско-антропологической концепции К. Г. Юнга. - Орёл: дисс. на соискание ученой степени кандидата филос. наук: 09.0013, 2010. - 158 с.

7. Гуревич П.С. Возрожден ли мистицизм? - М., 1984. - 278 с.

8. Гуревич П.С. Мистицизм: антропология и психология. - М., 1988. -173 с.

9. Гуревич П.С. Проблема человека в современной западной философии. - М.: Прогресс, 1988. - 552 с.

10. Даурли Д. П., Эдингер Э., Зеленский В. К. Г. Юнг и христианство - СПб.: Академический проект, 1999. - 287 с.

11. Мелетинский Е.М. Мифологические теории XX века на Западе//Вопросы философии, №7, 1971. - с. 133 - 155.

12. Рабинович В. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. - М.: Наука, 1979. - 125 с.

13. Рабинович В. Л. Образ мира в зеркале алхимии. - М., 1985. - 215 с.

14. Рогова Н. В. Антропологический смысл алхимии. - дис. ... канд. филос. наук: 09.00.13: Ростов н/Д, 2004. - 165 c.

15. Руткевич А. М. К. Г. Юнг о современности // Философские науки. - 1989.- № 8. - С. 109 - 114.

16. Руткевич А. М. От Фрейда к Хайдеггеру. - М.: Политиздат, 1985. - 75 с.

17. Руткевич А. М. Психоанализ и религия, М.: Знание, 1987. - 62 с.

18. Стантон, Марлан «Алхимия»/ - Сайт МААП. - URL: http://www.maap.pro/biblioteka/stati/marlan_alkhimiya.html

19. Сэмуэлс Э., Шортер Б., Плот Ф. Словарь аналитической психологии К. Г. Юнга. - М.: «Добросвет», 2016. - 264 с.

20. Фишбейн Н.В. Философско-культурологические и религиоведческие концепты К. Г. Юнга. - диссертация ... кандидата философских наук : 09.00.13 Белгород, 2002. - 160 c.

21. Фон Франц М. Алхимическое активное воображение. - М.: Клуб Касталия, 2016. - 216 с.

22. Фон Франц М. Алхимия: введение в символизм и психологию. - М.: Городец, 2017. - 296 с.

23. Штайнер Р. Мистика на заре духовной жизни Нового Времени и ее отношение к современному мировоззрению. - Ереван, 1993. - 214 с.

24. Эдингер Э. Анатомия души. Алхимический символизм в психотерапии. - М.: Клуб Касталия, 2017. - 302 с.

25. Эдингер Э. Лекции по Mysterium. - М.: Клуб Касталия, 2018. - 330 с.

26. Эдингер Э. Эго и архетип. Индивидуация и религиозная функция психического. - М.: Клуб Касталия, 2015. - 344 с.

27. Юнг К. «Психология алхимии». - М.: АСТ, Мидгард, АСТ Москва, 2008. - 608 с.

28. Юнг К. Г. Aion. Исследование феноменологии Самости. М.- К.: Рефл - бук, 1997. - 336 с.

29. Юнг К. Г. Mysterium Coniunctioms. М.-К.: Рефл - бук, 1997. - 576 с.

30. Юнг К. Г. Алхимия снов. Спб.: Тимошка, 1997. - 351 с.

31. Юнг К. Г. Аналитическая психология. М.: Мартис, 1995. - 309 с.

32. Юнг К. Г. Архетип и символ. - М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация», 2016. - 336 с.

33. Юнг К. Г. Бог и бессознательное. М.: Олимп, 1998. - 480 с.

34. Юнг К. Г. Божественный ребенок: аналитическая психология и воспитание. Спб. - М.: Олимп, 1997. - 400 с.

35. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. К.: Airland, 1994. - 405 с.

36. Юнг К. Г. О психологии восточных религий и философий. - М.: Медиум, 1994. - 129 с.

37. Юнг К. Г. Собрание сочинений. Дух Меркурий / пер. с нем. - М.: Канон, 1996. - 384 с.

38. Юнг К. Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного / пер. с нем. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2016. - 320 с.

39. Юнг К. Г. Тавистокские лекции. - М.: Астер-Х, 2015. - 122 с.

40. Юнг К. Г. Красная книга. Liber Novus. - М.: Клуб Касталия, 2011. - 396 с.

41. Baier, Karl: Das Rote Buch im Kontext Europдischer Spiritualitдtsgeschichte, in: Recherches Germaniques, hors sйrie no. 8, 2011. - p. 13 - 41.

42. Drob, Sanford L.: Reading the Red Book. An Interpretive Guide to C.G. Jung's Liber Novus. New Orleans, 2012.

43. Hanegraaff, Wouter J. The Great War of the Soul: Divine and Human Madness in Carl Gustav Jung's Liber Novus. - URL: https://www.academia.edu/35775296/The_Great_War_of_the_Soul_Divine_and_Human_Madness_in_Carl_Gustav_Jungs_Liber_Novus_2017_

44. Hoeller, Stephen A.: The Gnostic Jung and the Seven Semons to the Dead. Madras/London, 1982.

45. Holt, David Jung and Marx: Alchemy, Christianity, and the Work Against Nature.

46. Lance S. Owens C. G. Jung and the Red Book (Encyclopedia Article, 2014) - p. 23 - 34.

47. Lance S. Owens The Hermeneutics of Vision: C. G. Jung and Liber Novus __ The Gnostic: A Journal of Gnosticism, Western Esotericism and Spirituality Issue 3, July 2010, p. 23-46.

Размещено на Allbest.ru