Размещено на http://www.allbest.ru/

1

1

Пермский национальный исследовательский политехнический университет

Кафедра философии и права

О потребительно-стоимостной парадигме общественного развития

кандидат философских наук, доцент

Антонов Алексей Васильевич

Аннотация

В статье доказывается, что использование потребительной стоимости в качестве всеобщего эквивалента при продуктообмене не решает проблем современной экономики. Подобный продуктообмен не способен служить полноценной заменой обычного товарного обмена, основанного на отношениях стоимости.

Ключевые слова: социальная философия, философия экономики, потребление, потребительно-стоимостная парадигма.

Annotation

The article proves that the application of use value as an universal equivalent in the process of products-exchange does not solve the problems of modern economics. Such products-exchange is not able to be a full substitute for an ordinary exchange of commodities based on value relations.

Keywords: social philosophy, economics philosophy, consumption, use value paradigm.

Одним из направлений, по которому в годы перестройки устремилась философская и экономическая мысль в поисках новой парадигмы, стала концепция, которая во главу угла ставит уже не меновую, а потребительную стоимость. Эта тема была намечена еще в работах советских ученых. [1] После развала СССР и изменения экономических условий в стране потребительно-стоимостную концепцию активнее других продолжали развивать В.Я. Ельмеев (1928-2012) и Р.Т. Зяблюк (р.1939). Нет сомнений, что это направление философских и экономических исследований явилось реакцией на преобладание в отечественной науке постиндустриальных и информационных схем объяснения действительности.

Эти новомодные трактовки экономической реальности авторами потребительно-стоимостной концепции отвергаются потому, что в подобных теориях «… труд как субстанция и созидатель стоимости, а вместе с ним и производитель - рабочий, отодвигаются настолько далеко, что все общество как будто вращается не вокруг труда, а вокруг обмена и потребления, оно только то и делает, что меняет и потребляет.

В странах Запада, где производительным трудом занято менее трети собственного трудоспособного населения, такая концепция впечатляет». [3, с. 19]

В то же время, авторы потребительно-стоимостной концепции, как и их постиндустриальные коллеги, подчеркивают недостаточность трудовой теории стоимости для объяснения функционирования современной экономики. По их мнению: «Стоимость рабочей силы и ее эквивалентный обмен на продукт не объясняют ни количества труда, нужного для выживания человека, ни возможности получения прибавочного продукта (прибавочной стоимости) для его развития за счет дополнительного труда. Решение этой проблемы упирается в потребительную стоимость (курсив Ельмеева - А.А.) рабочей силы, теория которой осталась неразработанной». [3, с. 16]

Между тем, кажется, даже при самом гиперкритическом настрое по отношению к трудовой теории стоимости нет оснований утверждать, будто там отсутствует понимание того, в чем состоит потребительная стоимость рабочей силы. В трудовой теории стоимости она недвусмысленно признается единственным источником меновой стоимости. Другое дело, что на практике при социализме не всегда учитывалось то обстоятельство, что абстрактный труд не способен полностью абстрагироваться от потребительной стоимости.

Допустим, опытный каменщик за 100 часов работы может сложить небольшой одноэтажный дом. С точки зрения абстрактного труда нет никакой разницы в том, - отработал каменщик 100 часов на одном доме или по 1 часу на 100 домах?! Из практики мы знаем, что ему, в любом случае, заплатят за 100 часов общественно полезного рабочего времени. А между тем, во втором случае, каменщик только зря потратил кирпичи - ведь ни в одном из строящихся домов жить нельзя. Из этого видно, что абстрактный труд с необходимостью должен отражать не какое-то рафинированное количество рабочего времени, но, одновременно, также и общественную полезность труда. потребительский стоимость продуктообмен спрос

Вот только как определить ее? Будет ли труд, затраченный на одновременное возведение 100 домов плодотворным или распылением сил и средств?! Это зависит от слишком многих факторов, которые лежат за пределами процесса самого труда… При капитализме полезность работ определяется рынком, а всякие риски по поводу вложенных средств ложатся на плечи предпринимателя. Причем в экономической теории дело изображается таким образом, будто решения, формируемые рынком, во всех случаях являются оптимальными. Однако простой хрестоматийный пример убеждает в обратном.

При строительстве железной дороги от Санкт-Петербурга до Москвы Николаю I предоставили на выбор два варианта ее прокладки со всеми экономическими, топографическими, инженерными и прочими обоснованиями. Как известно, Николай I (1796-1855) молча взял линейку и прочертил прямую линию между двумя российскими столицами. Разумеется, это существенно удорожало проект, поскольку совершенно не учитывало рельеф местности. По этой причине либеральные экономисты до сих пор продолжают изображать этот случай как пример самодурства царской власти, забывая упомянуть, что Николай I по образованию был военным инженером-строителем и прекрасно понимал, что делает. Если же отвлечься от эмоций и политических симпатий, то окажется, что благодаря «самодурству» Николая I, Россия сэкономила уже астрономические суммы, и продолжает делать это каждый день…

Как видим, у рыночных решений есть не только плюсы, но и минусы. Есть они и у «политики как концентрированного выражения экономики». В теории социализма превозносилось мнение, будто «… труд социалистических производителей в своей основе носит непосредственно общественный характер. /…/ Результат особого труда -- потребительная стоимость продукта -- оказывается в связи с этим в той же мере непосредственно общественным». [4, с. 125]

Однако, даже при социализме было понятно, что «… с абсолютной точностью определить действительные потребности общества, какими они будут к концу планового периода, невозможно». [4, с. 130] Что никакой план не способен в точности сказать, как писал известный российский экономист Б.Д. Бруцкус: «Что покупать на иностранном рынке: муку, фасоль, селедки или, может быть, ботинки и медикаменты? Где тот механизм, с помощью коего наш Внешторг приходит в связь с потребителями страны? Откуда он знает, что какая-то цена на товар является приемлемой, а другая цена является неприемлемой? Эти вопросы остаются без ответа». [2, с. 186] Заметим, что они оставались без ответа и в конце восьмидесятых годов прошлого века…

Словом, недостатки плана хорошо известны, и если бы авторы потребительно-стоимостной концепции рассчитывали только на план, то в этом, конечно же, не было бы ничего нового. Вот почему они взяли на себя смелость предложить способ, с помощью которого можно было бы регулировать послестоимостную экономику и без плана - на основе правильно организованного продуктообмена.

По мнению авторов концепции, стоимость и потребительная стоимость, будучи диалектическими противоположностями, настолько взаимно проникают друг в друга, что, в определенном смысле, можно сказать, что одно из них есть в то же самое время и другое. Как формулирует Р.Т. Зяблюк: «Тождественность стоимости и потребительной стоимости выражается не просто в том, что они пространственно объединены одним товарным телом и одно не существует без другого. Потребительная стоимость товара в возможности есть стоимость, т. е. при определенных условиях она может превратиться в стоимость. Чтобы реализовать себя, т. е. действительно удовлетворить чью-то потребность, она должна быть, кроме того, и средством обмена, должна быть стоимостью. И наоборот. Стоимость в возможности есть любая потребительная стоимость, она может воплотиться, превратиться в любую потребительную стоимость». [4, с. 31]

Но сторонники потребительно-стоимостной концепции не ограничиваются этой констатацией. На том основании, что в качестве диалектических противоположностей стоимость и потребительная стоимость тождественны друг другу, они пытаются обосновать возможность выполнения потребительной стоимостью функции меры затраченного труда. В.Я. Ельмеев прямо говорит о том, что «Главное в этой проблеме - отказаться от догмы о несоизмеримости потребительных стоимостей, отсутствии единого начала и общей объективной меры для их измерения и сопоставления. Утверждать такое - значит сводить потребительную стоимость или к субъективной, или к ее натуральной, качественной стороне, к ее роли носителя меновой стоимости (курсив В.Я. Ельмеева - А.А.) и не признавать другую, общественную сторону, создающую единство и соизмеримость потребительных стоимостей, но не через стоимость». [3, с. 30]

Но если соизмерять продукты труда не через стоимость, а через ее потребительную форму, то, спрашивается, как же это можно сделать?! Ведь потребительные стоимости созданы разными видами конкретного труда. Для того, чтобы найти в них нечто общее, конкретный труд должен каким-то образом играть роль абстрактного. Прекрасно понимая это, В.Я. Ельмеев считает, что конкретный труд, все-таки, может играть роль абстрактного труда. Как он пишет: «Если затраты труда, созидающего стоимость, можно свести к единому, одинаковому затраченному труду, то это можно сделать и по отношению к результатам труда, составляющим потребительную стоимость. Этим же результатом будут столь же необходимые обществу высвобождение труда, его экономия, благодаря которым общество получает свободное от материального производства время, затрачиваемое на другие виды деятельности». [3, с. 29]

Но если «экономия труда» измеряется тем же самым «количеством рабочего времени», разве это не означает, что, фактически, мерой общественной эффективности труда у В.Я. Ельмеева остается все та же стоимость, только на этот раз отрицательно выраженная. Получается прямо как в анекдоте. Что можешь делать? Могу копать землю. А еще что можешь? Могу и не копать…

По всей видимости, В.Я. Ельмеев и сам чувствует недостаточность предложенной им меры, поскольку предлагает еще одну, теперь уже полностью потребительно-стоимостную. Поскольку «В качестве потребительной стоимости продукт измеряется потребностью в нем», [5, с. 381] постольку, считает В.Я. Ельмеев: «Надо ввести понятие общественно необходимых потребностей (курсив В.Я. Ельмеева - А.А.) и общественно необходимого результата их удовлетворения (а не только затрат труда)». [3, с. 30]

Разумеется, при этом В.Я. Ельмеев оговаривает, что нахождение подобных «общественно-необходимых потребностей» - это дело исторического развития и научных достижений. Однако почему-то, несмотря на прошедшие века капитализма и семьдесят с лишним лет социализма, никаких «общественно необходимых потребностей» на общественном горизонте так и не появилось. При этом то же самое «историческое развитие» измеряло труд затратами рабочей силы задолго до научных достижений К. Маркса. Что же касается того, чтобы «ввести» подобные меры, то это можно было сделать в Госплане СССР. В условиях же рынка все экономические закономерности «вводит» только он сам...

Вот почему мы солидарны с пермским философом В.В. Орловым, который, на наш взгляд, справедливо пишет о том, что у авторов потребительно-стоимостной концепции «… потребительная стоимость и стоимость, «чувственное» и «сверхчувственное», оказываются экономически, социально уравненными, что вызывает возражения. … вызывает сомнение, что полезность образует такое же «полноценное» общественное отношение, что и стоимость». [6, с. 114, 115]

Невозможно не согласиться с В.Я. Ельмеевым, когда он говорит о том, что «… труд, производящий потребительную стоимость, имеет не менее глубокую общественную природу, чем реализованный в стоимости абстрактный труд». [3, с. 29] Овеществленный в качестве потребительной стоимости, такой труд, по мысли В.Я. Ельмеева: «… уже не имеет прямого отношения к затратам труда как источнику продукта, к положенности предмета посредством человеческой деятельности; в первую очередь он предназначен для человека, обеспечивает его существование и развитие. Его бытием является служение человеку, его нуждам». [3, с. 29] Вот только, как и чем измерить это «служение»?!

В.Я. Ельмеев видит решение проблемы в том, чтобы добиться «… возвращения спроса и предложения как превращенной формы движения стоимости (курсив принадлежит В.Я. Ельмееву - А.А.) к ее собственной основе - обмену потребительных стоимостей. В этой области спрос и предложение остаются абстрактными категориями, присущими всем общественным формам обмена. Такого рода обмен осуществляется между производством и потреблением в рамках их потребительно-стоимостного взаимодействия». [3, с. 32-33]

Однако практический опыт использования такого продуктообмена показывает, что возможности его как социально-экономической формы весьма ограничены. Если он будет осуществляться между индивидуальными производителями, то, рано или поздно, это закончится появлением денег. Если же это будет общественно-организованный процесс, то он неизбежно должен привести к созданию единого обменного «центра», поскольку всякое «Учреждение подобного рода не может процветать при привлечении к этому делу только нескольких отраслей производства; чтобы быть совершенным, оно должно обладать такими разнообразными товарами, какие только можно найти на товарном рынке…» [7, с. 303] В противном случае, как это хорошо понимал в свое время Роберт Оуэн (1771-1858), участники рынка предпочтут продуктообмену обмен при посредстве денег.

Вот почему для того, чтобы организовать такой продуктообмен, нужно соблюдать еще одно непременное условие: «Денежные знаки не должны приниматься в обмен ни на какие товары. Если лица, не являющиеся производителями каких-либо предметов, пожелают получить что-либо со складов, то им придется прежде всего обменять свои деньги на боны и только затем получать потребные им предметы за эти боны». [7, с. 314] Ну, а поскольку всякое денежное обращение поддерживается силою государства, поскольку именно государство гарантирует беспрепятственное обращение денег на своей территории, постольку предлагаемый В.Я. Ельмеевым продуктообмен может быть осуществлен только в рамках какого-либо государства. Собственно, именно из-за несоблюдения этого условия «Обменные банки, действующие на основе справедливости» Р. Оуэна, в конечном итоге, и потерпели крах…

Однако, даже установление единого обменного центра в масштабах государства не является гарантией того, что предлагаемый сторонниками потребительно-стоимостной концепции продуктообмен окажется жизнеспособным. При ближайшем рассмотрении выясняется, что серьезные изъяны имеются и у него. Обменный банк Р. Оуэна принимал всю продукцию, которую ему предъявляли члены трудовой ассоциации. При этом каждый из них, на основании подтверждающих бонов, мог получать необходимые ему продукты эквивалентно тому количеству трудовых часов, которые он внес в общий котел. Лишь таким образом труд здесь менялся на труд без посредничества денег.

Кажется, что при такой организации дела все недостатки денежного обращения устраняются полностью. Ведь при соблюдении стандартов качества каждый производитель гарантированно сбывает свою продукцию. Однако, на самом деле, трудности сбыта продукции просто перемещаются от производителей к Обменному банку. Ведь при такой системе производитель и потребитель уже не встречаются на рынке непосредственно. Обратная связь разрушена, и производитель попросту не знает, насколько успешными выглядят его продукты в глазах непосредственных потребителей, а не Обменного банка. Поэтому он с чистой совестью может гнать на конвейере крепкие надежные ботинки, которые, на самом деле, никто не берет, потому что они давно вышли из моды. А между тем, Обменный банк продолжает выдавать этому производителю трудовые боны в соответствии с затратами его рабочего времени...

При такой экономической системе ни один производитель, разумеется, не может обанкротиться, поскольку бремя потерь ложится лишь на одну сторону - Обменный банк. Зато вполне может потерпеть крах вся трудовая ассоциация. В годы перестройки куча либеральных теоретиков доказывала нашим гражданам, что именно так и произошло с СССР. Однако эти господа забывали при этом сказать, что Советский Союз существовал не сам по себе, а в системе мирового разделения труда, к тому же в блоке стран экономического содружества. В рамках же мирового разделения труда СССР успешно поставлял оружие, топливо для атомных станций, энергоресурсы и много-много чего еще. Одни лишь энергоресурсы вполне устраняли всякие диспропорции, поскольку за них никто не платил природе «трудовыми бонами». Поэтому очевидно, что экономический крах СССР фатально не был предрешен. И, тем не менее, существовавший при нем вариант продуктообмена, во многом был основан на игнорировании закона стоимости, о чем бы неплохо было помнить авторам потребительно-стоимостной концепции...

Литература

1. См., например: Азгальдов Г.Г. Потребительная стоимость и ее измерение. М., Экономика, 1971. 167с.; Немчинов В. С. Потребительная стоимость и потребительные оценки, СС. 16-24. // Экономико-математические методы. Вы-пуск 1. Народно-хозяйственные модели. Теоретические вопросы потребления. М., изд-во АН СССР, 1963, 311с.; Струмилин С.Г. О соизмерении потребитель-ной ценности различных благ, СС. 159-174. // Струмилин С.Г. Статистико-экономические очерки. М., Государственное статистическое издательство, 1958. 738с.

2. Бруцкус Б.Д. Социалистическое хозяйство. Теоретические мысли по поводу русского опыта. // Новый мир, 1990, №8, СС. 174-212.

3. Ельмеев В.Я. К новой парадигме социально-экономического развития и познания общества. Санкт-Петербург, изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1999, 139с.

4. Зяблюк Р. Т. Потребительная стоимость в экономическом учении мар-ксизма и перестройка хозяйственного механизма. М., изд-во МГУ, 1989. 175с.

5. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов (первоначальный вариант «Капитала»). Часть первая. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 46, Ч. I. 559с.

6. Орлов В.В., Васильева Т.С. Философия экономики. Пермь, изд-во Пермского ун-та, 2005. 264с.

7. Оуэн Р. Избранные сочинения. Том 1. М.-Л., изд-во АН СССР, 1950. 415с.

Размещено на Allbest.ru