Неполная правда и ее разновидности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Неполная правда и ее разновидности

Уточним понимание того, что именуется правдой. Это, прежде всего определенное знание и определенная оценка. Правда есть не просто истинное знание, она представляет высокозначимое знание, несущее положительный или отрицательный ценностный заряд. Даже если оставить в стороне ту ипостась правды, которую называют правдой-справедливостью и ограничиться правдой-истиной, то не трудно увидеть, что содержание ее включает момент твердой оценки, имеющей форму убеждения, уверенности, веры. Но оценка определяется системой ценностей, и там, где правда-истина связана с высшими ценностями, она непременно оказывается также и правдой-справедливостью. Поэтому неверно считать эти две ипостаси правды альтернативными, они взаимообусловлены в такой же степени, как знание и ценность. Но поскольку правда выступает в виде некоторого знания, последнее всегда выражено в той или иной его форме (суждение, комплекс взаимосвязанных утверждений, мнение, концепция, художественная идея, идеологическое образование, теория и т.п.). Это же относится и к тому, что мы называем полуправдой.

Следовательно, весьма полезен эпистемологический анализ тех высказываний, сообщений, идей, которые претендуют на статус правды. В ряде случаев такой анализ совершенно необходим. Вы заявляете нам, что ваши утверждения - несомненная правда и что вы разоблачаете ложь: давайте посмотрим, в чем подлинный смысл ваших утверждений, какую проверку они допускают и т.п. Мы получаем возможность если не подтвердить, то, по крайней мере, опровергнуть претензию на правду, доказав ложность приводимых утверждений. Эпистемологический анализ позволяет серьезно осмыслить и вопрос о полноте правды (к нему мы вернемся ниже).

Как отмечалось, правда есть коммуникативный феномен, она имеет обязательно своего субъекта-заявителя, т.е. того, кто проникся ею, в чьем сознании она укоренена, образует смысложизненный пункт или во всяком случае существенный смысловой пункт в ценностной и в интенционально-волевой структуре сознания. Но правда коммуникативна потому, что она имеет не только субъекта-носителя и транслятора, своего заступника, хранителя, пропагандиста, но и того субъекта, которому она адресована и которого по большей части субъект-транслятор желает обратить в свою веру. Это желание не раз бывало настолько сильным, что иногда адресату приходилось платить жизнью за медлительность в усвоении сообщаемой ему правды. Нельзя поэтому серьезно обсуждать тему правды и полуправды, если остаются в тени следующие вопросы: 1) кто является заявителем, творцом, пропагандистом, защитником правды (кто является ее субъектом - здесь требуется по возможности более точное описание); 2) кому адресована эта правда (какому субъекту) и 3) с какой целью, зачем (этот вопрос часто оказывается весьма существенным еще и потому, что вскрывает парадоксы прокламирования правды). Чтобы завершить минимальную систему координат рассмотрения правды, надо добавить еще один, 4-й вопрос: что представляет собой заявляемая правда (требуется корректное описание ее содержания).

Эта четырехмерная система координат позволяет, как мне кажется, основательно проанализировать и феномен полуправды. Какой бы ни была полуправда, она прямо о себе не заявляет, а выступает в общем-то под именем полной и несомненной правды.

Рассмотрим подробнее вопрос о содержании правды (или того, что на нее претендует). Это можно делать, отвлекаясь от описания субъекта-транслятора и субъекта-адресата, а также от выяснения цели трансляции указанного содержания (хотя, конечно, для более глубокого его выяснения весьма существенно привлечение остальных координат). Заметим, что как в роли субъекта-транслятора (который может быть автором, соавтором или просто ретранслятором), так и в роли субъекта-адресата (который может активно принимать или не принимать сообщаемую ему правду или колебаться, сомневаться) способны выступать, помимо индивидуального субъекта, институциональный субъект (фирма, общественная организация, ведомство, государство), а также и коллективный субъект, массовый субъект (социальная группа, народ, человечество). Соответственно следует учитывать основные варианты социальной коммуникации, допускающие аналитическое описание (один человек, осененный правдой, сообщает ее народу, нации, человечеству; наоборот, человечество, нация или государство в форме сложившихся идей, верований, ценностей навязывает ее индивидам; аналогично коллективный субъект адресуется к правительству, в суд или к своему индивидуальному члену и т.д.). Все это важно для понимания исключительно сложной структуры социальных коммуникаций, а соответственно и форм, способов циркуляции, живучести и столь частой неуязвимости полуправды.

Итак, правда имеет форму знания о том или ином объекте, включающего его оценку. Это знание доступно проверке, в том числе и на полноту. Поскольку полуправда рассматривается как неполная, частичная правда, что ведет к утрате качества правды, то указанное знание должно обладать признаками целостности и полноты. Но в каком смысле допустимо тут говорить о целостности и полноте?

Возьмем вначале эпистемологический план вопроса о полноте. С этой точки зрения (да, по-видимому, и со всякой другой) во многих случаях наши знания, оценки, утверждения, сведения, представления, мысли и т.д. не могут быть полностью охвачены альтернативой истины и лжи, правды и обмана, справедливого и несправедливого, верного и неверного, положительного и отрицательного. За пределами подобной альтернативы остается необъятное содержание нашего опыта, разверзается бездна неопределенности. Как часто, при ответе на вопрос, никто не может точно сказать, имеем ли мы дело с правдой или неправдой, и эта неопределенность способна длиться веками. Ведь надо учитывать и неведение субъекта о своем невежестве.

Не знающий о том, что он обманут, спокоен. Мы постоянно находимся не только в проблемной ситуации, задающей поиск истины и правды, но и в допроблемной ситуации, т.е. ситуации незнания о незнании. Если в проблемной ситуации выясняется наше незнание чего-то и формируется новый вопрос, ставится исследовательская задача, то в допроблемной ситуации у нас нет еще самого вопроса. Обратившись к прошлому, мы узнаём о такой ситуации. Скажем, лет двести тому назад никто не только не знал ничего о существовании позитрона или радиоактивного излучения, но и не подозревал о своем незнании этого. Но и сейчас мы находимся в аналогичном состоянии. Это касается множества объектов внешнего мира, нашего организма и внутреннего психического мира - пока абсолютно никому неведомых объектов, которые в будущем обретут для нас реальность и станут определять содержание целого ряда идей, убеждений, объяснений, претендующих на статус истины, правды. Надо полагать, что эта «будущая правда» способна существенно повлиять на содержание «нынешней правды».

Подобная историческая конкретность, ограниченность, относительность и неточность наших знаний и оценок, образующих содержание прокламируемой правды, имеет самое непосредственное отношение к пониманию полноты и неполноты правды. Правда чаще всего заявляется более или менее компетентным субъектом, но неизбежно подверженным исторической ограниченности. И, конечно, не существует такого индивидуального, коллективного или институционального субъекта, социальный статус которого обеспечивал бы ему обладание непререкаемой правдой, монополией на нее. Однако такие претензии наблюдались в истории постоянно, более того, они утверждались иногда огнем и мечом, да и сейчас подобные претензии не перевелись, выступая то в форме непогрешимых провидений религиозного вождя, то в виде заявки на некую предельную мудрость со стороны отдельных политиков, экономистов, журналистов или коллективных органов.

Содержание прокламируемой правды должно быть открыто для обсуждения в процессе обоснования и проверки, должно выдерживать испытания инакомыслием, подтверждаться ходом общественной жизни (редким исключением тут бывают лишь простейшие фактические констатации).

Таким образом, с эпистемологической точки зрения, содержание того, что полагается субъектом в качестве правды во всех нетривиальных случаях, остается неполным, незавершенным, допускающим уточнения, конкретизацию, развитие, коррекцию оценок. Эта принципиальная неполнота обнаруживается и при подходе к анализу феномена правды со стороны выяснения ее объекта. Под объектом имеется в виду то, о чем нечто утверждается или отрицается и что оценивается субъектом-транслятором правды (это может быть какая-либо вещь, личность, группа, страна, нация, некоторое историческое событие и т.д., и т.п., причем взятые чаще всего в каком-то определенном отношении). Тут всегда возникает проблема корректной дискретизации данного объекта, ограничения числа приписываемых ему свойств, подразделение их на существенные и несущественные, а, следовательно, присутствует момент неопределенности. Возникают серьезные трудности адекватного описания объекта, трудности, о которых мы далеко не всегда отдаем себе ясный отчет.

Все это особенно остро ощущается, когда говорят, что нам нужна «вся правда о жизни нашей страны, о ее прошлом и настоящем, о ее экономике и экологии, о ее социальных институтах...». Интуитивно здесь вроде бы все понятно. Но, согласитесь, что такие объекты как «жизнь нашей страны», «ее прошлое и настоящее», «ее экономика» и т.п. чрезвычайно сложны по содержанию, и «вся правда» о них в целом и о том, что составляет их компоненты, - дело крайне проблематичное, не реальное, если под «всей правдой» понимать не просто истинные и справедливые утверждения, исключение ложных, неверных, несправедливых утверждений, а вполне адекватное выражение и представление всего богатства многомерного содержания указанных объектов.

Как уже отмечалось, в данном случае требование «всей правды» означает (в противоположность «полуправде» и лжи) открытость наличной информации, находящейся в распоряжении государственных и общественных органов, экономических субъектов, группы лиц или отдельных лиц, возможность доступа к ней и ее обнародования, обеспечения свободы выбора жизненно важной информации, изучения указанных объектов, концептуального оформления и трансляции полученных результатов, свободы публичного разоблачения фальсификаций и подтасовок, критики любых официальных и вообще публичных оценок, заключений, утверждений и, конечно, снятие официальных запретов и ограничений на публикацию всех достоверных данных об отрицательных явлениях в «жизни нашей страны», о «ее прошлом», «ее экономике» и т.д.

В эпистемологическом смысле «вся правда» остается тем идеалом, к которому стремится общественное и индивидуальное познание и самопознание. Историческая ограниченность наших знаний и оценок, безусловно, влияет на характер отношений между правдой и неправдой, содействует искажению правды, заигрыванию с ней, успеху всевозможных псевдоправедников, способствует хитроумным, незаметным для простого глаза деформациям. Но то, что обычно называется полуправдой, есть прежде всего феномен коммуникативный, ибо в эпистемологическом смысле, как мы пытались показать, правда практически никогда не является полной, завершенной, исчерпывающей.

Это означает, что вопрос о полноте и неполноте правды должен ставиться в коммуникативном смысле. Дело не в полноте знания о соответствующем объекте (присущем носителю, транслятору правды), а в полноте сообщения адресату того комплекса знаний и оценок, касающихся данного объекта, той информации о нем, которой действительно располагает субъект-транслятор.

Полуправда - это неполное и часто не вполне точное транслирование информации адресату. Можно выделить две типичные разновидности полуправды.

1. Когда один субъект, располагающий разнообразной информацией, сообщает другому лишь часть ее, создавая видимость полного, честного его информирования; при этом та часть информации, которая сообщается адресату (индивиду, коллективному субъекту, народу и т.п.), вполне адекватна, не содержит намеренных искажений.

2. Когда субъект-транслятор опять-таки под видом полного и правдивого сообщения передает адресату такую информацию, в которой истинные моменты сочетаются с ложными, т.е. адекватные описания объекта и истинные высказывания о нем правдоподобно компонуются с ложными описаниями и высказываниями; при этом обычно утаивается часть весьма существенной для адресата информации. В обоих случаях адресат, как правило, не имеет достаточных средств проверки получаемых сообщений и вынужден принимать их на веру, опираясь на авторитет субъекта-транслятора, на свой прошлый опыт, разделяемые им принципы и символы веры, на логические соображения и т.п.

Полуправда чаще всего является актом намеренного действия субъекта-транслятора, преследующего определенную цель. Однако не следует сбрасывать со счета и ненамеренную полуправду. В подобных случаях субъект-транслятор, хотя и сообщает другому субъекту неполную информацию, но делает это не умышленно, а по рассеянности, забывчивости, в силу непонимания важного значения для адресата ряда сведений или по другим причинам. Бывают случаи, когда субъект-транслятор полуправды вообще не ведает, что творит, является лишь орудием другого субъекта - подлинного творца и транслятора целенаправленной дезинформации. Возможно и такое, что один субъект сообщает другому все, что ему известно. Но последний знает больше первого и считает, что тот намеренно утаивает часть информации.

Наконец, мы часто встречаем и такие проявления намеренной полуправды, которые коренятся в проблемности и проективности человеческого существования, обусловлены неточностью, вероятностью передаваемых сведений, плюрализмом мнений и оценок, издержками аутокоммуникации, неуверенностью в результатах самопознания и самооценки.

Вопрос о полуправде в общении с самим собой, близкий по ряду существенных пунктов к проблеме самообмана, требует специального рассмотрения. Но уже здесь надо заметить, что боязнь, нежелание, неумение глубоко и честно заглядывать в самого себя, компенсируемые повышенным вниманием к явлениям внешней действительности, ведут к привычной полуправде в общении с самим собой - полуправде нерефлексируемой в большей части своего объема, и эта неистребимая полуправда жизни в себе и для себя образует источник нерефлексируемой или крайне слабо рефлексируемой полуправды в межличностных и социальных отношениях, а в конечном итоге - человеческой склонности к полуправде и полуобману, выполняющих функции психологической защиты. Все это свидетельствует о необходимой взаимообусловленности внешних и внутренних коммуникаций субъекта. В социальном плане наибольший интерес вызывает, конечно, рассмотрение намеренной полуправды.

Размещено на Allbest.ru