Основные категориальные планы исследования сознания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Основные категориальные планы исследования сознания

Дубровский Давид Израилевич, доктор наук, профессор, главный научный сотрудник

Российская академия наук

Они определяются четырьмя фундаментальными категориями: 1) онтологическое, 2) гносеологическое, 3) аксиологическое, 4) праксеологическое. Эти категории конституируют структуру всякого философского знания, задают основные типы философских проблем.

Они определяются четырьмя фундаментальными категориями: 1) онтологическое, 2) гносеологическое, 3) аксиологическое, 4) праксеологическое. Эти категории конституируют структуру всякого философского знания, задают основные типы философских проблем.

Указанные категории не редуцируемы друг к другу, т.е. каждая из них не может быть логически выведена из другой или сведена к другой (в этом проявляется их фундаментальное значение). Вместе с тем они взаимополагаемы, в том смысле, что рассмотрение проблемы в одном категориальном плане предполагает (допускает, а в ряде случаев и настоятельно требует) ее рассмотрения в остальных. Например, основательное исследование онтологического вопроса (скажем, о существовании или несуществовании чего-либо) требует гносеологической рефлексии, т.е. анализа тех познавательных средств, с помощью которых мы пытаемся решить данный вопрос. (а нередко также аксиологической и праксеологической рефлексии)

Все это относится к проблеме сознания, которая имеет четырехмерную структуру: необходимо включает онтологический, гносеологический, аксиологический и праксеологические планы исследования. Основательная разработка проблемы сознания требует учета всех этих планов и их связи друг с другом. Это означает, что содержание самого понятия сознания в данном отношении четырехмерно: сознание есть реальность, которая включает параметры знания, ценности и активности. Учет этого предохраняет от упрощенных трактовок сознания, которые гипертрофируют какой-то один из параметров, оставляют другие в тени или попросту их игнорируют. В этом отношении чаще всего мы встречаем концепции, сводящие сознание к знанию, к «когнитивному содержанию». На нынешнем этапе развития эпистемологии разработка проблемы сознания становится непременной предпосылкой углубленного анализа познавательных процессов (см. В.А. Лекторский. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001). А это предполагает уяснение теоретических основ исследования сознания.

Рассмотрим каждый из категориальных планов.

Онтологический план

Здесь обсуждается широкий круг вопросов под углом бытийных характеристик сознания (его места в мире, связи с физическими процессами, происхождения, способа существования, специфических свойств, структурных, системных, функциональных и других характеристик).

Поскольку в данной статье нет возможности касаться всего спектра вопросов онтологического плана, остановимся лишь на основных пунктах этой тематики.

Сознание есть несомненная реальность, без которой нет человека. Поэтому прежде всего требуется осмысление особенностей, существенных и необходимых свойств этой реальности. И оно не должно игнорировать или принижать те обыденные знания о собственном сознании, которыми располагает каждый из нас.

Главное, специфическое и неотъемлемое качество сознания состоит в том, что оно является субъективной реальностью.Это качество обозначается в философской литературе разными, но близкими по значению терминами: «ментальное», «феноменальное», «субъективный опыт», «интроспективно доступное состояние», «квалиа» и др.

Понятие субъективной реальности (далее сокращенно - СР) обозначает осознаваемые психические состояния индивида, удостоверяющие для него факт его существования. Оно охватывает как отдельные явления СР и их виды (ощущения, восприятия, чувства, мысли, намерения, желания, волевые усилия и т.д.), так и целостное персональное образование, представленное нашим Я, которое берется в его относительном тождестве самому себе, а постольку в единстве его рефлексивных и арефлексивных, актуальных и диспозициональных регистров. Это целостное образование представляет собой динамический (лучше сказать, исторический) континуум, временно прерываемый глубоким сном или случаями потери сознания и окончательно пресекаемый смертью. СР всегда представляет собой определенное «содержание», в силу чего важнейшим свойством сознания является его интенциональность. Это «содержание» дано индивиду в форме «текущего настоящего», т.е. сейчас, хотя оно может выражать прошлое и будущее.

СР в своем специфическом качестве присуща не только сознанию человека, но и психике животных, о чем свидетельствует опыт общения с животными и данные зоопсихологии (например, выдающиеся результаты исследований К. Лоренца). Это отчетливо подтверждается широко известными опытами с воздействием галлюциногенов на животных (галлюцинации у собак и др.).

Именно качество СР (которому нельзя приписывать физические характеристики) создает, как уже отмечалось выше, главные теоретические трудности материалистического объяснении сознания и прежде всего при попытках непротиворечиво вписать его в физическую картину мира.

Со средины ХХ века проблема онтологического статуса СР занимала центральное место в аналитической философии. В ней до сих пор преобладает редукционистский способ объяснения сознания в двух его вариантах: физикалистском (когда явления СР редуцируются к физическим процессам) и функционалистском (когда они редуцируются к функциональным отношениям). В последнее время, однако, среди представителей аналитической философии растет число противников этого способа объяснения, они убедительно показывают несостоятельность редукции сознания к мозговым физиологическим процессам, к поведению или языку (Т. Нагель, Дж. Серл, Д. Чалмерс и др.). Однако никем из них пока не предложена основательная концепция, противополагаемая редукционизму; у Д. Чалмерса же в последние годы вообще начинает преобладать точка зрения, согласно которой материалистическое решение проблемы духовного и телесного невозможно, и остается искать его на пути дуализма. сознание онтологический гносеологический аксиологический

К этим вопросам я еще вернусь далее. Сейчас же хочу сказать лишь о том, что материалистическое решение указанной проблемы мыслится представителями аналитической философии, отвергающими дуализм, как научное объяснение: «феноменальный реализм» требует обоснования в качестве «натурального реализма», а последний, они полагают, должен удовлетворять стандартам физического объяснения. Установки парадигмы физикализма, как ни странно, продолжают в заметной степени проявляться даже в мышлении тех философов, которые отвергают физикализм и отстаивают позицию функционализма, и даже тех, кто доказывает несостоятельность обоих видов редукции (например, Т. Нагель). Это проявляется в таком истолковании ими категории причинности, при котором исключается разделение на физическую и информационную причинность. Но если отрицается специфика информационной причинности, то тогда нельзя объяснить каузальную функцию явлений СР, и они остаются в роли «эпифеноменов».

Между тем на нынешнем уровне развития научного знания становится очевидной специфика тех объяснительных процедур (не противоречащих законам физики), которые используются в области исследования биологических и, шире, самоорганизующихся систем, имеют своим предметом информационные процессы, кодовые зависимости и герменевтические задачи, особенно касающиеся биологической эволюции, эмбриогенеза, работы мозга. Здесь открываются новые значительные перспективы для объяснения происхождения СР и ее места в системе материального мира. Эти вопросы, разумеется, настоятельно требуют дальнейшей углубленной разработки.

СР - находка биологической эволюции, означавшая возникновение психики, нового типа информационного процесса, выработанного в ответ на усложнение живой системы и ее потребности самоорганизации, эффективного управления - чрезвычайно экономичный, высоко оперативный способ получения, переработки и использования информации в целях управления многосложным организмом, централизации его действий, которая (централизация) интегрирует нижележащие уровни управления (в клетках, внутренних органах и т.п.), сохраняя их определенную автономию. Тем самым решалась проблема поддержания целостности высокоразвитой живой системы и оптимизации ее поведения. Состояние СР, как способ непосредственной данности (представленности) информации живой системе, создает возможность емкого и эффективного синтеза многоплановой информации о внешнем окружении биологической системы и о существенных изменениях в ней самой (что видно уже на примере простого чувственного образа).

В ходе антропогенеза произошло качественное развитие СР, возникает сознание, а вместе с ним язык. Особенностью сознания по сравнению с животной психикой является то, что психическое отображение и управление сами становятся объектом отображения и управления. Это создает характерное для человеческой СР «двойное» отображение и управление, постоянно совершающееся в контуре модальностей «Я» - «не-Я» . Возникает способность по существу неограниченного производства информации об информации, возможность абстрагирования, высокой степени свободы «движения» в сфере СР в смысле пробных мысленных действий, моделирования ситуаций, прогнозирования, проектирования, фантазирования, творческих решений, не связанных непосредственно с задачами выживания, возможность целеполагания и волеизъявления.

Всякое явление СР есть некоторое «содержание»,т.е. информация, воплощенная (закодированная) в определенной мозговой нейродинамической системе. Но эта информация дана нам в «чистом» виде - в том смысле, что ее мозговой носитель нами не отображается (когда я вижу дерево, мне дана информация об этом предмете и отображение мной этой информации, т.е. знание о том, что именно я вижу это дерево; но я не ощущаю, не знаю, что при этом происходит в моем головном мозгу). Вместе с тем в явлениях СР нам дана не только способность иметь информацию в «чистом» виде, но и способность оперировать этой информацией с высокой степенью произвольности (переключать внимание, направлять движение своей мысли и т.п.). Именно данность информации в «чистом» виде и способность управлять ею выражают специфические черты того, что именуется СР. Но способность управлять информацией в «чистом» виде означает не что иное, как нашу способность управлять соответствующим классом собственных мозговых нейродинамических систем - ведь информация необходимо воплощена в своем носителе, и если я могу по своей воле управлять информацией, то это равнозначно тому, что я могу управлять ее носителем, ее кодовым воплощением. Здесь налицо особый тип самоорганизации и самодетерминации, присущий нашему Я (нашей мозговой Эго-системе как особому, высшему уровню мозговой самоорганизации); это связано со спецификой психической причинности, которая является видом информационной причинности (последняя отличается от физической причинности тем, что в силу принципа инвариантности информации по отношению к физическим свойствам ее носителя здесь причинный эффект определяется именно информацией, а не физическими свойствами ее носителя, т.е. на основе сложившейся кодовой зависимости).

Все это позволяет ответить на часто цитируемый вопрос известного философа Д. Чалмерса, касающийся природы СР: «почему информационные процессы не идут в темноте?», почему они сопровождаются «ментальной добавкой», «субъективным опытом»? Потому, что явления СР вовсе не «добавка», не пресловутый «эпифеномен» (некий никчемный дублер мозговых процессов), но актуализованная мозговой системой информация, выполняющая функцию управления другими информационными процессами и телесными органами, самоотображением и поведением живой системы. Этим определяется онтологический статус CР, ее место в системе объективного мира. СР - источник и неустанный производитель того, что ныне именуют виртуальной реальностью.

Разумеется, это лишь один из вариантов объяснения природы субъективной реальности, ее связи с физическими процессами, который нуждается в дальнейшем обосновании и предполагает возможность других концептуальных подходов. Однако пока, насколько мне известно, он не встречает опровержений и, следовательно, имеет право на существование.

Весь этот круг вопросов, касающийся возникновения и природы сознания, его места в материальном мире, его связи с информационными процессами в природе и обществе разрабатывается у нас крайне слабо. Отсутствуют слаженные коллективы, которые бы систематически исследовали эту проблематику с участием представителей науки (среди философов ею занимаются считанные лица).

Следующий комплекс вопросов онтологического плана касается изучения системы и структуры СР путем феноменологического анализа. Ряд аспектов этой тематики получил серьезную разработку в трудах Декарта, Канта, Гегеля, Фихте, а в ХХ веке у Гуссерля и экзистенциалистов. Нет, пожалуй, ни одного крупного философа, который бы не касался этих вопросов. Глубокие и ценные мысли высказаны об «устройстве» сознания Ницше, Шопенгауэром, такими выдающимися русскими философами как Соловьев, Бердяев, Шестов, Шпет и др., представителями герменевтики, психоаналитического направления, гуманистической психологии. Крайне актуальны специальные исследования, ставящие своей задачей анализ всего этого огромного наследия под углом вычленения, сопоставления, систематизации, обобщения тех материалов, которые касаются именно специфических свойств, системных и структурных характеристик сознания. Многое из этого ценного наследия как бы «распылено», не актуализуется в современных публикациях, предается забвению, а потом нередко всплывает в виде откровений новомодных авторов или используется без ссылок. Этим, зачастую ненамеренно, грешат многие, кто занимается проблемой сознания (не делаю исключения и для себя). Необходима организация квалифицированной работы в указанном направлении.

Ниже я попытаюсь наметить существенные свойства и структурные инварианты СР, которые могли бы представлять один из способов расчленения и структурирования этого сложного объекта и тем самым служить определению актуальных.целей его исследования.

Системную структуру СР можно описывать такими общими характеристиками. Она:

динамична (т.е. образующие ее компоненты и их связи пребывают в постоянном изменении, присущие ей формы упорядоченности и ее стабильность реализуются лишь путем непрестанно совершающихся локальных и глобальных изменений;

многомерна, т.е. не является линейно упорядоченной, представляет собой единство многих динамических «измерений», каждое из которых выражает особое качество, не сводимое к другому, обладающее своим способом организации;

биполярна, т.е. основные ее интросубъективные отношения представляют единство противоположных модальностей «Я» и «не-Я»;

является самоорганизующейся структурой (ее целостность и идентичность постоянно поддерживается внутренними факторами и специальными регистрами, которые контролируют и обеспечивают меру автономности локальных изменений и реконструкций, позволяющих сохранять целостность и идентичность; нарушение этих регистров способно приводить к тяжелейшей психопатологии в виде раздвоения личности и т.п.).

Выделенные общие признаки взаимосвязаны, могут определяться друг через друга. Это означает, что динамичность многомерна, биполярна и выражает процесс самоорганизации, что биполярность динамична, многомерна и является формой самоорганизации, что многомерность динамична биполярна и т.д. Учет этих взаимосвязей является важным методологическим условием исследования ценностно-смысловой и деятельно-волевой структуры СР.

Следующий шаг состоит в рассмотрении того, что можно назвать базисной структурой СР. Она представляет собой единство противоположных модальностей «Я» и «не-Я». Это единство представлено в каждом наличном интервале СР, оно формирует его ценностно-смысловой каркас и деятельно-волевые векторы. В динамическом биполярном контуре «Я» - «не-Я» совершается движение «содержания» СР. Это «содержание» способно переходить из модальности «Я» в модальность «не-Я» и наоборот (например, когда «содержание», относящееся к модальности «Я», мои личностные свойства, мои оценки себя становятся для меня объектом внимания и анализа, а, значит, выступают в данном интервале уже в модальности «не-Я» и т.п.).

Такого рода взаимопреобразования, перемена модальности переживаемого «содержания» - механизм эффективного отображения действительности, в том числе самой СР, ее саморегуляции и вместе с тем освоения социального опыта и осуществления творческой деятельности. Взаимопереходы модальностей «Я» и «не-Я» тем не менее постоянно сохраняют биполярную структуру СР в любом ее интервале. Каждая из модальностей определяется лишь через противопоставление другой и соотнесение с ней. Поэтому в самом общем виде «Я» есть то, что противополагается «не-Я» и соотносится с ним; и, наоборот, «не-Я» есть то, что противополагается «Я» и соотносится с ним.

Базисная структура СР раскрывается конкретнее, когда выясняются основные виды противопоставления и соотнесения «Я» с «не-Я». Если взять за систему отсчета модальность «Я», то в первом приближении «Я» выступает по отношению к «не-Я» как отношение «Я»: 1) к внешним объектам, процессам; 2) к собственному телу; 3) к самому себе; 4) к другому «Я» (другому человеку); 5) к «Мы» (той социальной общности, группе, с которой «Я» себя идентифицирует, к которой оно себя в том или ином отношении причисляет); 6) к «Они» (той общности, социальной группе, которой «Я» себя противопоставляет или, по крайней мере, от которой оно себя отделяет); 7) к «Абсолютному» («Мир», «Бог», «Космос», «Природа» и т.п.).

Таковы основные виды «содержания» «не-Я», а, следовательно, самого «Я», ибо оно полагает и раскрывает себя лишь посредством «не-Я». Иными словами, таковы основные смысловые (когнитивные и ценностные) измерения нашего «Я». И чтобы сравнительно полно раскрыть одно из выделенных отношений «Я», нужно рассмотреть его не только само по себе, но и сквозь призму всех остальных. Так, нельзя понять отношения «Я» к самому себе, если оставить в стороне отношение «Я» к предметному миру, к собственной телесности, к другому «Я», к «Мы», к «Они» и к «Абсолютному». В этой многомерности «Я» и полагает себя как свое «не-Я», которое выступает в форме «знания», «оценки» и «действия».

В биполярном и многомерном динамическом контуре «Я» - «не Я» непрестанно совершаются процессы самоотображения и самоорганизации (поддержания идентичности, целостности, преобразований) структуры СР. В этом контуре формируется и реализуется активность СР, ее деятельно-волевые функции. Биполярный контур включает вместе с тем два оперативных регистра: 1) взаимосвязь рефлексивного и арефлексивного и 2)актуального и диспозиционального.

Хочу еще раз отметить, что возможны иные способы систематизации, иные ракурсы анализа проблемного поля онтологии сознания. Изложенное выше представляет один из подходов к этой теме, который, при его неизбежной ограниченности, все же намечает, как я надеюсь, актуальные теоретические вопросы исследования онтологии СР.

Гносеологический план

Все то, что полагается существующим или не существующим, всегда представлено в форме определенного знания. Поэтому без основательного гносеологического анализа не может быть основательной онтологии. В проблеме сознания такого рода вопросы стоят особенно остро. Здесь теоретик сталкивается прежде всего со своим собственным «Я», что создает парадоксальную ситуацию: описание «Я» должно носить интерсубъективный характер, производится от третьего лица, но при этом оно неизбежно производится от первого лица. Ведь именно данное уникальное «Я» утверждает нечто о «Я» вообще, и другого не бывает. Утверждения, касающиеся способности «Я» знать нечто, в том числе и о самом себе, явно или неявно обусловлены утверждениями, касающимися реальности «Я» (его существенных онтологических свойств) и, наоборот. Налицо своего рода замкнутый круг, который надо теоретически корректно разомкнуть.

Несмотря на историко-философский опыт осмысления указанной теоретической трудности (Декартом, Беркли, Юмом, Кантом и др.), она по прежнему остается одним из болезненных пунктов проблемы сознания. В ее современных разработках эта трудность зачастую маскируется, вытесняется из мышления теоретика, что порождает, как я его называю, «феномен отрешенности от себя». Суть его в том, что автор, рассуждающий о сознании сразу встает в позу трансцендентального или какого-то надличностного субъекта, оставаясь на деле обычным эмпирическим субъектом; он как бы «не замечает» собственной субъективной реальности как производителя его концептуальных построений, вещает от анонимного третьего лица. В результате его утверждения о сознании вообще как бы не относятся к его собственному сознанию и не имеют прямой связи с его самопознанием. Конечно, в нашей культуре выработаны многие удобные приемы и клише, позволяющие выносить за скобки мучительные проблемы, и в ряде случаев не без оснований оправдывать такую операцию. Однако указанная теоретическая трудность создает существенный пробел в современных гносеологических разработках проблемы сознания. Она должна стать объектом пристального внимания. И здесь главной задачей является выяснение специфических особенностей СР. Эту область исследований можно было бы назвать гносеологией субъективной реальности. Ниже я попытаюсь выделить ее актуальные вопросы.

СР есть исходная и конечная форма всякого знания. Исходная - в том смысле, что любое знание первично возникает лишь в качестве содержательно определенных явлений СР отдельных индивидуумов (иного не бывает, если в мире нет божественных существ). Конечная - в том смысле, что знание, объективированное в письменных текстах и других материальных носителях, является «мертвым», пребывает в состоянии анабиоза, если оно никем не распредмечивается, не приобретает качества СР (разумеется, знание, взятое в процессуальном плане, осуществляется лишь в динамическом контуре опредмечивания-распредмечивания, но это уже другой аспект проблемы, требующий специального анализа).

Всякое явление СР есть отображение не только некоторого явления , но и самого себя, представляет единство иноотображения и самоотображения. СР в любых поддающихся дискретизации проявлениях, в любых ее интервалах обладает способностью самоотображения (на уровне нашего «Я»). Эта фундаментальная способность проявляется в многообразных формах - от развитой рефлексии до элементарного чувства принадлежности мне переживаемого мной в данный момент состояния СР. (я вижу дерево и для меня несомненно, что это мой образ, что это я вижу дерево). Обычно чувство принадлежности находится вне фокуса осознания, крайне слабо актуализовано; оно остро переживается лишь в экстремальных и патологических случаях. Но такое простейшее самоотображение сохраняется даже в условиях глубоких патологических изменений сознания.

Единство иноотображения и самоотображения составляет важнейший принцип гносеологии и онтологии СР (а также аксиологии и праксеологии СР). Игнорируя этот принцип нельзя объяснить процессы саморегуляции и самоконтроля, поддержания идентичности (эффективной самоорганизации) многосложной системы нашего «Я» и, в конечном итоге, нельзя объяснить результативность познавательного акта (и компетенцию познающего субъекта в целом!), ибо при этом всегда действует механизм «принятия» наличного содержания СР, что выражается в феноменах «веры», «неверия», «сомнения». Иными словами, познавательный акт непременно включает в той или иной форме отчет от первого лица для себя и лишь потом - для другого. Такого рода отчет от первого лица для себя, когда он уже сложился, приобретает более или менее определенное словесное выражение, может быть представлен в форме пробного отчета от третьего лица. Если самоотображение неадекватно, то неадекватно и отображение в целом, не говоря уже о неэффективности использования логического и интуитивного самоконтроля. Все это свидетельствует о существенной роли гносеологии СР для развития теории познания в целом.

Выше говорилось о «чувстве принадлежности» как простейшем проявлении фундаментальной способности самоотображения. Данные психопатологии предоставляют исключительно ценный материал для исследования самоотображения, демонстрируют различные варианты и стадии его нарушения, убедительно раскрывают взаимозависимость иноотображения и самоотображения, особенно в тех случаях, когда. нарушение самоотображения влечет нарушение адекватности отображения внешних объектов (когда феномены деперсонализации вызывают феномены дереализации, и наоборот). Факты такого рода имеют принципиальное значение для гносеологии. Они указывает как раз на необходимую зависимость адекватности отображения внешнего объекта от адекватности самоотображения, и, если ставить вопрос более широко - на зависимость процесса и результатов познания внешнего мира от процесса и результатов самопознания. Эта зависимость исследуется в современной эпистемологии крайне слабо, а зачастую и вовсе остается в тени.

Говоря о самоотображении, можно выделить два аспекта. Первый связан с вопросами адекватности отображения собственных явлений СР, затронутыми выше. Здесь важно отметить присущие человеческой психике врожденные (отработанные в эволюции и антропогенезе) способности адекватного отображения и оценки собственных субъективных состояний, среди них, прежде всего, механизмы санкционирования адекватности, «реальности» чувственных отображений, унаследованные нами от животных. Без этого невозможно эффективное поведение (действие). У человека такого рода санкционирующие механизмы получают существенное развитие, выходят за рамки чувственного опыта, служат средством интуитивной и разумной оценки собственных мыслительных процессов, всевозможных субъективных состояний. Однако по мере удаления от элементарных форм деятельности они приобретают все более проблематичный характер, зависят от личного опыта, разделяя такие его черты как условность, ограниченность, использование компенсаторных факторов, не говоря уже о первостепенной роли социокультурных регистров (тут перед нами расстилается необъятное проблемное поле самопознания личности).

Анализ субъективных санкционирующих механизмов - важный вопрос гносеологии СР, так как позволяют глубже осмыслить реальный познавательный процесс. СР содержит фундаментальную установку на истинность и правоту, которая функционирует диспозиционально и часто арефлексивно, т.е. мы все время не только сознательно, но и бессознательно «настроены» на достижение адекватного знания о том, что вызывает наш интерес. Результаты познавательной деятельности индивида соотносятся с некоторым набором личных критериев «истинности», «правильности», в роли которых выступают своего рода интегралы нашего опыта, усвоенные принципы, нормы, правила, символы веры, многие другие, часто совершенно не поддающие рациональному пониманию факторы. В результате возникает субъективная уверенность, некое чувство «истинности», «верности», «правоты» или, наоборот, неуверенность и противоположные чувства «ложности» и т.п. (здесь возможны самые разнообразные сочетания сомнения и уверенности, вплоть до полной неопределенности)

Вопрос об истинности и адекватности решается, конечно, не столько в сфере данной СР, сколько за ее пределами - в межличностных коммуникациях, в социальной деятельности, практике. Тем не менее даже те идеи и теории, которые явились эпохальными завоеваниями культуры, прежде чем обрести межличностный, а затем и надличностный статус, должны были возникнуть в сфере данной СР и пройти в ней проверку и шлифовку.

Второй аспект самоотображения состоит в том, что цели, способы и результаты познания внешнего мира, как показывает уже элементарный анализ, в существенной степени зависят от уровня самопознания. Слабость последнего влечет неподлинные цели познания и преобразования внешнего мира, сужает творческие возможности, ведет к нарастанию негативных последствий практической деятельности человечества. Налицо вопиющая асимметрия между познавательной (и преобразующей) деятельностью человека, направленной во внешний мир, и самопознанием. Она привела к экологическому кризису и другим глобальным проблемам земной цивилизации, которые продолжают углубляться в силу неспособности человека побороть свое ненасытное потребительство, изменить цели и способы деятельности, в конечном счете, изменить свое сознание. Концентрация усилий философской мысли на вопросах гносеологии СР - настоятельное требование времени, одно из необходимых условий такого развития самопознания и самопреобразования, которое способствовало бы разрешению глобальных проблем нашей цивилизации.

Вернемся к основным вопросам гносеологии СР. Мы имеем здесь дело со специфическими объектами познания, требующими соответствующего подхода и творческой разработки новых познавательных средств. Четкое выделение и описание таких объектов, прежде всего «отдельных» явлений СР, наталкивается на серьезные теоретические трудности, так как требует их корректной дискретизации. Как вычленить отдельное явления из континуума СР, справиться с его «текучестью» и «дисперсивностью»? Кроме того, СР как целостное образование, представляемое прежде всего нашим «Я», существует лишь в единично-уникальной форме, которая накладывает свою печать на каждое «отдельное» явление СР, охватываемое данным «Я». Здесь так же возникают существенные трудности, связанные с теоретическим отображением единично-уникального.

Пути преодоления этих трудностей более или менее известны. Один из них связан с опытом психофизики и психофизиологии, которые решают вопрос о дискретизации и квантификации явлений СР путем установления минимального временного интервала существования ощущений и восприятий .Что касается единично-уникального, то здесь трудности преодолеваются путем формирования подходящих инвариантов для множества единичных явлений. Перед нами та же теоретико-методологическая задача, которая возникает и при изучении, скажем, листьев березы или страусов, ибо они все существуют в единично-уникальной форме. В тех же случаях, когда теоретический уровень знания пока не достигнут (как это имеет место во многих областях изучения живой природы и общества), мы довольствуемся эмпирическими способами описания, объяснения и понимания, но опять-таки формируя соответствующие инварианты.

В области гносеологических подходов к проблеме сознания существует ряд концепций, имеющих характер теоретических построений (в основном в русле феноменологии и герменевтики), однако они, на мой взгляд, в большинстве случаев как бы «варятся в своем соку», слишком обособлены от обширнейших и разнообразных эмпирических исследований сознания, в которых ставятся чрезвычайно актуальные, жизненно важные вопросы. В результате эти концепции, с одной стороны, оказывают весьма слабое направляющее и стимулирующее влияние на область эмпирических исследований, а, с другой стороны, закрыты для коррекций из этой области. Такой разрыв контрпродуктивен. Я говорю об этом может быть слишком резко в силу убеждения, что в конечном итоге существует одно человеческое сознание и одна единая проблема сознания. В ней - множество аспектов. Но, если конструируются некоторые теоретические концепции или полагаются некоторые исходные теоретические посылки, из которых пытаются вывести объяснительные следствия, то эти концепции и теоретические посылки должны быть открыты для контакта с хорошо проверенными эмпирическими данными, должны иметь логически корректные ходы от теоретического уровня к эмпирическому и обратно. Это относится и к области сугубо философских описаний и объяснений сознания.

Могут сказать, что я ломлюсь в открытую дверь. На мой взгляд, однако, нынешняя ситуация такова, что в современных разработках проблемы сознания значительные результаты эмпирических исследований используются все же явно недостаточно; в тех же случаях, когда они используются, остаются логически не проработанными связи между теоретическими и эмпирическими утверждениями, из-за чего резко снижается объяснительная функция как первых, так и вторых, не говоря уже о резком снижении эвристической роли теоретических положений в экспериментальных исследованиях. Вопрос о соотношении теоретического и эмпирического - узкое место в проблеме сознания, требует основательной разработки. Эмпирические исследования явлений сознания, массив которых многократно увеличился за последние три десятилетия, это - живительный источник развития традиционных направлений в разработках проблемы сознания, и особенно новейших направлений, которые ставят в центр внимания исследование субъективной реальности.

В области гносеологии СР (она остается все еще крайне неразвитой) при отсутствии разработанных теоретических концепций допустимо использовать отдельные положения теоретического типа, которые логически непротиворечиво связаны друг с другом и имеют основательные эмпирические подтверждения. Они могут способствовать развитию научных исследований СР, выполняя в них систематизирующую, объяснительную и эвристическую функции.

Гносеологическое исследование явлений СР предполагает две необходимые плоскости анализа: 1) по их содержанию и 2) по форме их существования.

Всякое явление сознания интенционально и, следовательно, обладает некоторым содержанием (безразлично, отображает ли оно явления объективной реальности или СР, адекватно ли оно или неадекватно). Это содержание, в свою очередь, в принципе доступно отображению и описанию. Между отображением и описанием, однако, нельзя ставить знака равенства, ибо описание производится посредством языка, а определенные стадии отображения возможны и на доязыковом уровне.

В первом приближении можно выделить три стадии описания «новых» явлений СР. А) Первичная, приблизительная, предположительная категоризация и символизация во внутренней речи. Б) формирование личностного инварианта данного содержания, словесное выражение его для себя, позволяющее в дальнейшем выделять его среди других содержаний, «встречать» его в своем сознании как «уже знакомое» (но это означает, что данное содержание приобрело диспозициональный статус); эта стадия формирования ограничивается большей частью уровнем внутренней речи, хотя стремится выйти за его пределы. В) Формирование межличностного инварианта, что знаменует переход от аутокоммуникации к внешней коммуникации; здесь данное содержание приобретает четкую лингвистическую (или иную знаковую) форму внешнего выражения, достигает статуса интерсубъективности,

«приобщается к опыту общей реальности» (по словам Д. Дэвидсона). Таким образом, анализ «содержания», выражая одно из необходимых определений СР, нацеливает на разработку методов описания содержания явлений СР, их динамики, переходов от личностно-субъективного к интерсубъективному и обратно.

Всякое явление СР существует в определенной форме. Одна и та же форма способна нести в себе различное содержание (когда мы говорим, например, о восприятии, то имеем в виду определенную форму существования самых разнообразных по содержанию чувственных образов). Научное описание различных форм существования явлений СР, проводимое главным образом психологией, опирается на те дискретизации, которые сложились в обыденном языке. Так психология выделяет эмоции, ощущения, восприятия, представления, понятия, желания, волю и т.д., разнообразные формы этических, эстетических, религиозных переживаний, такие синтетические формы как надежда, любовь и т.п. При этом даже сравнительно простые формы как эмоция или восприятие подразделяются на множество видов и подвидов. Возникает задача разработки таксономии форм существования явлений СР - весьма актуальная в теоретическом и практическом отношениях. Она должна охватывать весь спектр формальных дискретизаций - от субъективно переживаемых соматических состояний (боль, тошнота, жажда, головокружение и т.п.) до высших форм организации содержания СР, включая наиболее экзистенциально значимые состояния. В этом одно из условий существенного продвижения в разработке гносеологии СР.

Для нее, как и во всяком гносеологическом исследовании, главными являются вопросы истинности, адекватности, правильности. Вместе с тем для гносеологии СР в высшей степени актуальным является и специфический вопрос о подлинности, обладающий различными аспектами. Определение подлинности мыслей, чувств, желаний, намерений другого имеет жизненно важное значение, которое в информационную эпоху быстро возрастает - особенно в связи с выдающимися достижениями технологий дезинформации и обмана на общественном уровне и изощренным творчеством в области самообмана на личностном уровне (хотя такого рода творчество весьма характерно также для коллективных и институциональных субъектов). Теоретические аспекты этой темы сравнительно широко обсуждались в рамках традиционной философской проблемы «Другого сознания», которая занимала видное место в аналитической философии, феноменологии и герменевтике. Здесь собственно эпистемологические вопросы тесно связаны с герменевтическим анализом, целью которого является постижение подлинных смыслов, заключенных в тех или иных формах их объективации (предметах, текстах, поведении, речи и т.п.) Этот аспект проблемы сознания требует специального рассмотрения (оно содержится в статье: Д.И. Дубровский. Проблема «Другого сознания» // Вопросы философии, 2008, №1).

В заключение хотелось бы затронуть еще одну тему. В связи с интенсивным развитием когнитивных наук наблюдается две тенденции, которые, на мой взгляд, отрицательно сказываются на современных трактовках проблемы сознания. Одна из них состоит в попытках потеснить гносеологию (эпистемологию) как философскую дисциплину, исследующую познание, представить дело так, будто ей на смену приходит когнитивистика (и, прежде всего, якобы в области изучения сознания). Результаты когнитивной науки имеют важное значение для эпистемологии. Однако, «философ не может быть просто одним из членов команды специалистов в области когнитивной науки, ибо задачи эпистемологии гораздо шире» (В. А. Лекторский.. Философия и исследование когнитивных процессов // Когнитивный подход: Философия, когнитивная наука, когнитивные дисциплины. Отв. ред. академик РАН В.А.Лекторский. М.,2008).

Вторая тенденция, связанная в ряде отношений с первой, состоит в попытках редуцировать содержание сознания к когнитивному содержанию, а его внутреннюю динамику - к когнитивным операциям. Проявления этих тенденций все чаще стали встречаться и в нашей философской литературе. Они, несомненно, обедняют проблему сознания, сильно упрощают сам феномен сознания, который столь ярко экспонирует свои аксиологические и праксеологические составляющие, не говоря уже о неразрывно связанной с ним экзистенциальной проблематике, до которой когнитивистике пока еще далеко.

Аксиологический план

Как уже отмечалось, ценностное отношение является необходимым онтологическим свойством СР, обнаруживается во всяком ее явлении и интервале. Вместе с тем оно представляет и важнейший аспект гносеологического анализа, включено в той или иной степени во всякий познавательный акт. Однако данный план СР требует специального рассмотрения. Прежде всего, это вопросы, связанные с ценностной структурой СР.

Многообразие ценностных интенций «Я» должно быть определенным образом упорядоченным, чтобы сохранялось его единство. В первом приближении допустимо говорить о двумерной организации ценностной структуры СР - иерархической и рядоположенной (когда ценности четко не различаются по рангу, выступают как одноуровневые).

Иерархическую организацию ценностных интенций можно образно представить в виде усеченного конуса. Чем выше ранг ценностей, тем их меньше. На высших уровнях этого «конуса» есть свои рядоположенности, но их число нарастает по мере движения вниз.

В данном случае рассматривается чисто формальный аспект организации ценностных интенций, в отвлечении от того, что именно «располагается» наверху или внизу, т.е. какова подлинная значимость высших ценностных интенций данного «Я». Здесь важно выяснить особенности этой динамической организации, хотя следующий шаг анализа должен состоять в том, чтобы определить социальную значимость и критерии подлинно высших ценностей (ибо высшими, доминирующими ценностными интенциями данного «Я» могут выступать и ничтожные по своему содержанию, низменные и даже злонамеренные, преступные интенции). Но это составляет задачу специального исследования. Нас же прежде всего интересуют общие черты структуры ценностных интенций «Я» и ее деформаций.

Как правило, верхний уровень «конуса» более стабилен. Чем ниже уровень, тем он более динамичен, переменчив по конкретному содержанию ценностей. В условиях резкого увеличения числа ценностных интенций низшего уровня, их непомерного «расползания» (столь характерного для нынешнего потребительского общества), вершина «конуса» как бы опускается, проседает, иерархический контур деформируется, высшие ценностные интенции «снижаются», их управляющая функция по отношению к интенциям низшего ранга сильно ослабевает, либо во многих отношениях утрачивается целиком. Нарушается динамическое единство процессов центрации и децентрации «Я, что приводит к феномену децентрированного «Я» (блуждающего в себе и вне себя в джунглях неподлинных потребностей и коммуникаций). При этом «Я» все же сохраняет свое пусть и ослабленное единство за счет упрочения связей рядоположенных ценностных интенций и ситуативного возвышения ранга каких-то низших ценностей. Это отличает его от патологически децентрированного «Я».

Антиподом указанного феномена является суперцентрированное «Я», для которого характерна жесткая иерархическая организация, имеющая вид неусеченного конуса. Динамизм этой структуры минимален, высшие ценностные интенции сведены нередко к одной единственной. «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Эти строки хорошо передают суть суперцентрированного «Я»; взятые же вне контекста они могут выражать, как известно, не только трагический, возвышенно-героический и вообще высокозначимый общественный смысл, но и трагикомический, и просто комический, и низменно-эгоистический, и, наконец, преступный, бесчеловечный смысл (например, у современных шахидов).

Высшая ценностная интенция суперцентрированного «Я» определяется содержанием конкретной сверхценной идеи (термин, принятый в психиатрии, но употребляемый также для обозначения «нормальной одержимости» художника, ученого, политического борца и т.д.). Она обусловливает определенную суженность сознания, напряженную целеустремленность, создавая ее высокую энергетическую концентрацию. Таковы особенности фанатичного сознания (исследование которого в наше время является весьма актуальной задачей). Отмеченные черты суперцентрированного «Я» особенно остро проявляются в патологических случаях, когда сверхценная идея носит бредовый характер, не поддается никаким коррекциям и приобретает безраздельное господство над мышлением и поведением больного.

Между приведенными двумя крайними вариантами находятся различные градации центрированности и децентрированости «Я», которые выражают множество реальных способов организации ценностных интенций личности. К этому надо добавить, что помимо иерархических и рядоположенных, надо учитывать также конкурентный вид отношений и амбивалентные состояния, которые занимают весьма существенное место в динамической структуре ценностный интенций «Я».

Попытаюсь теперь кратко рассмотреть ценностные интенции в структуре СР с точки зрения их содержания. Надо сказать, что чрезвычайное многообразие содержания ценностных интенций крайне трудно классифицировать и систематизировать. В самых общих и приблизительных чертах это многообразие можно распределить по тем рубрикам (обозначенным в разделе 1), в которых «Я» полагает себя как свое «не-Я». Это ценности, касающиеся: 1)отношения к вещам и явлениям внешнего мира (их число слишком быстро возрастает, загромождая сознание неподлинными ценностями); 2)собственной телесности (слабо разработанная в нашей литературе, но весьма актуальная и многоплановая тематика - от здоровья как ценности до всевозможных конфликтов духа и плоти); 3) отношения к собственному «Я», включая вопросы аутокоммуникации, самопознания, самополагания, самореализации (одна из приоритетных тем философии сознания); 4) отношения к другому «Я» (широчайший круг ценностей, связанных с межличностными коммуникациями, пониманием другого, чувствами дружбы, любви и т.д.); 5) отношения к «Мы», т.е. той общности, к которой «Я» себя причисляет; это ценности, начиная с общечеловеческих и кончая институциональными, профессиональными и групповыми, они охватывают весь спектр социальных отношений в большинстве своем позитивного характера, связанных с правовыми, моральными нормами, обычаями, религиозными символами веры, корпоративными установлениями и т.п.; они образуют в ценностной структуре массового сознания, без преувеличения, основной каркас, то, что укореняет его в повседневном бытии; 6) отношения к «Они», т.е. той общности, которой «Я» себя противопоставляет активно или пассивно, ценности которой оно решительно осуждает, демонстрируя ненависть, презрение, или дипломатично отвергает, или просто, не разделяет, не понимает; это прежде всего враги, но также чуждые общности и институциональные субъекты, к которым «Я» проявляет разные степени неприязненного отношения, вплоть до безразличия (чтобы там не говорили, такого рода ценностная структура всегда присутствует в том или ином виде в сознании каждого человека); 7) отношения к «Абсолютному», которое выражается в различных мировоззрениях разными терминами, фиксирующими «вечное», «бесконечное», «всеобъемлющее», «первоначало всего» («Мир», «Бог», «Вселенная» и др.). Это - область философии, религии, мифологии, художественного творчества, задающая извечную тему величия и ничтожества человека, его места и предназначения в мире, смысла жизни и смерти. Здесь человек одиноко стоит перед бездной бесконечности и вечности, и эта позиция всегда была и остается источником формирования и осмысления высших ценностей.

Разумеется, приведенный набор рубрик, подразделяющих ценности по их содержанию, носит эскизный характер, далек от претензий на классификацию, представляет собой лишь попытку создать некоторые опорные пункты для систематического анализа - актуальной задачи современных исследований аксиологического плана проблемы сознания.

Важным вопросом этого плана является характер связи социально-нормативного и личностно-экзистенциального в ценностной структуре и ценностном содержании СР. Социально-нормативное проявляется в форме личностно-экзистенциального, в которой оно может «упрощаться» или «усложняться», отчасти варьировать и «мутировать»; и здесь таится источник ценностных новообразований, которые со временем могут приобрести социально-нормативный статус.

Выше шла речь о сверхценных идеях, их роли в структуре ценностных интенций СР. Помимо них существуют и сверхценные состояния, переживаемые в определенном интервале СР. Сверхценное состояние представляет чрезвычайную экзистенциальную полноту и значимость субъективного переживания. Оно может возникать в апогее вдохновения, завершающего творческий акт, иметь религиозно-мистический или чисто гедонистический характер («Мгновенье, прекрасно ты, постой, продлись…»). Такие состояния в противоположность будничному, «серому» сознанию образуют витальные пункты истории нашей СР (нашей личности), которые «светят из прошлого» всю жизнь, поддерживая чувства ее оправданности и единства, несмотря на многочисленные зияющие пустоты прожитого времени. В этой связи надо сказать и об экстремальных по своей значимости переживаниях с отрицательным знаком, которые так же имеют глубокий экзистенциальный смысл.

Сверхценные состояния различаются по многим признакам: по социальной значимости и культурологическим особенностям, по ценностному рангу и характеру вызываемых ими последствий в смысловой структуре СР, по их источнику, длительности, воспроизводимости и т.д. Эти вопросы заслуживают основательного исследования, они связаны с необходимостью более глубокого понимания природы человека, многих важных социальных феноменов (как позитивных, так и негативных; например, такого бича нашего времени как наркомания). Они важны и в рамках широких подходов к пониманию экзистенциальных аспектов СР. Следует особо подчеркнуть высокую актуальность философского и психологического исследования экзистенциальной тематики, занимающей в проблеме сознания важнейшее место. Не имея возможности специально останавливаться на этом, я хотел бы отметить, что указанный аспект проблемы сознания разрабатывается в нашей философской и психологической литературе весьма слабо.

В тематике аксиологического плана СР центральным остается вопрос о способе существования ценности. Достаточно спросить себя, существуют ли добропорядочность, верность, самоотверженность и т.п., чтобы сразу возникла потребность ответа: где же и как они существуют. Одно дело - знаемая ценность, другое - действенная. В обоих случаях соответствующее содержание представлено в СР индивида, но говорить о реальном существовании ценности можно лишь во втором случае. Она существует в сознании людей, но лишь тогда, когда побуждает к соответствующему действию, поступку, определенной форме поведения и когда последние вопреки всему реализуются. Поэтому вопросы о природе ценности требуют не только гносеологического, но и праксеологического анализа.

Праксеологический план

В этом плане ставится и рассматривается широкий круг вопросов касающихся активности сознания. Ключевым здесь является онтологический вопрос (которого я уже касался в 1) о способности явлений СР выступать в качестве причины телесных изменений. Эта способность именуется психической причинностью, которая является разновидностью информационной причинности. Последняя, как уже говорилось выше, отличается от физической причинности в силу принципа инвариантности информации по отношению к физическим свойствам своего носителя. Эти свойства у носителей одной и той же информации могут сильно различаться, а эффект, вызываемый данной информацией, может быть тем же самым. Поскольку явления СР представляют собой информацию, как таковую, они способны программировать сложные действия и управлять их реализацией. .Тем самым сознание получает обоснование как активное начало, как инициатор, проектировщик и исполнитель деятельности (что для каждого человека очевидно).

Но важно учесть и то, что все эти функции могут осуществляться при том условии, что явления сознания в качестве определенной информации способны выступать генератором энергии, необходимой для соответствующей деятельности, в том числе умственной. С самого возникновения простейших психических способностей в ходе биологической эволюции этот новый тип информационных процессов включал двуединую функцию: управление целостным поведением организма и управление достаточным энергетическим обеспечением этого поведения. Способность генерации энергии, ее экстренного наращивания или снижения, знакомые нам состояния «упадка сил» или «подъема сил» часто в обыденной речи связывают с «психической энергией». Разумеется, существует лишь физическая энергия, но она может генерироваться психическим способом, по моей воле путем прямого управления биохимическими процессами в клетках мышц и во многих других подсистемах организма. Это субъективно переживается нами как усилие, психическое напряжение (например, при подъеме тяжестей, долгом беге, тяжелой физической или умственной работе и т.п.). Из своей биографии многие знают случаи, когда им приходилось выдерживать огромное напряжение, казавшееся немыслимым. Мы знаем точные исторические факты такого рода, бросающие вызов здравому смыслу и медицинской науке (когда долгое время люди сражались без еды и питья, как, например, последние защитники Брестской крепости, выдерживали неимоверные нагрузки в экстремальных ситуациях, силой веры и воли преодолевали неизлечимую болезнь и т.п.). Речь идет об актуальнейшей проблеме энергетических, т.е. жизненных, ресурсов человека, о способности их раскрывать и использовать. Организация комплексных исследований в этом направлении (охватывающих естественнонаучные, психологические, социокультурные и философские аспекты) является исключительно важной задачей.