Основную проблему, которая вовлечена в научные споры на всевозможных уровнях философского рассмотрения является обоснование критериев рациональности. Сам термин рациональность трактуется по-разному, в зависимости от тех плоскостей, в которых этот термин применяется. Это объясняет множество концепций понимания этого термина.

Наиболее общая характеристика рациональности сводится к определению (оговариванию) условий или критериев того, что нужно считать рациональным. Формулировка этих условий с традиционной точки зрения чрезвычайно неоднозначна. Соответственно, в условиях традиционного рационализма процесс научного творчества подразумевает использование ясно выраженных идей, с очевидными аргументами и суждениями, и обладающим интеллектуальной интуицией исследователем. Традиционный эмпиризм в обосновании рациональности ссылается на особенность восприятия и индуктивное обоснование. Современные последователи этих направлений вносят существенные уточнения к списку критериев, одновременно, не выходя за границы определенных точек зрения своих предшественников.

Сторонники логического эмпиризма представляют научное знание в виде абсолютно конкретной, единственной модели рациональности. Согласно их концепции творчества безупречным воплощением и последней точкой исполнения человеческой рациональности является научное познание. В данной сфере деятельности познающий субъект может конструировать теории, в будущем претендовавшие на тотальную важность для всех субъектов, которые способны рационально мыслить. Таким образом, лишь в сфере науки и научной деятельности мы представляли бы собой существа, полностью рациональные.

Главный критерий рациональности с точки зрения логического эмпиризма сформулирован как эмпирический сенсуализм. В качестве основного методологического требования данного критерия лежит эмпирическое обоснование. Тем не менее, стоит отметить, что в дном случае наука как некий идеал, следовательно, научная деятельность как идеальный способ реализации творческого мышления - воплощенная рациональность - представляются внутренне связанными лишь до тех пор, пока развитие научного знания и прогресс техники трактуются как безусловное благо.

Условия рациональности похожие на идеи логического эмпиризма можно встретить в работах представителей Львовско-Варшавской философской школы. Основатель школы Казимир Твардовский сформулировал свой критерий рациональности, который в последующем развивали его ученики. Выдвинутый им критерий касается двух аспектов. С одной стороны он выдвигает требования к языку: его выражаемости (т.е. ясность и определенность выражения мысли), коммуникативности (излагаемый материал должен быть выстроен таким образом, чтобы быть достаточно понятным и открытым для обсуждения), интеллектуальной контролируемости. С другой стороны, эта совокупность условий дополняется требованием обоснованности, как со стороны предмета исследования, так и со стороны гносеологической составляющей процесса научной деятельности (понимание, теория, метод, факт, и т.д.). Данные критерии должны удовлетворять требования, которые предъявляются к стилю философствования.

Этой теме Твардовский посвящает небольшое эссе "О ясном и неясном философском стиле". В нем подчеркивает мысль о том, что было бы неверно полагать, будто бы неясность стиля находится в непосредственной связи с глубиной содержания философских произведений. "Трудно допустить, - пишет Твардовский, - чтобы кто-то был в силах доказать, что все сочинения, трактующие о некотором философском предмете, отличаются неясным стилем; в то же время не составляет труда доказать, что даже о вещах, считающихся повсеместно трудными и запутанными, тот или иной философ в состоянии выразиться совершенно ясно. Отсюда возникает предположение, что неясность стиля некоторых философов не является неизбежным следствием факторов, заключенных в предмете их выводов, но имеет своим источником туманность и неясность их способа мышления".

Твардовский утверждает, что существует тесная связь между языком и мышлением, наиболее тесная тогда, когда абстрактную мысль выражает язык, ибо наша мысль, в особенности мысль абстрактная, сразу же рождается в словесной форме. "Если же при звуковом выражении наших мыслей или при их записывании мы сталкиваемся с трудностями и сомнениями, - размышляет Твардовский, - если мы подбираем выражения, меняем первоначальный порядок, в котором наши мысли приходили нам в голову, то мы делаем это именно потому, что при таком проявлении наших мыслей голосом или письменно, мы открываем в них некоторые неясности, которые бы не заметили, когда первоначальные мысли разворачивались в нас. Ведь подобное проявление мысли замедляет их течение, разворачивает их вновь перед нами в более медленном темпе, а тем самым облегчает обнаружение недостатков, сразу не замеченных". В конце своего эссе Твардовский приходит к убеждению, что "автор, не умеющий ясно выразить свои мысли, не умеет также и ясно мыслить, так что его мысли не заслуживают того, чтобы тратить усилия на их отгадывание".

К. Айдукевич ученик и последователь Твардовского пошел дальше. При исследовании философско-логических оснований языка, он предполагает, что необходимым условием рационального мышление является обладание смыслом того или иного языка. В первую очередь, в центре исследования оказывается язык логики, язык науки, и, конечно же, естественный язык. Он рассматривает соотношение языка и смысла (в самом широком контексте) и выдвигает такие требования рациональности, как интерсубъективная коммуникабельность и интерсубъективная верифицируемость.

Итак, представители Львовско-Варшавской школы в отношении рациональности сформулировали постулаты, которые предполагают:

1. ясность мышления и точность его артикуляции;

2. учет требований логики;

3. надлежащее обоснование.

Рассмотрим данную модель рациональности, более подробно раскрыв содержание каждого из постулатов. Для начала отметим, что комплекс озвученных критериев рациональности у современных исследователей получил название стандартной модели рациональности. Тем не менее, каждый из выдвинутых постулатов не является жестким; он открыт для дальнейшего методологического уточнения или даже критики.

Значит, за постулатом надлежащего выражения стоит требование ясного мышления и точности артикуляции. Вопрос встает о том, удастся ли указать какой-то каталог повсеместно принимаемых критериев точности, отвечающий этим критериям. Что касается сферы естественных наук, таких как геометрия, алгебра, формальная логика, то здесь критерии точности более ясны, чем, скажем, в области широко понимаемых гуманитарных наук и философии, т.к. их язык представляет собой естественный язык и где отсутствует согласие по поводу основных методологических вопросов.

Постулат об учете требований логики сталкивается с меньшими трудностями, т.к. данный постулат называют логической рациональностью. В таком случае, под рациональностью понимаются два основных требования: одно, постулирующее уклонение от противоречий, второе же - предполагает обладание дедуктивными способностями.

Следует отметить и принять во внимание следующий факт, реальные люди в обыденной жизни не в состоянии отвечать идеализированным требованиям логической рациональности такого рода. Например, постулат жесткого и обязательного соблюдения принципа противоречия привел бы к тому, что появление в какой-нибудь системе убеждений пары противоречивых предложений выводило бы за пределы рациональности. Аналогичное требование в связи выполнимости всех выводов из системы убеждений, или даже только всех выполнимых выводов, превратило бы убеждения индивидов, не соблюдающих это условие, в людей, лишенных черт рациональности. Однако действительные убеждения людей, нередко содержат в себе хотя бы единичные противоречия. Этот факт объясняет специфику природы человека, особенности его мышления, организацию его психики, а также наличием заблуждений, без которых трудно вообразить себе нашу жизнь и которые легко манифестирует человек, проявляя уровень своего познания или действия в той или иной сфере.

Польский философ Ришард Клещ обозначает существование концепций рациональности, в соответствии с которыми никогда не стоит принимать противоречивого множества предложений и выполнять все выводы. По его мнению, они не могут быть сопоставлены с настоящими людьми, а только с существами, которые обладают выдающимися интеллектуальными стремлениями, превосходной памятью и применяют исключительно безошибочные методы рассуждения. Все же такая обстановка, требует отклонения от идеализированной модели логической рациональности, как вполне справедливо отмечает ученый,

Третьим постулат посвящается эмпирическому образованию. Действительно, убеждения, у которых отсутствуют какие-либо обоснования, не могут считаться рациональными. Поэтому утверждения, претендующие на выражение рациональных убеждений, должны быть соответствующим образом обоснованы. Это удовлетворяет нашим представлениям о том, что степень доверия, с которой мы воспринимаем те или иные утверждения и с которыми мы повсеместно сталкиваемся в обычной жизни, не должна превышать степени их обоснованности. Однако проблема усложняется, когда в центре внимания оказывается наука.

Обосновать современное научное знание довольно сложно в связи с тем, что обоснование должно представлять целую программу в качестве определенной парадигмы. Причем круг обсуждаемых научных проблем (в рамках этой программы) может заявлять о себе в форме научной дискуссии.

техническая рациональность философское знание

Дискуссии вспыхивают до сих пор, даже относительно вопросов фундаментального характера. Данный аспект позволяет поставить под сомнение, безусловно-универсальный, характер данного постулата. В конце концов, рост знания о языке и метанаучный уровень современного познания позволяет нам избавиться от заблуждений, касающихся совершенно точной, окончательной или единственной верной формулировки критериев выполнимости. Поэтому согласиться с теми, кто считает невыполнимым простое механическое перенесение или автономное использование предлагаемой (или какой-то иной) типовой модели рациональности (претендующей на универсальность) ко всем областям научно-исследовательской деятельности без исключения, будет наиболее разумным решением.

Нам необходимо принимать во внимание и подобные воззрению во взаимоотношении аспекты рациональности, в каких суждениях рациональности придается наиболее обширное значение и оно бытует ранее в наиболее просторном контексте, чем намеренно-общенаучный подход рассмотрения. К примеру, нынешний славянский мыслитель К. Шанявский, исследуя соответствие рациональности и значения, предупреждает нас с применения аспекта рациональности в свойстве многоцелевой концепции, подходящей с целью изучения в различных сферах познания.

Погружаясь в критику, касающейся "стандартной модели рациональности", следует отметить, что эта критика чаще всего исходит от представителей так называемого релятивизма. Это подчеркивающие относительность всех вероятных критериев рациональности философы, социологи и антропологи культуры. Они сходятся в едином мнении, согласно которому критерии рациональности должны быть продиктованы культурой (или тем комплексом характеристик культуры, которые группируют в определенную систему). Вследствие этого, если возникнет вопрос о том, на самом ли деле рациональны какие-либо убеждения, суждения или даже теории, то, в итоге, мы должны будем апеллировать к какой-то "общей системе", которая образует данную культуру.

В таком контексте антропологи культуры не одиноки в своем мнении. Витгенштейн также отвергает тезис о том, что существует единая языковая система, которую можно проанализировать с помощью формальных методов. По мнению Витгенштейна, в соответствии с его второй философией, философия языка должна привести к признанию того, что критерии рациональности будут различаться в рамках разнообразных языковых игр. Примерно такого же мнения придерживается программа "методологического анархизма", которая отвергает убеждения зависимости рациональности определенных критериев (например, поведение системы) от обстоятельств. Представил эту позицию П. Фейерабенд. Суждение о существовании универсальной рациональности, которая регламентировала бы безотносительные правила и критерии он отвергает.

Отвержение позиции релятивистов как пагубную для философии, не означает, решение проблемы преодоления трудностей и обоснования стандартного подхода. В этот момент важно обратить внимание на те исследования, в которых предлагается конкретное решение проблемы рациональных критериев научного исследования в качестве приемлемого и оптимального исследовательского метода.

Так, Хилари Патнэм признает, что выстраивание рациональных методов в виде установленного списка или каталога (канона) правил рациональности, позволит определить, на самом деле обладают те или иные высказывания познавательным смыслом, или нет. Он нарекает список этих правил критериальными концепциями. Критериальные концепции выступают в роли институциональных норм, которые, в свою очередь, определяют, что является рациональным. Гипотетически, по данной концепции, рациональным подтверждением тех или иных положений теории (философской концепции и т.п.) оказывается лишь то, что критериально верифицируемо.

Согласно этому мнению необходимо осуществлять только лишь то, что критериально верифицируемо, а то никак не способно критериально верифицируем, никак не может являться рациональным. Таким образом, общепризнанных норм, какие признаваемы академическим обществом и принимаемы официально, не имеют никаких шансов быть причиной принятия и считаться рационально аргументированным. Любая же полемика о природе рациональности предполагает понятие рационального оправдания, которое шире, чем понятие критериальной рациональности.

Таким образом, следует признать, что сам термин рациональность сложен для описания. Оттого единственным путем, способствующим оптимальному пониманию природы рациональности, является развитие философской концепции рациональности.

Список литературы

1. Автономова, Н.С. Рациональность: наука, философия, жизнь/ М.С. Автономова // Рациональность как предмет философского исследования. - М.: ИФРАН, 1995. - С.54.

2. Айдукевич К. Язык и смысл // Философия и логика Львовско-Варшавской школы. М., 1999. - С.309-348.

3. Гегель, Г. В.Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. / Г. В.Ф. Гегель; послесловие, вступ. ст.М. М. Розенталя. - М.: Мысль, 1974. - С.65.

4. Твардовский К. О ясном и неясном философском стиле // Философия и логика Львовско-Варшавской школы. М., 1999. - С.12.

Размещено на Allbest.ru