Природа и ценностная интенциональность философской афористики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Природа и ценностная интенциональность философской афористики

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

Работа выполнена на кафедре гуманитарных и политических дисциплин НОУ ВПО «Омский гуманитарный институт»

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор ДЕНИСОВА Любовь Владиленовна

- выявить сущностные особенности и генезис афористического жанра;

- определить онтологические основания и место философской афористики в истории западноевропейской философии;

- показать диалектизм афористического знания, ценностную интенциональность философской афористики и ее связь с морально-этическими принципами и положениями;

- выяснить функциональные особенности афоризмов и максим.

Методологической основой исследования послужили имеющие глубокие философские корни диалектический метод и метод функционального анализа. Исследование также опиралось на основные философские принципы: структурность, системность, проблематизация, междисциплинарность. Теоретической основой выступили идеи зарубежных и отечественных мыслителей и философов, определивших историко-философские, гносеологические и онтологические подходы к анализу проблемы афористического знания.

Эмпирической базой диссертации послужили афористические высказывания, содержащиеся в книгах Ветхого и Нового заветов, а также в трудах многих мыслителей древности и современности: Эпикура, Диогена Лаэртского, Гераклита, Демокрита, Плутарха, Лао-цзы, Конфуция, Сенеки, Марка Аврелия, М. Монтеня, Б. Паскаля, Ф. Бэкона, Ж. Лабрюйера, Ф. Ларошфуко, С. Кьеркьегора, Ф. Рабле, Э. Роттердамского, И. В. Ф. Гёте, Ф. Ницше, Абая Кунанбаева, А. Камю, Т. Карлейля, В. И. Курбатова, А. Шопенгауэра, Н.А. Бердяева и др.

Научная новизна и основные результаты исследования содержатся в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. Показано, что философская афористика определяется логико-когнитивным аспектом афористического знания. Афоризм, обладая определенной структурой, становится способом философствования.

2. Отмечено, что природа и ценностная интенциональность афористических феноменов характеризуется как максимально сжатый по объёму текст, имеющий мощное, педагогическое и воспитательное воздействие. В качестве сущностных особенностей афоризма выступают: ёмкость, лаконичность, целостность, логичность, структурность, системность, проблематизация, диалектичность, соразмерность, точность, оригинальность, завершённость, личностность, убедительность, эстетичность, общезначимость.

3. Выявлено свойство философского афоризма становиться способом решения онтологически-гносеологических проблем. Выступая в форме крылатого слова, характерной чертой которого является образность и общедоступность, максимы, афоризмы, пословичные выражения аккумулируют в себе сплав религиозных догм, моральных постулатов, права, научных истин, художественных образов, что позволяет утверждать, что философская афористика пронизывают все сферы научной, культурной и повседневной жизни.

4. Показано, что ценностная интенциональность философской афористики проявляется в её связи с морально-этическими представлениями, а также в её педагогическом воздействии на личность. Данное положение конкретизируется в социальном функционировании философской афористики, которая выполняет познавательную (информативную), коммуникативную, социально-культурную, регулятивную и оценочную функции.

5. Доказано, что специфической функцией афористического знания выступает креативно-мировоззренческая функция, которая выражается в способности афоризма выступать побуждающим фактором для самостоятельного философствования. Определена тенденция развития афористического философствования, которая проявляется в минимизации словесного выражения и углублении смыслового содержания текста, благодаря чему афористический жанр занимает достойное место в истории западно-европейской философии.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Материалы диссертации могут быть использованы для разработки и преподавания в вузах дисциплин «философия», «культурология», «эстетика», а также дисциплины «история и философия науки» в части определения специфики гуманитарного познания. Возможно применение результатов исследования для более углубленного изучения афористики как жанра литературы и проблематики, связанной с исследованиями типов философствования. Выводы диссертации могут быть использованы также в процессе философско-афористического творчества.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в ряде учебно-методических пособий и публикаций, в том числе в статье научного журнала «Омский научный вестник», входящего в перечень изданий для опубликования научных результатов диссертаций на соискание ученой степени кандидата и доктора наук. Кроме того, обсуждались на конференциях и методологических семинарах, на заседаниях кафедры философии Северо-Казахстанского государственного университета им. М. Козыбаева и Омского гуманитарного института. Также основные положения диссертации докладывались автором на международных и республиканских научно-практических конференциях: «Национальные системы высшего образования в условиях глобализации» (Петропавловск, 2001г.); «Творчество молодых - ХХI веку» (Петропавловск, 16 мая 2004 г.); «Онтология и аксиология права» (Омск, 2007 г.); «Реальность. Человек. Культура: социальное и природное» (Омск, 23-25 ноября 2006 г.); «Наследие Абая и современность» (Петропавловск, 20 декабря 2005 г.); «Ауэзовские чтения - 5: «Казахстан в гуманитарном измерении: тенденции, поиск, перспективы развития» (Шымкент, 29-30 ноября 2006 г.); «Современные социально-политические и культурные альтернативы и человеческий потенциал» (Омск, 27-29 марта 2007 г.); «Образование и наука - непрерывный инновационный процесс: проблемы, решения, перспективы» (Петропавловск, 21-22 сентября 2007 г.).

Структура и объем диссертационного исследования. Текст диссертационного исследования состоит из введения, двух глав, состоящих из двух параграфов каждая, заключения и библиографического списка, содержащего 285 наименований. Работа изложена на 140 страницах компьютерной верстки.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, степень разработанности проблемы, теоретическая и практическая значимости, формулируются научная новизна, цели и задачи диссертационной работы.

В первой главе «Афористическое знание как форма философствования» последовательно рассматриваются история становления феномена афоризма, даются его определения и сущностные характеристики, отмечается роль и место афоризма в мире человека. Рассматривается соотношение языка и слова, функции афоризмов, а также подчеркивается роль афоризма как стратегии и тактики мышления.

В первом параграфе «Генезис афористичности в философии» исследуется «крылатость» афористического знания, как оригинального способа его распространения. Также кратко рассматривается история зарождения феномена афористической мысли.

В религиозно-философском учении раннего пифагореизма различаются две части: «акусмата» (услышанное), т.е., положения, устно и без доказательства, преподнесенные учителем ученику, «математа» (знание, учение, наука), т.е., собственно знания.

Именно пифагорейцы разработали термин «калокагатия», обозначавший греческий идеал человека, сочетающего в себе эстетическое (прекрасное) и этическое (доброе) начала, гармонию физических и духовных качеств.

Афористично мыслящие философы: почти все античные философы, достаточно обратиться к книге Диогена Лаэртского или вспомнить, что каждый из семи мудрецов прославился еще тем или иным мудрым изречением. В Древнем Китае - Конфуций и другие философы. В средние века и в Новое время: М. Монтень - «Опыты»; Б. Паскаль - «Мысли»; Н.-С. Шамфор - «Максимы и мысли, афоризмы и анекдоты»; Ф. Ларошфуко - «Максимы и моральные размышления»; А. Ривароль - «Избранные высказывания»; Ж. Лабрюйер - «Характеры или Нравы нынешнего века»; Г.К. Лихтенберг - «Афоризмы»; Л. Вовенарг - «Размышления и максимы».

«Крылатые слова» являются одним из средств выразительной и образной речи. Название это восходит к Гомеру, в поэмах которого («Илиада» и «Одиссея») оно встречаются неоднократно («Он крылатое слово промолвил»; «Между собой обменялись словами крылатыми тихо»). Эту категорию образных выражений назвал крылатыми словами немецкий ученый Георг Бюхман на том основании, что они получили широкое распространение как бы перелетая из уст в уста. В 1864 г. он выпустил сборник таких выражений, прочно вошедших в немецкую речь. Книга Бюхмана выдержала множество изданий, что доказывает необычную популярность афористического жанра данного вида. В тринадцатом издании (1882) Бюхман констатирует, что выражение «крылатые слова» в его новом понимании, в значении термина, перешло и в другие языки.

Крылатые слова многообразны по своему происхождению, причем большинство из них возникли, как правило, в отдаленные исторические эпохи. Культура различных эпох, стран и народов за сотни и тысячи лет образовала ту совокупность, которую мы сегодня называем данным термином, характеризующим афористическое мышление.

Крылатые слова, будучи лаконичными формулировками идей и представлений, конденсируют в нашем сознании сложные образы, вызывая ряд ассоциаций. При этом время вносит в них свои изменения, а применение крылатого слова в конкретных условиях нередко приводит к утрате его первоначального значения.

Также исследуется «крылатость» афористического знания, как оригинального способа его распространения, рассматривается история зарождения феномена афористической мысли.

Следует иметь в виду, что история возникновения значительной части крылатых слов не может быть освещена в полной мере; среди них имеются такие, которые являются не подлинными цитатами из какого-либо литературного источника, а выражением, созданным на основе его, и в краткой форме конденсирующее его смысл. Но когда точно эти выражения появились и кому они принадлежат, установить не всегда возможно, таковы, например, многие библейские выражения, а также большинство античных.

К тому же, для древних эпох едва ли возможно точное разграничение индивидуального и народного творчества в вопросе рождения крылатого слова. Трудно также в каждом отдельном случае решить, принадлежит ли данное крылатое слово автору древней письменности, и отсюда перешло в литературную речь, или же оно создано народом и только впервые записано автором сочинения. Эти классификационные трудности, в равной мере относящиеся к библейской и греко-римской мифологии, привели к тому, что условно источником многих крылатых выражений считаются памятники письменности, в которых они впервые зафиксированы.

Таким образом, мы имеем свидетельство того, что так называемые крылатые слова - термин не узкоспециальный, ограниченный какими либо пространственными или временными рамками, используемый определенным кругом лиц, но явление поистине всеобъемлющее, неповторимое, уникальное и универсальное, ибо имеет значение для всех социальных слоев и в любом обществе.

Пробуждение интереса к нравственным вопросам не случайно падает на эпоху Возрождения: раскрепощение личности, рост индивидуального самосознания, попытка осмыслить себя в контексте общечеловеческого опыта, обогащенного знакомством с античностью, - все это послужило толчком к развитию литературы моралистической литературы как самостоятельного жанра. Ему отдали дань писатели многих европейских стран, однако именно во Франции, где исторически сменявшиеся формы государственной и социальной жизни получили классический облик, появились блестящие и наиболее ярко выраженные образцы моралистической литературы.

Собственно афористический жанр в своих многообразных разновидностях - сентенциях, максимах, парадоксы, «размышлениях» или «мысли» сформировались во Франции в XVII в., в эпоху классицизма с его нормативной поэтикой, строгой жанровой регламентацией и пристальным вниманием к стилистической форме. Однако источник такого рода литературы, по мнению исследователей следует искать раньше, а именно в книге Монтеня «Опыты», которая на протяжении двух столетий оказывала влияние на умы и творчество его соотечественников. «Опыты» стали книгой поистине энциклопедического масштаба, не случайно к ней обращались писатели и мыслители Просвещения, создатели и участники знаменитой Энциклопедии. Огромный материал, античный и современный, переработанный и включенный в «Опыты», история, география, естествознание, бытовые анекдоты («побасенки», - пренебрежительно говорил Паскаль), медицина, астрология, личные наблюдения и события современной политической жизни группировались вокруг особых философских и нравственных проблем.

Переоценка ценностей, начавшаяся в эпоху раннего итальянского Возрождения, получила новый мощный толчок в Европе в период Реформации. Веками установленные непререкаемые понятия и религиозные догмы были подвергнуты пересмотру, затем опрокинуты и сметены. Европа стала ареной ожесточенной борьбы между католиками и протестантами, и Монтень в полной мере познал, какой дорогой ценой было куплено духовное обновление.

Расцвет моралистической литературы во Франции наступил во второй половине XVII в., когда создавались шедевры в самых разных жанрах (большое значение, например, получила романистика с ее утонченным анализом любовных переживаний, что приводило читающую публику к размышлениям на психологические и нравственные темы). Одной из главных ее черт является принцип обобщенного, абстрагированного изображения человеческих характеров, страстей и пороков. Отмеченные черты мы находим в комедиях Мольера, высоких трагедиях Расина, баснях Лафонтена, сатирах Буало. Тем не менее, наиболее последовательное воплощение этот принцип получил в афористических жанрах - у Ларошфуко, Паскаля, Лабрюйера. Все эти три автора немало обязаны Монтеню, хотя по разному относились к нему - полемизировали, перефразировали, критиковали.

Однако, если содержательная сторона «Опытов» явственно просматривалась в их сочинениях, то форма этой книги, свободная, подчеркнуто субъективная манера изложения, композиционно хаотичная, оказалась неприемлемой для литературы XVII в. Между Монтенем и писателями классической эпохи пролегла жесткая грань - строгая регламентация жанров и стилей, упорядоченность мысли, идущая от рационалистической философии, принцип самоограничения, обязательный для всякого, кто претендовал отныне на высокое звание писателя. Самоограничение количественного и стремление к лаконичной форме - качественного - отбрасывало все случайное, второстепенное, единичное. Учитывались тщательный отбор единственно адекватного слова и построение фразы.

Таким образом, тенденция литературного развития в эпоху классицизма создала предпосылки для формирования афористического жанра.

Ларошфуко создал образцовую модель афористического жанра, став «отцом афористики», определил путь многих писателей-афористов последующего времени. В то время, как писались «Максимы», его современник Блез Паскаль писал свои «Мысли». Несмотря на то, что их авторы были непохожими, что у этих книг были различные стартовые цели, они порой обнаруживают удивительные переклички, и в этом сходстве еще одна особенность афоризмов.

Жан де Лабрюйер замыкает собой триаду великих французских моралистов. Он писал свою книгу на исходе «великого века» классической литературы, вобрал ее традиции, завоевания и духовный опыт, и посвятил этому первую главу - «О творениях человеческого разума».

Книга Лабрюйера задумывалась как широкая картина нравов эпохи. Уже само заглавие ее свидетельствует об этом: «Характеры, или Нравы нынешнего века», - изымает ее из той вневременной плоскости, к которой отнесены «Максимы». Книга Ларошфуко, хотя и обладала внутренней стройностью в тематическом расположении материала, не была разбита на самостоятельные разделы - автор вновь и вновь возвращался к изначальным темам.

Путь, пройденный французской моралистикой за два века, отражает главные тенденции общественного и духовного развития Франции. На разных этапах этого пути на первый план выдвигались то общечеловеческие философские и нравственные проблемы, то их конкретная проекция на современные нравы и общественные условия. Различными оказывались личности и судьбы авторов, их позиции, художественная манера. Но при всем своем многообразии, отточенная, проницательная и безупречная форма французских моралистов-афористов, сохраняет свою впечатляющую убедительность и глубину.

Представляется очевидной моральная нагруженность афористического знания. Мир моральных истин - это мир, который подобно Богу, имеет «центр… всюду, окружность - нигде». Своеобразным же центром мира является человек. Правда, в науке совсем иная расстановка ценностных приоритетов, где творческий вклад деятельности субъекта вполне укладывается на некотором отрезке бесконечной линии идущей «от полного, абсолютного незнания к столь же полному и абсолютному знанию». В моральном же плане, в моральном познании, как и в художественном, работает несколько другая система координат, где на первое место выводится иное, личностное измерение, неизмеряемое никакой другой данностью, и не определяемое, как в науке, никаким результатом. Афористическое мышление всю структуру личностного философствования, правда, мышление «не может продолжаться афоризмами», но афоризм действительно знаменует итог, конец размышления, сам становится выводом.

Во втором параграфе «Онтологические основания афористического мышления» отмечается, что история афоризма уходит корнями в далекую древность. Известно, что еще в XXVII в. до н. э. в Шумере имелись сборники изречений. До нас дошли сотни шумерских пословиц. В них на уровне обыденного сознания мы обнаруживаем первые попытки обобщения, начала этических представлений.

Афоризм, будучи должно (интериорно) направленной мыслью, становится формой слияния добродетели и знания, становится словом, которое уже есть дело, есть факт жизни, культуры и бытия вообще. Афоризм возвращает знанию первоначальный монизм, который обычно утрачивается по мере знакомства со сложностями мироустройства, поднимает его от унылой фиксации бессчетного множества несовпадений, неудач, невзгод к высшему синтезу, где вся «моя» жизнь, прошлая и будущая, озаряется одним источником света. Поэтому можно вслед за Сократом повторить, что «… есть одно только благо - знание, и одно только зло - невежество», если мы помним, что речь идет о знании себя как экзистенциального, не редуцируемого к эмпирическим феноменам, суверенного субъекта, который сам устанавливает цену и достоинство всех прочих знаний.

Афоризм как форма выражения обобщения активно использовался в различных областях знания: логике, риторике, философии, медицине, юриспруденции, литературе. Вследствие сложности феномена, термин «афоризм» не имеет однозначной дефиниции. Согласно традиции, термин «афоризм» определяется в справочной литературе через категории логические или философские. В филологии также существуют разные подходы к этому уникальному явлению: в лингвистике термин «афоризм» применяется для обозначения малой текстовой формы и речевого произведения, изложенного в этой форме, в литературоведении - для обозначения литературного жанра. Исходя из генезиса афоризма как формы и как определившегося литературного жанра, применяя комплексный подход в исследовании явления, будет рационально определить афоризм как краткое (в рамках одного предложения) высказывание конкретного автора, которое претендует на общезначимость и отличается оригинальностью формы и содержания.

Л.Н. Толстой сравнивает два типа «познания законов человеческой жизни»: с одной стороны, систематизаторский, формально-логически связанный вплоть до педантизма (Аристотель, Спиноза, Гегель) и, с другой стороны афористический, где каждая мысль нагружена до предела, стремится к максимальному охватыванию истины (христианские мистики, французские мыслители Монтень, Ларошфуко, Паскаль, Вовенарг). Предпочтение отдается книгам второго рода, которые не ослабляют собственный ум читателя и не лишают его самобытности, подобно сочинениям первого рода; «главное же, не только не подавляют самостоятельной деятельности ума, но, напротив, вызывают ее, заставляя читателя или делать дальнейшие выводы из прочитанного, или, иногда даже совершенно не соглашаясь с автором, спорить с ним и приходить к новым, неожиданным заключениям».

Афоризмы и крылатые выражения имеют наиболее частое употребление в речи, они, как правило, способствуют рождению образа, передаются в легко запечатлевающейся форме и выделяясь над областью повседневного языка, становятся как бы, частью поэзии; кроме того, выражают популярную мысль, важную для восприятия и, являясь народными, направляют жизнь людей.

Онтологические основания афористического мышления скрываются в языке, ибо язык это, по мнению М. Хайдеггера, «голос бытия», причем, не в языке обыденной речи, а в языке поэзии, языке философии. Язык могущественнее нас, это принуждение к речению. Не сам поэт, а музы говорят через него, не мыслитель силой ума создает свои конструкции, но услышанный голос бытия направляет его мысли. Изначальное речение (Sagen) говорит о самом себе. Это есть одновременно и божественное, и человеческое явление, прояснение отношений, которые связывают существование с бытием.

Язык не есть первичное выражение мысли, чувства или воли, но он открывает то пространство, внутри которого человек способен соответствовать (entsprechen) бытию и его требованиям, его призыву (Anspruch). Это изначальное соответствие и есть мысль. Обнаруживать (zeigen), по Хайдеггеру, значит, показывать, приводить к видимости. Но это обнаружение-показывание производно от старогерманского слова (Sagan), что означает говорить (sagen).

Образами изначального мышления являются «Dichtung» (поэзия, но не в смысле только поэзии, а в смысле творчества вообще), и «Denken» (мышление). Каждое слово, дающее нам что-либо существенное, есть проявление творчества, оно может осуществляться в поэзии, культе, мифе, законодательстве. Dichtung можно назвать первопоэзией, первоязыком исторических народов. Подлинное мышление всегда поднимается к творчеству как первопоэзии. Размышлять - значит поэтизировать, и кроме того, это не простой вид поэтизирования в смысле стихов или песен. Истинная речь (Sagen) есть первопоэзия, из которой исходят вся поэзия и все искусства. Но поэзия ближе к изначальной речи, чем любой другой способ выражения. Только поэт схватывает самую суть отношений слова и вещи, в своих мечтах возносясь к небу и оставаясь при этом на земле.

Крылатые выражения являются образными выражениями, в которых выражается не какое-либо отдельное определение, но в целом последовательность мыслей посредством образно-смыслового выражения (не описано!). Их едва ли можно заменить небольшим количеством выражений, их отдельные слова незаменимы. Они выступают в прочной чеканке, которая не изменяется в разговоре во время употребления; но сами они не образуют предложения, но активно используются как раз через включение в предложение. Они широко используются в народе, в одинаковой степени всеми его слоями. Их значение, как языковой единицы, зачастую настолько отдалено от первоначального значения отдельных слов, что их собственный смысл едва ли или совсем не прослеживается. Крылатые выражения не имеют никакой поучительной тенденции; они служат в качестве формального средства речи и придают ей свежесть и выразительную силу.

Крылатое выражение - это вербально-образное выражение, как например, «чужими руками жар разгребать», «ошарашить кого-либо», «втирать кому-либо очки», «желать кому-либо успеха». Эти крылатые выражения должны быть прежде всего включены в предложения, чтобы дать прочное высказывание; как вербальные выражения они изменяемы согласно времени и лица: кто, кому, когда, за что жмет палец? Все здесь должно быть прежде всего сформулировано. В этом смысле крылатые выражения являются еще несформированным языковым сырьем. В их тенденции они могут быть включены везде. Они бесценны. Их открытая форма вербального выражения доказывает, что крылатые выражения не могут иметь прочного содержания и совсем никакой поучительной или нравственной тенденции. Они не предлагают «мудрости изречения». Прежде всего, потому, что они дополняются до предложений, они получают содержание. Вместе с пословицей (Sprichwort) крылатое выражение имеет звучащий, сильный, отчеканенный образ, так что как и пословица, оно традиционно прочно связано в его словарном звучании. «Крылатость» выражения заключается в том, что в своем словарном звучании она относительно постоянна. Выражения показывают относительно прочную формулировку, которая очень редко позволит замену схожих по значению слов или дополнения через другие слова. Поэтому говорят также об «устойчивых» выражениях. Выражения являются, таким образом, образным словом в передаваемой форме выражения.

Во второй главе «Феноменология афористического знания» исследуется проблема недостаточности философского осмысления афористического выражения. Эта проблема выражена в виде следующих вопросов: 1) что представляет собой философская афористика? 2) каковы основные характеристики философской афористики? 3) какова связь философских афоризмов и диалектического мышления?

В первом параграфе «Диалектика афористического знания» отмечается, что философская афористика представляет собой кладовую образов. Сократ, Платон, Аристотель, Монтень, Паскаль, Шопенгауэр, Кьеркегор, Ницше - мощные источники идей и образов. Сочинения титанов мысли и гениев человеческого рода представляют собой сплав научных трудов и искусства, как двух способов познания мира, и если наука делает это через голову, то искусство действует через сердце. Как остроумно заметил Гейне, если бы мир раскололся, то трещина прошла бы через сердце поэта. Применительно к нравственности можно сказать, в «расколовшемся» нравственном мире трещина пролегает между сердцем и разумом. Прозрачность и одновременно туманность высказывания прекрасно дополняют друг друга, тем более, что человек, как существо крайне противоречивое, всегда в до конца неосознаваемом поиске союза «языка сердца» и «языка разума». Подспудно, почти инстинктивно, человек стремится к разрешению основной проблемы нравственности: обретению целостности и гармоничности внутреннего духовного развития.

Афоризмы рождаются как в рамках философских, литературно-художественных, научно-популярных произведениях, так и как отдельно взятый самостоятельный жанр. Собственно афористических, оригинальных сочинений не так уж много. Мудрые мысли, изречения писателей, философов, ученых, педагогов, общественных деятелей чаще всего становятся известными посредством извлечения из их сочинений.

Свои главные слова человек ищет всю жизнь. В известном смысле, найти слова, значит осуществить свою высшую нравственную цель, обрести мир, самоутвердиться в таком непростом, неустойчиво-шатком существовании, значит желать, подобно древнему царю Соломону превыше всех благ иметь «сердце разумное, чтобы различать, что добро и что зло».

Изречения и афоризмы титанов мысли и гениев человеческого духа являются важной составной частью их учений и теорий, звучат своеобразным итогом развития идей и мыслей. Они точно характеризуют различные стороны духовной жизни людей, звучат гимном человеку как преобразователю и венцу природы, обогащают духовно-нравственный потенциал человечества.

Богатство вершин человеческого духа неисчерпаемо. Афоризмы и максимы являются редкими жемчужинами, воспевающими мудрость в ее стремлении к возможному совершенству и познанию мира человека. Многие из них, как поговорки и пословицы, не отмечены печатью индивидуальности их творца, потому что имя их автора - народ. Будучи сгустками народного разума, они летят через века и тысячелетия, являясь неиссякаемым родником, питающим индивидуальное творчество выдающихся мыслителей. Следует отметить, что элементы афористического мышления подспудно присутствуют в произведениях почти всех писателей, ученых, поэтов, исследователей, в которых они оказываются вкрапленными в основную нить размышлений.

Философская афористика по жанру близка к интеллектуальному искусству, которое любили и умело использовали мудрецы всех эпох и народов. Каждый человек, независимо от рода занятий, будь то писатель, политический деятель, учитель, врач или артист использует любимые афоризмы и образы как в своей работе, так и в повседневной речи.

Важным моментом, особенно актуальным в этике, становится проблема авторства. Слишком неуловима грань, отделяющая оригинальную авторскую мысль от афоризма народной мудрости, от изречений древних мудрецов, ведь нередко, порой многие «новые» афоризмы при тщательном изучении оказываются «хорошо забытыми» старыми изречениями. Видимо, не случайно у мыслителей разных народов и самых различных эпох встречаются афоризмы, похожие и по смыслу, и по звучанию, и по внешнему строю. И дело здесь не в заимствовании, а скорее, в наличии неких «архетипов» нравственной мудрости, которые воспроизводятся в различные эпохи, в разных национальных культурах, непохожими мыслителями, казалось бы, совершенно независимо друг от друга.

Диалектическое (и диалогическое) полагание и противополагание философствующих субъектов может выступать и как спонтанная, беспосылочная (и беспредпосылочная) деятельность носителя моральных максим. Преодолевая буквальную, формально-логическую противоречивость императивов и оценок, вошедших в канонизированные тексты, индивид решает нравственную проблему, глубина которой представляется ему самому неизмеримой. Разумеется, всё это накладывает на него, как на субъекта морали, большую ответственность. Роль афористического знания оказывается в этом случае предельно нагруженной морально-философским смыслом и подсмыслом. Тем более это относится и к процессу писания, которое хотя и является продуктом деятельности духа, само по себе еще не есть дух, ибо все написанное представляется разведённым и крайне противоречивым. Таким образом, нарушается первая посылка логического мышления - не противоречь себе, что лишает субъекта возможности разрешить или согласовать противоречия.

Во втором параграфе «Функции философской афористики» рассматриваются функциональные особенности афористики, решаются вопросы: 1) как «работает» афоризм? 2) какими силами, способами и средствами выражается мысль?

Отмечается, что креативно-мировоззренческая функция выражается в способности афоризма выступать побуждающим фактором для самостоятельного философствования, заключается не только в передаче некоторых знаний, некоторых общих истин от «доноров» к «реципиентам», но и в особом характере познания, оказывающимся одновременно и самопознанием.

Таким образом, максима (афоризм, изречение, гнома, шутка и т.д.) является не только объектом познания (эпистемологический смысл) и средством его (прагматический смысл), но и целью, и итогом. Попадая в фокус внимания каждого нового нравственного субъекта, она всякий раз рождается заново, становясь именно его, жизни и деятельности вот этого субъекта, максимой.

Коммуникативная функция заключается в способности субъекта переживать и чувствовать за партнера, причём, нормальным следует считать только такой диалог, в котором контактирующие стороны выступают как равноправные субъекты, равные в силу признания за обоими способности к творчеству и сотворчеству, где исключается деление на пользователей и пользуемых, на пьедесталы и памятники.

Регулятивная функция афоризмов выполняет ту же социализирующую роль, какую они выполняли в древней Индии, Китае, Иудее, Греции или Риме. Разумеется, традиционные и правовые нормы, существовавшие в этих странах, играли немаловажную регулирующую функцию, однако, за более чем двухтысячелетнюю историю многие ритуалы, традиции и обычаи утратили свое положение.

Среди массы регулятивных норм есть и такие, которые как бы ведут человека по жизни, отмечают повышение его социального статуса или необратимое изменение его. Это обряды, ритуалы, сопровождающие человека на всем его земном пути, начиная от рождения и до самой смерти.

В Заключении подводятся основные итоги исследования, в краткой форме излагается содержание авторской позиции, намечаются перспективы будущих исследований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Статьи, опубликованные в научных изданиях, входящих в перечень для опубликования научных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук:

2. Гонгало В. М. Человек в мире афоризма и максимы. // Омский научный вестник. - 2006. - № 8 (45). - с. 178-181.

3. Другие работы, опубликованные по теме исследования

4. Гонгало В. М. Философия афоризма. Мысль и Слово. Учебно-методическое пособие. Омск, 2003. - 116 с.

5. Гонгало В. М. Философские этюды о человеке (1 часть). Философия поэзии и прозы: учебно-методическое пособие. Петропавловск: СКГУ, 2004. - 104 с.

6. Гонгало В. М. Философские этюды о человеке (2 часть). Философия поэзии: учебно-методическое пособие. Петропавловск: СКГУ, 2004. - 112 с.

7. Гонгало В. М. Учение и слово. Межвузовский вестник № 2. Научный журнал. Кокшетау. КГУ им. Ш. Уалиханова, 2005. - с. 224-228.

8. Гонгало В. М. Эссе. Петропавловск: СКГУ им. М. Козыбаева, 2005. - 239 с.

9. Гонгало В. М. Мысли и максимы: Учебное пособие. Омск, 2005. - 224 с.

10. Гонгало В. М. Онтология афоризма: учебно-методическое пособие. Петропавловск: СКГУ им. М. Козыбаева, 2005. - 147 с.

11. Гонгало В. М. Духовность в свете Слова и афоризма // Экология человека как философия совести: Альманах: Выпуск 1 / Сост. и общ. ред. В.Б. Шилкиной. Петропавловск: СКГУ им. М. Козыбаева, 2007. с. 57-62.

Размещено на Allbest.ru