6

Размещено на http://www.allbest.ru/

Неомифологические императивы в творчестве М. Пруста

Шарнина Марианна Валериевна,

аспирант кафедры документоведения и культурно-информационной деятельности Донбасского государственного педагогического университета, Украина.

Научный руководитель - доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой документоведения и культурно-информационной деятельности

Федь Владимир Анатолиевич.

Наука и искусство - два крыла творческого полета культуры. В своем историческом развитии искусство никогда не разрывало живой духовной связи с мифологией, оно жило мифологическим дыханием, а собственно мифологические формы мировоззрения выражались в художественных практиках с Античности до Постмодерна.

Однако именно Модернизм создал существенные предпосылки в развитии неомифологического сознания как "мифов второго поколения", созданных современной модерной культурой на основе древнего мифотворчества.

Под термином "Модернизм" мы понимаем не отдельный художественный стиль, или группу стилей, а особенный способ мировоззрения, культурную эпоху, хронологические пределы которой можно определить начиная с второй половины ХІХ столетия по 60-е годы ХХ столетия. К началу возникновения модерного способа миропонимания в философии можно отнести творчество датского мыслителя Серена Кьеркегора. В сфере художественного мышления живописи это относится к выработке импрессионистской и символистской картины мира во Франции 70-х годов ХІХ столетия. В литературе - творчество М. Пруста, Ф. Кафки, Дж. Джойса, М. Булгакова и других.

Сразу отметим, что художественный мир Модернизма слишком широкий, разнообразный и "необъятный" для отдельного, тем более не специального исследования. Поэтому мы рассматриваем неомифологические элементы Модернизма на примере литературы. Иным важным обстоятельством обозначения объекта исследования есть то, что понятие неомифологизма применяется преимущественно по отношению к литературе.

Не следует забывать, что вторая половина и особенно, конец ХІХ столетия, это время особых мировоззренческих потрясений и кризисов. В условиях нехватки духовных сил в культуре значительно возрастает интерес к мифологическому наследию, что было присуще исторической ретроспективе, но Модернизм не просто обращается к мифологии, и делает ее по крайней мере важным, если не основополагающим принципом моделирования культуротворческого бытия человека.

В творчестве Марселя Пруста (1871 - 1922) появляется новая для художественного космоса современников личность, которая оторвана от социального мира. Рассуждения С. Кьеркегора о женитьбе в "Наслаждение и долг" близки М. Прусту. Он также освещает тему любви, женитьбы и перипетий, связанных с любовью к Альбертине. Однако, эта тема имеет иной "привкус", а именно - испорченности душевной и физической, извращенности, своеобразного декадентства, о чем можно судить исходя из более позднего произведения "Содом и Гоморра".

С другой стороны можно выделить экзистенциальные интенции мироощущения М. Пруста, которые "прочитываются" в констатации оторванности человека от социального мира, автобиографизации творчества, чрезвычайной детализации внутренней жизни героя, позволяющей давно прошедшее переживать с правдивой точностью проявления чувств, эмоций, отдельных мыслей и идей, что дает читателю чувство присутствия в "том" времени и "том" художественном пространстве.

Исторические и мифологические "корреспонденции" начинаются уже с раннего творчества М. Пруста. В сборнике рассказов "Утехи и дни" автор явно отсылает читателя к аналогии с названием работы Гесиода "Труды и дни", как бы делая намек на идею возвращения, которая будет основополагающей и превратится в мотив в следующих произведениях. В этом и заключается важное отличие модернистских художественных интерпретаций от классических.

Цикл романов "В поисках утраченного времени" (7 частей в 15 книгах) составил основной творческий пласт и главное дело жизни М. Пруста.В. Набоков объясняет, что "утраченное время" является метафорой времени, прожитого героем. В книге рассказывается о поисках клада, в частности, времени, а своеобразным тайником выступает прошлое. В этих романах отражается индивидуально-личностное видение действительности, оригинальный ценностный мир, что было новым для его современников и осталось аутентичным для последователей. Специфическая особенность творчества М. Пруста - обращение к прошлой жизни.

Роман "Под сенью девушек в цвету" получил престижную Гонкуровскую премию. В нем автор постоянно обращается к мифологическим сюжетам и элементам, раскрывающим неомифологическую специфику модернистского видения действительности. Эта специфика моделируется благодаря ряду художественных приемов. Например, неоднократному (а именно, трехкратному) упоминанию в тексте таких символов, которые имеют мифологическую историю, в частности: христианская власяница, принцесса Трезенская и Клевская, Микенская драма, дельфийский символ, солнечный миф [2].

Итак, в этом ряду можно увидеть, что автор реализует синтетический подход, благодаря которому объединяются архаичная, античная и христианская символика мифологизации художественного письма. И хотя эти символы не являются ключевыми (в "потоке сознания" трудно выделить фабулу и основную идею), все же они настраивают сознание читателя на мифологический лад.

В этом же романе М. Пруст отсылает читателя к мифологическому прошлому, архаическому по своему характеру, когда говорит про то, что Сван получил бы удовольствие от объединения с социально не равным ему уровнем, подобно тому, как в мифологии герой объединяется с существом другой породы. Дальше - автор сравнивает Жильберту со сказочным животным, или мифологическим существом.

Перед читателем предстает мифическое видение автора с хоровода ведьм или норн, собиравшихся предвещать, это - видения прошлого, милые друзья детства, приятели которые пропали и с которыми связывают лишь воспоминания. Картины Ельстира, представленные в собрании герцогини Германской, также были написаны в мифологической манере. Но эта мифологическая живопись позволила автору увидеть в госпоже Ельстир красоту.

Однако в конце произведения, М. Пруст пытается сорвать маску мифологического, рассеять мифологический ореол, который сам же и создал. Автор говорит про то, что географы, археологи действительно приводят нас на остров Калипсо, действительно откапывают дворец Миноса. Вот только Калипсо для них обыкновенная женщина, а Минос - царь, в котором нет ничего божественного. Даже достоинства и недостатки, которые, - о чем мы теперь узнаем из истории, - были свойственны этим вполне реальным лицам, часто очень отличаются от тех, коими мы наделяем сказочные существа, носившие те же имена. Так рассеялась вся чарующая океаническая мифология, которую я создал в первые дни [3].

И все же это ему не удается, поскольку дальше автор продолжает полемизировать с мифом и поэтизировать миф в обычной повседневной и бытовой жизни. В некоторых отдельных моментах это звучит даже иронично, хотя общая идея от этого совсем не страдает, а наоборот, зажигается другими красками.

М. Пруст отмечает, что часто днем, как художник, ищущий античного величия в современности и наделяющий женщину, которая обрезает на ноге ноготь, благородством "Юноши с занозой", или, подобно Рубенсу, творящий богинь из своих знакомых женщин ради того, чтобы написать картину на мифологический сюжет, я окидывал взглядом эти прекрасные тела, бронзовые и белые, такого разного сложения, раскинувшиеся вокруг меня на траве, окидывал взглядом, не вычерпывая из них, быть может, всей той заурядности, какою их наполнила повседневность, не напоминая себе сознательно о небесном их происхождении, и вместе с тем чувствовал себя кем-то вроде Геракла или Телемака, затеявшего игру с нимфами [3].

Важно осознавать, что неомифологизм предстает не только в обращении к мифологическим сюжетам, а и в создании особой мифологической реальности, которая может лишь косвенно обращаться к классическому мифу, а может не обращаться вообще и при этом быть неомифологической.

Имеется в виду то, что мифологизации сюжета способствует интровертизация персонального художественного пространства, исходящая из стремления остаться наедине со своими мыслями, желанием уединиться. В "Обретенном времени" это особенно видно, когда "Жильберта отпускала меня пройтись в одиночку, и я устремлялся вперед, отбрасывая тень, как лодка, рассекающая волшебные пространства; но обычно она меня сопровождала". "Мне было грустно, что былое не оживает во мне". "Не то чтобы между воспоминаниями и тем, что я видел теперь, было много отличий в деталях" [1].

Таким образом, автор создает особую неомифологическую реальность, в которой память воскресает миры, которые уже давно погибли и в которой растворяется его собственное сознание и сознание читателя произведения. У М. Пруста разрываются и противопоставляются модусы бытия времени и пространства, время - это спасение души от жестокости повседневного пространства. Благодаря течению сознания становится возможной игра на грани между иллюзией и реальностью, мифологией и действительностью, что раскрывает красоту которая "древним была неизвестной" и создает неомифологическое мироощущение и объективную картину действительности.

На основе проведенного анализа можно сделать вывод о том, что творчество М. Пруста раскрывает достаточно широкий мифологический потенциал культуры, применяемый для решения насущных проблем и являющийся актуальным по настоящее время.

Отметим, что в художественных произведениях великого писателя отличительными чертами неомифологизма является, во-первых, контекстуальное обращение к мифологической античной (давнегреческой) и христианской основам; во-вторых, выработка своеобразными художественными приемами неомифологического континуума, парадоксально разводящего время и пространство.

пруст модернизм неомифологическое создание

Литература